Импульсы, вышедшие отсюда, изменили мир, вырвав
его из убогой примитивщины. Это земля, которую топтали и месили своими
сандалиями шумеры, основоположник единобожия Авраам, эламиты,
старовавилоняне, нововавилоняне, известные под странным именем халдеи. В
здешних краях высилась, правда недолго, первая многоэтажка типа
"вавилонская башня", здесь была хорошо налажена храмовая проституция,
обеспечивающая массовое траханье по праздникам. Отсюда родом первый манихей
- Мани. И вообще, здесь прародина самых известных мифологий, истоки ныне
здравствующих мировых религий, начала философии и науки. Здесь все стало
древним к тому времени, когда сюда влезли, играя бицепсами,
греки-македоняне, ветхим, когда появились с елдаками наперевес арабы, и
дряхлым, когда возникли хитрые рожи татаро-монголов. Со временем дряхлость
переросла в застойную недоразвитость, которую немного размочил поток
нефтедолларов, уходящий пока в основном на оплату советских танков.
Серега, который все пытался узнать, за какую команду болеет Хася, наконец
бросил свои потуги и иракцем занялся я.
Выяснилось, что он родом с юга. Шиит?- полюбопытствовал я, памятуя что в
Нижней Месопотамии проживают преимущественно приверженцы имамов. Однако
Хася вероисповедально был суннитом, причем свежеиспеченным и довольно
формальным. Родился наш Абдалла Хасан в семье сектантов-мандеев. (На наш
слух название секты звучало не слишком благозвучно, чем воспользовался
Серега, который стал прозывать Хасана "сыном Манды".) После того, как его
родителей съели какие-то волки, попал Хася на север, записался там в
сунниты. Южане-шииты теперь ему не свои, впрочем, они и раньше были чужими.
Мандеи - негустой народец, помещающийся при полном сборе на стадионе
"Лужники", они - самые прямые пра-правнуки вавилонян, их чудаковатая
религия чудом не растворилась до сих пор в мусульманском море, язык же -
еще большее чудо - не сменился арабским, а остался арамейско-вавилонским.
Вообще, несмотря на всю трепливость Хасана, выжать что-либо по поводу
религии его детства удавалось с трудом. (Арабы вообще такие, говорят лишь о
том, о чем хотят.) Я узнал лишь, что мандеи до сих пор поклоняются семи
планетам.
Когда Хася усвоил, что, в отличие от Сереги Колесникова, я не желаю
выведать в каких позах он сношается со своими женами, то сообщил некоторые
сведения из их главного Писания, которое бесхитростно зовется Сокровищем, и
прочих таинственных книг. Все наши души, оказывается, как шарики на
резиночках, выпадают из Великого Ума (Мана-Рабба). Там они пребывали в
обществе солнечного бога Шам-Шемира и небесного управителя Юшамина,
распоряжающегося источниками света, сидючи под сенью соединенного древа
познания и жизни со звучным именем Манда-ди-Хайа. Как выпадают, так и
увязают по уши в гнусно-материальном болоте, из которого их может вытащить
только Иоанн Креститель с небесным Иорданом впридачу.
Под мандейские песнопения Хасана - для него грустные, а для нас смешные -
мы въехали в зону эпидемии. Согласно законам природы, весенний паводок как
раз достиг кульминации, и по сторонам от дороги виднелись крыши
полузатопленных-полуплавающих деревень. Их мы проследовали без остановки, а
якоря бросили только в селении, где можно было уже прогуляться по грязи в
высоких сапогах. Для подкрепления нас сопровождал на своем "козле" человек
из районной администрации - нахии.
