И в ответ
услышал длинную тираду о том, что современные девицы, если не успевают
удрать из дома в шестнадцать лет, то становятся источником неприятностей
еще на такой же срок, пока в них ферменты не перебродят. Тем не менее он
очень любит свою дочь и ему безумно жаль, что она попала в жернова
заговора.
- Старый мир обращается в ничто, - провозгласил он, подняв палец, - а
новый мир создают, увы, мерзавцы.
Не услышав ни возражения, ни согласия, он вдруг разгорячился и
принялся объяснять Месропу и возникшему на шум Широкоплечему, почему все
великие люди неизбежно преступники, даже лучшие из них. В силу своего
величия они же великие нарушители этики своей эпохи, и поэтому создают
свою мораль, свою этику. И, пройдя через огонь, воду, распятие,
мученичество и победу, они как бы осеняют благодатью свое преступление, а
общество рано или поздно воспринимает их мораль. Но не становится ли оно
тогда обществом мерзавцев?
Широкоплечий неожиданно вмешался в разговор и заявил, что
преступность - имманентное свойство человека, ни на что больше в природе
не годного. Он выламывается из вечного цикла обновления своей неистребимой
склонностью к разрушению и саморазрушению.
Адам героически пялил глаза, но коньяк оказался сильнее. Пробормотав
что-то о Валаамовой ослице, он упал лицом в диванную подушку и мерно
засопел. Месроп озабоченно потрогал его за плечо, но Широкоплечий
посоветовал не беспокоить доктора Адама, а лучше хорошенько выспаться, тем
более что завтра сложный день, времени, как ни считай, не остается.
Вернувшись в свою комнату, Месроп обнаружил кресло с Виктором у самой
двери, а когда он на миг остановился, соображая, как это спящий
передвинулся из одного угла в другой, Виктор открыл глаза и подмигнул ему.
Потом шепотом сказал, что крики Адама разбудили его. Жалко человека,
добавил он. Жалко, так же шепотом согласился Месроп, укладываясь прямо в
одежде на кровать, только пять лет назад он помнит Адама, или как его там,
убежденным холостяком и о наличии жены и тем более взрослой дочки не
слышал от него ни слова. "Ага", - только и сказал Виктор.
После того, как Месроп заснул, Виктор поднялся и бесшумно подошел к
окну. Пустая улица. Даже если кто-то засел в подъезде, по широкому карнизу
можно дойти до угла и спрыгнуть на киоск. Только зачем? Непрошенные гости
прекрасно экипированы, и грех не воспользоваться их техникой.

5
В вестибюле его пробрал озноб. Виктору остро захотелось плюнуть прямо
на чистый кафельный пол и убежать отсюда. Но Месроп уже миновал лифт и
поднимался по лестнице. Обернулся, пробормотал что-то вроде "не робей", и
Виктор убыстрил шаги. К своему удивлению, за коробом лифта Месропа он не
застал, а шаги доносились откуда-то сверху и издалека. Не мог же за
несколько секунд взмыть так высоко? Виктору стало не по себе.
- Э-эй! - негромко позвал он, а потом чуть громче. - Месроп!
Шаги наверху смолкли на миг, потом застучали, быстро приближаясь.
Через минуту перед ним очутился запыхавшийся Месроп.
- Что? - испуганно спросил он. - Ты как здесь оказался?
Виктор пожал плечами.
- Тебя не догнать! - сказал он. - Бежал по лестнице?
- Конечно, - ответил Месроп, - услышал твой крик... Понимаешь, я был
уверен, что ты идешь за мной...
- Да нет, - перебил Виктор, - я поднялся сюда, а тебя уже не было, и
шаги далеко.
- А-а, - начал Месроп и осекся, округлив глаза.
- Погоди, - шепотом сказал он, - кто же это тогда за мной шел?
Они молча смотрели в глаза друг другу, и Виктор понял, что у Месропа
такое же острое желание дать ходу отсюда и чтобы на улицу Занаду больше ни
ногой. Но тут в глазах Месропа появились знакомые искры, он упрямо набычил
голову и махнул рукой.
- Нас на испуг не возьмешь! Подумаешь, мелкая чертовщина! Я и не
такого навидался в...
- Где? - спросил Виктор, глядя на внезапно замолкшего Месропа.
- Неважно. Пошли, нам на второй этаж.
- А ты с какого спустился?
- М-да... - только и протянул Месроп.
