Но там еще несколько десятков метров камней должно быть! Сам же видел на карте! Неужели ошибка?! И позади – лишь голая полоса песка?!
Леха крутанулся назад – и облегченно втянул воздух. Нет, сзади еще полно камней.
Метров семьдесят, как и должно быть. Карта не обманула. Но тогда…
Леха опустил голову. Под ногами был песок. Маленькая ложбинка между валунов, в которую намело песка. В других местах ветер все выдувает и песок не задерживается. А здесь…
Сердце екнуло и провалилось куда-то в живот. Здесь песок не вымело потому, что края у ложбинки четкие, круто уходят вниз. Почти горловина колодца, занесенного песком. Но колодцев здесь, конечно, быть не может. А вот что может…
Леха зашоркал копытами, зарываясь ими в песок, под него. Поглубже к основанию этой идеально круглой ложбинки.
И копыта уперлись во что-то твердое. Твердое, гладкое. Леха чуть притопнул – и это что-то упруго отдало удар обратно в копыто, тихо звякнув из-под песка.
Тело задрожало, как в лихорадке. Вот оно.
Вот!
– Эй, рогатенький, – забубнил в голове сатир. – Сейчас, потерпи. Я им сказал, чтобы гнали на пределе. Я думаю…
– Есть! – шепнул Леха, едва сдерживаясь, чтобы не заорать.
– В смысле? Еще нет, но скоро буд… – начал сатир и осекся. И вдруг тоже зашептал: – Схрон? Ты нашел схрон?!
– Да.
– Паря! Я тебя… – У сатира перехватило горло. – Держись, прелесть моя рогатая, держись! Пиратики наши уже близко, почти здесь…
– Веди их, – быстро зашептал Леха. Немцы слишком близко, чтобы говорить в голос. – Пусть на полной скорости идут и на изготовке. Отсюда не видно, как они будут подъезжать. Немцы не успеют среагировать. Большой валун, почти красный. Сразу после него пусть закидают все гранатами…
Но сатир, кажется, не слышал.
– Только умоляю, не трогай! – вопил он. – Там программеры могли поставить защитку, чтобы до гонки со схроном ничего не произошло, и если в схрон кто-то… что-то… Ничего там не трогай, даже близко не подходи! Вообще в ту сторону не дыши! Понял?
Леха молча пятился. Идиот! Ну нашли схрон, нашли… так теперь лучше каперам бы помогал, а не орал без дела! Да и можно ли теперь говорить, даже шептать… Немцы слишком близко. Движок может переделать голос в бычий Леха тихонько клацнул по браслету. Так и пятился, глядел на карту, прозрачным занавесом раскинувшуюся поверх остального мира. Три зеленые точки уже близко, очень близко. Уже не гонят напрямик по пустыне, а двигаются в объезд, вдоль края плато, на которое на машине не въехать…
– Понял?!
Вот ведь идиот занудливый… лучше бы каперов наводил! Вдруг дальний немец опять остановился. Вскинул руку, что-то скомандовал, и остальные трое тоже встали. Не стало ни стука их шагов по камням, ни бряцанья оружием, ни шорохов. Даже ветер, кажется, смолк. И в этой тишине – едва слышный вой машины.
– Эй, ты меня слышишь?! – орал сатир в голове. – Эй! Не трогай схрон!
Леха только оскалился – и каперов этот однорогий не навел, и даже никак не выкинуть его вопли из головы! А немец все стоял неподвижной статуей. Рев машины быстро усиливался. Через какие-то секунды покажется из-за валуна… Немец ожил и замахал руками, беззвучно раздавая приказы. Все четверо рухнули вниз, между валунами, – лишь краешки касок торчат да стволы карабинов. Теперь нацеленные не сюда, а в сторону. Точно перед валуном. Туда, откуда вылетят каперы…
– Не лезь к схрону, слышишь?!
Он же, сволочь, так их и не предупредил, где именно немцы!
– Не трогай схрон!!!
И не выключить его никак, идиота… А, чтоб их всех!
Леха перестал пригибаться к самой земле. Выскочил из-за валуна и помчался прямо на немцев, даже не пытаясь ступать бесшумно. Ни капельки не скрываясь.
