Но, оказалось, в этой поганой тростниковой чащобе, приободрился я раньше
времени, здесь все так было устроено, чтобы настроение уронить.
Иду, и мне кажется, что земля подо мной опускается, как матрас, из которого
воздух выходит. Пробовал не обращать внимания, но как не обратить, если и
вовсе на дне ямы стал топтаться! И все время ощущение, что какой-то
недобрый дядя на краю этой ямы неожиданно появится и всадит мне пулю в
темечко.
Что-то противное стало творится либо с моей головой,- но когда успел ума
лишиться?- либо со светом, вернее, с преломлением лучей.
Горизонт зрения, пресловутый окоем, сокращался-сокращался, пока не стал в
охвате всего нескольких метров. Слизь, что ли, безобразничает? Ну
правильно, если она может радиволны глушить, то отчего ж не тронуть
оптический диапазон?
Слоняться на дне иллюзорной ямы было совсем неудобно, поскольку не видно ни
зги, один раз я даже оказался по зубы в воде. Кое-как выкарабкался, но
многие ценные вещички замочил.
Потом яма вдруг выровнялась, и я узрел в пятидесяти шагах от себя
подполковника Остапенко вместе с Колей Маковым, а в семидесяти метрах -
Джоди Коновера, а еще метрах в сорока - мертвого Колесникова! И сразу
сообразил, что проклятая слизь собрала нас всех вместе, чтобы мы друг друга
перекрошили. Кроме того, выходит, мне не прибредилось, что я покойного
Серегу через канаву переводил.
Впрочем, предположения и догадки стали возникать у меня несколько позднее.
Во время перебежек, когда я метался между кочек, пытаясь укрыться от пуль.
А с самого начала я заметил, что мертвая Серегина голова облеплена сопливой
слизью, а в тронутых распадом руках торчит "Ингрэм". И строчит по всему,
что движется.
Такой войны свет еще не видел. В ней участвовало сразу четыре
противоборствующие стороны. Причем моя сторона была самой нагруженной, и
это лишало ее необходимой ловкости. Когда рожок моего "АК" истощился - в
основном на подполковнике, несмотря на тяжеловесность снующем между
стеблей, как муха, как жирная отожравшаяся муха - автомат я отбросил, и мне
немножко полегчало.
Между делом, я видел, что Серегиному трупу изрядно достается, и
преимущественно от Коли Макова, который то ли боялся его больше всех, то ли
вымещал злобу на товарища старшего лейтенанта. Однако мертвец свою низкое
боевое искусство возмещал малой уязвимостью. Из дырок-ран какое-то недолгое
время ползла вездесущая слизь, и этим ущерб ограничивался.
А когда я достаточно замучился ратным трудом, мое восприятие стало
меняться. Сквозь все завесы меня достали чужеродные пульсации, и я
почувствовал, что монстр растерян, не знает как поступить, что он тянется
на контакт со мной. Вернее его управляющий центр выходит на связь со мной.
И опять мой психический "электрон" стал вращаться, как вокруг меня, так и
возле контактера. Я начал смотреть на мир странными глазами набитого слизью
трупака. Они плохо реагировали на неподвижные предметы, но недурно
воспринимали все движущееся - как в тепловом, так и в оптическом
диапазонах. Я стал слышать ушами мертвеца, и в спектре звуков было много
лишнего шума - какие-то комариные писки, даже хруст челюстей некоего
прожорливого насекомого.
При постижении получившегося из Сереги монстра выявилось три сути, три
центра управления.
Одна сущность была родом из слизи, из клеточных колоний, живущих в
тростнике, она подпитывала жмурика энергией и замедляла распад. И кажется
не слишком понимала, что вообще происходит.
Старая серегина суть тоже просматривалась. Она очень хотела продлить свое
житие-бытие, но была какой-то потрепанной, разваливающейся, стонущей,
тянущей изо всего силы.
Находился в монстре и кто-то внимательный дружелюбный. Он мало что смыслил
в современном военном деле, поэтому испрашивал совета.
Кстати, Серега и этот "дружелюбный" центр плохо уживались друг с другом.
Подавив лейтенантскую сущность, я обратил внимание второго центра на
Остапенко, Макова и Коновера, показал, как целиться из оружия и как
укрываться от пуль. А затем мы вдвоем с монстром ринулись в атаку. Уррра!
Первым не выдержал такого напора и такого зрелища мистер Коновер, который,
отстреливаясь, перебежками скрылся с поля боя. За ним последовал Баранка -
мой почти-земляк, кажется, даже крестился на бегу.