Заляпанная болотной жижей толпа сразу окружила наш караван: где, мол,
американские доктора? А как узнали, что американцев нет и в помине, то в
стекла наших машин полетели куски, так сказать, аллювиальной почвы, комья
осадочных пород и какое-то откровенное говно. Тут Хася дал несколько
очередей поверх дурных голов из своей машинки "Ингрэм М10", которая до сей
поры аккуратно висела у него под плащом. Отчего головы, желая сохранить
свои скудные мысли от пуль сорок пятого калибра, въехали в плечи. А
Колесников, желая поиграть силушкой, столкнул лбами двух особо недовольных
граждан. Затем поднялся на крышу вездехода в аккуратном слегка забрызганном
костюмчике представитель районных властей и произнес горячую вразумляющую
речь - дескать, приехали советские врачи, которые не хуже, а лучше
американских. За хорошую психомоторику господину-товарищу из "нахии" мы уже
сунули сотню баксов, и ныне он их старательно отрабатывал.
Толпа, жалобно смотрящая красными конъюнктивитными глазами, принялась
выстраивать очередь к автобусу. Причем мужчины в расцвете лет отгоняли
молодежь в самый ее конец бесцеремонными пинками и тумаками, однако
старичков, скрипя зубами, пропускали вперед. Правда, старейшины тоже
сквернословно спорили, кто из них древнее, мудрее и кому больше надо, пока
Хася не прошелся со своим "Ингрэмом" и не выстроил дедулек - кажется, по
росту. С крыши вездехода я наблюдал быстрое движение очереди внутри
залепленного грязью автобуса.
Процедура выглядела просто. Толстый доктор беглым скучным взглядом озирал
арабские "помидоры с морковками". Тут же посетители автобуса становились,
как при досмотре, к борту - руки на него, ноги расставлены. В одну "булку"
дюжий фельдшер закачивал, кажется, кубиков десять анальгина, во вторую
другой медработник оперативно вдувал что-то еще. Работа спорилась. Но с
последним уколом водитель стал резво заводить мотор.
Несмотря на слова и жесты благодарности от иракской общественности,
оставление деревни советскими людьми слишком напоминало бегство.
- Удираем на всякий случай,- пояснил Остапенко, когда Хася вышел разрядить
мочевой пузырь.- Если у наших есть эффективная вакцина, то ее вряд ли
пустят в ход сразу - тут и Хуссейн может заподозрить, что мы всю эпидемию
собственноручно организовали. Хорошие вакцины с ходу не появляются.
Наверняка наши доктора кололи аборигенам такое, что результат "бабушка
надвое гадала", ну и добавляли обезболивающее для поднятия настроения.
Так же мы сработали еще в паре деревень. В третьем селении нас даже
встречали с песнями оптимистического содержания - похоже, что предыдущим
пациентам мы не слишком навредили. Однако аборигены американцев по-прежнему
уважали и желали заполучить их поскорее как самый первосортный товар.
В дальнейшем пути нашей "Василисы" и автобуса с советскими докторами
расходились. Мы по разлившимся водам Евфрата устремлялись на поиски
штатников, у которых теперь, по агентурным сведениям, тоже имелась
амфибийная машина, "Икарус" же должен был мотаться по более сухим местам и
дожидаться общего спада воды.
Благодаря разгулу каких-то природных и космических сил, паводок в этом году
был крутой - на радость рыбкам и улиткам. Имелось и нам, где поплавать да
пошлепать бортами на залитых водой просторах. Порой, при отрешении от
логики, представлялось, будто мы очутились на самой середке моря.
- А ведь до Персидского залива еще сто двадцать километров,- заметил я в
одну из остановок.
Мы прибились к тому, что напоминало коралловый островок,- пальмы, несколько
хижин,- а на самом деле было незатопленными остатками деревни.
- У моих предков морской берег проходил именно здесь,- гордо высказался
Хася.- Во времена Вавилонии не было еще никакой реки Шатт-эль-Араб.
Благословенный Евфрат и мощный Тигр, не сливаясь, несли свои полные воды
прямо в Нижнее Море. Тут поблизости шумел полста веков назад город-порт
Эриду, где находилось святилище всеведущего бога мудрости Энки, а чуть
подальше - Урук, владение светлой Иштар, управляемое царем Гильгамешем.