Начнут стрелять, разом себя выдадут. И даже если попадут… потом уж каперы помогут!
Было бы кому помогать… То ли из-за рева машины не слышат, то ли вообще про бычка забыли. Немцы лежали как влитые, уставившись в сторону валуна, не желая ничего замечать. Туда, откуда вынырнет ревущий джип. Вот-вот вылетит, а до немцев еще… Леха взревел.
Во всю грудь. Рев окатил плато.
Все четверо немцев вздрогнули. Закрутились, озираясь.
– Heda! – выбросил руку ближайший. В каких-то метрах пяти впереди… Леха пригнул голову, чуть отводя ее в сторону, чтобы зацепить рогом, врезать прямо в живот, насадить немца на стальной наконечник, как на шампур. Но немец вспрыгнул на валун.
Леха дернулся вбок, попытался зацепить рогом по ногам, но лишь чиркнул по валуну. Не достать немца, слишком высоко.
И он уже вскинул автомат…
По ушам ударил грохот, но дуло автомата не выбросило сноп горящего пороха. Вместо этого над головой немца вспыхнул красный нимб – и лопнул. Призрачные брызги нимба смешались с ярко-алыми каплями крови из распоротой шеи. Очередь прошила немца между каской и бронежилетом, почти оторвав голову…
Все вокруг затопили грохот выстрелов и рев мотора, работающего на пределе, – джип вылетел из-за валуна. С заднего сиденья, выпрямившись во весь рост, Даня молотил от пояса из двух «калашей».
Пули рубили все вокруг. Высекали искры из камней, из касок немцев, из бронежилетов. Выбивали осколки из валунов…
Леха плюхнулся вниз. Пополз назад, прочь от немцев. Одного каперы убили, но вот остальные… Их, в лучшем случае, только напугали. Стрелять из машины на такой скорости да с такой дистанции, да по ребятам в бронежилетах – это чистой воды пижонство. С тем немцем им просто повезло. Сам забрался на валун, как мишень. Джип промчался и ревел уже где-то сзади.
– Arsch mit ohren!
– Schnell! Schnell! – рявкало из-за камней. Совсем близко…
Леха развернулся и бросился назад, туда, куда умчался джип.
Сзади простучал автомат, стукнуло в бок – но и только. Пуля отлетела от броневой пластины.
Джип уже не ревел, затих где-то за краем плато. Неужели…
– Эй! Сюда!
Леха нырнул за валун и плюхнулся на камни рядом с Даней.
– Кажется, мы успели как раз вовремя?
На коленях у него два «калаша» и четыре обоймы. Две пустые, две с латунными бочками патронов.
А вон и Молчун с Кэпом. Только вместо привычного «калаша» у Молчуна снайперка. У Кэпа – автоматический гранатомет, похожий на револьвер для великана.
Переломив револьвер, он проверил заряды, снова защелкнул гранатомет. Поднял глаза на Леху.
– Забейся куда-нибудь и не лезь на рожон. Мы по полной затарились. Если эти варвары сами не уберутся, в фарш их уделаем.
Даня и Молчун уже приподнялись и шмыгнули вправо. Молчун быстрее ушел дальше, метров на тридцать. Данька остановился ближе – прикрывать и Молчуна и Кэпа.
А немцев что-то не слышно…
Леха приподнялся чуть выше, выглядывая, – и тут же по валуну перед носом простучала очередь, окатив градом осколков. Застучали по броневому наросту на лбу, рассекли нос.
Леха нырнул вниз, стиснув зубы. Больно, черт возьми! По носу очень больно…
– Эй, – зашипел Кэп. – Ну чего замер? Ты же как танк в глаза бросаешься! Сам в броне, а я? Брысь назад, чтобы меня не светить…
Не разворачиваясь, Леха пополз назад. В одном и правда как танк: впереди броня в два пальца, а вот сзади… задом к врагу лучше не поворачиваться. Так, а где же наш схрон?
К ямке с песком и металлической крышке под ним тянуло, как наседку к яйцу. Вон там, кажется, правее… Да, вон тот крупный валун.
Леха приподнялся, метнулся к нему – и под ноги ударила очередь.
