Мы все так рады, что он оказался здесь во время твоей болезни. Он вел себя так, будто считал твои интересы своими собственными.
– Ты имеешь в виду, как если бы он был моим наследником? – с горечью произнес Джон. – Хотел бы я, чтобы это было так. Тогда бы я был избавлен от этой тяжкой ноши, от гнетущих мыслей. Ты ведь знаешь, если что-то случится со мной, то владеть моими поместьями будут племянницы и сестры. Что касается прав на наследство, то на этот счет я не уверен. Возможно, Робин, как и они, может на что-то претендовать. По крайней мере, на Хантингтон.
Поглощенный грустными мыслями, он не заметил, как изменилось лицо Элейн. Когда он перевел взгляд на нее, то увидел слезы в ее глазах.
– Милая, прости меня, это было жестоко. Это не твоя вина, что до сих пор у нас нет детей. У нас еще есть время, уйма времени! – Он прижал ее к себе. – Ты подаришь мне шесть храбрых сыновей и шесть красавиц дочерей, и весь мир будет у их ног! – Он ласково потрепал ее по волосам. – Вот увидишь!
XII
– Она будет ждать вас в старой хижине углежога. Это там, где начинается дорога на Честер, – сказал посланец. – Приходите в полдень одна.
– Вы не можете ехать без сопровождения, – настаивала Лунед. – Я отправлюсь туда вместе с вами и спрячусь где-нибудь поблизости с двумя вооруженными стражниками.
Сердце Элейн разрывалосьь между тоской и раздражением. О Ронвен до сих пор ходят самые нелепые слухи, она причинила всем столько горя, и после всего этого она так самонадеянно, дерзко и открыто присылает гонца, да еще именно когда Джону наконец-то стало лучше. В глубине души Элейн надеялась, что Ронвен исчезла навсегда.
Летний лес благоухал, листья на деревьях были сочными и зелеными, вдоль дороги расстилались голубые ковры поздних колокольчиков. Наконец Элейн добралась до хижины и, спешившись у развалин одной из печей, привязала лошадь к дереву. Она устало вздохнула и огляделась по сторонам. Здесь не было заметно никаких признаков жизни. Полуразвалившаяся, заброшенная хижина, вокруг которой царило запустение. Элейн медленно прошла вдоль стены и заглянула внутрь. Там сидела Ронвен, худая и бледная. Ее изодранная в клочья одежда превратилась в лохмотья, туфли почти развалились. Ронвен куталась в тяжелый белый шерстяной плащ.
Взглянув на нее, Элейн в ту же секунду позабыла о злости и раздражении. Они долго простояли, обнявшись. Потом они уселись на поваленное дерево, и Ронвен рассказала свою историю.
– Так это Граффид помог тебе, – наконец произнесла Элейн. – Мне стоило бы догадаться! Я очень рада! Ну а что теперь? Куда ты отправишься? Ты не можешь вернуться ко мне на службу, и ехать в Уэльс тебе тоже нельзя.
– Можно! – Глаза Ронвен победно блеснули. – Я могу ехать куда угодно, если получу прощение короля. И ты можешь добиться его для меня. Король Англии – твой дядя. Он даст тебе все, о чем ты его попросишь. – Ронвен схватила Элейн за руку, ее костлявые пальцы мертвой хваткой вцепились в запястье. – Мне, конечно же, не надо умолять тебя об этом. Если я получу прощение короля, то даже правитель северного Уэльса не посмеет и пальцем тронуть меня. Я буду в полной безопасности.
На минуту Элейн даже загорелась ее оптимизмом, но потом отрицательно покачала головой.
– Джон ни за что не позволит мне отправиться с такой просьбой к королю. Ты очень сильно разозлила его, Ронвен.
Элейн не стала уточнять, что страх Джона порою становился сильнее его гнева.
– Тьфу! – Ронвен сплюнула в сторону. – Твой драгоценный граф не стоит даже этого плевка! Кроме того, я слышала, что он при смерти. – Она с холодным спокойствием смотрела Элейн прямо в глаза. – Ты любишь короля, дорогая, не забывай об этом. Твое будущее – в Шотландии, рядом с ним, а не с этим заморышем-графом.