Рядом с ним - Ур, там высилась башня-зиккурат лунного бога Сина. Из Ура
родом Ибрахим...
- Ага, Абрам, по-нашему,- подключился Серега.
- От его чресел пошли два народа - все евреи и все арабы, от его мудрости и
благочестия родились четыре веры - иудейская, христианская, ислам и субба,
мандейская. Велик Аллах тем, что открывается рабам своим, освятило Аллаха
милосердие Его.
- Воистину,- поддержал я.
- Ой, Глеб Анатольевич, сейчас прямо "алиллуйя" запоете.- издевательски
заметил Серега.
- Кажется, жопу не просили высказаться,- откликнулся я и зыркнул на старлея
свирепым глазом: мол, раз, бестолочь не можешь сам работать, так хоть не
мешай.
В это время через верхний люк спустились поначалу грязные сапоги, а потом и
подполковник Остапенко в целом.
- Товарищ Хасан, там несколько старых людей интересуются, скоро ли придет
лодка с солью и керосином. Я хотел объяснить им, что после дождичка в
четверг, но моего арабского не хватило.
Хася вылез успокоительно пообщаться со своими, а Илья Петрович, наконец,
смог обратиться ко мне и Колесникову.
- Здесь видели вчера американцев на красивой синей амфибии, они провели
медобслуживание и ушли на северо-запад, причем на большой скорости...
Что-то не удается нам догнать их или даже засечь, несмотря на все маневры в
этой луже.
- Товарищ подполковник, они ведь тоже не лыком шиты и не из полена
вытесаны. Что их неприятности связаны с нами, штатники догадались еще в
прошлую нашу поездку. После чего им осталось только организовать за нами
слежку. Алаверды, так сказать,- тонко намекнул я на толстые обстоятельства.
- Я вот думаю, какая такая слежка, если тут ни проехать ни пройти?-
бестолково возмутился Серега.
- Вы не думайте, Сережа, если не умеете. Но все-таки в Долгопрудном вас
учили не только мух на лету ловить,- вставил я.
- Вам что, снова пять лет исполнилось, старший лейтенант Колесников?-
пристыдил подчиненного Остапенко.- Людей на лодках мы не раз встречали,
всякие там рыбаки-мудаки, среди них нет что ли агентов вражеских с
передатчиками? Да через одного шпионы, понимаешь. И в деревнях может быть
агентура. Сейчас уже кто-нибудь наяривает на рации вот даже в этом
полузатопленном сортире.
- А чего ж ничего такого не пеленгуем? Мы ведь во всех диапазонах
автоматически прослушиваем,- мужественно засопротивлялся старлей.- Между
прочим, никакой болтовни в тех местах, которые мы навещали, переговоры
иракских армейцев и то лишь пару раз засекали. А сейчас вообще на пятьдесят
километров вокруг не фурычит ни один передатчик.
- Допустим, Колесников, что следит за нами спутник-шпион,- стал объяснять
я, удивляясь своему позднему прозрению.- И с него хорошо различимы даже
наши прекрасные одухотворенные физиономии. Так что ваш образ, товарищ
старший лейтенант, давно уже знаком американскому Агентству Национальной
Безопасности. И наверняка там на доске почета висит в виде глянцевой
фотокарточки, а каждый проходящий реакционер ей честь отдает. Короче,
бостонцы в курсе наших передвижений.
Выкладывая спутниковую теорию, я попутно размышлял о том, что вдруг
американцам пособляет какое-нибудь аномальное явление вроде моей
краснознаменной кляксы.
- У них мотор, само собой, не мощнее нашего, но они-то столько тонн
аппаратуры не тащат,- добавил я.- Поэтому всегда могут оторваться от нас.
- Утопить, что ли, все это железо с Дробилиным вместе?