Тут же из укрытия поднялся Кэп, двумя руками держа этот огромный револьвер. С глухим «пум!» гранатомет выбросил заряд. Сверкающая под солнцем искорка прочертила дугу – и в валунах ухнуло, Из взметнувшегося столба осколков и пыли вылетело тело в сероватом камуфляже.
Немец упал на камни, еще живой, – над головой взбух нимб, красновато-оранжевый. Рванулся назад – и замер, дернувшись всем телом. Брызнул красными каплями нимб, рассыпаясь вокруг каски. В сероватом металле застыла ровная черная дыра.
А справа долетел хлесткий, как удар плети, щелчок снайперки. Молчун не упустил момент.
Леха приподнялся и метнулся за соседний валун. Потихоньку отступая к тому большому валуну, рядом с которым схрон. Милый схрон…
Остальные немцы затаились. Но и не отступают вроде бы.
А зря. Если бы рванули сразу, может, еще и ушли бы. А чем дольше тянут, тем надежнее увязают в ловушке. Сейчас Молчун оглядится, освоится, пристреляется… И уже не даст им спокойно уйти, даже если немцы решат отступить.
Отсидеться в камнях тоже не получится. Не спасут от гранатомета.
Кэп приподнялся – и рванул к соседнему валуну, поближе к немцам. На миг замер – и опять рывок, к следуюшему. Еще ближе к немцам.
Впереди над валуном мелькнули немецкая каска и дуло автомата – и тут же нырнули обратно за валун. Фонтан осколков вырвался из валуна, будто вбив каску назад. Треск камня слился с хлестким щелчком выстрела. Молчун свое дело знает не хуже Кэпа…
Молодцы, сукины дети!
И здорово, когда у тебя есть свои сукины дети, которые тебя так здорово прикрывают…
Попались тевтончики. В четвертый уже раз?
Леха хмыкнул и отполз еще дальше назад. И еще ближе к схрону. Даже не верится, что наконец-то нашел…
Черт возьми, а иногда жизнь бывает и неплоха! Даже если все вокруг паршиво.
Пожалуй, теперь можно и подняться. Теперь немцы сами в мишени превратились…
Леха поднялся, обошел валун. Вот он, схрон. Под разворошенным песком виднеется – кусочек круглой стальной прелести. Но к самому схрону Леха не полез, остановился в паре шагов.
Хотя один раз прямо на крышку наступил, и ничего не случилось, – но все равно лучше не рисковать…
И зевнул. Вся усталость этих дней, вся нервотрепка, копившаяся где-то на дне мозга, спрятанная под слоем адреналина, вдруг нахлынула, обрушилась разом, лишая последних сил.
Леха еще раз зевнул. Господи, и спать-то как хочется…
А сатир опять заорал прямо в голове:
– Эй, рогатый! Не молчи! Что со схроном?!
– Нормально.
– Ничем не задели? Пулями там, осколками?
– Нет.
– Уф!
– Только не кричи, очень прошу.
– Ладно, поучи ученого… – тут же выдал сдачу сатир. Впрочем, довольно миролюбиво. Так, для галочки.
Впереди опять хлестко щелкнула снайперка Молчуна, но это уже не трогало. Они и сами справятся. А вот некоторым можно поспать…
Теперь – можно. Наконец-то!
Поспать. Прямо сейчас. Не дожидаясь, пока добьют немцев, – добьют, можно не сомневаться! Вот прямо здесь, возле схрона, и завалиться. Хотя нет… Здесь не улечься. Одни камни острые…
Э! Да тут же рядом, в каких-то тридцати метрах, – край плато. И дальше лишь песок, ровный и мягкий.
Леха засеменил к краю плато, к желтоватой полосе песка между плато и черной стеной Блиндажного леса… И встал.
За полосой песка, на опушке блиндажного леса, стояли два кабана – Клык и альбинос. Из-за стальных стволов вынырнул и третий, черноухий. С полной охапкой темно-зеленых… желудей?
На опушке, что выходит в Кремневую долину, желуди были с кулак величиной. Эти же были куда крупнее, с ананас. И бока куда четче рубленые, чем у маленьких…
Леха сглотнул. Теперь понял, что они напоминают. Никакие это не желуди.
На песке возле кабанов лежали две горки этих желудей, чуть поодаль друг от друга.