Элейн была слишком поражена, чтобы ответить немедленно.
– Так это была ты! Вот кто пустил этот мерзкий слух! – Ее глаза гневно сверкнули. – Да как ты смеешь! Все это ложь! То, что ты говоришь, – грязные сплетни. Только Джона я люблю! Джона!
Лес молчал, пока две женщины пристально глядели друг другу в глаза. Только трель дрозда, нашедшего укрытие в густой листве, звенела вдали.
– Вот как. – Ронвен приподняла бровь. – Ты действительно веришь в это. Значит, ему удалось приручить тебя, заставить тебя повиноваться! Я прямо-таки вижу путы на твоих ногах! – Она порывисто вскочила. – Но этот мужчина до сих пор не смог подарить тебе ребенка, как я посмотрю.
Элейн мучительно покраснела.
– Ты говоришь ужасные вещи. Это неправда. Я была беременна, мне кажется. Просто я потеряла ребенка еще до того, как можно было с уверенностью сказать, что я беременна. И это была моя вина. Я люблю Джона. Он добрый, милый, заботливый, и он единственный мужчина в моей жизни. Мне не нужен другой. – Она тоже встала. – Я больше и слышать ничего не хочу об этом. Я понимаю, почему тебе так обидно и почему ты так несчастна; ты во всем виновата сама. Как ты могла убить Сенидда? Он был добрым человеком. Я думала, что ты любила его.
– Я любила его в каком-то смысле, – дерзко заявила Ронвен. – Я не собиралась убивать его, он был мне полезен. – Ее лицо исказилось. – Я ведь до того никогда не убивала человека. Теперь я убила уже троих.
Элейн прикрыла глаза. Она испытывала беспокойство с самой первой минуты, как только Ронвен начала говорить. Сейчас это чувство усилилось и переросло в ужас. Она внимательно смотрела на Ронвен, стараясь найти хотя бы тень, печали или раскаяния на ее лице, но ничего этого не было.
– Ты совершила смертный грех, – испуганно прошептала Элейн.
– Грех? – Ронвен горько рассмеялась. – Возможно. Придет день, и я заплачу за смерть Сенидда. Но за этих двоих – никогда! Это были воры, разбойники, ничтожества. Перерезать глотку Мэдоку было так же легко, как свернуть шею цыпленку. И из-за них я не буду гореть в аду, о котором без конца твердят ваши христианские священники.
– О, Ронвен! – Элейн была в отчаянии.
– Я вижу, ты удивлена. Теперь наши роли изменились, дорогая. Ты вдруг превратилась в исполненную сознания долга, почтенную леди, а я теперь – беглянка в украденном монашеском плаще и в изношенных туфлях, – Она стояла очень близко, почти вплотную к Элейн. – Я ведь была тебе почти как мать, ты не отвергнешь меня сейчас. Ты найдешь способ отправиться к королю и раздобыть для меня прощение. А твоему английскому графу совершенно не обязательно знать об этом.
– Разумеется, он должен знать! Я не собираюсь обманывать его.
– Ты хочешь сказать, что не будешь помогать мне? – Глаза Ронвен сузились.
– Нет-нет! Я буду помогать тебе, чем только смогу!
– Но только если тебе не придется идти к королю.
– Я постараюсь переубедить Джона.
– Нет, милая. Твой граф и пальцем не пошевелит, чтобы помочь мне. Он прикажет арестовать меня, и мне придется скрываться в лесах вечно. Ты больше никогда не увидишь меня.
Лицо Элейн помрачнело, но на нем не было страха и тревоги, которые так надеялась увидеть Ронвен. Графиня изменилась, она научилась обходиться без няни.
– И ты никогда не найдешь меня, – воскликнула Ронвен в отчаянной попытке переубедить ее. – Никогда!
– Тогда как же мне связаться с тобой?
– Тебе не нужно делать этого. Я сама свяжусь с тобой, когда ты получишь прощение. У людей, которые скрываются от посторонних глаз в чаще леса, есть свои приемы. – Насмешливая улыбка заиграла на ее лице. – Но не тяни с этим слишком долго, дорогая. Мне очень нужно прощение короля.
