Тысяцкий Егор
глухо намекнул, что, мол, кое-кому, возможно, не хотелось иметь при себе
такое напоминание о прошлом, но Виктор цыкнул и велел ему никшнуть. В
семейные дела Правителя лучше не соваться.
Сегодня или завтра вернется Мартын со своей тысячей, вспомнил Виктор,
и мысль эта немного развеселила. В последнее время у них с Мартыном
заладились отношения, и если раньше все было как-то недосуг просто сесть и
между переменами вин вести пустой разговор, то после болезни Сармата
Мартын стал все чаще захаживать к Виктору. А маршал велел дружинникам
нести всякую найденную книгу Мартыну, тот давно собирал старую печать.
Тысячу оставили в Казани, помочь Сафару навести порядок. Через неделю
уже пришла весть, что дел никаких нет и не предвидится, народ спокоен,
даже казият после некоторого размышления смирился и признал Сафара
правителем. Мартын советовал не оставлять там гарнизон, Сафар уже набирал
свою дружину.
Кое-кто из тысяцких и советников ворчал, сулили в будущем
неприятности, если оставить казанцев без догляда, но тут Сармат был
непреклонен - пусть даже Сафар войдет в большую силу и будет себе голова,
лишь бы с Тураном не заигрывал и на юге держал границы. В том, что Сафар
не переметнется, он был уверен. Не так давно туранские лазутчики пытались
отравить Сафара, жена и отец умерли на его руках в жестоких мучениях.
Словом, на ближайшие годы Итильский каганат становился союзником. Но
сейчас Виктору было плевать на все эти великие дела.

1
Почувствовав, что ноги затекли, Виктор встал и пошел к реке,
размяться. Неслышной тенью скользнул за ним Иван. Богдан, с упоением
следивший за борьбой на площадке, недовольно заворчал, но затопал следом,
все время оборачиваясь назад.
- Насмотришься еще! - сказал ему Виктор.
Он хотел было оставить парня на площадке, но идти только в
сопровождении Ивана не хотелось. В последние дни маг сильно осунулся, щеки
пожелтели и впали, а глаза словно были обведены траурной каймой.
За мостом, у "оленьих рогов" стража резалась в кости. Завидев
маршала, вскочили, один из дружинников наступил на кубики.
- Посмотри, что выпало! - велел маршал.
Дружинник с виноватой улыбкой отвел носок.
- Две пятерки! - весело сказал он.
Второй стражник, растерянно глядя на Виктора, повертел в руках монету
и отдал ее выигравшему.
- Десять нарядов в ночную смену, - коротко бросил маршал, а потом,
глядя строго, присел, повертел в ладони кости, хитро усмехнулся и
незаметно тронул липким пальцем единички.
Метнул.
- Две шестерки! - ахнула хором стража.
- То-то! - назидательно сказал Виктор, отобрал у дружинника монету.
И пошел дальше.
Бойцы проводили его взглядом.
- Стояк! - уважительно пробормотал проигравший. - А мог и в зубы
дать...
Чуть поодаль молодые дружинники под присмотром сотника рубили
кустарник, прокладывая дорогу к подземным гаражам на Солянке, недавно
обнаруженным и раскопанным. Еще до похода Виктор заглянул в темную пещеру,
уходящую в глубь холма. При свете факелов он увидел ряды моторов, на вид
целых, но стоило прикоснуться, как они рассыпались трухой. Все прогнило!
Впрочем, в одном из отсеков нашли штабеля нержавеющих труб. Умельцы из
оружейных мастерских, прознав, возбудились и потребовали трубы себе. И вот
теперь, наконец, дошли руки и до них, подводы уже снаряжены, осталось
прорубить дорогу.
Кустарник рос негусто, здесь часто прогоняли скот, вытаптывавший все
по пути.
Виктор понаблюдал немного, как дружинники, молодецки ухая,
размахивали большими секачами. Затем пошел вперед, к полуобвалившейся
церкви. Сотник что-то крикнул предостерегающе, но Виктор только плечом
дернул.
Одна из стен рухнула, но каким-то чудом храм еще стоял. Нависали в
воздухе сомкнутыми ладонями арки и своды, две колонны смотрели прямо в
небо сквозь обвалившийся купол. Внутри было чисто, старый кирпич давно
вынесли и приспособили для строительных нужд. Николай порывался даже
снести все, что осталось, и пустить камень на ограждение Хором. Но
воспротивился Сармат, и не потому, что жаль было, просто не видел толка в
стене. Если врага подпустим к дому, то никакие стены не спасут, сказал он,
и Николай согласился. Впрочем, он во всем соглашался с Правителем.