Альбинос стоял спиной, глядя на Клыка. Сам Клык глядел на плато, лениво перекинув руки через огромный стальной сук, лежавший на плечах коромыслом. Встретился взглядом – и ощерился от уха до уха.
Дернул подбородком альбиносу, что-то скомандовал. Альбинос шмыгнул к одной куче желудей, черноухий бросился ко второй. Сам Клык сбросил с плеч сучок. Взялся обеими лапищами за узкий конец, замахнулся, будто собрался поиграть в лапту… Альбинос и черноухий уже держали в лапах по желудю.
Черноухий швырнул в Клыка желудем – и тот смачно рубанул сучком. Со всего размаха. Точно по желудю. Желудь отлетел высоко в небо, а Клык уже замахивался с другого бока. Альбинос швырнул желудь – и Клык опять отбил его высоко вверх. А черноухий уже швырял третий…
Клык махал битой, как заведенный. Слева, справа, слева, справа. Альбинос и черноухий едва успевали подавать. Самый первый желудь завис где-то высоко-высоко едва различимой точкой на ярком небе, только достиг пика, еще даже не начал падать вниз, а Клык уже послал ему вслед еще штук пять. Первый желудь перевалил через пик, понесся вниз, вновь набирая скорость…
Леха захлопнул отвисшую челюсть и пришел в себя. Если эти рубленые желуди как мины… Удар битой активизирует взрыватели ничуть не хуже, чем если бы их выпускали из миномета. И это значит, что когда они стукнутся обо что-то, то от второго сильного удара…
Очередь желудей валилась прямо сюда, на плато, а кабаны все подавали и подавали Клыку новые, и он отсылал их следом…
Леха крутанулся назад, втягивая полную грудь воздуха, и заревел. Изо всех сил, оглушая себя собственным ревом. Обернитесь! К черту немцев! Обернитесь сюда!!! За камнями застучали сразу два немецких автомата. Леха ревел во все горло, и рев бил по ушам, оглушая, – но впереди все грохотали немецкие автоматы, не давая каперам ни обернуться, ни оглядеться…
Над головой мелькнуло – и первый желудь врезался в валуны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
Леха крутанулся назад – и облегченно втянул воздух. Нет, сзади еще полно камней.
Метров семьдесят, как и должно быть. Карта не обманула. Но тогда…
Леха опустил голову. Под ногами был песок. Маленькая ложбинка между валунов, в которую намело песка. В других местах ветер все выдувает и песок не задерживается. А здесь…
Сердце екнуло и провалилось куда-то в живот. Здесь песок не вымело потому, что края у ложбинки четкие, круто уходят вниз. Почти горловина колодца, занесенного песком. Но колодцев здесь, конечно, быть не может. А вот что может…
Леха зашоркал копытами, зарываясь ими в песок, под него. Поглубже к основанию этой идеально круглой ложбинки.
И копыта уперлись во что-то твердое. Твердое, гладкое. Леха чуть притопнул – и это что-то упруго отдало удар обратно в копыто, тихо звякнув из-под песка.
Тело задрожало, как в лихорадке. Вот оно.
Вот!
– Эй, рогатенький, – забубнил в голове сатир. – Сейчас, потерпи. Я им сказал, чтобы гнали на пределе. Я думаю…
– Есть! – шепнул Леха, едва сдерживаясь, чтобы не заорать.
– В смысле? Еще нет, но скоро буд… – начал сатир и осекся. И вдруг тоже зашептал: – Схрон? Ты нашел схрон?!
– Да.
– Паря! Я тебя… – У сатира перехватило горло. – Держись, прелесть моя рогатая, держись! Пиратики наши уже близко, почти здесь…
– Веди их, – быстро зашептал Леха. Немцы слишком близко, чтобы говорить в голос. – Пусть на полной скорости идут и на изготовке. Отсюда не видно, как они будут подъезжать. Немцы не успеют среагировать. Большой валун, почти красный. Сразу после него пусть закидают все гранатами…
Но сатир, кажется, не слышал.
– Только умоляю, не трогай! – вопил он. – Там программеры могли поставить защитку, чтобы до гонки со схроном ничего не произошло, и если в схрон кто-то… что-то… Ничего там не трогай, даже близко не подходи! Вообще в ту сторону не дыши! Понял?
