— Но большинство — нет, — сказала Аэша, подтвердив догадку Бет. — Даже ваш приемный отец делал усилие, чтобы изображать любовь к вам. Вы не принадлежите им, сеу Элисабет. Вы наша. А Ричард Суна — нет. Пока — нет.
— Вы убили всех его родных. Как он может стать вашим?
— Ах, если бы вы знали, сколь многие приходили к синоби в ходе войн или вендетты… Дело вовсе не в резне на Сунасаки — синоби в ней и невиновны, хотя именно мы захватили в плен Райана Маэду. Дело в том, что Суна одержим этим римским безумием, и оно перевешивает даже вражду. Враждебного человека использовать просто, безумца — невозможно. Сначала нужно его излечить, и лечение будет жестким.
— Почему вы не можете просто оставить его в покое? Ладно, он знает ваши координаты — так и держали бы его просто в плену, как собирался Нейгал!
— Вы не понимаете, как сильно нам нужны пилоты, сеу Элисабет. Будь Суна пилотом похуже, «челноком» — возможно, мы бы так и сделали. Но мы не можем упустить из рук пилота первоклассного.
— Пообещайте мне, что не будете его мучить.
— Дитя мое, как я могу что-то пообещать, если он находится в руках своего наставника, в работу которого никто не может вмешаться, разве что в крайнем случае. Чего вы вообще от меня хотите? Чтобы я пообещала не наносить непоправимого вреда его физическому и ментальному здоровью? Мы сделаем все, что можно, уверяю вас, чтобы он прошел через это с минимальным количеством потерь, нам ведь нужен живой и здоровый пилот. Чтобы он не страдал? Увы, это невозможно. Он будет страдать, и страдать много. Римское безумие не лечится без боли, как бы нам ни хотелось обратного. Или вам нужен регулярный отчет о его состоянии? Тогда обращайтесь с этим к его наставнику. Черт побери, я даже не знаю, где он держит своего ученика.
— Отлично! — Бет встала. — Кто его наставник?
— А как вы думаете? — Аэша Ли улыбнулась. — Морихэй Лесан, конечно.
Бет спрятала в ладонях запылавшее лицо. Как можно быть такой тупой? Конечно, Моро никому бы не отдал Дика. Конечно, он постарается отыграться за все, что получил. Ох, какое же гадство… Слезы начали пробивать себе дорожку к глазам. Да что ты будешь делать… Ведь нужно быть сильной, нужно держать себя в руках перед всеми этими подонками, нужно… Черт, черт, черт!
— Что с вами? — спросил, подойдя и ласково трогая ее за плечо, давешний юноша в звании не по возрасту. Как, бишь, его там зовут? А, Карату…
— У меня есть друг, — сказала она. — Последний, кто остался живым. Его отдали синоби. Самому мерзкому, кого я знаю из всех людей — Моро. Морихэю Лесану.
— Не говорите так о нем! — возмущение Карату было таким искренним и даже трогательным, что у Бет пропало желание плакать. — Вы не знаете, что это за человек. Он не смог уберечь вашу названую мать, я знаю, но мою… мою государыню и ее ребенка он спас, рискуя жизнью! Он уводил их под огнем убийц, он прикрывал их собой, пока они не скрылись в корабле. В него попали из станкового плазмомета, он страшно обгорел. Поверьте, если он не смог спасти ваших близких — значит, это было не в человеческих силах. И вашему другу ничто не угрожает, если он пленник Лесана.
Он ласково, почти робко взял Бет за руку.
— Пожалуйста, успокойтесь. Мне не по себе от того, что вам плохо.
Она хотела что-то ответить, но раздалась тихая музыка, подбадривающие аплодисменты — и Бет повернулась на эти звуки, к центру зала.
Там, в круге зрителей, среди которых были и Лорел с Рихардом, и Кордо, и Ли, и другие сливки — стоял юноша-гем, стройный, как тополек, с темно-синими волосами, одетый в черное искрящееся трико и просторную шелковую накидку, с «музыкальным блоком» сантора на поясе и двумя короткими «рогатыми» клинками в руках. По его позе, осанке и костюму Бет поняла, что это танцор — юного и красивого раба позвали развлечь господ пляской.
Она видела его только со спины — музыка стала решительней, громче, струны зазвучали нервно и тревожно. Мальчик-танцор вскинул клинки над головой и скрестил их, потом раскинул руки в стороны и развернулся в пируэте. Бет увидела его лицо и поняла, что он так же счастлив, как она, когда поет. Может быть, он и чувствует иногда свое унижение — но не сейчас.
