.. Вот он и был. Служил на побегушках, делал всякую грязную, позорную работу. Или просто непрестижную. Вот и сейчас в промозглом сумраке, на продуваемой холодными ветрами крыше очутился именно он.
Правда, пришла пора меняться. Сменить Дешевого должен был Слякоть, но он и головы не повернул.
– Я говорю, совсем охренели, что ли! Слякоть, давай иди наверх. Я тебе что, нанялся караулить?
Слякоть как будто и не слышал. Он швырнул козыря, покрыв им чьего-то короля.
– Слякоть! – вякнул Дешевый. – Ты че, не слышишь?!
– Пошел ты, – прозвучал ответ.
– Чего? – вылупились гнойные глаза.
– Что слышал.
Дешевый растерялся. Что делать? Заставить силой он не мог. Уговаривать?.. Смешно.
– Да ты че?.. Иди, давай, твоя очередь!
Слякоть резко повернулся:
– Чего ты сказал?
– А че мне говорить? – Дешевый сразу струхнул. – Очередь твоя? Твоя! Вот и иди.
Несмотря на трусость, хоть как-то выглядеть человеком Дешевому хотелось. Потому он и зафасонил.
Но Слякоть вдруг вскочил как вепрь:
– Чего?! Чего ты, гнида! На кого рога поднял? Р-раздавлю!
У Дешевого сердце в пятки ушло. Он отшатнулся, споткнулся, чуть не упал.
– Да ты че! – взвизгнул он. – Я ничего!.. Я сам... Слякоть! крикнули из соседней комнаты.
Стало тихо. Пауза. Секунд через пять Слякоть откликнулся:
– Я! А чего такое?
– Поди сюда.
Переглянулись Тухляк и Пистон. Мыло опять разинул рот. Ботва ехидно заерзал.
– Сейчас иду, – сказал Слякоть выжидающе.
– Не сейчас, а сию секунду, – раздался спокойный ответ. – А не придешь – сам приду.
Сказано было без угрозы, но о возможных последствиях знали все – большого ума не надо. Хватит и того, что у Мыла.
– Да ты че, босс? – вдруг заговорил Слякоть весело – Уже иду! Вот он я.
Он быстро зашагал в соседнюю комнату и предстал перед командиром.
– Слушаю, босс.
Жженый ответил не сразу. Он даже не пошевелился, так и лежал с закинутыми за голову руками. Потом спросил:
– Кто сейчас должен заступать на пост?
– А кто должен? – начал придуриваться Слякоть.
– Ты мне здесь идиота из себя не строй, – негромко посоветовал Жженый. – Иначе желаемое может стать действительным... Повторяю вопрос: кто должен заступить на дежурство?
– А-а, это!.. – Слякоть будто бы лишь теперь сообразил. – Так это, босс! Я Дешевому говорю честь по чести: постой, говорю, за меня, я тебе две банки тушенки и кусок сахару... И сухарей еще. Ладно, говорит! А теперь на дыбы.
– Дешевый! – позвал начальник. Тот суматошно подскочил:
– Здесь!
Жженый посмотрел на одного, на другого. В сумерках, правда, видно было плоховато.
– Вы договаривались с ним? – кивнул Жженый на Слякоть.
– О чем? – изумленно моргнул Дешевый.
– Да это я про замену! – встрял Слякоть. – Ну, помнишь? Я говорил тебе: мол, отдежурь за меня, а я тебе за это тушенку и сахар. Ну! Забыл, что ли?
Дешевый вмиг смекнул. Он был жадный и, когда пахло поживой, соображал быстро. Даже слишком – спешил, себе же на голову.
– А-а, – забормотал он, и счастливая улыбка расползлась по лицу. – Ну да, ну да... Я и забыл! Да, точно. Договаривались.
Жженый помолчал.
– Все нормально, босс, – интимно произнес Слякоть. – Без проблем! Вопрос закрыли.