Леха молча пятился. Идиот! Ну нашли схрон, нашли… так теперь лучше каперам бы помогал, а не орал без дела! Да и можно ли теперь говорить, даже шептать… Немцы слишком близко. Движок может переделать голос в бычий Леха тихонько клацнул по браслету. Так и пятился, глядел на карту, прозрачным занавесом раскинувшуюся поверх остального мира. Три зеленые точки уже близко, очень близко. Уже не гонят напрямик по пустыне, а двигаются в объезд, вдоль края плато, на которое на машине не въехать…
– Понял?!
Вот ведь идиот занудливый… лучше бы каперов наводил! Вдруг дальний немец опять остановился. Вскинул руку, что-то скомандовал, и остальные трое тоже встали. Не стало ни стука их шагов по камням, ни бряцанья оружием, ни шорохов. Даже ветер, кажется, смолк. И в этой тишине – едва слышный вой машины.
– Эй, ты меня слышишь?! – орал сатир в голове. – Эй! Не трогай схрон!
Леха только оскалился – и каперов этот однорогий не навел, и даже никак не выкинуть его вопли из головы! А немец все стоял неподвижной статуей. Рев машины быстро усиливался. Через какие-то секунды покажется из-за валуна… Немец ожил и замахал руками, беззвучно раздавая приказы. Все четверо рухнули вниз, между валунами, – лишь краешки касок торчат да стволы карабинов. Теперь нацеленные не сюда, а в сторону. Точно перед валуном. Туда, откуда вылетят каперы…
– Не лезь к схрону, слышишь?!
Он же, сволочь, так их и не предупредил, где именно немцы!
– Не трогай схрон!!!
И не выключить его никак, идиота… А, чтоб их всех!
Леха перестал пригибаться к самой земле. Выскочил из-за валуна и помчался прямо на немцев, даже не пытаясь ступать бесшумно. Ни капельки не скрываясь.
Начнут стрелять, разом себя выдадут. И даже если попадут… потом уж каперы помогут!
Было бы кому помогать… То ли из-за рева машины не слышат, то ли вообще про бычка забыли. Немцы лежали как влитые, уставившись в сторону валуна, не желая ничего замечать. Туда, откуда вынырнет ревущий джип. Вот-вот вылетит, а до немцев еще… Леха взревел.
Во всю грудь. Рев окатил плато.
Все четверо немцев вздрогнули. Закрутились, озираясь.
– Heda! – выбросил руку ближайший. В каких-то метрах пяти впереди… Леха пригнул голову, чуть отводя ее в сторону, чтобы зацепить рогом, врезать прямо в живот, насадить немца на стальной наконечник, как на шампур. Но немец вспрыгнул на валун.
Леха дернулся вбок, попытался зацепить рогом по ногам, но лишь чиркнул по валуну. Не достать немца, слишком высоко.
И он уже вскинул автомат…
По ушам ударил грохот, но дуло автомата не выбросило сноп горящего пороха. Вместо этого над головой немца вспыхнул красный нимб – и лопнул. Призрачные брызги нимба смешались с ярко-алыми каплями крови из распоротой шеи. Очередь прошила немца между каской и бронежилетом, почти оторвав голову…
Все вокруг затопили грохот выстрелов и рев мотора, работающего на пределе, – джип вылетел из-за валуна. С заднего сиденья, выпрямившись во весь рост, Даня молотил от пояса из двух «калашей».
Пули рубили все вокруг. Высекали искры из камней, из касок немцев, из бронежилетов. Выбивали осколки из валунов…
Леха плюхнулся вниз. Пополз назад, прочь от немцев. Одного каперы убили, но вот остальные… Их, в лучшем случае, только напугали. Стрелять из машины на такой скорости да с такой дистанции, да по ребятам в бронежилетах – это чистой воды пижонство. С тем немцем им просто повезло. Сам забрался на валун, как мишень. Джип промчался и ревел уже где-то сзади.
– Arsch mit ohren!
– Schnell! Schnell! – рявкало из-за камней. Совсем близко…
Леха развернулся и бросился назад, туда, куда умчался джип.
