Он неверно рассчитал точку входа. Он дерьмо, а не капитан. Но ведь Том правильно вернул корабль на курс. Он все проверял. Значит, плохо проверял…
Это было как болезнь, как детская сыпь, когда нельзя расчесывать зудящие пятнышки на руках, но невыносимо хочется их чесать. Дик понимал, что его утомленное и перегруженное сознание не выдаст сейчас ничего, но не мог остановиться, и мысли крутились, как работающая вхолостую стиральная машина: сбой с курса — что делать? — просить помощи у Мориты — а если это он? — а если еще раз? — снова сбой с курса…
Придя в капитанскую каюту, он попробовал уснуть, но не смог. Так хотелось плюнуть на все и передать корабль взрослому… И не чувствовать себя дерьмом… Даже если Морита заведет всех в ад — что ж, он будет хотя бы ни при чем…
Трус.
Дик надел визор и стал читать «Апологию Сократа», чтобы отвлечься. Когда он взялся за «Федона», он наконец-то заметил, что безумный круговорот в голове прекратился — этот удивительный человек, живший три тысячи лет тому, христианин душой, Христа не знавший, захватил его и наполнил сердце тоской по тому, кто еще недавно был так близко — и одновременно так далеко. Сердце защемило: в то время как в далеких Афинах Сократ готовился к смерти, на другом краю Вселенной Майлз готовил смерть своим братьям. Не только тем, кого убил своей рукой и рукой своих аудранти — но и всем, кто погиб потом, в войне, длившейся бессчетные годы. По сравнению с тем количеством жертв, которое унесли войны Земли, количество погибших шедайин было ничтожным. Но Святой Брайан, увидев погубленную ашиу колонию шедайин, сказал: «Господь не считает по головам. Для него нет вопроса „Сколько?“, есть только — „Кто?“. И Дик вдруг понял это с ужасающей ясностью. Он читал о том, как из Афин уходила целая Вселенная, а Афины, за исключением нескольких верных, этого не замечали. Он не смог дочитать „Федона. Он никому не мог поверить своего страха. Прежде, когда капитан Хару был жив, и Дик был просто корабельным «начальником-куда-пошлют“, он мог прийти со своей болью хотя бы к леди Констанс. А сейчас…
«Миледи, я теперь как вы. Некому жаловаться, не перед кем каяться. Кроме Бога. Господи, ну почему все они меня оставили!»
Он лежал на спине, прикрыв глаза — снимать визор и даже выключать его было лень. Даже не лень — оцепенение, сковавшее Дика, имело с ленью нечто общее, но не было ею. Он словно находился в состоянии хрупкого равновесия, как шарик на шаре. Если его толкнут, если это равновесие нарушат — он покатится вниз и только вниз. Будет хуже. Поэтому он не двигался. Какое-то время спустя там, за границей сомкнутых век, потемнело — это визор, не улавливая движений зрачков, отключился сам собой. Ну и хорошо.
— Послушай, сынок, — сказал в темноте голос капитана Хару. — Кто будет доверять тебе, когда ты сам себе не доверяешь?
— Вы же умерли, капитан. Вам легко говорить.
— Капитан прав, — вступил в разговор Майлз. — Ри'шаард, Рики, разве мы плохо учили тебя? Разве хороший пилот полагается только на наносхемы сантора?
— Ну, дорогу до сортира он и без НавСанта находит, — буркнул голос Вальдера.
— Да, — ответил ему голос Джеза. — Значит, небезнадежен.
Дик открыл глаза. Перед ним в воздухе висели строчки — «если бы душа действительно могла где-то собраться сама по себе и вдобавок избавленная от всех зол, которые ты только что перечислил, это было бы, Сократ, источником великой и прекрасной надежды, что слова твои — истина…» Оцепенев от этакого «мене, текел, упарсин», Дик вздрогнул, но тут же сообразил, что это визор отреагировал на движение его зрачков: включился и крутнул текст немного вниз. Он отключил аппарат и встал.
Тело болело от лежания в неудобной позе, но голова была свежей и ясной. Часы показывали, что он проспал около пяти с половиной часов. На нижней вахте должен был находиться Батлер.