– Ладно, – обронил наконец Жженый. – Идите.
– Пошли, – сказал Слякоть дружески и подтолкнул Дешевого. – Пошли, сразу отдам.
– Чего? Продукты отдашь? – обрадовался Дешевый.
– Ну да. Пошли.
Они вышли из комнаты.
– Сюда. – Слякоть направился в подъезд.
– Куда это?
– Идем, идем, – Слякоть понизил голос. – Они у меня там припрятаны, наверху.
– Да?.. А тушенка-то того... не испортилась?
– Нет. Свежак.
Стали подниматься по лестнице. Слякоть приобнял спутника за плечи.
– Ты это, – сказал он, – обиды не держи. Погорячился я, бывает... Чего сгоряча не брякнешь.
– Да ладно... – Дешевый был польщен.
Поднялись на промежуточную площадку, меж восьмым и девятым этажами. Здесь проходила толстая труба мусоропровода, зияла в ней дыра – когда-то люк.
– Так что извиняй, – приговаривал Слякоть. – Тушеночки тебе... Это сейчас. Будет тебе тушенка.
Рука его как-то незаметно легла сзади на шею Дешевого.
– Будет, – бормотал он. – Будет...
Рука резко сжала худую шею. Рывок! – Дешевый врезался мордой в стену.
Он ничего не успел сделать. Удар! – искры из глаз, боль, шок.
Потолок кувыркнулся в глазах. Это Слякоть швырнул свою жертву на пол.
Дешевый разинул рот. Кровь из расквашенного носа лилась в него, на плащ, на пол... Над головой возникла злобно перекошенная рожа.
– Тушенки захотел, да?.. – прогнусавила она. – Вот тебе тушенка!
Страшный удар под дых скрючил Дешевого в дугу. Он перегнулся на бок, беззвучно хватнул воздух ртом.
Последовал убийственный пинок.
– Ну что? Пожрал тушенки? Пожрал, гнида?.. На! Еще удар. Щуплое тельце кинуло к стене.
– А теперь давай наверх, понял? И смотри, если прозеваешь что-то! Так с той крыши и порхнешь птицей. Понял?!
Шаги затопали вниз.
В комнату Слякоть вошел веселый, довольный, как ни в чем не бывало. Там уже зажигали лампу.
– Ну чего? – спросил Пистон. – Пошел он за тебя?
– А куда ж денется. – Слякоть сел на свое место. – За жратву ведь удавится, даром, что от горшка два вершка... Ну чего – играем?
– Играем, – сказал Тухляк. Он поставил лампу посреди стола. – Во! Красота!

3
На какое-то время Дешевый вырубился. Во всяком случае, не сразу догадался, где он, почему лежит на жестком, почему так болят голова и живот... Но тут же он вспомнил все и понял, что с ним.
Тогда он заплакал. От бессилия, от унижения, от всего. От жизни.
Слезы бежали по носу, по правой щеке – он лежал на правом боку. Почему-то особенно горько было осознавать, что никто, ни одна душа не пожалеет его. Никогда!
Дрожащей рукой он ощупал лицо. Кровь засохла на губах, на подбородке. Он подвигал челюстями, вяло сплюнул.
– Ладно... – прошептал он.
Жить – погано. Но и подыхать не хотелось. Дешевый начал подниматься.
Встав, он схватился за стену и долго так стоял, качаясь, точно пьяный. Голова кружилась. Он закрыл глаза и переждал головокружение. Затем поплелся вверх.
Но до крыши не дошел. Обида начала душить его. Он сел на площадке девятого этажа, шмыгнул распухшим носом, осторожно потрогал его и вновь чуть не расплакался.
Да какого черта! Почему он должен торчать, мерзнуть на крыше?.. Не ходить, да и все.
– Не пойду, – сказал вслух. Шепотом, правда, но вслух.
Это понравилось ему. Прозвучало! Он ободрился.
– Да что я, хуже всех?..