Сзади простучал автомат, стукнуло в бок – но и только. Пуля отлетела от броневой пластины.
Джип уже не ревел, затих где-то за краем плато. Неужели…
– Эй! Сюда!
Леха нырнул за валун и плюхнулся на камни рядом с Даней.
– Кажется, мы успели как раз вовремя?
На коленях у него два «калаша» и четыре обоймы. Две пустые, две с латунными бочками патронов.
А вон и Молчун с Кэпом. Только вместо привычного «калаша» у Молчуна снайперка. У Кэпа – автоматический гранатомет, похожий на револьвер для великана.
Переломив револьвер, он проверил заряды, снова защелкнул гранатомет. Поднял глаза на Леху.
– Забейся куда-нибудь и не лезь на рожон. Мы по полной затарились. Если эти варвары сами не уберутся, в фарш их уделаем.
Даня и Молчун уже приподнялись и шмыгнули вправо. Молчун быстрее ушел дальше, метров на тридцать. Данька остановился ближе – прикрывать и Молчуна и Кэпа.
А немцев что-то не слышно…
Леха приподнялся чуть выше, выглядывая, – и тут же по валуну перед носом простучала очередь, окатив градом осколков. Застучали по броневому наросту на лбу, рассекли нос.
Леха нырнул вниз, стиснув зубы. Больно, черт возьми! По носу очень больно…
– Эй, – зашипел Кэп. – Ну чего замер? Ты же как танк в глаза бросаешься! Сам в броне, а я? Брысь назад, чтобы меня не светить…
Не разворачиваясь, Леха пополз назад. В одном и правда как танк: впереди броня в два пальца, а вот сзади… задом к врагу лучше не поворачиваться. Так, а где же наш схрон?
К ямке с песком и металлической крышке под ним тянуло, как наседку к яйцу. Вон там, кажется, правее… Да, вон тот крупный валун.
Леха приподнялся, метнулся к нему – и под ноги ударила очередь.
Тут же из укрытия поднялся Кэп, двумя руками держа этот огромный револьвер. С глухим «пум!» гранатомет выбросил заряд. Сверкающая под солнцем искорка прочертила дугу – и в валунах ухнуло, Из взметнувшегося столба осколков и пыли вылетело тело в сероватом камуфляже.
Немец упал на камни, еще живой, – над головой взбух нимб, красновато-оранжевый. Рванулся назад – и замер, дернувшись всем телом. Брызнул красными каплями нимб, рассыпаясь вокруг каски. В сероватом металле застыла ровная черная дыра.
А справа долетел хлесткий, как удар плети, щелчок снайперки. Молчун не упустил момент.
Леха приподнялся и метнулся за соседний валун. Потихоньку отступая к тому большому валуну, рядом с которым схрон. Милый схрон…
Остальные немцы затаились. Но и не отступают вроде бы.
А зря. Если бы рванули сразу, может, еще и ушли бы. А чем дольше тянут, тем надежнее увязают в ловушке. Сейчас Молчун оглядится, освоится, пристреляется… И уже не даст им спокойно уйти, даже если немцы решат отступить.
Отсидеться в камнях тоже не получится. Не спасут от гранатомета.
Кэп приподнялся – и рванул к соседнему валуну, поближе к немцам. На миг замер – и опять рывок, к следуюшему. Еще ближе к немцам.
Впереди над валуном мелькнули немецкая каска и дуло автомата – и тут же нырнули обратно за валун. Фонтан осколков вырвался из валуна, будто вбив каску назад. Треск камня слился с хлестким щелчком выстрела. Молчун свое дело знает не хуже Кэпа…
Молодцы, сукины дети!
И здорово, когда у тебя есть свои сукины дети, которые тебя так здорово прикрывают…
Попались тевтончики. В четвертый уже раз?
Леха хмыкнул и отполз еще дальше назад. И еще ближе к схрону. Даже не верится, что наконец-то нашел…
Черт возьми, а иногда жизнь бывает и неплоха! Даже если все вокруг паршиво.
Пожалуй, теперь можно и подняться. Теперь немцы сами в мишени превратились…
Леха поднялся, обошел валун. Вот он, схрон. Под разворошенным песком виднеется – кусочек круглой стальной прелести. Но к самому схрону Леха не полез, остановился в паре шагов.