Виктор иногда приходил сюда. В сумерках после трудного дня хорошо
отдыхалось, сидя на возвышении. Он не знал, что когда-то место это
называлось алтарем, а если бы и узнал, то остался равнодушен - старые
имена ему давно ничего не говорили.
Порой странные мысли и воспоминания посещали его. Непонятное
сожаление о некой забытой, утерянной тайне, тщетные потуги вспомнить
родных, отца. Но ничего не осталось, кроме больших рук, что держали его,
поднося к дереву, украшенному разноцветными огоньками. И еще вспоминался
запах, вязкий незнакомый запах. Недавно, когда он в полумраке всматривался
в древние истлевшие машины на колесах, ему показалось, что от угрюмых
угловатых конструкций исходит именно тот запах.
Он недолго оставался в разрушенной церкви. Вскоре покой сменялся
неясной тревогой, и она гнала его прочь, выталкивала... А однажды, когда
закрыл глаза и привалился спиной к колонне, ему вдруг послышались слабые
голоса, далекое пение и постепенно смолкающий гул большого скопления
людей.
Сейчас он стоял у колонны, смотрел вверх, но днем тут все было
обычным.
Близ набережной он заметил движение. Две воительницы, склонившись
низко к траве, высматривали что-то.
Виктор неслышно подошел.
- Здесь не бывает змей, - сказал он весело.
Девушки выпрямились, одна из них глянула остро, и Виктор подумал, что
она похожа на... Как же ее звали? Глаза такие же и волосы. Глупая смерть у
подножия Бастиона...
- А, маршал, - узнала та, что была постарше, и приложила два пальца к
виску. - Какие будут распоряжения?
- Никаких, - ответил Виктор. - Что ищем?
- Вот, - показала молодая, ткнув себе под ноги, - железка.
В глубокой колее, проложенной недавно телегами, виден был округлый
кусок металла. Молодая воительница ковырнула носком сапожка землю -
обнажилась еще часть железки.
- Это рельс, вот это что, - сказал Богдан. - Я такой недавно видел.
Застава на Курской дороге из рельсов сложена, а поверх земля насыпана...
Богдан подробно, в деталях рассказал, как в прошлом году они с
маршалом проверяли заставы, да как прямо у него из-под коня дурохвост
порскнул, чуть его не скинул, а маршал спас, ухватив за шиворот. Виктор,
посмеиваясь, не мешал хранителю трепаться. Богдан разошелся и поведал, как
маршал в одиночку рубился с сотней врагов и всех до одного поубивал. Тут
Виктор хлопнул хранителя по плечу и велел замолкнуть. Все это время Иван
отводил глаза, а воительницы его словно и не замечали.
Два дня назад Виктор был свидетелем тяжелого разговора Бориса с
Сарматом. Маг пугал Правителя неизбежными распрями между его людьми и
воительницами Ксении. Он вопрошал, кто отомстит или искупит кровь невинно
погубленных магов, взывал к здравому смыслу Сармата - ведь беспричинная
ненависть этих сумасшедших баб к магам легко может смениться ненавистью к
нему, Правителю. Сармат отвечал вяло, советовал не горячиться, а сесть
всем вместе и обсудить расклад, что же касается вражды беспричинной, то
мало ли кто из людей Бориса мог обидеть Ксению или кого из ее подручных, а
бабы - они народ злопамятный и мстительный, лучше с ними помягче. А когда
Борис намекнул, что всякое может стрястись, в том числе и несчастный
случай, Сармат вскинулся и спросил грозно, уж не его ли ждет означенное
несчастье. На это Верховный маг кротко отвечал, что ни в коем разе, но как
он может поручиться за кого-либо из своих, если тот встретит в темном
месте одну из удалых шлюх этой ведьмы.
Разговор шел у окна. Виктор сидел на скамье, спиной к ним, и даже
вздрогнул от свистящего шепота Правителя, велевшего Борису никогда впредь
Ксению ведьмой не называть. А что касается несчастного случая, продолжил
Сармат вполголоса, миролюбиво, ты же знаешь, бойцы в девах души не чают.
Случись что, кто их удержит? Как начнут магов на смоленые рожна брать,
ха-ха!