XIII
Робин откинул голову назад и громко рассмеялся.
– Так твоя няня вне закона! Она прячется в лесу, за ней по пятам идет дурная слава, да к тому же на ее совести три убийства! Пожалуй, теперь понятно, почему в теле моей дорогой графини скрывается такой мятежный дух.
– Это не смешно, Робин. Мне нужно найти способ помочь ей.
Элейн натянула поводья и подвела свою лошадь ближе к нему. Гордый кречет красовался на ее запястье.
– Ты предлагала ей деньги?
– Разумеется!
Его глаза внимательно смотрели на нее, сверкая в ярких лучах весеннего солнца. Свита осталась позади, и у них была возможность поговорить наедине.
– Может быть, я и не прав, но мне кажется, что ты не очень-то жаждешь ее возвращения.
– Она напугала меня, – со вздохом призналась Элейн, – но я хочу поступить так, как будет лучше для нее. И для моего мужа.
– А он, конечно, ее терпеть не может. Он ведь говорил со мной о ней. Ты же знаешь, он думает, что она мертва. И было бы лучше, чтобы он продолжал верить в это. – Робин задумчиво поморщил лоб. – Разумеется, ты всегда можешь угодить сразу двоим. Пообещай ей, что поговоришь с королем, как только увидишь его. Но при условии, что она уедет так далеко, как только сможет. И дай ей столько денег, чтобы она могла спокойно жить под чужим именем в Лондоне, Винчестере или еще где-то.
Элейн погладила мягкие красно-коричневые перья на грудке птицы, доверчиво сидевшей у нее на руке.
– Может быть, это подействует?
– Конечно, подействует. Но ты должна вести себя уверенно и твердо. Тогда ты скоро сможешь забыть о ней. Джон собирается вернуться в Честер, она не посмеет отправиться туда вслед за вами. – Он поднял глаза и окинул взглядом кроны деревьев. Листья и солнечные лучи тонким кружевом оплетали небо цвета чистейшей воды сапфира. – Знаешь, – продолжил он, – я почти завидую ей. Прекрасно жить в лесу в это время года. Нет хозяина, которому нужно подчиняться. Можно лежать себе в тени под деревьями, объедаться королевской олениной до тех пор, пока и встать не сможешь.
– Едва ли все это так. Ей страшно, а ночи такие холодные, сырые, одинокие.
– Ты действительно так думаешь? Она уже наверняка нашла там себе мужчину. – Робин подобрал поводья. – Нам лучше поторопиться, ехать еще долго.
XIV
– Так ты собираешься отослать меня подальше. – Ронвен встряхнула кошелек, который Элейн вложила ей в руку.
– Только до тех пор, пока мне не удастся увидеться с королем и поговорить с ним о тебе. Пойми, тебе ведь нельзя вернуться ко мне.
– О да, я все прекрасно понимаю, – с горечью сказала Ронвен. – Ты не смеешь огорчать своего мужа. Ты не смеешь просить его об услуге во имя спасения твоей старой няни.
– Дело не в том, что я не смею, Ронвен. – Элейн старалась скрыть раздражение. – Просто это не имеет смысла. Джон ни за что не уступит, и мне не хочется зря его расстраивать. Он неважно себя чувствует.
– Опять? – Ронвен швырнула кошелек на землю. – Так значит, вы не уезжаете?
– Уезжаем, уже завтра на рассвете. Именно поэтому мне так нужно было увидеться с тобой, попрощаться и пообещать, что сделаю для тебя все возможное. Здесь достаточно денег, тебе хватит их надолго. Куда бы ты ни приехала, ты везде сможешь найти кров, еду и слуг. Когда ты найдешь подходящее место и поселишься там, напиши мне. Тебе нужно выбрать другое имя. Имя, которое будет известно только нам с тобой.
Ронвен опустила глаза и посмотрела на тугой кошелек, лежавший у нее под ногами.
– И какое же мне имя выбрать, милая? – спросила она с загадочной улыбкой.
Элейн облегченно вздохнула.