И это вслух. Понравилось еще больше. Он ощутил прилив сил.
В самом деле – что он, всех хуже?.. У него даже оружия нет. Ну, настоящего, во всяком случае. Один нож. Классный, правда.
Дешевый закопошился под плащом, нащупал нож, вынул его.
Это был старинный, наверное, даже музейный стилет с очень узким острым лезвием. Какими путями он попал в руки плюгавого типа?.. – бог весть. Дешевый потянул лезвие из ножен.
Глазенки его, пусть и трахомные, хорошо видели в темноте: было у них такое свойство. Они отлично различали прихотливые узоры рукоятки, завитушки на ножнах, изящную форму лезвия... Блеск!
Он задрожал от странного чувства – смеси злобы, мстительности и восхищения. Он вдруг ощутил себя сильным – чего отродясь не было. Он вскочил. Сжал нож в руке. Лезвие мелко вздрагивало.

4
– Лох! – рявкнул Слякоть на Тухляка. – Как ходишь?! Жопа вместо башки!
Тухляк сдуру кинул даму крестей, а Слякоть не заметил это. И в итоге несложной комбинации остался без поставленного на кон УНР – универсального ножа разведчика, комплекса с восемнадцатью функциями.
В общем-то, сам виноват. Внимательным надо быть. Но Слякоть, хоть и старался выглядеть бодряком, в душе грел злобу, и она внезапно вырвалась наружу.
Злился он на Жженого. Потому что боялся его. Затем по цепной реакции начал злиться на Тощего – причина та же. Растравлять злобу в себе нравилось ему. Особенно же остро было то, что приходилось сдерживать ее, играть в спокойствие...
И тут вдруг срыв.
Слякоть обозлился сам на себя. Память сразу услужливо подсунула ему: а вот ни Жженый, ни Тощий никогда так не лаются...
Это была правда. Усилием воли Слякоть вернул себя в норму.
– Да че ты! – надулся Тухляк. – Сам куда смотрел? У самого-то что на плечах?!
Сказал и сам испугался. Все знали, что со Слякотью шутки плохи. Тухляк и ноги поджал, сам весь как-то сжался, готовясь...
Но ничего не случилось. Слякоть неожиданно осклабился:
– Да ладно, что там! В самом деле... Давай сдавай. Сыграли еще кон. На сей раз Слякоти повезло.
Выиграл.
– Вот так! – Он швырнул последнюю карту. – Гони добро! – И захохотал, сочтя последние слова удачной шуткой.
– Забирай... – Проигравший Пистон не без сожаления двинул барахло по столу. После чего он адски зевнул, мотнул головой и произнес: – Ну, дальше моя смена. Пойду вздремну.
Он шумно выбрался из-за стола и зашагал к выходу. Квартир в доме – больше трехсот, занимай любую. Но, понятно, разбойники не разбредались, кочуя из квартиры в квартиру в пределах коридора.
Ботва и Мыло уже дрыхли вовсю. Тухляк тоже зевнул, почесал левый бок, затем спину... Тощий молча поднялся и вышел.
– Ну, будь, Тухляк, – встал и Слякоть. – Пойду... Гнилое время – ночь, а?
– Да мне все равно... – Тот ожесточенно скреб спину.
– Ну, бывай, – повторил Слякоть и зашагал к выходу. И тут его окликнули.
Он вздрогнул: не ожидал. Он почему-то думал, что Жженый давно спит. А тот не спал.
– Я здесь, босс. – Слякоть повернулся.
В маленькой комнате было темно. Голос оттуда молвил:
– Этот... он где караулит? На крыше?
– Ну да. – Слякоть малость напрягся. Неужто Жженый догадался о чем-то?..
Но тот, помолчав, произнес:
– Дурак. Чего толку там сейчас торчать? Скажи ему, пусть ниже спустится. Этаж на шестой, седьмой.
– Ясно, босс. Сейчас скажу.
– Вперед!