Остапенко ретировался, лишь когда схлопотал пулю в руку. Подстрелил его
мертвец, который находился ближе. Впрочем, я помогал ему поймать отлично
воюющего подполковника на мушку.
А потом, оставшись победителями, мы встретились. Истекающий слизью жмурик и
человек. Нечто и некто. Когда я подошел к товарищу франкенштейну на десять
шагов, ствол "Ингрэма М10" стал медленно разворачиваться в мою сторону.
Это действовала вредная Серегина сущность, но другая, "дружелюбная" натура
монстра хотела общаться со мной, поэтому ствол все-таки удалось опустить
вниз.
Вблизи старлей Колесников смотрелся еще хуже. Какие-то полипы на
физиономии, стебельки из глаз и ушей, там и сям наплывы слизи. Впрочем,
покойный не слишком осунулся, похоже подпитки ему хватало.
Та вторая, любознательная сущность отдала мне пистолет-пулемет, когда я
протянул руку. Ненадолго перед моими глазами повисла какая-то завеса,
хмарь, сквозь нее проникли лучи, нарисовавшие известную мне краснорожую
кляксу. Апсу. В этот раз, несмотря на долгую разлуку, он все время
расплывался, и я с трудом улавливал слова. Кажется, Апсу заявил: "Я тот,
который существует от вечности. Тот, кто спас тебя на болоте и в северном
городе. Я пойду рядом с тобой, но отныне ты будешь главным в своей судьбе,
а я - второстепенным. Скоро из Преддверья ты попадешь в жилища Отверженных.
Избежать ты этого не сможешь, даже не старайся, потому что слишком велико
притяжение."
А потом хмарь вместе с кляксой рассеялись. Трупак, словно выполнив свою
роль, бесхитростно осел и стал просто тухнущей кучей, на краю которой, как
диковинный гадкий цветок, болталась Серегина голова.
Когда я уже выбирался из чащи, то подобрал гордое имя слизняку, живущему в
тростниках,- hydra frolovis. То есть себя не забыл увековечить.
Энергетические мощности слизи были использована каким-то умельцем для
зомбификации Сереги, например, для прямой электростимуляции мышц. Возможно,
этот умелец является матричным организмом. А если у него есть имя, Апсу, и
самосознание, то он тянет на демона или даже божество. Ура, я не
сумасшедший, и краснорожая клякса не психический заскок!
Опять же встает вопрос, каково участие Апсу в эволюционном процессе и в
моей непростой судьбе? Что там за счеты у этого демона с другими
отверженными духами? Сильно ли он петрит в планах и задумках Отверженных,
надежный ли он мне союзник, если его то и дело сдувает каким-то поганым
ветром словно резиновый шарик?
С изрядным напрягом я остановил текущий сквозь мою голову ручей из
шизоидных мыслишек. И начал размышлять сугубо атеистическим образом.
Дескать, это все виновата самоорганизация материи, которая в данной точке
мира приобрела особо своеобразные формы. Хотя с чего и почему она столь
самобытно самоорганизовалась? Впрочем, такого каверзного вопроса наши
преподаватели - ревностные атеисты и популяризаторы научного метода -
рекомендуют не задавать.
Тростниковая чаща закончилась тем, что перешла в водоем. Убедившись, что
решить проблему в лоб и переправится через озеро не получится, я отправился
вдоль слабо различимой береговой линии в поисках брода.
Спустя час безполезного рысканья я неожиданно наткнулся на сходни для судов
калибра лодки. Кто и зачем сюда приплывал?
Ну, во-первых, могли крестьяне - для рубки знатного высокого тростника.
Во-вторых, раз приплывали, то это уже неплохо. Значит, есть поселения и
есть селяне неподалеку, возможно, на другой стороне озерка.
Однако небольшая проверка привела к разоблачению. Они оказались не
сходнями, а началом или же концом мостков, которые, очевидно, залило во
время паводка. Ввиду недалекого расположения противоположного берега,- я и
в самом деле его неплохо различаю,- предположительно мостки тянутся именно
туда. По идее, можно переправится по ним и мне. Тем более, что заметны
колышки, то есть верхушки свай, на которых держится незамысловатое
сооружение.