Он был превосходным танцором, он жил танцем, его каблуки стучали, его клинки звенели — это было уже как часть мелодии, и не простой мелодии — пусть в непривычной вавилонской аранжировке, но сейчас звучала старинная песня «Бог танца», песня Святого Брайана и всех имперских пилотов! Как, почему здесь? Бет на миг забыла о своих горестях — так непринужденно волшебник-раб плел узор танца, нанизывая старинные гэльские па на основу классического балета. Бет сама не заметила, как начала тихо прихлопывать и подпевать: «Я живу в тебе, ты живи во Мне — и воскресни со Мной назло сатане!». Когда музыка остановилась танцор упал на одно колено, опустив клинки и склонив голову перед Моро.
— Кто это? — тихо спросила она.
— Ирис, дзёро вашей матери, — сказал Огата. — Точнее — он был подарен императрицей одному человеку и отдан на хранение Лорел, когда тот человек уезжал. Я не думаю, что он потребует обратно свой подарок — Лорел к нему привязалась. Он действительно великолепный танцор. В отличие от большинства других дзёро, которые хорошо обучены танцам — но и только…
— Кого-кого? Как вы сказали? — изумилась Бет.
— Вы не знаете смысла цветовых различий? — изумился Карату. — Синие волосы — примета… э-э… гема для развлечений. А мальчик и в самом деле… Огата, может, мне купить Ириса для моей будущей жены?
— Я бы не советовала, — съязвила Бет. — Он может ей, знаете ли, слишком сильно понравиться. Не только как танцор.
— Тогда и впрямь не стоит, — согласился Карату. — Но я… не думаю, что она способна увлечься гемом. Она… не так воспитана.
— Но он человек, — Бет разозлилась и отвернулась от собеседника.
— Человек? Да полноте. Только посмотрите на него.
Синеволосый мальчик теперь сидел у ног Лорел, а она небрежно играла его волосами, о чем-то беседуя с одним из капитанов. Так поглаживают собачку. «Бог танца»… Бет опустила голову и «слезная машинка» заработала снова.
— Ну вот, теперь я вас расстроил, — виновато произнес Карату. — Вы так похожи на свою мать, что я все время забываю, что вы имперка по воспитанию. Скажите, чем мне загладить свою вину?
— Ничем, — сказала Бет. — Нет, обещайте мне одну вещь!
— Да?
— Если вы все-таки купите… Ириса… не делайте из него игрушку. Пусть танцует.
— Не смею вам отказать, — он поклонился, прижав руку к груди.
— Думаю, нам пора, — сказал Огата. — Уже довольно поздно, а у вас завтра будет напряженный день, сеу Элисабет. Вы должны готовиться к аудиенции у Солнца и его лучезарной матери.
— Да, — вздохнула Бет. — Женишок и свекрушка, каждому отвесь по четырнадцать поклонов… До свидания, коммодор Карату. Надеюсь с вами еще увидеться.
Юноша снова поклонился ей с очень доброжелательной улыбкой. Бет подошла к Лорел, Рихарду и леди Альберте и попрощалась с ними.
— Спокойной ночи, внучка, — ответила за всех леди Альберта. — Ты молодцом.
Бет посмотрела на Ириса и захотела сказать ему что-то теплое.
— Ты здорово танцевал.
Юноша встал перед ней на колени и коснулся лбом пола.
— Ирис рад был доставить удовольствие госпоже Элисабет в день ее возвращения, — его голос тоже был мелодичным и очень приятным. — Ирис тоже возвращается сегодня к своему господину.
— Ладно, — вздохнула Бет. — Надеюсь, у тебя хороший господин.
— О, да! — юный танцор поднял глаза и Бет увидела, какой любовью они горят. — Морихэй Лесан — самый лучший на свете господин для Ириса. Госпожа Лорел была очень добра к Ирису, но она знает, как Ирис любит своего господина.
— Нам действительно пора, — мягко, но настойчиво сказал Огата.

* * *
Когда они ушли, Лорел подала сигнал войти тому, кто ожидал на одной из верхних галерей, глядя из висячего сада на танец Ириса. Через минуту для него открылась южная дверь. Кубки гостей были уже наполнены, и, как только он переступил порог, гости грянули «Виват!».
Он развел руками, словно отказываясь знаком от таких почестей, признавая их чрезмерными, но потом все же поклонился, как кланяются в Империи — правую руку прижав к груди, левую — отведя за спину.
— Сэнтио Лесан Морихэй, Рива-но-синоби-но микото, подойдите сюда и разделите радость, которую вы нам доставили, — сказал, выступив вперед, юный Карату. — Без церемоний, здесь ведь не официальный, а семейный прием.
Моро, как его и попросили, не стал приближаться по церемониалу — преклоняя колено после каждого шага и касаясь пола ладонями — а приблизился и поклонился просто, на сей раз уже по-вавилонски, коснувшись руками колен.