После риторического вопроса, заданного Петровичем, его личный сапог был
поражен плевком. Причем плевал в сердцах сам подполковник, который, конечно
же, желал поскорее стать полковником и больше не шлепать по болотам.
- А чего, хороша идея,- горячо одобрил Колесников, как будто нахваливал
девку; при этом наш инженер тоскливо поморщился.- А потом скажем, что
Александра Гордеевича сдуло порывом ветра. Правдоподобно?
Я понял, что в своих мыслях старлей уже не раз размазывал нос
умника-инженера по очкам.
- Если бы тупость имела человеческий облик, то обязательно походила бы на
товарища Колесникова,- впервые огрызнулся Дробилин.
- Чего-чего?- стал подвывать старлей.
- В самом деле, Александр Гордеевич, куда это годится?- спросил брюзгливый
Остапенко.- Мы вроде такую умную аппаратуру на закорках таскаем, а
американцы всегда за горизонтом ее видения, и нам их никак не зацепить.
Инженер, еще больше скукожившись недовольной физиономией, махнул рукой:
мол, отвяжитесь, дурашки, занят. Я тогда тоже обратил внимание на экраны. В
углу одного монитора забегали юркие человечки. Ах, америкашки-таракашки,
попались все-таки. Яркий цветочный бутон, который представлял нашу
"Василису", пустил в сторону человечков быстрые побеги.
- Установлен канал взаимодействия,- доложил довольный Дробилин,- каустики
магнитных шипений сработали по спектру поглощения в десятом секторе.
Вероятность контакта - семьдесят процентов. Вероятность благоприятного
исхода - пятьдесят пять процентов.
- Цэрэушники в двадцати километрах по курсу двести пятьдесят. Мы должны
вскоре пересечься. Пока что ни одна конфликтующая сторона не может
похвастать будущим благоприятным исходом,- изложил я более понятным языком,
глядя на улыбающиеся брови Дробилина. Пожалуй, наш инженер тоже умеет
развлекаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
его из убогой примитивщины. Это земля, которую топтали и месили своими
сандалиями шумеры, основоположник единобожия Авраам, эламиты,
старовавилоняне, нововавилоняне, известные под странным именем халдеи. В
здешних краях высилась, правда недолго, первая многоэтажка типа
"вавилонская башня", здесь была хорошо налажена храмовая проституция,
обеспечивающая массовое траханье по праздникам. Отсюда родом первый манихей
- Мани. И вообще, здесь прародина самых известных мифологий, истоки ныне
здравствующих мировых религий, начала философии и науки. Здесь все стало
древним к тому времени, когда сюда влезли, играя бицепсами,
греки-македоняне, ветхим, когда появились с елдаками наперевес арабы, и
дряхлым, когда возникли хитрые рожи татаро-монголов. Со временем дряхлость
переросла в застойную недоразвитость, которую немного размочил поток
нефтедолларов, уходящий пока в основном на оплату советских танков.
Серега, который все пытался узнать, за какую команду болеет Хася, наконец
бросил свои потуги и иракцем занялся я.
Выяснилось, что он родом с юга. Шиит?- полюбопытствовал я, памятуя что в
Нижней Месопотамии проживают преимущественно приверженцы имамов. Однако
Хася вероисповедально был суннитом, причем свежеиспеченным и довольно
формальным. Родился наш Абдалла Хасан в семье сектантов-мандеев. (На наш
слух название секты звучало не слишком благозвучно, чем воспользовался
Серега, который стал прозывать Хасана "сыном Манды".) После того, как его
родителей съели какие-то волки, попал Хася на север, записался там в
сунниты. Южане-шииты теперь ему не свои, впрочем, они и раньше были чужими.
Мандеи - негустой народец, помещающийся при полном сборе на стадионе
"Лужники", они - самые прямые пра-правнуки вавилонян, их чудаковатая
религия чудом не растворилась до сих пор в мусульманском море, язык же -
еще большее чудо - не сменился арабским, а остался арамейско-вавилонским.