А в противном случае придется ночевать, как часовому, стоя по щиколотку в
воде, или того хуже - в тростниковой чаще. Конечно же, мостки могут
преподнести сюрприз и оказаться в негодном виде где-нибудь посередке. К
тому же, во время перехода я окажусь в зоне хорошей видимости. Впрочем,
неизвестно, торопится ли сейчас кто-нибудь по моим пятам. По крайней мере,
главный преследователь, неукротимый Петрович, нынче страдает от раны. Кроме
того, дело к вечеру клонится, и озеро затягивается маскировочным туманом,
да еще обзору с берега там и сям мешают островки из наплавной коры,
заросшие всякой дребеденью. Ладно, рискну, уж часа-то мне на переправу
хватит. Только вначале стоит перекусить для поддержания киснущих сил.
Кусочек холодной полукопченой невезучей лани оставил не слишком отрадное
впечатление, зато трофейная колбаса gold salami, которая всему голова, а
также другие завоевания социализма в моем лице - bkackcurrant jam, creckers
and butter cookies - вдохнули оптимизма и бодрости в жилы. Ну почему наша
колбаса всегда напоминает о каком-то несправедливом убийстве, а ихняя - о
радости, с которой скотина подарила себя людям?.. Потягивая бодрый дымок
"Уинстона", я двинулся через озеро.
Мостки под ногами выглядели довольно надежно, хотя водоем закрывался
туманом куда быстрее, чем рассчитывал я. Так что вскоре я уже не проникал
пытливым взором дальше двадцати метров. Туман успешно выступал в роли
художника-русофила: озеро казалось теперь серебристым катком, а плавучие
островки на нем - заснеженными елками. Ностальгией повеяло, я даже
затосковал по родной Свердловской области, деревне Тимохинское Пышминского
района. А Колька Маков, кстати, из недалекого Камышловского района
Тюменской области. Ну и занесло же нас с тобой, почти-землячок, да еще и
угораздило палить друг друга из автоматического оружия. Сложись судьба чуть
иначе - без участия столь вредных демонов - и могли бы с тобой сейчас
квасить на какой-нибудь деревенской свадьбе, где все начинается с
проигрывателя и шампанского, а кончается гармонью и красной юшкой из
разбитого носа.
Прямо передо мной неожиданно "вынырнула" суша, что-то вроде холма, в
который и упирались мостки. Небольшое обследование показало - холм сей со
всех сторон окружен водой. Значит, то, что я недавно принимал за
противоположный берег, являлось не берегом, а как раз этим уединенным
островком. Я постарался вытеснить из себя разочарование - мостки наверняка
должны иметь продолжение до другой стороны озера, и надо только сыскать
второй участок переправы. Иначе какой был смысл строить, вбивать сваи и
укладывать доски лишь до островка? Чтобы дальше грести на лодочке, да? Даже
местные даровитые жители до такого бы не додумались.
Однако поиски продолжения дали нежелаемый результат. Холмик выглядел
конечной остановкой. В сумерках, сгущающихся, как киснущее молоко, не стоит
на многое надеяться, утешил я себя, и стал располагаться на ночлег. По
крайней мере, хоть не придется ночевать в водной стихии. Костерок устроил
из сухой травы и камыша, штаны развесил над огнем, как знамя потрепанного в
боях полка, натянул трофейные сухие носки в полоску - опять же кайф.
Правда, несколько раз меня тревожило свечение на вершине холма, и я
вспоминал, что такие возвышенности в Месопотамии нередко скрывают древние
правительственные погребения, а то и целые города. Мертвые города. Города
мертвых. Где все дохлые от начала до конца. Однако мой здоровый
антимистицизм меня успокоил, и я без особых психических хлопот дрыхнул до
утра.
С ранья, как встал, так увидел, что предавался снам неподалеку от раскопа.
Видно, на островке уже побывали археологи, они, возможно, и построили
переправу. Раскоп открывал вход в какой-то зияющий провал, и меня,
естественно, туда не потянуло. Я стал путешествовать вдоль кромки воды, но
как надрывно ни высматривал вторую очередь мостков,- опять без толку,
результат нулевой. Я бы даже сказал, отрицательный.
Вместо мостков появился у меня спутник, который, видимо, переправился за
ночь с того берега, из тростниковой чащи. Страшноватый спутник, такому
сразу не обрадуешься, а во сне увидишь - не проснешься.
Это был шакал, но не простой, а двухголовый. Одна голова - нормальная
шакалья, другая Серегина. Причем мертвая человеческая башка на зубах у
шакала висит и сообщается со звериной шеей толстым кровеносным сосудом. А
глаза у спутника мудрые и всепонимающие, как у адвоката.
- Да проглоти ты ее, Цербер, и не забудь подавиться,- в сердцах посоветовал
я, оправившись от первого потрясения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54