– Мы назовем тебя Сюзанной. Ты будешь образованной женщиной, поэтессой. Твои письма будут полны остроумия и глубокомыслия. Время от времени мы будем при дворе в Вестминстере, или Винчестере, или где-то еще, где ты решишь поселиться. Тогда я буду вызывать тебя к себе и покупать твои книги на невообразимые суммы золотом.
– Так ты думаешь, что король не скоро даст мне свое прощение, – сухо сказала Ронвен.
– Я очень постараюсь. – Элейн поцеловала ее. – Обещаю!
– Но граф все еще тенью стоит между мной и моей свободой. – Ронвен подумала немного, потом почти с грустью достала из сумки небольшой льняной мешочек. – Чтобы показать, что в моей душе больше доброты и сострадания, чем в его, я собрала эти травы в лесу. Они помогут ему быстрее поправиться. Сделай из них отвар, остуди немного и давай ему это питье.
Элейн взяла мешочек и с благодарностью сжала руку Ронвен.
– Мне так не хватало тебя, когда он болел. Только твои лекарства всегда помогали ему. Спасибо тебе.
Ронвен недоверчиво подняла брови.
– Значит, тебе не хватало меня? А я уже начала было думать, что мне лучше забыть о тебе. Нет, не клянись мне в вечной любви. Я знаю, что ты любишь меня, но теперь ты выросла. Тебе больше не нужна твоя няня. Теперь ты хозяйка многочисленных поместий. Твой муж – добрый и благородный человек. Зачем тебе няня? – Она наклонилась и подняла кошелек. – Я напишу тебе, милая, и я буду рядом с тобой, когда буду тебе нужна. Об этом можешь не беспокоиться.
XV
Элейн убрала заветный мешочек с травами в маленький сундучок, стоявший у постели. Вещи были собраны, все было готово к отъезду. С первыми лучами солнца бесконечная череда лошадей и повозок, извиваясь, медленно потянется в сторону Честера.
Она улыбнулась Джону. Он уже приготовился ко сну и теперь, кутаясь в тяжелое покрывало, развалился в кресле у огня. Его лицо было бледным и напряженным. Кашель все еще мучил его, но он убеждал ее, что уже достаточно здоров для переезда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
– Ты имеешь в виду, как если бы он был моим наследником? – с горечью произнес Джон. – Хотел бы я, чтобы это было так. Тогда бы я был избавлен от этой тяжкой ноши, от гнетущих мыслей. Ты ведь знаешь, если что-то случится со мной, то владеть моими поместьями будут племянницы и сестры. Что касается прав на наследство, то на этот счет я не уверен. Возможно, Робин, как и они, может на что-то претендовать. По крайней мере, на Хантингтон.
Поглощенный грустными мыслями, он не заметил, как изменилось лицо Элейн. Когда он перевел взгляд на нее, то увидел слезы в ее глазах.
– Милая, прости меня, это было жестоко. Это не твоя вина, что до сих пор у нас нет детей. У нас еще есть время, уйма времени! – Он прижал ее к себе. – Ты подаришь мне шесть храбрых сыновей и шесть красавиц дочерей, и весь мир будет у их ног! – Он ласково потрепал ее по волосам. – Вот увидишь!
XII
– Она будет ждать вас в старой хижине углежога. Это там, где начинается дорога на Честер, – сказал посланец. – Приходите в полдень одна.
– Вы не можете ехать без сопровождения, – настаивала Лунед. – Я отправлюсь туда вместе с вами и спрячусь где-нибудь поблизости с двумя вооруженными стражниками.
Сердце Элейн разрывалосьь между тоской и раздражением. О Ронвен до сих пор ходят самые нелепые слухи, она причинила всем столько горя, и после всего этого она так самонадеянно, дерзко и открыто присылает гонца, да еще именно когда Джону наконец-то стало лучше. В глубине души Элейн надеялась, что Ронвен исчезла навсегда.