Вообще, несмотря на всю трепливость Хасана, выжать что-либо по поводу
религии его детства удавалось с трудом. (Арабы вообще такие, говорят лишь о
том, о чем хотят.) Я узнал лишь, что мандеи до сих пор поклоняются семи
планетам.
Когда Хася усвоил, что, в отличие от Сереги Колесникова, я не желаю
выведать в каких позах он сношается со своими женами, то сообщил некоторые
сведения из их главного Писания, которое бесхитростно зовется Сокровищем, и
прочих таинственных книг. Все наши души, оказывается, как шарики на
резиночках, выпадают из Великого Ума (Мана-Рабба). Там они пребывали в
обществе солнечного бога Шам-Шемира и небесного управителя Юшамина,
распоряжающегося источниками света, сидючи под сенью соединенного древа
познания и жизни со звучным именем Манда-ди-Хайа. Как выпадают, так и
увязают по уши в гнусно-материальном болоте, из которого их может вытащить
только Иоанн Креститель с небесным Иорданом впридачу.
Под мандейские песнопения Хасана - для него грустные, а для нас смешные -
мы въехали в зону эпидемии. Согласно законам природы, весенний паводок как
раз достиг кульминации, и по сторонам от дороги виднелись крыши
полузатопленных-полуплавающих деревень. Их мы проследовали без остановки, а
якоря бросили только в селении, где можно было уже прогуляться по грязи в
высоких сапогах. Для подкрепления нас сопровождал на своем "козле" человек
из районной администрации - нахии.
Заляпанная болотной жижей толпа сразу окружила наш караван: где, мол,
американские доктора? А как узнали, что американцев нет и в помине, то в
стекла наших машин полетели куски, так сказать, аллювиальной почвы, комья
осадочных пород и какое-то откровенное говно. Тут Хася дал несколько
очередей поверх дурных голов из своей машинки "Ингрэм М10", которая до сей
поры аккуратно висела у него под плащом. Отчего головы, желая сохранить
свои скудные мысли от пуль сорок пятого калибра, въехали в плечи. А
Колесников, желая поиграть силушкой, столкнул лбами двух особо недовольных
граждан. Затем поднялся на крышу вездехода в аккуратном слегка забрызганном
костюмчике представитель районных властей и произнес горячую вразумляющую
речь - дескать, приехали советские врачи, которые не хуже, а лучше
американских. За хорошую психомоторику господину-товарищу из "нахии" мы уже
сунули сотню баксов, и ныне он их старательно отрабатывал.
Толпа, жалобно смотрящая красными конъюнктивитными глазами, принялась
выстраивать очередь к автобусу. Причем мужчины в расцвете лет отгоняли
молодежь в самый ее конец бесцеремонными пинками и тумаками, однако
старичков, скрипя зубами, пропускали вперед. Правда, старейшины тоже
сквернословно спорили, кто из них древнее, мудрее и кому больше надо, пока
Хася не прошелся со своим "Ингрэмом" и не выстроил дедулек - кажется, по
росту. С крыши вездехода я наблюдал быстрое движение очереди внутри
залепленного грязью автобуса.
Процедура выглядела просто. Толстый доктор беглым скучным взглядом озирал
арабские "помидоры с морковками". Тут же посетители автобуса становились,
как при досмотре, к борту - руки на него, ноги расставлены. В одну "булку"
дюжий фельдшер закачивал, кажется, кубиков десять анальгина, во вторую
другой медработник оперативно вдувал что-то еще. Работа спорилась. Но с
последним уколом водитель стал резво заводить мотор.
Несмотря на слова и жесты благодарности от иракской общественности,
оставление деревни советскими людьми слишком напоминало бегство.