Они медленно пошли по лестнице. Виктор подобрался, ожидая с секунды
на секунду нападения, неприятности, словом, неожиданных событий. Но ничего
не произошло. На втором этаже двери двух квартир были заложены кирпичом.
Кляксы раствора прикипели к полу. Дверь третьей квартиры открыта, вернее,
и двери никакой не было. Пройдя светлым коридором, через несколько метров
оказались в большой комнате, пол которой был устлан поролоновыми листами.
Судя по следам на стенах, перегородки в квартире снесли. На
противоположной стене сиротливо торчал умывальник, а рядом белел писсуар.
- Нам туда, - махнул в сторону сантехнического устройства Месроп.
Рядом с раковиной находилась маленькая, неприметная, в цвет
штукатурки, дверь. Месроп подошел к ней, потом стесненно хихикнув,
помочился и умыл руки. Приглашающе кивнул в сторону умывальника, а
заметив, как у Виктора полезли брови на лоб, опять хихикнул и сказал, что
ритуальное очищение может принимать совершенно будничный характер и он
очень советует найти в себе силы, а лучше - мочу, иначе просто не откроют
дверь.
Виктор спокойно расстегнул ширинку. Ритуал - это святое, и лучше
следовать ему, а не упираться. Видал он штуки и почище. Однажды ему
пришлось участвовать в ритуальном погребении любимой канарейки главаря не
то секты, не то банды, окопавшейся под Курском. Самое забавное, что
шкатулку с канарейкой ежедневно выкапывали, дабы после мощного возлияния в
очередной раз, под всеобщие рыдания, заламывание рук и громкий стон,
проводить в последний путь. Менее забавно было то, что отказавшихся
участвовать в тризне немедленно убивали и закапывали на том же холме, где
покоилась усопшая птичка.
За дверью их ожидал короткий коридор, и упирался он в лестницу.
- Опять, - пробормотал Месроп, - в прошлый раз ее вроде бы...
Оглянулся на Виктора, словно проверяя, на месте ли он, а потом
негромко сказал, что лестницы ему здесь не нравятся, все время ждешь
подвоха.
Виктор оценивающе посмотрел вверх - полтора десятка ступеней и еще
одна дверь. Он обошел Месропа и стал медленно подниматься. На последних
ступенях его вдруг пронзила уверенность в том, что Ксения где-то рядом, и
на миг показалось, что он все еще распят на арфе, а Ксения и дед Эжен
поднимаются к нему, чтобы отвязать, а потом вылезут невесть откуда Тит и
Бурчага, схватят их и замотают лица, но тут вдруг возникнет черная
жужжащая медуза, протянет щупальца к негодяям и столкнет вниз, а потом
рассыплется мошкарой, растает...
Все это пыхнуло в памяти и тут же исчезло. Он стоял перед дверью.
Подошел Месроп и толкнул ее.
Они вышли на балкон, опоясывающий большой круглый зал. Здесь сломали
не только перегородки, но и перекрытия этажей.
Дощатый пол, пустой круг, ни мебели, ни людей. Четыре двери внизу,
еще одна - на противоположной стороне балкона. На секунду Виктор
почувствовал себя маленьким испуганным пацаном, затаившимся среди
разбитого деревянного хлама на другом балконе, а к нему приближается
что-то темное и непонятное. Тряхнул головой, отгоняя наваждение.
- Это и есть круглый зал, - вполголоса пояснил Месроп.
- Ну и что? - так же тихо отозвался Виктор.
- А-а, ну да, ты же не знаешь... Здесь они проводят свои сеансы.
Место священнодействия. Странно, что никого нет!
С этими словами Месроп, озираясь по сторонам, вытянул из кармана
цилиндрик и прижал его торцом к перилам так, чтобы объектив смотрел вниз.
Вздохнул с облегчением и бодро зашагал по балкону к дальней двери.
Виктор тоже глянул вниз. Неожиданно закружилась голова. Этого еще не
хватало! Высоты он никогда не боялся. Поднял глаза и пошел за Месропом.
Потянулись комнаты, коридоры, лестницы, наконец они увидели человека,
сидящего на корточках перед дверью, потом их обогнал другой, стали
попадаться и женщины. Вовремя, а то Виктор уже начал подозревать, что
обитатели дома вымерли, сбежали или ритуально истребили друг друга.
Впрочем, через пару коридоров он подумал, что присутствие людей еще ни о
чем не говорит, возможно, это просто любопытствующие, или вроде них -
очень непросто любопытствующие.