Слякоть вышел. Презрительное «вперед!» больно задело его. Он вновь закипел.
Нет, так дело не пойдет. Он что, холуй какой-нибудь, вроде Ботвы или того же Дешевого?! Вперед, а?.. Не-ет, этот номер пустой. Поглядим! Посмотрим, кто кого!..
Он жестоко вдохновился этой мыслью. Кто кого! Что это значит? А то и значит, что я их всех.
Он задрожал от злого предвкушения. Я их всех!.. Он представил, как они трясутся перед ним. А он решит, казнить иль помиловать.
И вот сейчас начну с Дешевого. Надо же начинать! Надо. Сейчас. В полет!
Слякоть представил, как Дешевый летит с крыши вниз. Он даже не подумал, что сейчас темно. Картина встала перед взором ярко, как в кино.
Веселая, лихая алчность блеснула в душе. Улыбка исказила рот. Он начал подниматься на девятый этаж.

5
Дешевый так и не пошел на крышу. Он сладостно питался грезами своими. Он царил – великий и ужасный. Все сгибались перед ним. Он глубоко дышал, дыхание шумно рвалось из ноздрей, изо рта его.
Он вскакивал, ходил по площадке. Рука сжимала рукоять ножа, глаза вращались, зубы скрежетали. Потом столь же внезапно он садился. И опять вскакивал.
Ему стало жарко. Он скинул плащ, затем сапоги, остался в грубых самодельных носках, сшитых из холщовых тряпок. Бетон площадки приятно холодил ноги сквозь ткань.
Сколько так времени прошло – неведомо. Дешевый пылал в мечтах. Стало мерещиться, что он растет! Высится, ширится, наливается силой. Он герой!.. Еще б чуть-чуть, и показалось, что взлетит...
Внизу зазвучали шаги.
Дешевый вздрогнул. Все пропало.
Он увидел себя мелким, щуплым, с гнойными глазенками, в холодной затхлой темноте.
Но он по-прежнему все видел в этой темноте. Как кошка.
И потому увидел, что на промежуточную площадку неторопливо, уверенно ступая, поднимается Слякоть.
Дешевый задрожал. Страх сжал его. Он обмер.
Слякоть поднялся на площадку. Дешевый стоял ни жив ни мертв. Вот сейчас его мучитель повернется и пойдет сюда...
И Слякоть вроде бы повернулся. Но замешкался. Остановился. И шагнул к мусоропроводу. Остановился там. Начал расстегивать штаны.
Он решил справить малую нужду.
Дешевый очнулся. Страх исчез. Вспыхнула злость. Нож! Вот он.
Как догадался снять сапоги!..
Шаги бесшумные. Без малейшего звука, призраком, Дешевый стал на цыпочках спускаться вниз.
Слякоть громко отхаркался, плюнул. Перетоптался с ноги на ногу. В люк зажурчала струя.
Дешевый затрепетал от хищного восторга. Он подкрался. Его враг не слышал ничего! Рука с ножом стала как стальная. Он занес ее.
Слякоть кончил журчать и харкнул еще раз. Плевок влип в стену.
Дешевый вдруг понял, что если не теперь – то никогда. Глаза дико сверкнули.
Удар!
Лезвие вошло легко, как в желе. Дешевый задохнулся – от безумия, счастья и жути. Время пропало. Нет его!
Слякоть издал какой-то странный звук: будто хотел вздохнуть, но вместо этого икнул. Время пропало, да: ужасное мгновение – вечность, ночь, мертвые звезды. Дешевый стоял, держал нож. Вроде бы что-то крикнул. А может, и нет.
Тело Слякоти внезапно обмякло – точно в нем враз исчезли все кости. Повалилось вперед, глухо стукнулось о трубу и упало на пол. Нож выскользнул из руки убийцы.
Несколько секунд Дешевый стоял, растерянно смотря на труп. Потом вдруг спохватился, подскочил, выдернул стилет, обтер лезвие о рубаху трупа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44