- Удираем на всякий случай,- пояснил Остапенко, когда Хася вышел разрядить
мочевой пузырь.- Если у наших есть эффективная вакцина, то ее вряд ли
пустят в ход сразу - тут и Хуссейн может заподозрить, что мы всю эпидемию
собственноручно организовали. Хорошие вакцины с ходу не появляются.
Наверняка наши доктора кололи аборигенам такое, что результат "бабушка
надвое гадала", ну и добавляли обезболивающее для поднятия настроения.
Так же мы сработали еще в паре деревень. В третьем селении нас даже
встречали с песнями оптимистического содержания - похоже, что предыдущим
пациентам мы не слишком навредили. Однако аборигены американцев по-прежнему
уважали и желали заполучить их поскорее как самый первосортный товар.
В дальнейшем пути нашей "Василисы" и автобуса с советскими докторами
расходились. Мы по разлившимся водам Евфрата устремлялись на поиски
штатников, у которых теперь, по агентурным сведениям, тоже имелась
амфибийная машина, "Икарус" же должен был мотаться по более сухим местам и
дожидаться общего спада воды.
Благодаря разгулу каких-то природных и космических сил, паводок в этом году
был крутой - на радость рыбкам и улиткам. Имелось и нам, где поплавать да
пошлепать бортами на залитых водой просторах. Порой, при отрешении от
логики, представлялось, будто мы очутились на самой середке моря.
- А ведь до Персидского залива еще сто двадцать километров,- заметил я в
одну из остановок.
Мы прибились к тому, что напоминало коралловый островок,- пальмы, несколько
хижин,- а на самом деле было незатопленными остатками деревни.
- У моих предков морской берег проходил именно здесь,- гордо высказался
Хася.- Во времена Вавилонии не было еще никакой реки Шатт-эль-Араб.
Благословенный Евфрат и мощный Тигр, не сливаясь, несли свои полные воды
прямо в Нижнее Море. Тут поблизости шумел полста веков назад город-порт
Эриду, где находилось святилище всеведущего бога мудрости Энки, а чуть
подальше - Урук, владение светлой Иштар, управляемое царем Гильгамешем.
Рядом с ним - Ур, там высилась башня-зиккурат лунного бога Сина. Из Ура
родом Ибрахим...
- Ага, Абрам, по-нашему,- подключился Серега.
- От его чресел пошли два народа - все евреи и все арабы, от его мудрости и
благочестия родились четыре веры - иудейская, христианская, ислам и субба,
мандейская. Велик Аллах тем, что открывается рабам своим, освятило Аллаха
милосердие Его.
- Воистину,- поддержал я.
- Ой, Глеб Анатольевич, сейчас прямо "алиллуйя" запоете.- издевательски
заметил Серега.
- Кажется, жопу не просили высказаться,- откликнулся я и зыркнул на старлея
свирепым глазом: мол, раз, бестолочь не можешь сам работать, так хоть не
мешай.
В это время через верхний люк спустились поначалу грязные сапоги, а потом и
подполковник Остапенко в целом.
- Товарищ Хасан, там несколько старых людей интересуются, скоро ли придет
лодка с солью и керосином. Я хотел объяснить им, что после дождичка в
четверг, но моего арабского не хватило.
Хася вылез успокоительно пообщаться со своими, а Илья Петрович, наконец,
смог обратиться ко мне и Колесникову.
- Здесь видели вчера американцев на красивой синей амфибии, они провели
медобслуживание и ушли на северо-запад, причем на большой скорости...
Что-то не удается нам догнать их или даже засечь, несмотря на все маневры в
этой луже.
- Товарищ подполковник, они ведь тоже не лыком шиты и не из полена
вытесаны. Что их неприятности связаны с нами, штатники догадались еще в
прошлую нашу поездку. После чего им осталось только организовать за нами
слежку. Алаверды, так сказать,- тонко намекнул я на толстые обстоятельства.
- Я вот думаю, какая такая слежка, если тут ни проехать ни пройти?-
бестолково возмутился Серега.