Летний лес благоухал, листья на деревьях были сочными и зелеными, вдоль дороги расстилались голубые ковры поздних колокольчиков. Наконец Элейн добралась до хижины и, спешившись у развалин одной из печей, привязала лошадь к дереву. Она устало вздохнула и огляделась по сторонам. Здесь не было заметно никаких признаков жизни. Полуразвалившаяся, заброшенная хижина, вокруг которой царило запустение. Элейн медленно прошла вдоль стены и заглянула внутрь. Там сидела Ронвен, худая и бледная. Ее изодранная в клочья одежда превратилась в лохмотья, туфли почти развалились. Ронвен куталась в тяжелый белый шерстяной плащ.
Взглянув на нее, Элейн в ту же секунду позабыла о злости и раздражении. Они долго простояли, обнявшись. Потом они уселись на поваленное дерево, и Ронвен рассказала свою историю.
– Так это Граффид помог тебе, – наконец произнесла Элейн. – Мне стоило бы догадаться! Я очень рада! Ну а что теперь? Куда ты отправишься? Ты не можешь вернуться ко мне на службу, и ехать в Уэльс тебе тоже нельзя.
– Можно! – Глаза Ронвен победно блеснули. – Я могу ехать куда угодно, если получу прощение короля. И ты можешь добиться его для меня. Король Англии – твой дядя. Он даст тебе все, о чем ты его попросишь. – Ронвен схватила Элейн за руку, ее костлявые пальцы мертвой хваткой вцепились в запястье. – Мне, конечно же, не надо умолять тебя об этом. Если я получу прощение короля, то даже правитель северного Уэльса не посмеет и пальцем тронуть меня. Я буду в полной безопасности.
На минуту Элейн даже загорелась ее оптимизмом, но потом отрицательно покачала головой.
– Джон ни за что не позволит мне отправиться с такой просьбой к королю. Ты очень сильно разозлила его, Ронвен.
Элейн не стала уточнять, что страх Джона порою становился сильнее его гнева.
– Тьфу! – Ронвен сплюнула в сторону. – Твой драгоценный граф не стоит даже этого плевка! Кроме того, я слышала, что он при смерти. – Она с холодным спокойствием смотрела Элейн прямо в глаза. – Ты любишь короля, дорогая, не забывай об этом. Твое будущее – в Шотландии, рядом с ним, а не с этим заморышем-графом.
Элейн была слишком поражена, чтобы ответить немедленно.
– Так это была ты! Вот кто пустил этот мерзкий слух! – Ее глаза гневно сверкнули. – Да как ты смеешь! Все это ложь! То, что ты говоришь, – грязные сплетни. Только Джона я люблю! Джона!
Лес молчал, пока две женщины пристально глядели друг другу в глаза. Только трель дрозда, нашедшего укрытие в густой листве, звенела вдали.
– Вот как. – Ронвен приподняла бровь. – Ты действительно веришь в это. Значит, ему удалось приручить тебя, заставить тебя повиноваться! Я прямо-таки вижу путы на твоих ногах! – Она порывисто вскочила. – Но этот мужчина до сих пор не смог подарить тебе ребенка, как я посмотрю.
Элейн мучительно покраснела.
– Ты говоришь ужасные вещи. Это неправда. Я была беременна, мне кажется. Просто я потеряла ребенка еще до того, как можно было с уверенностью сказать, что я беременна. И это была моя вина. Я люблю Джона. Он добрый, милый, заботливый, и он единственный мужчина в моей жизни. Мне не нужен другой. – Она тоже встала. – Я больше и слышать ничего не хочу об этом. Я понимаю, почему тебе так обидно и почему ты так несчастна; ты во всем виновата сама. Как ты могла убить Сенидда? Он был добрым человеком. Я думала, что ты любила его.
– Я любила его в каком-то смысле, – дерзко заявила Ронвен. – Я не собиралась убивать его, он был мне полезен. – Ее лицо исказилось. – Я ведь до того никогда не убивала человека. Теперь я убила уже троих.
Элейн прикрыла глаза. Она испытывала беспокойство с самой первой минуты, как только Ронвен начала говорить. Сейчас это чувство усилилось и переросло в ужас. Она внимательно смотрела на Ронвен, стараясь найти хотя бы тень, печали или раскаяния на ее лице, но ничего этого не было.
– Ты совершила смертный грех, – испуганно прошептала Элейн.