— Солнце Керет-бин-Аттар, — сказал он, выпрямляясь. — Вы по-царски великодушны.
— Это заслуга моих воспитателей, — юноша обозначил короткий поклон Лорел и Рихарду. После этого все снова сели. Моро занял место, предписанное ему по рангу и положению — напротив Керета, в «изножии» стола. Впрочем, это место было удобно возможностью беседовать со всеми, кто сидит во главе, как с тайсёгуном и его госпожой, так и с юным императором.
— Удался ли вам ваш маленький розыгрыш? — спросил у него Моро, показывая серву, чем наполнить его тарелку.
— Он прошел великолепно! — засмеялся юноша. — И если честно, то я в восторге. Сеу Элисабет так непосредственна, что мне просто не хочется раскрывать ей свое истинное положение.
— И не нужно, — веско сказала леди Альберта. — Пусть девочка привяжется к Карату — тогда она сможет полюбить и Керета.
— Послезавтра будет официальная аудиенция, — сказал юноша. — Пожалуйста, господа капитаны, не расстраивайте мою шутку.
Окружающие клятвенно заверили его — ни в коем случае.
— Сеу Лесан, я хотел купить у Лорел этого гема, Ириса, но Лорел сказала мне, что он ваш — и вы, улетая, просто оставили его на хранение.
— Он, как и я, к вашим услугам, — Моро сделал изящный жест палочками для еды. — Вам понравился его танец? Он стал танцевать гораздо лучше за прошедшие годы, и вообще похорошел. Если вы хотите — давайте заключим эту сделку сейчас, пока я еще не привык к нему заново.
Ирис поднял голову и глаза его влажно заблестели, но Моро этого не заметил.
— Хорошо, — согласился Керет. — Я бы хотел еще поговорить с вами наедине после ужина.
— Хоть сейчас, — Моро отложил палочки.
— Нет, нет. Я вижу, как вы устали.
— Макияж сеу Лесан явно наносил по дороге, — добавила Аэша Ли. — Неужели вы прямо с корабля?
— Не совсем, — ответил Моро. — Я размещал гостя в своем загородном маноре. Некоего Джориана, капитана рейдеров. Он будет моим свидетелем по делу о штурме манора Нейгала.
— Да, ему, пожалуй, лучше в городе не появляться, — усмехнулся Рихард.
— Если Солнце позволит мне, я бы хотела перехватить у него право побеседовать наедине с капитаном Лесаном, — сказала Лорел. — Наша беседа будет недолгой.
— Да, пожалуйста, — согласился юный император. Все присутствующие заметили, что он несколько мечтателен.
— Шнайдеры неплохо устроились, — шепнула Бастиану Кордо Огаста Блор, глава клана Сутху. — Если они выдадут свою девчонку за Керета — их нельзя будет сдвинуть с их места мегатонным импульсом. А Керет явно повелся.
— Давайте обсудим это в другое время и в другом месте, — краем рта ответил Кордо. Свою войну с Проектом он уже проиграл — образец генома девчонки наверняка взяли первым делом и поместили в хранилища лабораторий Совета Мира. Теперь ему было, в общем, все равно, что выжмут Шнайдеры из брака. Он был начисто лишен политических амбиций и знал, что жив только поэтому, а еще — потому что война с Империей длится. А еще он знал, что теперь пилоты перестанут быть кастой избранных свыше, что их будут строгать, как гемов — неужели Шнайдерам непонятно, как унизительно это для людей и как кощунственно по отношению к судьбе? А что ж, доживем и до пилотов-гемов… Кордо надеялся, что на его веку этого не случится — как-никак, ему было за девяносто, он пережил четверых сёгунов. Нужно умереть прежде, чем пятый погубит дом Рива.
Надо отдать Шнайдеру должное — он был превосходным воином. Кордо не жалел бы о тех годах, когда он растил и учил этого веселого и злого щенка, если бы не Проект. Бон верно выбрал себе преемника на грядущее военное время, но вот Проект он недооценил, потому что не верил в то, что пилота можно сделать, что невероятное, почти мистическое пространственное чутье программируется генами.
Если бы Кордо читал Деяния Апостолов, он бы сравнил Бона с Гамалиилом. Если бы Кордо чуть получше знал историю Старой Земли, он бы заметил также, что толерантность Гамалиила через тысячу лет вышла евреям боком, а в случае с успехом Проекта и тысячи лет не понадобится — все решится в течение трех-четырех поколений.
Бон же счел, что если пилота делает пилотом только судьба (а он в это свято верил) — то пусть женщины немного побалуются генетикой, вреда от этого не будет, а если это все-таки гены — то технология их программирования должна оказаться в руках у Рива в первую очередь, а потом уже — как судьба решит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127