- Да, Глеб, я действительно считаю советскую компартию более грязной и
вонючей, чем американское правительство. Она точно впереди планеты всей по
количеству дерьмовых дел. И в тоже время наша знаменитая партейка сама по
себе - это ноль.
- А что тогда больше ноля? Съезд сионских мудрецов?
- Усвой, Глеб, что "клипат" гораздо ловчее шуруют, чем тебе кажется. Они не
просто паразиты, лениво слизывающие энергию нашего распада и упрощения. Они
повышают выделение нужной им энергии, когда кропают выгодные потоки
событий, когда орудуют судьбами тех товарищей, чья сознательность осталась
на растительно-животном уровне. Когда у нечистых "клипат" разбухает пузо от
избытка уворованных сил, они перестают быть паразитами и делаются творцами.
И тогда у них в полезных инструментах окажется не только Суслов и Хуссейн,
но и любитель орешков Картер, вообще, кто угодно.
- Зло - понятие относительное,- попытался я отбрыкнуться от мрачной Фиминой
шизии.- Упрощение и распад тоже необходимы, таковы законы физики и химии.
- Зло там, где одно существует за счет другого.
- Чего ты от моей скромной персоны хочешь, Фима? Зажилить и никому не
давать литературу по мистике? Если надо, ее возьмут и без меня.
- Я не в состоянии вымолвить что-нибудь конкретное. Кроме одного - тебе
предстоит как-то отличиться. Ты можешь стать рубанком темных сил или же
вполне осветлишься. Но теперь, когда я тебя предупредил, не отдавай свою
судьбу в пользование гадам, прущим с "обратной стороны".
- Ладно, Фима, уговорил. По-моему, того, что мы тут наболтали, достаточно
не только для советского дурдома, но и для самой архизападной
сверхдемократической психушки. Двинулись отсюда, иначе кое-кто подумает
лишнее о нашем уединении.
- Ты кем станешь, когда вырастешь?- напоследок направил я девчоночке
дежурный вопрос.
- Хирургом. Буду из тебя пули и осколки выковыривать.- уста младенца могли
кому хочешь испортить настроение.
- Ну, пока, хирург. Когда снова встретимся, на жалей на меня хлороформа.
- На-ка "пять",- и малышкина лапка оказалась в моей руке.
Елки, я был растроган. Во мне шевельнулся отцовский фактор, хотя эта
круглоглазая носастенькая девочка совсем не напоминала моих убойных
близнецов и скорее смахивала на совенка.
Я отправился покурить на кухню, чтобы хоть немножко отдохнуть от Фиминых
непонятных и настораживающих фраз, прежде чем присоединиться к дымному и
визгливому хору в гостиной.
Там ко мне подскочила напряженная от негодования Лиза.
- Ты его вербовал, товарищ чекист, или он уже ваш?
- Уймись. Что за гэбэшный жаргон? Он не наш и не ваш. Кажется, это Фима
пытался меня завербовать. Только не знаю, куда.
- Фимка - кретин. Нашел, перед кем проповедовать.
- Он, кстати, терпимее, чем ты. Увидел во мне промежуточную структуру.
Между прочим, близится исправление духа, так называемое "гмар тикун", и
двести восемьдесят восемь божественных искр "ницуцим" должны соединится в
каналы, которые примут высший свет. Вот тогда и определится, кто чего
стоит. Понятно?
Она явно решила, что я играю в кошки-мышки-гебешки. Я и в самом деле
баловался, но за этим нарастало ощущение неуютности и чего-то неопределенно
серьезного. А может просто случился обычный мандраж насчет того, что мой
визит к даме выйдет боком в родном ведомстве.
- Я опасаюсь, что следующим в цепочке ваших клиентов окажется Гольденберг.
И виновата в этом буду только я,- с театральной горечью в голосе заявила
докторша.
- Не бойся за Фиму, бойся лучше за меня, я на более вредной работе, хоть и
не получаю бесплатного молока. Кстати, дочурка у тебя классная. Мне б
хотелось, чтоб вдобавок к моим малолетним бандюгам у меня появился такой
вот детеныш.
Враждебный взгляд докторши немного смягчился и оттаял.
- Ну ты еще не знаешь всех ее подколов.
"И не узнаешь, поскольку больше не попадешь в мой дом,"- тут же добавил ее
выразительный взор.
Разгоряченно появился мохнатый певец и кроватный сожитель Коля Сючиц, я же
предусмотрительно отошел в сторону. Похоже предстояла внутрисемейная
разборка на почве морально-материальных рассхождений.
- Мне надоела вся эта кодла непонятных людей.- напустился сожитель.- Почему
нельзя было зазвать лишь Севу и Кешу с его подружкой?
- Ага, только тех скользких типов, с которыми ты делаешь бабки.