- Вы не думайте, Сережа, если не умеете. Но все-таки в Долгопрудном вас
учили не только мух на лету ловить,- вставил я.
- Вам что, снова пять лет исполнилось, старший лейтенант Колесников?-
пристыдил подчиненного Остапенко.- Людей на лодках мы не раз встречали,
всякие там рыбаки-мудаки, среди них нет что ли агентов вражеских с
передатчиками? Да через одного шпионы, понимаешь. И в деревнях может быть
агентура. Сейчас уже кто-нибудь наяривает на рации вот даже в этом
полузатопленном сортире.
- А чего ж ничего такого не пеленгуем? Мы ведь во всех диапазонах
автоматически прослушиваем,- мужественно засопротивлялся старлей.- Между
прочим, никакой болтовни в тех местах, которые мы навещали, переговоры
иракских армейцев и то лишь пару раз засекали. А сейчас вообще на пятьдесят
километров вокруг не фурычит ни один передатчик.
- Допустим, Колесников, что следит за нами спутник-шпион,- стал объяснять
я, удивляясь своему позднему прозрению.- И с него хорошо различимы даже
наши прекрасные одухотворенные физиономии. Так что ваш образ, товарищ
старший лейтенант, давно уже знаком американскому Агентству Национальной
Безопасности. И наверняка там на доске почета висит в виде глянцевой
фотокарточки, а каждый проходящий реакционер ей честь отдает. Короче,
бостонцы в курсе наших передвижений.
Выкладывая спутниковую теорию, я попутно размышлял о том, что вдруг
американцам пособляет какое-нибудь аномальное явление вроде моей
краснознаменной кляксы.
- У них мотор, само собой, не мощнее нашего, но они-то столько тонн
аппаратуры не тащат,- добавил я.- Поэтому всегда могут оторваться от нас.
- Утопить, что ли, все это железо с Дробилиным вместе?
После риторического вопроса, заданного Петровичем, его личный сапог был
поражен плевком. Причем плевал в сердцах сам подполковник, который, конечно
же, желал поскорее стать полковником и больше не шлепать по болотам.
- А чего, хороша идея,- горячо одобрил Колесников, как будто нахваливал
девку; при этом наш инженер тоскливо поморщился.- А потом скажем, что
Александра Гордеевича сдуло порывом ветра. Правдоподобно?
Я понял, что в своих мыслях старлей уже не раз размазывал нос
умника-инженера по очкам.
- Если бы тупость имела человеческий облик, то обязательно походила бы на
товарища Колесникова,- впервые огрызнулся Дробилин.
- Чего-чего?- стал подвывать старлей.
- В самом деле, Александр Гордеевич, куда это годится?- спросил брюзгливый
Остапенко.- Мы вроде такую умную аппаратуру на закорках таскаем, а
американцы всегда за горизонтом ее видения, и нам их никак не зацепить.
Инженер, еще больше скукожившись недовольной физиономией, махнул рукой:
мол, отвяжитесь, дурашки, занят. Я тогда тоже обратил внимание на экраны. В
углу одного монитора забегали юркие человечки. Ах, америкашки-таракашки,
попались все-таки. Яркий цветочный бутон, который представлял нашу
"Василису", пустил в сторону человечков быстрые побеги.
- Установлен канал взаимодействия,- доложил довольный Дробилин,- каустики
магнитных шипений сработали по спектру поглощения в десятом секторе.
Вероятность контакта - семьдесят процентов. Вероятность благоприятного
исхода - пятьдесят пять процентов.
- Цэрэушники в двадцати километрах по курсу двести пятьдесят. Мы должны
вскоре пересечься. Пока что ни одна конфликтующая сторона не может
похвастать будущим благоприятным исходом,- изложил я более понятным языком,
глядя на улыбающиеся брови Дробилина. Пожалуй, наш инженер тоже умеет
развлекаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54