Дик пошел в душевую и принял ледяной душ, потом, не вытираясь, натянул одежду и почистил зубы. Сделал шаг назад и посмотрел на себя в зеркало.
С той стороны глядел мрачноватый, но решительный парняга. Этот решительный парняга был не из тех, кто легко отступает.
Если кто-то влезал в систему, система это зафиксировала. Нужно просто проверить команды, отданные за все время, прошедшее со дня гибели экипажа.
Когда Дик поделился этой мыслью с леди Констанс и лордом Гусом, они ужаснулись.
— Но это ведь тысячи команд, Дик!
— Да, — твердо ответил юноша. — И я проверю их все.
— Каким образом?
— Одну за другой.
Глава 9
Двойная звезда
Никто не мог разделить с Диком этот груз, потому что никто не знал, какое именно отклонение от нормы нужно искать в логах. Дик и сам толком не знал — лишь надеялся на то, что поймет, когда что-то пойдет не так.
Он заблокировал сантор и, покидая рубку, всякий раз оставлял ее на Рэя, запрещая кому бы то ни было входить туда в его отсутствие. Поесть ему приносили туда. Через два часа работы от символов и команд у него уже рябило в глазах и звенело в ушах — тогда он устраивал себе пятнадцатиминутный отдых — и снова брался за дело. Спать, когда силы иссякли, он улегся тут же — в пилотском кресле. Потом вернулся к работе, и на девятнадцатом часу нашел то, что искал и позвал леди Констанс.
— Смотрите, — сказал он, когда она села в соседнее кресло. — Эта команда отдана сорок шесть с небольшим часов назад. Посмотрите, кому принадлежит доступ.
— Джезекия Болтон, — ахнула Констанс.
— Я верю в воскресение мертвых, — Дик сжал кулаки и осторожно опустил руки на консоль. — Но не в такое. Нет, миледи. Доступом Джеза воспользовался живой. И мы знаем, кто.
— Дик, — леди Констанс опустила глаза. — Во-первых, я к стыду своему, не понимаю, что именно сделал… тот человек. Во-вторых, есть ли у нас прямые доказательства против него? Доказательства, которые примет в рассмотрение имперский суд?
— Тот человек, — Дик нехорошо ухмыльнулся, — получил со своего терминала капитанский доступ. Скорее всего, он это сделал, когда я был без сознания. Он все верно рассчитал: никто не мог покинуть пост, никто не смотрел за ним. Он воспользовался рукой и ключом — а пароль подобрать время было. А потом он обеспечил доступ на имя Джезекии Болтона — без ключа, только по ладони. Вот эта команда. Я нашел ее.
— А почему он не уничтожил следы?
— Не смог. Логи нельзя стереть, не переформатировав весь корабельный сантор. Думаю, он на меня рассчитывал. Я ведь и правда собирался форматировать сантор.
Леди Констанс поджала губы.
— Нам нужно что-то предъявить имперскому суду, — сказала она.
— Предъявим, — Дик поднялся и вызвал Рэя.
* * *
Он спустился на третью палубу по аварийной лестнице и вошел в коридор.
Тот, кого он искал и очень надеялся не найти здесь, открывал двери своей аппаратной.
— Что вы делаете здесь, мастер Морита?
Надо отдать вавилонянину должное — лицо не изменило ему ни на секунду.
— Да вот, — ироничная усмешка промелькнула между словами. — Решил, знаете ли, поработать в тишине.
— Над чем? — сквозь зубы спросил Дик. — Над фальшивыми конфигурационными картами? Ведь мало разрушить базу данных. Нужно, чтобы до поры до времени этого никто не заметил. А если кто-то заметит раньше времени, нужно успеть скачать в сантор копию настоящей базы данных. У вас ведь она есть. Когда я окончательно бы поверил в то, что я — полное дерьмо, и сдал вам командование — вы бы вывели нас по ней. Вот только куда?
— А этого я тебя не скажу, мальчик, — улыбнулся Моро.
Он сделал шаг вперед, к Дику, но тот отступил назад на полшага и занял позицию для эйеш: пятки на ширине плеч, стопы развернуты, правая рука — на рукояти меча, у левого бедра, левая — поднята над головой, чтоб не мешать правой.
— Ни с места, мастер Морита. Или я ударю.
Моро оценил правильность позиции и то, как молниеносно она была принята. Но, кроме этого, существовал ряд других факторов, и Морита был намерен на них сыграть.
— Ты угрожаешь мне, Дик? Разве Майлз не учил тебя: нельзя попусту угрожать оружием? Браться за меч можно только в одном случае: если ты готов убить.
Он старался говорить медленно, плавно — это обычно срабатывало с теми, кто брал в руки смерть впервые в жизни.
— Спроси себя, Дик, готов ли ты убить меня?
— Да, мастер Морита. Вы задумали зло против людей, которых я люблю. Я не потерплю этого. Лучше бы вы и в самом деле… сделали то, о чем говорили. Тогда вы причинили бы вред только одному мне. А так вы заставите страдать миледи, Джека…
— И Бет… — закончил за него Морита. — Ты все еще любишь ее, несмотря ни на что? Верность — вот, что меня в тебе всегда восхищало. Безоглядная, нерассуждающая. Ну, а если бы ты узнал, что я не замышляю никакого вреда леди Констанс? Тем паче малышу и Бет?
— Я не верю ни одному вашему слову, мастер Морита. Двиньтесь с места — и я убью вас.
Мориту и Дика разделяли три с половиной метра. Если бы это расстояние удалось сократить хотя бы до двух метров, Морита бы рискнул. Он бы прыгнул вперед, подныривая под лезвие, приземлился на плечи, ушел в перекат и в перевороте ударил мальчишку ногами в грудь. Но для этого нужно сократить расстояние. Заставить его податься вперед (и желательно сменить при этом позицию — неопытный флордсман обязательно бы ее сменил) или самому незаметно, полушажками, проделать этот маневр.
— Ага, из-под нихонской сдержанности прорезалось гэльское бахвальство, — усмехнулся Моро. — Я все ждал, когда же это случится. Ты уже когда-нибудь убивал? Знаешь, как это бывает? Удар придется мне в брюхо. Я, конечно, дернусь заслониться руками, и лезвие их перерубит с таким характерным звуком… тебе приходилось на кухне рубить кости? Мои ладони шмякнутся на пол. Потом лезвие войдет мне в живот, и, если не застрянет в позвночнике — вряд ли застрянет, это же настоящий орриу, работа мастера — то распашет мне брюхо от бедра до ребер. Кишки, дерьмо — все повалится наружу, я же не смогу обрубками это ухватить. Потом я распадусь надвое: тулово назад, ноги вперед. Сложусь вдвое в позвоночнике, как тряпичная куколка, только не так, а вот так, — он слегка откинул голову назад и сделал шажок к Дику. — Ты увидишь, что у меня внутри. Тут я, наверное, уже буду орать, потому что первоначальный шок пройдет. И орать буду секунд тридцать, пока не изойду кровью Кровища дотечет до того места, где ты сейчас стоишь. Шикарная картинка, правда, Дик? Если ты, конечно, не промахнешься. Но ты же не промахнешься, герой. Ты ударишь безоружного легко и выпустишь мне кишки без колебаний.
Обычно по окончании этих тошнотворных описаний неопытный боец начинал дрожать, ощущая позывы, и в особо удачных случаях сам опускал оружие, отступив перед описанной перспективой. Но, как правило, приходилось наносить coup de gracе — с криком: «Ну что же ты? Давай, бей! Убей меня, герой, давай, руби!» — подходить и завершать монолог сокрушительным ударом в лицо.
— Мастер Морита, — Дик правильным, классическим «скользящим шагом», не меняя позиции, отступил назад. — Если вы прикидываете, смогу ли я вас ударить, то вот еще что учтите. У тех людей, которые нас сжигали на площади, были волосы такого же цвета, как у вас. Так что сами думайте, промахнусь я или нет.
Моро подумал и решил не рисковать.
— Ну, и что же ты со мной сделаешь? — спросил он. — Что ты можешь предъявить имперскому суду? Ты хоть понимаешь, как это смешно выглядит — «он ходил по кораблю во время прыжковой тревоги»?
— Я предъявлю суду сокрытие пилотской квалификации при найме на работу, — сказал Дик. -Вы должны были состоять под надзором Инквизиции, так что пусть она с вами и разбирается. А пока что вы будете сидеть в своей каюте. Без терминала, под арестом.
— И как вы меня туда препроводите, капитан? Вот, если я не сдвинусь с этого самого места.
— Рэй сдвинет вас.
— А корабль кто сориентирует?
— Я, — уверенно сказал юноша. — У меня есть резервная копия. Вы до нее не добрались.
Наверху заработал лифт.
— Дик, — торопливо сказал Моро. — Поверь мне, встав на мою сторону, ты очень много выиграешь. Встав против меня, ты ничего не выиграешь, и потеряешь все. Империя не умеет ценить верность. Не умеет ее вознаграждать.
— Верность, которая ищет награды, ничего не стоит.
— Слова святого Иоанна Оксонского… А свои мысли в голове у тебя есть?
— Есть, но я не нашел бы лучших слов, чтобы сказать свою мысль.
Лифт открылся.
— Капитан, вы еще хотите говорить с этим кургаром? — спросил Рэй, ступая в коридор. — Или мне увести его?
Морита прижался спиной к стене.
— Я предлагал тебе дружбу, — сказал он. — Тебе лучше убить меня здесь и сейчас. Потому что если я останусь жив — ты пожалеешь о том, что родился на свет.
— Пустая баклага звенит громко, — отозвался на это Рэй. — Будешь идти сам или желаешь, чтобы я огрел тебя хвостом по башке и оттащил за ноги?
— Пусть зверь не прикасается ко мне, я пойду сам, — криво усмехнулся Морита.
Дик выпрямился и опустил руки. Вавилонянин и его конвоир вошли в лифт, а Дик поднялся на жилую палубу по аварийной лестнице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127
Это было как болезнь, как детская сыпь, когда нельзя расчесывать зудящие пятнышки на руках, но невыносимо хочется их чесать. Дик понимал, что его утомленное и перегруженное сознание не выдаст сейчас ничего, но не мог остановиться, и мысли крутились, как работающая вхолостую стиральная машина: сбой с курса — что делать? — просить помощи у Мориты — а если это он? — а если еще раз? — снова сбой с курса…
Придя в капитанскую каюту, он попробовал уснуть, но не смог. Так хотелось плюнуть на все и передать корабль взрослому… И не чувствовать себя дерьмом… Даже если Морита заведет всех в ад — что ж, он будет хотя бы ни при чем…
Трус.
Дик надел визор и стал читать «Апологию Сократа», чтобы отвлечься. Когда он взялся за «Федона», он наконец-то заметил, что безумный круговорот в голове прекратился — этот удивительный человек, живший три тысячи лет тому, христианин душой, Христа не знавший, захватил его и наполнил сердце тоской по тому, кто еще недавно был так близко — и одновременно так далеко. Сердце защемило: в то время как в далеких Афинах Сократ готовился к смерти, на другом краю Вселенной Майлз готовил смерть своим братьям. Не только тем, кого убил своей рукой и рукой своих аудранти — но и всем, кто погиб потом, в войне, длившейся бессчетные годы. По сравнению с тем количеством жертв, которое унесли войны Земли, количество погибших шедайин было ничтожным. Но Святой Брайан, увидев погубленную ашиу колонию шедайин, сказал: «Господь не считает по головам. Для него нет вопроса „Сколько?“, есть только — „Кто?“. И Дик вдруг понял это с ужасающей ясностью. Он читал о том, как из Афин уходила целая Вселенная, а Афины, за исключением нескольких верных, этого не замечали. Он не смог дочитать „Федона. Он никому не мог поверить своего страха. Прежде, когда капитан Хару был жив, и Дик был просто корабельным «начальником-куда-пошлют“, он мог прийти со своей болью хотя бы к леди Констанс. А сейчас…
«Миледи, я теперь как вы. Некому жаловаться, не перед кем каяться. Кроме Бога. Господи, ну почему все они меня оставили!»
Он лежал на спине, прикрыв глаза — снимать визор и даже выключать его было лень. Даже не лень — оцепенение, сковавшее Дика, имело с ленью нечто общее, но не было ею. Он словно находился в состоянии хрупкого равновесия, как шарик на шаре. Если его толкнут, если это равновесие нарушат — он покатится вниз и только вниз. Будет хуже. Поэтому он не двигался. Какое-то время спустя там, за границей сомкнутых век, потемнело — это визор, не улавливая движений зрачков, отключился сам собой. Ну и хорошо.
— Послушай, сынок, — сказал в темноте голос капитана Хару. — Кто будет доверять тебе, когда ты сам себе не доверяешь?
— Вы же умерли, капитан. Вам легко говорить.
— Капитан прав, — вступил в разговор Майлз. — Ри'шаард, Рики, разве мы плохо учили тебя? Разве хороший пилот полагается только на наносхемы сантора?
— Ну, дорогу до сортира он и без НавСанта находит, — буркнул голос Вальдера.
— Да, — ответил ему голос Джеза. — Значит, небезнадежен.
Дик открыл глаза. Перед ним в воздухе висели строчки — «если бы душа действительно могла где-то собраться сама по себе и вдобавок избавленная от всех зол, которые ты только что перечислил, это было бы, Сократ, источником великой и прекрасной надежды, что слова твои — истина…» Оцепенев от этакого «мене, текел, упарсин», Дик вздрогнул, но тут же сообразил, что это визор отреагировал на движение его зрачков: включился и крутнул текст немного вниз. Он отключил аппарат и встал.
Тело болело от лежания в неудобной позе, но голова была свежей и ясной. Часы показывали, что он проспал около пяти с половиной часов. На нижней вахте должен был находиться Батлер.
Дик пошел в душевую и принял ледяной душ, потом, не вытираясь, натянул одежду и почистил зубы. Сделал шаг назад и посмотрел на себя в зеркало.
С той стороны глядел мрачноватый, но решительный парняга. Этот решительный парняга был не из тех, кто легко отступает.
Если кто-то влезал в систему, система это зафиксировала. Нужно просто проверить команды, отданные за все время, прошедшее со дня гибели экипажа.
Когда Дик поделился этой мыслью с леди Констанс и лордом Гусом, они ужаснулись.
— Но это ведь тысячи команд, Дик!
— Да, — твердо ответил юноша. — И я проверю их все.
— Каким образом?
— Одну за другой.
Глава 9
Двойная звезда
Никто не мог разделить с Диком этот груз, потому что никто не знал, какое именно отклонение от нормы нужно искать в логах. Дик и сам толком не знал — лишь надеялся на то, что поймет, когда что-то пойдет не так.
Он заблокировал сантор и, покидая рубку, всякий раз оставлял ее на Рэя, запрещая кому бы то ни было входить туда в его отсутствие. Поесть ему приносили туда. Через два часа работы от символов и команд у него уже рябило в глазах и звенело в ушах — тогда он устраивал себе пятнадцатиминутный отдых — и снова брался за дело. Спать, когда силы иссякли, он улегся тут же — в пилотском кресле. Потом вернулся к работе, и на девятнадцатом часу нашел то, что искал и позвал леди Констанс.
— Смотрите, — сказал он, когда она села в соседнее кресло. — Эта команда отдана сорок шесть с небольшим часов назад. Посмотрите, кому принадлежит доступ.
— Джезекия Болтон, — ахнула Констанс.
— Я верю в воскресение мертвых, — Дик сжал кулаки и осторожно опустил руки на консоль. — Но не в такое. Нет, миледи. Доступом Джеза воспользовался живой. И мы знаем, кто.
— Дик, — леди Констанс опустила глаза. — Во-первых, я к стыду своему, не понимаю, что именно сделал… тот человек. Во-вторых, есть ли у нас прямые доказательства против него? Доказательства, которые примет в рассмотрение имперский суд?
— Тот человек, — Дик нехорошо ухмыльнулся, — получил со своего терминала капитанский доступ. Скорее всего, он это сделал, когда я был без сознания. Он все верно рассчитал: никто не мог покинуть пост, никто не смотрел за ним. Он воспользовался рукой и ключом — а пароль подобрать время было. А потом он обеспечил доступ на имя Джезекии Болтона — без ключа, только по ладони. Вот эта команда. Я нашел ее.
— А почему он не уничтожил следы?
— Не смог. Логи нельзя стереть, не переформатировав весь корабельный сантор. Думаю, он на меня рассчитывал. Я ведь и правда собирался форматировать сантор.
Леди Констанс поджала губы.
— Нам нужно что-то предъявить имперскому суду, — сказала она.
— Предъявим, — Дик поднялся и вызвал Рэя.
* * *
Он спустился на третью палубу по аварийной лестнице и вошел в коридор.
Тот, кого он искал и очень надеялся не найти здесь, открывал двери своей аппаратной.
— Что вы делаете здесь, мастер Морита?
Надо отдать вавилонянину должное — лицо не изменило ему ни на секунду.
— Да вот, — ироничная усмешка промелькнула между словами. — Решил, знаете ли, поработать в тишине.
— Над чем? — сквозь зубы спросил Дик. — Над фальшивыми конфигурационными картами? Ведь мало разрушить базу данных. Нужно, чтобы до поры до времени этого никто не заметил. А если кто-то заметит раньше времени, нужно успеть скачать в сантор копию настоящей базы данных. У вас ведь она есть. Когда я окончательно бы поверил в то, что я — полное дерьмо, и сдал вам командование — вы бы вывели нас по ней. Вот только куда?
— А этого я тебя не скажу, мальчик, — улыбнулся Моро.
Он сделал шаг вперед, к Дику, но тот отступил назад на полшага и занял позицию для эйеш: пятки на ширине плеч, стопы развернуты, правая рука — на рукояти меча, у левого бедра, левая — поднята над головой, чтоб не мешать правой.
— Ни с места, мастер Морита. Или я ударю.
Моро оценил правильность позиции и то, как молниеносно она была принята. Но, кроме этого, существовал ряд других факторов, и Морита был намерен на них сыграть.
— Ты угрожаешь мне, Дик? Разве Майлз не учил тебя: нельзя попусту угрожать оружием? Браться за меч можно только в одном случае: если ты готов убить.
Он старался говорить медленно, плавно — это обычно срабатывало с теми, кто брал в руки смерть впервые в жизни.
— Спроси себя, Дик, готов ли ты убить меня?
— Да, мастер Морита. Вы задумали зло против людей, которых я люблю. Я не потерплю этого. Лучше бы вы и в самом деле… сделали то, о чем говорили. Тогда вы причинили бы вред только одному мне. А так вы заставите страдать миледи, Джека…
— И Бет… — закончил за него Морита. — Ты все еще любишь ее, несмотря ни на что? Верность — вот, что меня в тебе всегда восхищало. Безоглядная, нерассуждающая. Ну, а если бы ты узнал, что я не замышляю никакого вреда леди Констанс? Тем паче малышу и Бет?
— Я не верю ни одному вашему слову, мастер Морита. Двиньтесь с места — и я убью вас.
Мориту и Дика разделяли три с половиной метра. Если бы это расстояние удалось сократить хотя бы до двух метров, Морита бы рискнул. Он бы прыгнул вперед, подныривая под лезвие, приземлился на плечи, ушел в перекат и в перевороте ударил мальчишку ногами в грудь. Но для этого нужно сократить расстояние. Заставить его податься вперед (и желательно сменить при этом позицию — неопытный флордсман обязательно бы ее сменил) или самому незаметно, полушажками, проделать этот маневр.