- Мои рваные бабки - это шмотки и харчи для всего твоего семейства,-
уточнил Сючиц нарочито нудным голосом.- На мои рваные бабки слизывают крем
с пирожных и вообще культурно отдыхают все твои многочисленные дружки. Или
как их надо называть?
Она его за бабки полюбила, а он ее за уваженье к ним. Впрочем, сожитель
явно уже не тащится от своей подружки и ее родных-близких-дорогих.
- Я тоже кое-что зарабатываю,- пыталась сопротивляться Лиза.
- Вот именно, кое-что. К тому же не сегодня-завтра тебя попрут со службы.
Твоей больнице не нужны доктора, к которым прямо на работу приезжают
"волги" с чекистами... Когда до тебя дойдет, что за половиной из твоих
дружков следит ГБ? Рано или поздно они выведут Большой Дом на меня.
Конечно, соображать головой - это тебе не анализ кала разглядывать. Ты
понимаешь, что если они сядут, то сделаются героями, про них будут
справляться Картер и Шмидт, их фамилии зазвучат по Би-Би-Си и "Голосу
Америки", им начнет помогать фонд Солженицына... А я стану простым
зэком-валютчиком... Ты что, подбираешь среди этих козлов своего следующего
постельного напарника? Кто это будет - Фима Гольденберг с носом, прилипшим
к книге, или Соломон Абрамович с лапшой в промокшей бороде?
Мне надо было, конечно, сдержаться, но рядом с Лизой я всегда делал
глупости.
- Слушай, Константин, а почем сдаешь зелененькие?
Он резко повернулся на каблуках, не показав никакой пьяной развинченности.
- Вот этот фрукт, который одновременно учился в школе с тобой и Фимой, мне
особенно не в кайф,- выдавил Сючиц, копя злобу и играя желваками.
- Все нормально, Константин. Не дрейфь, я не занимаюсь такими как ты,- и
это было чистой правдой. Сючиц соответствовал профилю Второго Главного
Управления.- Но мне в самом деле сдается, что вы с Лизой не слишком
подходите друг другу. Имею я право на мнение?
Судя по тому, как бодро этот парень направился ко мне, права на мнение я
уже не имел. Константин был свежее меня годков на пять, поквадратнее и выше
на полголовы. Одним словом - атлет, который мог размазать меня в лепешку.
Чтобы уцелеть, я должен был его покалечить. Это тоже не входило в мои
планы. Однако мне немного повезло. Сючиц хотел, чтобы все выглядело
поунизительнее и получилось побольнее, поэтому взял меня левой рукой за
узелок галстука, чтобы врезать правой. Мне понадобилось всего два движения.
Моя ладонь крепко легла на его левую руку, а корпус резко сместился вперед
и вниз. Через секунду Сючиц стоял на коленях, с некоторым недоумением щупая
свою левую конечность.
- Мне кажется, не стоит продолжать, Константин. Давай прекратим эти мужские
выкрутасы. Левая твоя ручка и так разболеется, это будет мешать работе,
особенно "ломке" валюты. Кроме того, легким тычком колена я могу выложить
все твои зубки на кафельный пол.
Сючиц не попер на меня, а с невнятным матерным бормотанием дунул из кухни.
Лиза молча дымила "кэмелом" и сквозь табачную завесу не было видно ее глаз.
Через минуту сожитель проскочил с сумкой в руках по коридору и раздался
грохот разлетающихся выходных дверей.
- Почему ушел? Нет у нас еще культуры спора. Кулаки - разве это аргумент?-
слегка поехидничал я.
- Ну, что там дальше по плану развлечений этого вечера?- бросила женщина
несколько противно интонированных слов.
- Да, таким голосом могла бы разговаривать какая-нибудь серьезная
инфекция... Лиза, я не идеализирую Соломона Абрамовича, но ведь Костя Сючиц
- просто нечистая сила.
И тут Лизоньку прорвало, она заистерировала и уже ничего не могла скрыть.
- Хватить форсить, товарищ чекист. Не надо с натугой доказывать себе, что
ты мужчинский мужчина. На самом деле ты - надувной шарик. Поищи сзади
завязочку. Все, что ты числишь за собой - удовольствие распоряжаться чужими
судьбами, приятную способность вызывать страх, и радость причастности к
большому делу - вдуто в тебя Комитетом. Ты мнишь себя Санитаром, этаким
Инфекционистом-Гигиенистом, который чистит великий сортир по имени СССР ото
всякой грязи и заразы. Не только Сючиц, все мы - я, Фима, Соломон Абрамович
- для тебя зараза. Но ведь оставь тебя без поддува, и ты быстро
превратишься в сморщеную резиночку.
