Мог бы и ее швырнуть. Нашел время, чтобы экономить, коробочка! А если заметят, что это не граната была?!
– Быстрее, быстрее! – подгонял сатир.
– И так уже… – прошипел Леха. Камни так и норовили вылететь из-под копыт.
– Сука! – донеслось сзади, и в голосе Крыса звучала самая искренняя обида; – Да он камень бросил, падла!
Загрохотало – длинно, зло, от души. Пуль двадцать. Засвистело над головой, ударил сноп искр из камней справа, впереди, еще, еще…
Леха вжал голову в плечи, не переставая работать ногами. Напрягает, но не опасно. Слишком далеко. Отстали, пока валялись на земле.
Но ненадолго… Топот за спиной все отчетливее.
Леха бежал, как мог, – вон уже скальная стена! Можно даже щель рассмотреть. Метров двести до нее…
Опять загрохотал «бизон». Свистнуло над головой, чиркнуло по броневому наросту на боку – и…
Даже не почувствовал удара, но задняя левая нога словно пропала. