Он советовался по этому поводу с Томом и с Рэем.
Бет, конечно, ничего не поняла из его примерно получасовой проповеди-рассказа, но кто-то больно стиснул ей горло, когда Дик трижды поливал голову каждого из гемов водой — «Я крещу тебя, Николай, во имя Отца, и Сына, и Святого Духа… Я крещу тебя, Стефан, во имя Отца… И Сына… И Святого Духа… Я крещу тебя, Бланка…»
Пустые сантименты, — выругала себя она. Добрый Бог, для начала, не позволил бы людям сделать из гемов скотов. Не позволил бы им подыхать здесь, брошенными…
Том рассказал, что поверья, берущие свои корни в христианстве, были неистребимы среди рабочих гемов. Христианство считалось в Вавилоне самой скверной ложью (и в этом Бет отчасти понимала вавилонян), но все равно находились люди, которые пытались проповедовать гемам. Это было строжайше запрещено, за такое изгоняли или казнили, но остановить брошенное слово было не проще, чем выловить из сусла все дрожжевые грибки. Евангелие от пересказов все больше превращалось в легенду, сказку, и даже имя Христа забывалось — но помнилось, что Распятый, над которым смеялись хозяева, Своей властью волен давать рабам имена.
Смех хозяев в этом контексте воспринимался как нечто естественное — что мог дать им Распятый, если имена, а значит, — и бессмертные души, у них и так есть? Поэтому рабы просто не принимали их насмешек в расчет. Поверья ползли от дома к дому, видоизменяясь и мутируя. Здесь, у Рива, помешанных на отваге, они вылились в культ тяжелой смерти. Тяжелую смерть предпочитали сами Рива, если попадали в руки врагов. Тяжелую смерть измене предпочитали сохэи, если попадали в руки Рива. Тяжелой смертью умер Распятый, о котором они говорили перед смертью — если успевали сказать. И рабы Рива верили, что тот, кто отвергнет милосердную иголку со смертельной дозой наркотика, и умрет на свободе — после смерти обретет свободу и имя. Они так в это верили, что даже медицинскую помощь себе позволили оказать только после того, как Дик крестил их.
В детстве Бет любила слушать о чудесах святых. Святой Франциск обмывал прокаженного — и тот исцелялся, тяжелобольной язычник крестился — и выздоравливал… Здесь, как и следовало ожидать, никакого чуда не произошло. Гемы не исцелились ни от старости, ни от гангрены. Наверное, Дику не хватало святости. Боженька опять обмишурился и не того прислал… От этой мысли Бет почувствовала гадливость к самой себе. Здесь, в присутствии тех, для кого этот ритуал был единственным утешением и надеждой — даже внутренняя насмешка была отвратительной, глупой, неуместной…
Бет не выдержала — и сбежала из этого смрада. Забралась в спальную пещеру, прижала к себе Джека, поплакала и уснула.
А когда она проснулась, оказалось, что Бланка уже умерла, и Дик с Рэем ее похоронили в какой-то ледовой пещере.
— Если бы не мы, они бы потащили ее туда за ноги, — сказал Рики совсем уж измученным голосом. — Она была такая большая…
Бет заставила его выпить лекарство.
— Их там много, — продолжал он, глотнув таблетку. — Человек десять…Вмерзли в лед… Они всю зиму приходили туда… Лежат… как попало… Понимаешь, живые тоже ослаблены…
— А теперь, значит, они выпроводили вас? Вы больше не нужны?
— Они боятся, — вступился за собратьев Том. — Они не знают, как к нам отнесется Касси.
— Что еще за Касси?
— Судя по всему — вавилонянка, которая подкармливает их, приносит термостержни и медикаменты, — сказала леди Констанс.
— Я бы сказал, что и за нее эти несчастные боятся тоже, — добавил лорд Гус. — А нам как раз с ней и нужно встретиться. Похоже, она — именно тот человек, который нам требуется. Подумать только — здесь кто-то еще помнит, что значит быть милосердным…
Рэй принес воды для Дика, и юноша попросил Бет согреть ее. Сам он сел, обхватив колени руками и глядя куда-то в себя.
— Зачем тебе? — спросила Бет, и тут же догадалась. — Бриться?
— Угу, — ответил юноша, погрузившись в свои мысли. При этом умиротворенным его лицо назвать было трудно — губы время от времени кривились и вздрагивали, а ноздри расширялись.
Бет погладила паренька по волосам, пропустила сквозь кулак его роскошный «хвост»… Жаль будет волос, ой, как жаль… Но ничего не поделаешь. В конце концов, постригаясь в монахи, он все равно бы их снял… Да, это, конечно, была очень счастливая случайность, что Дик своей сохэйской причёсочкой возбудил в гемах доверие — но на порядочных вавилонян, что и говорить, такая прическа подействует как красная тряпка на быка.
— Может, ты мне их отдашь? — в шутку спросила она. — Для шиньона.
— Для кого?
— Мастер Шиньон — племянник сенатора Катона, — Бет вздохнула. Дик, похоже, шутки не оценил. И только тут девочка разглядела, что Дик одну за другой медленно перебирает бусины своего браслета-четок. Он молился. Но с таким лицом…
— Да что с тобой, наконец? — не выдержала она.
— Я злой, — тихо сказал Дик. — Ты не представляешь себе, какой я сейчас злой. Гемы… они работали всю жизнь, без платы, без почета, как скот… И все, что нашлось для них теперь — это игла с ядом. Вавилон — он в сто раз хуже, чем я знал. Я пробую себя уговаривать, что гневаться нельзя. Что они не жестокие — они просто не знают Бога. Я молюсь — а ничего не получается. Я злой. Я бы их убивал, если увидел… Кроме этой, Касси…
Вода закипела — Дик вытащил из мешка свой затрепанный несессер с туалетными принадлежностями, забрал котелок и ушел в залу-«колбу». К Бет подсела леди Констанс.
— Джек поел? — спросила она.
— Да, — сказала Бет.
Джек, здоровенький и веселенький, снова «ловил рыбок» возле озерца. Признаков очередного приступа пока не было видно — хотя срок подошел еще двое суток назад.
Ну что ж, бывают и такие счастливые задержки. Все бывает.
Кроме чудес.
* * *
— Ну, и кого сеу Моро рассчитывает найти в такой буран? — спросила Джунэ.
Обнаружить корабль, получив координаты от «Гэнбу», оказалось нетрудно: хотя снега намело уже изрядно, десятикилометровая траншея, пропаханная кораблем во льдах при падении, была видна с воздуха отчетливо. То, что слегка возвышалось над уровнем льда в конце траншеи, уже вполне тянуло на обычный сугроб. «Паломник» был пуст, и вода, залившая его по третью палубу, схватилась толстой коркой льда. Впрочем, увидев взрезанный борт, Моро понял, что они никого здесь не найдут.
Он забеспокоился. На «Гэнбу» сказали, что буран начался двое суток назад — а перед этим было ясно. Дик имел два дня на то, чтобы уйти. Куда бы он ни пришел сейчас — он там заперт метелью. Но где это «там»? Ведь Джеку нужна срочная помощь. Того лекарства, что при них, хватит максимум на сутки — а приступ у мальчика может длиться и неделю…
Джориан места себе не находил. Моро смотрел на него с возрастающей неприязнью — и как это рейдеры позволяют такой срани командовать собой? «А если они погибли»? — спрашивал он поминутно. — «А если свалились в трещину? А если их перехватили армейцы?» Заткнуть его было невозможно — разве что врезать по башке.
— Умолкни, наконец, и дай мне подумать, — не выдержал Моро.
Что он сделал бы на месте Дика? Других вариантов нет — только отправляться в ближайшее селение. Ближайшим селением был шахтерский городок Аратта.
— Летим в Аратту, — сказал он.
— Вы думаете, они там? — спросил Джаргал.
— Львиное Сердечко — целеустремленный паренек, — усмехнулся Моро.
Они долго кружили над Араттой, ища место для посадки — и нашли его только возле шахт, на грузовой площадке. До собственно поселка было два километра ходу, и, двигаясь вдоль штормовых лееров, все успели изрядно промерзнуть.
Сам поселок представлял собой четырехъярусное строение, основательное, как Ноев Ковчег. Глубокие арки защищали от ветра каждое окно и дверь, выходящие наружу. Пологие переходы, предназначенные для доставки грузов на верхние ярусы, также представляли собой туннели с толстыми стенами. Моро повел их на четвертый, верхний ярус, под толстый купол, приплюснутый и прорезанный желобами для стока воды — и от того похожий на прямоугольный черепаший панцирь.
— Ну и куда мы теперь? — спросил Джориан брюзгливо. — В магистрат?
— Зачем? В местный инфоцентр.
Моро уверенно определил нужную дверь — даже в буран был виден красный фонарик над входом.
— Это инфоцентр? — изумился Джориан, входя и получая мощный одорический удар: за дверью разило чем-то жареным с обилием специй и пивным перегаром.
Джаргал заржал.
— Это лучше.
— Ведите себя скромно, — попросил Моро.
Он тут же стал выглядеть здесь каким-то свойским. Пивная почти пустовала, и наемники безо всяких сложностей расселись по свободным местам. Никто не спросил их, кто они и откуда, не поинтересовался, есть ли у них оружие — приглядевшись, Джориан увидел, что и у местных топорщатся расстегнутые плащи в районе подмышек. Здесь, за тремя кольцами планетарной обороны, чужаков не боялись, и каждый походил на человека, готового за себя постоять.
Моро заказал на всех темного бобового пива и сушеной икры капп. Бесшумно появились гем-сервы и принялись шустро выполнять заказ. Синоби возле стойки разговорился с хозяином. Вид у его был теперь озабоченный, он выглядел как человек, терзаемый искренним беспокойством.
— Мы ищем людей, — донесся до Джориана его голос. — Недавно в этом районе разбился маленький транспортник.
— Мы видели, — кивнул хозяин. — По правде говоря, я думал, что, когда транспортник разбивается, то живых не остается.
— Я был на том месте, — сказал Моро. — Этот транспортник сумели посадить, несмотря на повреждения. Люди и гемы уцелели, на борту мы не нашли ни одного трупа. Все ушли, и я боюсь, как бы они не погибли в буране…
— Нужно быть сумасшедшим, чтобы в это время года не дождаться спасательной партии в корабле, — покачал головой кабатчик.
— На корабле есть ребенок, которому необходима экстренная медицинская помощь. Пилот — мой ученик, совсем молоденький. Ему всего пятнадцать лет, а он сумел посадить поврежденный корабль. Мальчик всю жизнь провел там, наверху — о каверзах погоды он знает мало. Да и корабль ушел под лед — семьдесят несчастий сразу, неудивительно, что парнишка растерялся. Я подумал, что ему больше некуда пойти, кроме как сюда, и если он не погиб в буране — он здесь появится.
Моро развернулся спиной к стойке и говорил теперь для всего зала.
— Подумайте — может, вы встречали или кто-то говорил вам о необычных людях? Может, здесь появлялся, скажем, чужой гем, которого никто не признал? Поймите, они мои родственники, и если они погибнут — я не знаю, с какими глазами покажусь своему господину и отцу. Армейские тоже ищут их — они прочесывают берег от корабля к Аратте, а я со своими людьми решил начать отсюда. Меня зовут Морита, Сандро Морита. Я заплачу за сведения о них.
Теперь он обходил пивную, пристально и доверительно заглядывая каждому в лицо.
— Может, они заперты бурей в каком-то из штормовых укрытий на берегу или в горах? Может, кто-то знает, где тут можно укрыться, если тебя застигает шквал? Их десятеро. Мальчик, мой ученик. Женщина с ребенком, жена моего брата и мой племянник. Ее родной брат — длинный такой мужик, слегка малахольный. Служанка, гем — приметная девчонка, неклейменая. Охранник, списанный боевой морлок. И четверо тэка. Ах да, еще кос, серый хевронский кос.
— Ниже по леднику хренова туча пещер, — сказал наконец посетитель, краснолицый мужчина в одежде инженера-шахтера. — Там иногда прячутся свихнувшиеся гемы, которые бегут с шахт. Кого в устье застигнет буран, будет искать укрытия в первую голову там.
— А может, они добрались до поместья Нейгала, — подал голос другой, тоже инженер с шахты. — Он никогда не сообщает, если к нему кто-то приходит.
— Нейгала? — переспросил Моро. — Случайно не Эктора Нейгала?
— Он самый, — кивнул краснолицый. — А вы его знали?
— Мой отец с ним вместе служил, — кивнул Моро. — Это великий человек. Так значит, он поселился здесь?
— Да, на другом берегу ледника, ниже по течению. Живет бирюком, к нам старается не заглядывать, хотя его старший сын у нас магистратом.
— А чего ему к нам заглядывать, — вставил кабатчик. — Если Касси Кэлхун сама к нему заглядывает?
Все местные засмеялись. Моро вежливо улыбнулся.
— Касси Кэлхун? — переспросил он у хозяина.
— Этолог Аратты, — сказал кабатчик. — Ладная бабенка. Сначала Мосс, его сын, то есть, наш магистрат, уговорил отца поселиться здесь. Потом отец увел у него бабу. Они поссорились, и теперь знать один другого не хотят. Эктор даже кабель обрезал — чтоб не доставали, значит. Если думаете к нему сунуться — то знайте, он не особенно приветлив.
— Мы это учтем, — кивнул Моро. — Последний вопрос: где может остановиться наша поисковая партия? Неохота опять тащиться к катеру и ночевать там.
— Вон в ту дверь, — хозяин показал на выход, что вел внутрь купола Аратты. — И ровно напротив. Магистрат вас как-нибудь разместит.
— Что ж, спасибо на пиве, закуске и добром слове, — Моро вынул из кармана несколько серебристых кругляшей — на планете Рива предпочитали расплачиваться собственной монетой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127
Бет, конечно, ничего не поняла из его примерно получасовой проповеди-рассказа, но кто-то больно стиснул ей горло, когда Дик трижды поливал голову каждого из гемов водой — «Я крещу тебя, Николай, во имя Отца, и Сына, и Святого Духа… Я крещу тебя, Стефан, во имя Отца… И Сына… И Святого Духа… Я крещу тебя, Бланка…»
Пустые сантименты, — выругала себя она. Добрый Бог, для начала, не позволил бы людям сделать из гемов скотов. Не позволил бы им подыхать здесь, брошенными…
Том рассказал, что поверья, берущие свои корни в христианстве, были неистребимы среди рабочих гемов. Христианство считалось в Вавилоне самой скверной ложью (и в этом Бет отчасти понимала вавилонян), но все равно находились люди, которые пытались проповедовать гемам. Это было строжайше запрещено, за такое изгоняли или казнили, но остановить брошенное слово было не проще, чем выловить из сусла все дрожжевые грибки. Евангелие от пересказов все больше превращалось в легенду, сказку, и даже имя Христа забывалось — но помнилось, что Распятый, над которым смеялись хозяева, Своей властью волен давать рабам имена.
Смех хозяев в этом контексте воспринимался как нечто естественное — что мог дать им Распятый, если имена, а значит, — и бессмертные души, у них и так есть? Поэтому рабы просто не принимали их насмешек в расчет. Поверья ползли от дома к дому, видоизменяясь и мутируя. Здесь, у Рива, помешанных на отваге, они вылились в культ тяжелой смерти. Тяжелую смерть предпочитали сами Рива, если попадали в руки врагов. Тяжелую смерть измене предпочитали сохэи, если попадали в руки Рива. Тяжелой смертью умер Распятый, о котором они говорили перед смертью — если успевали сказать. И рабы Рива верили, что тот, кто отвергнет милосердную иголку со смертельной дозой наркотика, и умрет на свободе — после смерти обретет свободу и имя. Они так в это верили, что даже медицинскую помощь себе позволили оказать только после того, как Дик крестил их.
В детстве Бет любила слушать о чудесах святых. Святой Франциск обмывал прокаженного — и тот исцелялся, тяжелобольной язычник крестился — и выздоравливал… Здесь, как и следовало ожидать, никакого чуда не произошло. Гемы не исцелились ни от старости, ни от гангрены. Наверное, Дику не хватало святости. Боженька опять обмишурился и не того прислал… От этой мысли Бет почувствовала гадливость к самой себе. Здесь, в присутствии тех, для кого этот ритуал был единственным утешением и надеждой — даже внутренняя насмешка была отвратительной, глупой, неуместной…
Бет не выдержала — и сбежала из этого смрада. Забралась в спальную пещеру, прижала к себе Джека, поплакала и уснула.
А когда она проснулась, оказалось, что Бланка уже умерла, и Дик с Рэем ее похоронили в какой-то ледовой пещере.
— Если бы не мы, они бы потащили ее туда за ноги, — сказал Рики совсем уж измученным голосом. — Она была такая большая…
Бет заставила его выпить лекарство.
— Их там много, — продолжал он, глотнув таблетку. — Человек десять…Вмерзли в лед… Они всю зиму приходили туда… Лежат… как попало… Понимаешь, живые тоже ослаблены…
— А теперь, значит, они выпроводили вас? Вы больше не нужны?
— Они боятся, — вступился за собратьев Том. — Они не знают, как к нам отнесется Касси.
— Что еще за Касси?
— Судя по всему — вавилонянка, которая подкармливает их, приносит термостержни и медикаменты, — сказала леди Констанс.
— Я бы сказал, что и за нее эти несчастные боятся тоже, — добавил лорд Гус. — А нам как раз с ней и нужно встретиться. Похоже, она — именно тот человек, который нам требуется. Подумать только — здесь кто-то еще помнит, что значит быть милосердным…
Рэй принес воды для Дика, и юноша попросил Бет согреть ее. Сам он сел, обхватив колени руками и глядя куда-то в себя.
— Зачем тебе? — спросила Бет, и тут же догадалась. — Бриться?
— Угу, — ответил юноша, погрузившись в свои мысли. При этом умиротворенным его лицо назвать было трудно — губы время от времени кривились и вздрагивали, а ноздри расширялись.
Бет погладила паренька по волосам, пропустила сквозь кулак его роскошный «хвост»… Жаль будет волос, ой, как жаль… Но ничего не поделаешь. В конце концов, постригаясь в монахи, он все равно бы их снял… Да, это, конечно, была очень счастливая случайность, что Дик своей сохэйской причёсочкой возбудил в гемах доверие — но на порядочных вавилонян, что и говорить, такая прическа подействует как красная тряпка на быка.
— Может, ты мне их отдашь? — в шутку спросила она. — Для шиньона.
— Для кого?
— Мастер Шиньон — племянник сенатора Катона, — Бет вздохнула. Дик, похоже, шутки не оценил. И только тут девочка разглядела, что Дик одну за другой медленно перебирает бусины своего браслета-четок. Он молился. Но с таким лицом…
— Да что с тобой, наконец? — не выдержала она.
— Я злой, — тихо сказал Дик. — Ты не представляешь себе, какой я сейчас злой. Гемы… они работали всю жизнь, без платы, без почета, как скот… И все, что нашлось для них теперь — это игла с ядом. Вавилон — он в сто раз хуже, чем я знал. Я пробую себя уговаривать, что гневаться нельзя. Что они не жестокие — они просто не знают Бога. Я молюсь — а ничего не получается. Я злой. Я бы их убивал, если увидел… Кроме этой, Касси…
Вода закипела — Дик вытащил из мешка свой затрепанный несессер с туалетными принадлежностями, забрал котелок и ушел в залу-«колбу». К Бет подсела леди Констанс.
— Джек поел? — спросила она.
— Да, — сказала Бет.
Джек, здоровенький и веселенький, снова «ловил рыбок» возле озерца. Признаков очередного приступа пока не было видно — хотя срок подошел еще двое суток назад.
Ну что ж, бывают и такие счастливые задержки. Все бывает.
Кроме чудес.
* * *
— Ну, и кого сеу Моро рассчитывает найти в такой буран? — спросила Джунэ.
Обнаружить корабль, получив координаты от «Гэнбу», оказалось нетрудно: хотя снега намело уже изрядно, десятикилометровая траншея, пропаханная кораблем во льдах при падении, была видна с воздуха отчетливо. То, что слегка возвышалось над уровнем льда в конце траншеи, уже вполне тянуло на обычный сугроб. «Паломник» был пуст, и вода, залившая его по третью палубу, схватилась толстой коркой льда. Впрочем, увидев взрезанный борт, Моро понял, что они никого здесь не найдут.
Он забеспокоился. На «Гэнбу» сказали, что буран начался двое суток назад — а перед этим было ясно. Дик имел два дня на то, чтобы уйти. Куда бы он ни пришел сейчас — он там заперт метелью. Но где это «там»? Ведь Джеку нужна срочная помощь. Того лекарства, что при них, хватит максимум на сутки — а приступ у мальчика может длиться и неделю…
Джориан места себе не находил. Моро смотрел на него с возрастающей неприязнью — и как это рейдеры позволяют такой срани командовать собой? «А если они погибли»? — спрашивал он поминутно. — «А если свалились в трещину? А если их перехватили армейцы?» Заткнуть его было невозможно — разве что врезать по башке.
— Умолкни, наконец, и дай мне подумать, — не выдержал Моро.
Что он сделал бы на месте Дика? Других вариантов нет — только отправляться в ближайшее селение. Ближайшим селением был шахтерский городок Аратта.
— Летим в Аратту, — сказал он.
— Вы думаете, они там? — спросил Джаргал.
— Львиное Сердечко — целеустремленный паренек, — усмехнулся Моро.
Они долго кружили над Араттой, ища место для посадки — и нашли его только возле шахт, на грузовой площадке. До собственно поселка было два километра ходу, и, двигаясь вдоль штормовых лееров, все успели изрядно промерзнуть.
Сам поселок представлял собой четырехъярусное строение, основательное, как Ноев Ковчег. Глубокие арки защищали от ветра каждое окно и дверь, выходящие наружу. Пологие переходы, предназначенные для доставки грузов на верхние ярусы, также представляли собой туннели с толстыми стенами. Моро повел их на четвертый, верхний ярус, под толстый купол, приплюснутый и прорезанный желобами для стока воды — и от того похожий на прямоугольный черепаший панцирь.
— Ну и куда мы теперь? — спросил Джориан брюзгливо. — В магистрат?
— Зачем? В местный инфоцентр.
Моро уверенно определил нужную дверь — даже в буран был виден красный фонарик над входом.
— Это инфоцентр? — изумился Джориан, входя и получая мощный одорический удар: за дверью разило чем-то жареным с обилием специй и пивным перегаром.
Джаргал заржал.
— Это лучше.
— Ведите себя скромно, — попросил Моро.
Он тут же стал выглядеть здесь каким-то свойским. Пивная почти пустовала, и наемники безо всяких сложностей расселись по свободным местам. Никто не спросил их, кто они и откуда, не поинтересовался, есть ли у них оружие — приглядевшись, Джориан увидел, что и у местных топорщатся расстегнутые плащи в районе подмышек. Здесь, за тремя кольцами планетарной обороны, чужаков не боялись, и каждый походил на человека, готового за себя постоять.
Моро заказал на всех темного бобового пива и сушеной икры капп. Бесшумно появились гем-сервы и принялись шустро выполнять заказ. Синоби возле стойки разговорился с хозяином. Вид у его был теперь озабоченный, он выглядел как человек, терзаемый искренним беспокойством.
— Мы ищем людей, — донесся до Джориана его голос. — Недавно в этом районе разбился маленький транспортник.
— Мы видели, — кивнул хозяин. — По правде говоря, я думал, что, когда транспортник разбивается, то живых не остается.
— Я был на том месте, — сказал Моро. — Этот транспортник сумели посадить, несмотря на повреждения. Люди и гемы уцелели, на борту мы не нашли ни одного трупа. Все ушли, и я боюсь, как бы они не погибли в буране…
— Нужно быть сумасшедшим, чтобы в это время года не дождаться спасательной партии в корабле, — покачал головой кабатчик.
— На корабле есть ребенок, которому необходима экстренная медицинская помощь. Пилот — мой ученик, совсем молоденький. Ему всего пятнадцать лет, а он сумел посадить поврежденный корабль. Мальчик всю жизнь провел там, наверху — о каверзах погоды он знает мало. Да и корабль ушел под лед — семьдесят несчастий сразу, неудивительно, что парнишка растерялся. Я подумал, что ему больше некуда пойти, кроме как сюда, и если он не погиб в буране — он здесь появится.
Моро развернулся спиной к стойке и говорил теперь для всего зала.
— Подумайте — может, вы встречали или кто-то говорил вам о необычных людях? Может, здесь появлялся, скажем, чужой гем, которого никто не признал? Поймите, они мои родственники, и если они погибнут — я не знаю, с какими глазами покажусь своему господину и отцу. Армейские тоже ищут их — они прочесывают берег от корабля к Аратте, а я со своими людьми решил начать отсюда. Меня зовут Морита, Сандро Морита. Я заплачу за сведения о них.
Теперь он обходил пивную, пристально и доверительно заглядывая каждому в лицо.
— Может, они заперты бурей в каком-то из штормовых укрытий на берегу или в горах? Может, кто-то знает, где тут можно укрыться, если тебя застигает шквал? Их десятеро. Мальчик, мой ученик. Женщина с ребенком, жена моего брата и мой племянник. Ее родной брат — длинный такой мужик, слегка малахольный. Служанка, гем — приметная девчонка, неклейменая. Охранник, списанный боевой морлок. И четверо тэка. Ах да, еще кос, серый хевронский кос.
— Ниже по леднику хренова туча пещер, — сказал наконец посетитель, краснолицый мужчина в одежде инженера-шахтера. — Там иногда прячутся свихнувшиеся гемы, которые бегут с шахт. Кого в устье застигнет буран, будет искать укрытия в первую голову там.
— А может, они добрались до поместья Нейгала, — подал голос другой, тоже инженер с шахты. — Он никогда не сообщает, если к нему кто-то приходит.
— Нейгала? — переспросил Моро. — Случайно не Эктора Нейгала?
— Он самый, — кивнул краснолицый. — А вы его знали?
— Мой отец с ним вместе служил, — кивнул Моро. — Это великий человек. Так значит, он поселился здесь?
— Да, на другом берегу ледника, ниже по течению. Живет бирюком, к нам старается не заглядывать, хотя его старший сын у нас магистратом.
— А чего ему к нам заглядывать, — вставил кабатчик. — Если Касси Кэлхун сама к нему заглядывает?
Все местные засмеялись. Моро вежливо улыбнулся.
— Касси Кэлхун? — переспросил он у хозяина.
— Этолог Аратты, — сказал кабатчик. — Ладная бабенка. Сначала Мосс, его сын, то есть, наш магистрат, уговорил отца поселиться здесь. Потом отец увел у него бабу. Они поссорились, и теперь знать один другого не хотят. Эктор даже кабель обрезал — чтоб не доставали, значит. Если думаете к нему сунуться — то знайте, он не особенно приветлив.
— Мы это учтем, — кивнул Моро. — Последний вопрос: где может остановиться наша поисковая партия? Неохота опять тащиться к катеру и ночевать там.
— Вон в ту дверь, — хозяин показал на выход, что вел внутрь купола Аратты. — И ровно напротив. Магистрат вас как-нибудь разместит.
— Что ж, спасибо на пиве, закуске и добром слове, — Моро вынул из кармана несколько серебристых кругляшей — на планете Рива предпочитали расплачиваться собственной монетой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127