Хотя один раз прямо на крышку наступил, и ничего не случилось, – но все равно лучше не рисковать…
И зевнул. Вся усталость этих дней, вся нервотрепка, копившаяся где-то на дне мозга, спрятанная под слоем адреналина, вдруг нахлынула, обрушилась разом, лишая последних сил.
Леха еще раз зевнул. Господи, и спать-то как хочется…
А сатир опять заорал прямо в голове:
– Эй, рогатый! Не молчи! Что со схроном?!
– Нормально.
– Ничем не задели? Пулями там, осколками?
– Нет.
– Уф!
– Только не кричи, очень прошу.
– Ладно, поучи ученого… – тут же выдал сдачу сатир. Впрочем, довольно миролюбиво. Так, для галочки.
Впереди опять хлестко щелкнула снайперка Молчуна, но это уже не трогало. Они и сами справятся. А вот некоторым можно поспать…
Теперь – можно. Наконец-то!
Поспать. Прямо сейчас. Не дожидаясь, пока добьют немцев, – добьют, можно не сомневаться! Вот прямо здесь, возле схрона, и завалиться. Хотя нет… Здесь не улечься. Одни камни острые…
Э! Да тут же рядом, в каких-то тридцати метрах, – край плато. И дальше лишь песок, ровный и мягкий.
Леха засеменил к краю плато, к желтоватой полосе песка между плато и черной стеной Блиндажного леса… И встал.
За полосой песка, на опушке блиндажного леса, стояли два кабана – Клык и альбинос. Из-за стальных стволов вынырнул и третий, черноухий. С полной охапкой темно-зеленых… желудей?
На опушке, что выходит в Кремневую долину, желуди были с кулак величиной. Эти же были куда крупнее, с ананас. И бока куда четче рубленые, чем у маленьких…
Леха сглотнул. Теперь понял, что они напоминают. Никакие это не желуди.
На песке возле кабанов лежали две горки этих желудей, чуть поодаль друг от друга.
Альбинос стоял спиной, глядя на Клыка. Сам Клык глядел на плато, лениво перекинув руки через огромный стальной сук, лежавший на плечах коромыслом. Встретился взглядом – и ощерился от уха до уха.
Дернул подбородком альбиносу, что-то скомандовал. Альбинос шмыгнул к одной куче желудей, черноухий бросился ко второй. Сам Клык сбросил с плеч сучок. Взялся обеими лапищами за узкий конец, замахнулся, будто собрался поиграть в лапту… Альбинос и черноухий уже держали в лапах по желудю.
Черноухий швырнул в Клыка желудем – и тот смачно рубанул сучком. Со всего размаха. Точно по желудю. Желудь отлетел высоко в небо, а Клык уже замахивался с другого бока. Альбинос швырнул желудь – и Клык опять отбил его высоко вверх. А черноухий уже швырял третий…
Клык махал битой, как заведенный. Слева, справа, слева, справа. Альбинос и черноухий едва успевали подавать. Самый первый желудь завис где-то высоко-высоко едва различимой точкой на ярком небе, только достиг пика, еще даже не начал падать вниз, а Клык уже послал ему вслед еще штук пять. Первый желудь перевалил через пик, понесся вниз, вновь набирая скорость…
Леха захлопнул отвисшую челюсть и пришел в себя. Если эти рубленые желуди как мины… Удар битой активизирует взрыватели ничуть не хуже, чем если бы их выпускали из миномета. И это значит, что когда они стукнутся обо что-то, то от второго сильного удара…
Очередь желудей валилась прямо сюда, на плато, а кабаны все подавали и подавали Клыку новые, и он отсылал их следом…
Леха крутанулся назад, втягивая полную грудь воздуха, и заревел. Изо всех сил, оглушая себя собственным ревом. Обернитесь! К черту немцев! Обернитесь сюда!!! За камнями застучали сразу два немецких автомата. Леха ревел во все горло, и рев бил по ушам, оглушая, – но впереди все грохотали немецкие автоматы, не давая каперам ни обернуться, ни оглядеться…
Над головой мелькнуло – и первый желудь врезался в валуны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65