— Ага, из-под нихонской сдержанности прорезалось гэльское бахвальство, — усмехнулся Моро. — Я все ждал, когда же это случится. Ты уже когда-нибудь убивал? Знаешь, как это бывает? Удар придется мне в брюхо. Я, конечно, дернусь заслониться руками, и лезвие их перерубит с таким характерным звуком… тебе приходилось на кухне рубить кости? Мои ладони шмякнутся на пол. Потом лезвие войдет мне в живот, и, если не застрянет в позвночнике — вряд ли застрянет, это же настоящий орриу, работа мастера — то распашет мне брюхо от бедра до ребер. Кишки, дерьмо — все повалится наружу, я же не смогу обрубками это ухватить. Потом я распадусь надвое: тулово назад, ноги вперед. Сложусь вдвое в позвоночнике, как тряпичная куколка, только не так, а вот так, — он слегка откинул голову назад и сделал шажок к Дику. — Ты увидишь, что у меня внутри. Тут я, наверное, уже буду орать, потому что первоначальный шок пройдет. И орать буду секунд тридцать, пока не изойду кровью Кровища дотечет до того места, где ты сейчас стоишь. Шикарная картинка, правда, Дик? Если ты, конечно, не промахнешься. Но ты же не промахнешься, герой. Ты ударишь безоружного легко и выпустишь мне кишки без колебаний.
Обычно по окончании этих тошнотворных описаний неопытный боец начинал дрожать, ощущая позывы, и в особо удачных случаях сам опускал оружие, отступив перед описанной перспективой. Но, как правило, приходилось наносить coup de gracе — с криком: «Ну что же ты? Давай, бей! Убей меня, герой, давай, руби!» — подходить и завершать монолог сокрушительным ударом в лицо.
— Мастер Морита, — Дик правильным, классическим «скользящим шагом», не меняя позиции, отступил назад. — Если вы прикидываете, смогу ли я вас ударить, то вот еще что учтите. У тех людей, которые нас сжигали на площади, были волосы такого же цвета, как у вас. Так что сами думайте, промахнусь я или нет.
Моро подумал и решил не рисковать.
— Ну, и что же ты со мной сделаешь? — спросил он. — Что ты можешь предъявить имперскому суду? Ты хоть понимаешь, как это смешно выглядит — «он ходил по кораблю во время прыжковой тревоги»?
— Я предъявлю суду сокрытие пилотской квалификации при найме на работу, — сказал Дик. -Вы должны были состоять под надзором Инквизиции, так что пусть она с вами и разбирается. А пока что вы будете сидеть в своей каюте. Без терминала, под арестом.
— И как вы меня туда препроводите, капитан? Вот, если я не сдвинусь с этого самого места.
— Рэй сдвинет вас.
— А корабль кто сориентирует?
— Я, — уверенно сказал юноша. — У меня есть резервная копия. Вы до нее не добрались.
Наверху заработал лифт.
— Дик, — торопливо сказал Моро. — Поверь мне, встав на мою сторону, ты очень много выиграешь. Встав против меня, ты ничего не выиграешь, и потеряешь все. Империя не умеет ценить верность. Не умеет ее вознаграждать.
— Верность, которая ищет награды, ничего не стоит.
— Слова святого Иоанна Оксонского… А свои мысли в голове у тебя есть?
— Есть, но я не нашел бы лучших слов, чтобы сказать свою мысль.
Лифт открылся.
— Капитан, вы еще хотите говорить с этим кургаром? — спросил Рэй, ступая в коридор. — Или мне увести его?
Морита прижался спиной к стене.
— Я предлагал тебе дружбу, — сказал он. — Тебе лучше убить меня здесь и сейчас. Потому что если я останусь жив — ты пожалеешь о том, что родился на свет.
— Пустая баклага звенит громко, — отозвался на это Рэй. — Будешь идти сам или желаешь, чтобы я огрел тебя хвостом по башке и оттащил за ноги?
— Пусть зверь не прикасается ко мне, я пойду сам, — криво усмехнулся Морита.
Дик выпрямился и опустил руки. Вавилонянин и его конвоир вошли в лифт, а Дик поднялся на жилую палубу по аварийной лестнице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127