– Грех? – Ронвен горько рассмеялась. – Возможно. Придет день, и я заплачу за смерть Сенидда. Но за этих двоих – никогда! Это были воры, разбойники, ничтожества. Перерезать глотку Мэдоку было так же легко, как свернуть шею цыпленку. И из-за них я не буду гореть в аду, о котором без конца твердят ваши христианские священники.
– О, Ронвен! – Элейн была в отчаянии.
– Я вижу, ты удивлена. Теперь наши роли изменились, дорогая. Ты вдруг превратилась в исполненную сознания долга, почтенную леди, а я теперь – беглянка в украденном монашеском плаще и в изношенных туфлях, – Она стояла очень близко, почти вплотную к Элейн. – Я ведь была тебе почти как мать, ты не отвергнешь меня сейчас. Ты найдешь способ отправиться к королю и раздобыть для меня прощение. А твоему английскому графу совершенно не обязательно знать об этом.
– Разумеется, он должен знать! Я не собираюсь обманывать его.
– Ты хочешь сказать, что не будешь помогать мне? – Глаза Ронвен сузились.
– Нет-нет! Я буду помогать тебе, чем только смогу!
– Но только если тебе не придется идти к королю.
– Я постараюсь переубедить Джона.
– Нет, милая. Твой граф и пальцем не пошевелит, чтобы помочь мне. Он прикажет арестовать меня, и мне придется скрываться в лесах вечно. Ты больше никогда не увидишь меня.
Лицо Элейн помрачнело, но на нем не было страха и тревоги, которые так надеялась увидеть Ронвен. Графиня изменилась, она научилась обходиться без няни.
– И ты никогда не найдешь меня, – воскликнула Ронвен в отчаянной попытке переубедить ее. – Никогда!
– Тогда как же мне связаться с тобой?
– Тебе не нужно делать этого. Я сама свяжусь с тобой, когда ты получишь прощение. У людей, которые скрываются от посторонних глаз в чаще леса, есть свои приемы. – Насмешливая улыбка заиграла на ее лице. – Но не тяни с этим слишком долго, дорогая. Мне очень нужно прощение короля.
XIII
Робин откинул голову назад и громко рассмеялся.
– Так твоя няня вне закона! Она прячется в лесу, за ней по пятам идет дурная слава, да к тому же на ее совести три убийства! Пожалуй, теперь понятно, почему в теле моей дорогой графини скрывается такой мятежный дух.
– Это не смешно, Робин. Мне нужно найти способ помочь ей.
Элейн натянула поводья и подвела свою лошадь ближе к нему. Гордый кречет красовался на ее запястье.
– Ты предлагала ей деньги?
– Разумеется!
Его глаза внимательно смотрели на нее, сверкая в ярких лучах весеннего солнца. Свита осталась позади, и у них была возможность поговорить наедине.
– Может быть, я и не прав, но мне кажется, что ты не очень-то жаждешь ее возвращения.
– Она напугала меня, – со вздохом призналась Элейн, – но я хочу поступить так, как будет лучше для нее. И для моего мужа.
– А он, конечно, ее терпеть не может. Он ведь говорил со мной о ней. Ты же знаешь, он думает, что она мертва. И было бы лучше, чтобы он продолжал верить в это. – Робин задумчиво поморщил лоб. – Разумеется, ты всегда можешь угодить сразу двоим. Пообещай ей, что поговоришь с королем, как только увидишь его. Но при условии, что она уедет так далеко, как только сможет. И дай ей столько денег, чтобы она могла спокойно жить под чужим именем в Лондоне, Винчестере или еще где-то.
Элейн погладила мягкие красно-коричневые перья на грудке птицы, доверчиво сидевшей у нее на руке.
– Может быть, это подействует?
– Конечно, подействует. Но ты должна вести себя уверенно и твердо. Тогда ты скоро сможешь забыть о ней. Джон собирается вернуться в Честер, она не посмеет отправиться туда вслед за вами. – Он поднял глаза и окинул взглядом кроны деревьев. Листья и солнечные лучи тонким кружевом оплетали небо цвета чистейшей воды сапфира. – Знаешь, – продолжил он, – я почти завидую ей. Прекрасно жить в лесу в это время года. Нет хозяина, которому нужно подчиняться. Можно лежать себе в тени под деревьями, объедаться королевской олениной до тех пор, пока и встать не сможешь.