На них почти никто не обращал внимания, хотя пару раз Виктор замечал
настороженные взгляды, а высокий, коротко остриженный мужчина в голубой
долгополой рубахе вдруг испуганно отшатнулся и закрыл глаза ладонью,
словно разглядел в их лицах нечто ужасное.
Месроп покосился на человека в рубахе, а когда они завернули за угол,
шепотом сказал Виктору, что порой ему кажется, будто он здесь каждый
пятачок знает и каждую скрипучую половицу, хотя был всего три раза, а
порой - словно впервые попал в этот чумной дом. Виктор не успел ответить,
его отвлек лежавший на голом полу голый парень. Остекленевшие глаза
смотрели в потолок, лицо желтое, и совсем как покойник, если бы не
странные плавные движения левой рукой. Сложные пассы завершались сильным
хлопком по полу. Стараясь не наступить на лежавшего, они протиснулись
узким коридорчиком, и Виктор заметил, что после каждого хлопка тело
вздымается в воздух. У поворота Виктор оглянулся и увидел, что парень уже
парит над полом, невысоко, правда, сантиметрах в двадцати.
Затем они попали в библиотеку. Там шесть старух в длинных синих
хламидах сидели кружком и сосредоточенно передавали из рук в руки книги.
Время от времени одна из них наугад раскрывала том, впивалась
подслеповатыми глазами в страницы, шевелила губами, а затем разочарованно
захлопывала ее и отдавала сидящей рядом. Совершив полный круг, книга
летела в угол, где уже громоздилась безобразная груда томов с выдранными
страницами, без обложек, а некоторые словно побывали под копытами тяжелой
конницы.
Старуха с бородавкой на щеке подняла голову, прищурилась, словно
узнавая, на Виктора, неодобрительно поджала губы и снова ухватила книгу.
- Что они делают? - спросил Виктор Месропа.
- Ты меня спрашиваешь? - кротко сказал Месроп, выходя из библиотеки.
- В прошлый мой визит два мальчика вырывали страницы и запускали птичек.
- Откуда столько книг? Это же настоящая старая бумага.
- Не знаю.
- Хорошо, - терпеливо продолжал Виктор. - Тогда, что мы здесь делаем?
Много еще осталось? - и он показал пальцем на оттопыренный карман куртки
Месропа.
Месроп кивнул головой, достал из кармана что-то похожее на кнопку и
всадил ее в косяк двери библиотеки. Матовая белая поверхность кнопки через
секунду пожелтела и слилась с некрашенным деревом.
И опять коридоры, лестницы, комнаты... В большой столовой с длинными
рядами скамей Месроп оставил несколько микрофонов и камеру. Им попадались
странные комнаты - пятиугольные, с небольшой круглой возвышенностью в
центре. В одной из таких комнат они увидели девушку, почти подростка. Она
сидела на возвышенности, скрестив под собой ноги и, закрыв глаза, пыталась
достать языком до носа.
Наконец Месроп рассовал всю технику, и они двинулись обратно. Виктор
опасался, что дорога назад окажется трудней и там, где раньше была
лестница, возникнет тупик, а двери перестанут открываться или же выведут к
балкону без перил. Но все оставалось неизменным, и на полпути, узнавая
помещения и коридоры, он даже слегка разочаровался.
Они уже подходили к круглому залу, когда им встретился человек в
обычной одежде. Взглянув на них, он сказал несколько слов по-венгерски.
Виктор догадался, что он спрашивает, не может ли быть чем-то полезен.
Месроп поблагодарил и ответил по-немецки. Собеседник почесал в
затылке и что-то буркнул себе под нос. Месроп насторожился и заговорил на
незнакомом Виктору языке. После того, как незнакомец вдруг расплылся в
улыбке и обрушил на Месропа поток такой же речи, а Месроп, в свою очередь,
просиял, Виктор сообразил, что Месроп нашел соотечественника и,
следовательно, говорят они по-армянски.
Он был доволен тем, что угадал. За Кавказским хребтом ему быть не
доводилось, да пожалуй, и никому из гонцов. Там творились дела непонятные.
Плотные кордоны на перевалах живым никто не проходил, а неживые молчали.
Видимо, свои проблемы в тех краях люди решали сами и в постороннем
вмешательстве не нуждались.
Месроп весело сообщил Виктору, что, вот, земляка встретил. "А то я не
понял!" - хмыкнул Виктор. Подмигнув ему, Месроп сказал, что немного
пообщается, а он пусть подождет. Незнакомец улыбнулся и позвал кого-то.
Из-за угла показался молодой парень.
- Добрры дэн, - сказал парень Виктору.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75