Дама явно не понимает, что карающему мечу вроде меня опасно и вредно быть
мягким и отзывчивым. Что я рискую гораздо больше, чем она. Но сказать ей об
этом прямо без намеков - это словно вляпаться в глубокое говно.
- Я вовсе не считаю, что все твои друзья защищают анальные права личности и
обсирают родные просторы... Значит, ты хочешь, Лиза, чтобы я сейчас
убрался? Чтоб больше никогда не возвращался ни в виде голоса по телефону,
ни в виде образа на фотокарточке, ни в полном телесном объеме?
- Ты умеешь схватывать желания, этого не отнимешь.
- Тогда для верности моего отчаливания сопроводи меня до парадной. Это
займет времени не больше, чем требуется на одну-единственную сигарету,
особенно если воспользоваться лифтом.
Доктор Розенштейн, накинув в прихожей шубку, двинулась за мной следом.
Распахнулась дверь лифта, а потом, ровно через три секунды движения вниз, я
нажал кнопку "стоп".
- Что это значит?- она смотрела на меня, как на гнойную болячку.
- Это значит, что каждый человек хочет, чтобы его понимали.
Моя правая рука двинулась сквозь распахнутую шубку врачихи, между пуговиц
на ее платье, ухватилась за какую-то мягкую шелковистую ткань и рванула.
Сигарета спикировала на пол, но никакого истошного вопля не последовало.
Вторая моя рука скользнула по оголившейся коже и остановилась там, где
положено. Лиза была готова. В смысле - как женщина. Я врезался в нее и все
вылетело из меня, как из открытого тюбика, на который наступили сапогом.
Она с полминуты приводила себя в более-менее благообразный вид, а я
машинально поднимал какие-то пуговицы с пола и складывал себе в карман.
- Ну все,- подытожила она,- отожми кнопку "стоп"... Или отойди, ты
заслоняешь ее. Эй, товарищ чекист, отчего столбняк, я же рассчиталась с
тобой полностью. Теперь все в полном ажуре, нарисуй очередную красную
звездочку на фюзеляже.
- Можешь теперь заявить на меня. Меня заметут, а в зоне такого, как я,
обязательно укатают. Вот пуговицы предъявишь,- я протянул собранное на
полу,- только милицию надо пораньше вызвать, чтобы успели кое-что на
анализы взять.
- Хоть сделан из дерьма, а блеснуть хочется.- она почти что выплюнула
враждебные слова.
Затем мощно оттолкнула меня - почему не пару минут назад, а только сейчас?-
и отстопоренный лифт пополз вверх. Да эта ж баба выдоила меня, как вампир!
В итоге получилось, что так называемый страж отечества, руководствуясь
животной похотью и мелким самолюбием, увел гражданку Розенштейн от
заслуженного наказания и использовал ее посредством фрикционных движений
одного из членов своего тела... Дверь лифта распахнулась и Лиза направилась
к дверям своей квартиры.
"Воля к Жизни больше чем жизнь,"- в голове вдруг возникла такая театральная
фраза, возможно я озвучил ее губами. Здесь четвертый этаж - сойдет. Окно
прорезало стену на один лестничный пролет ниже. Я, рванувшись по
ступенькам, вскочил на подоконник, выслушал вопль Фимы Гольденберга:
"Лизка, хватай его, дура!"- и высадил плечом первое стекло. Тут меня
уцепили по крайней мере четыре руки - за плащ, полу пиджака, даже за
шиворот. Я раскурочил ногой внешнее стекло, внезапно боль пробила мне
пятерню, хватающуюся за раму и парализовала силу мышц - это помешало
совершить бросок вперед. И следом четыре руки дружно скинули меня назад. Я
еще пытался подняться и устремиться навстречу морозной заоконной атмосфере,
однако что-то сотрясло голову. Белесая муть пролилась в череп, как молоко в
стакан, и я отключился.
Когда я продрал глаза, то первым делом увидел, что девочка, похожая на
кудрявого совенка, держит меня за липкий от крови палец.
- Слушай, круглоглазая, тебе давно пора спать,- сказал я еще каким-то
далеким голосом.
- Я же говорила, что буду выковыривать из тебя осколки,- напомнил киндер.
- Ну что за вечер такой. Вначале один уносится вон, как Тунгусский
метеорит. Потом другой вываливается из окна, словно падающая звезда.-
пожаловался кто-то и добавил недовольным голосом:- "Скорую" бы надо вызвать
этому пикирующему бомбардировщику.
- "Скорую" не надо,- твердо засопротивлялся я,- зачем людей отвлекать. У
меня каждый вечер такое приключение.
- Правильно говорит,- поддержал меня другой зритель, кажется, бородатый
поэт Абрамыч.- Ведь в психушку утащат, на службу накатают, что, дескать,
суициден ваш сотрудник, что шизик он неуравновешенный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54