– Едва ли все это так. Ей страшно, а ночи такие холодные, сырые, одинокие.
– Ты действительно так думаешь? Она уже наверняка нашла там себе мужчину. – Робин подобрал поводья. – Нам лучше поторопиться, ехать еще долго.
XIV
– Так ты собираешься отослать меня подальше. – Ронвен встряхнула кошелек, который Элейн вложила ей в руку.
– Только до тех пор, пока мне не удастся увидеться с королем и поговорить с ним о тебе. Пойми, тебе ведь нельзя вернуться ко мне.
– О да, я все прекрасно понимаю, – с горечью сказала Ронвен. – Ты не смеешь огорчать своего мужа. Ты не смеешь просить его об услуге во имя спасения твоей старой няни.
– Дело не в том, что я не смею, Ронвен. – Элейн старалась скрыть раздражение. – Просто это не имеет смысла. Джон ни за что не уступит, и мне не хочется зря его расстраивать. Он неважно себя чувствует.
– Опять? – Ронвен швырнула кошелек на землю. – Так значит, вы не уезжаете?
– Уезжаем, уже завтра на рассвете. Именно поэтому мне так нужно было увидеться с тобой, попрощаться и пообещать, что сделаю для тебя все возможное. Здесь достаточно денег, тебе хватит их надолго. Куда бы ты ни приехала, ты везде сможешь найти кров, еду и слуг. Когда ты найдешь подходящее место и поселишься там, напиши мне. Тебе нужно выбрать другое имя. Имя, которое будет известно только нам с тобой.
Ронвен опустила глаза и посмотрела на тугой кошелек, лежавший у нее под ногами.
– И какое же мне имя выбрать, милая? – спросила она с загадочной улыбкой.
Элейн облегченно вздохнула.
– Мы назовем тебя Сюзанной. Ты будешь образованной женщиной, поэтессой. Твои письма будут полны остроумия и глубокомыслия. Время от времени мы будем при дворе в Вестминстере, или Винчестере, или где-то еще, где ты решишь поселиться. Тогда я буду вызывать тебя к себе и покупать твои книги на невообразимые суммы золотом.
– Так ты думаешь, что король не скоро даст мне свое прощение, – сухо сказала Ронвен.
– Я очень постараюсь. – Элейн поцеловала ее. – Обещаю!
– Но граф все еще тенью стоит между мной и моей свободой. – Ронвен подумала немного, потом почти с грустью достала из сумки небольшой льняной мешочек. – Чтобы показать, что в моей душе больше доброты и сострадания, чем в его, я собрала эти травы в лесу. Они помогут ему быстрее поправиться. Сделай из них отвар, остуди немного и давай ему это питье.
Элейн взяла мешочек и с благодарностью сжала руку Ронвен.
– Мне так не хватало тебя, когда он болел. Только твои лекарства всегда помогали ему. Спасибо тебе.
Ронвен недоверчиво подняла брови.
– Значит, тебе не хватало меня? А я уже начала было думать, что мне лучше забыть о тебе. Нет, не клянись мне в вечной любви. Я знаю, что ты любишь меня, но теперь ты выросла. Тебе больше не нужна твоя няня. Теперь ты хозяйка многочисленных поместий. Твой муж – добрый и благородный человек. Зачем тебе няня? – Она наклонилась и подняла кошелек. – Я напишу тебе, милая, и я буду рядом с тобой, когда буду тебе нужна. Об этом можешь не беспокоиться.
XV
Элейн убрала заветный мешочек с травами в маленький сундучок, стоявший у постели. Вещи были собраны, все было готово к отъезду. С первыми лучами солнца бесконечная череда лошадей и повозок, извиваясь, медленно потянется в сторону Честера.
Она улыбнулась Джону. Он уже приготовился ко сну и теперь, кутаясь в тяжелое покрывало, развалился в кресле у огня. Его лицо было бледным и напряженным. Кашель все еще мучил его, но он убеждал ее, что уже достаточно здоров для переезда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78