Борис еле слышно пробормотал что-то, Виктор расслышал только слово
"пророчество". Сармат негромко засмеялся, и Виктор обернулся на этот
смущенный, даже виноватый смех, столь непривычный в устах Правителя. Надо
ли обращать внимание на старые байки, сказал примирительно Сармат, да мало
ли что он наговорил в бреду. Так старые байки или бред, въедливо спросил
Борис, и при чем здесь бред, о пророчестве известно давно... "А вот это не
твое дело!" - прорычал Сармат, а затем объявил, что все свободны.
Виктор не понял, о каком пророчестве идет речь. Не это его волновало.
Стало ясно, что Сармат прикипел душой к Ксении, а разговоры о том, что
пора, мол, Правителю обзавестись Правительницей, Сармату известны, и
разговоры эти он не пресекает, а может, даже и поощряет. Виктор гнал мысли
о Ксении, но стоило встретить любую женщину, как невольно ее вспоминал.
И сейчас, глядя на воительниц, заметил, что у старшей волосы густо
лучатся во все стороны, а у второй, когда она смеется, ямочки на щеках
точь-в-точь как у их предводительницы. Наверно, подумал он, если выстроить
бабье воинство, то в каждой обнаружится хоть крупица схожести с Ксенией, и
случись что с ней, не пропадет, а незримо составится, соберется вновь из
этих частиц. Мысль пришла неожиданно, была странной и тут же, впрочем,
забылась.
- Как вас зовут? - спросил он.
Младшая открыла рот, но под взглядом старшей осеклась, пожала плечами
и виновато улыбнулась.
- Ну ладно, - пожал плечами Виктор и пошел вдоль берега. Воительница
молча смотрела ему вслед, потом снова нагнулась и ножнами меча принялась
ковырять землю.
Имен своих не открывали. Дружинники немного поудивлялись, а потом
свыклись, дали прозвища, чтобы различать. На прозвища девы откликались.
Звонко плеснула хвостом большая рыба, круги пошли к берегам. Постояв
над водой, Виктор пошел обратно, мельком глянул на раскиданную землю -
воительницы отрыли почти два метра рельса и теперь копались в стороне.
- Второй ищут, - пояснил Богдан, - их два должно быть. Или три? -
задумался он.
Виктор вздохнул. Когда-то по рельсам ходили поезда и он даже ездил в
них. И не так давно. Но он почти забыл, а эти ребята и вовсе не помнят,
может, и не видели даже.
В Хоромы он вернулся усталый, как после долгого пешего перехода.
Повалился на кровать, а пока Богдан стаскивал сапоги, велел Ивану принести
вина.
Когда Иван вошел в спальню, то увидел, что маршал спит, тихо
похрапывая, а Богдан грозит пальцем, чтоб не будил. Эта картина так
поразила мага, что он чуть не выронил кувшин - спящего днем Виктора он
никогда не видел, да и вообще дневной сон казался ему грубым извращением.
Маги спали не более трех-четырех часов в сутки.
Виктор спал тяжело, погружаясь в муторные вязкие сны. Мелькали
незнакомые лица, преследовали карлики с выпученными глазами, а потом
появилась Ксения и повела его, как маленького, за руку по темному
страшному коридору к светлому проему далеко впереди...
Проснулся он в сумерки с тяжелой головой. Взглянул на водяные часы и
осипшим голосом кликнул Богдана.
Появился Иван, негромко сказал, что Богдан отлучился ненадолго,
обещал скоро вернуться.
- Распустил я вас! - проворчал Виктор, натягивая сапоги.
Маг ничего не ответил. Стоял, упершись тяжелым взглядом в пол.
Виктор поднялся с кровати и взялся пальцами за виски.
- Голова болит!
Иван кивнул, осторожно повел ладонями у затылка маршала, посопел,
бормотнул скороговоркой неразборчиво, коснулся холодным пальцем мочки уха.
Чуть полегчало.
- Все равно болит, - раздраженно сказал Виктор.
Обычно маг снимал легкую хворь за считанные секунды, а если не мог
сладить, то, значит, серьезная болезнь пришла. Так, однажды маршал
запустил простуду, а потом валялся неделю в кровати, гонял чаи с малиной,
потел до омерзения, и хоть Борис прислал пару сильных магов, но и они
вместе с Иваном на ноги его не сразу поставили. Ну а у лекарей от простуды
средство одно - липовый цвет, медовый чай да малина.
Вот и сейчас Виктор чувствовал, что головная боль не ушла, а
затаилась. Стоит сделать резкое движение, напрячься, повысить голос, как
она вернется.
- Плохо лечишь.
- Не могу найти точку, - ответил Иван, - сбиваюсь, сосредоточиться
трудно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75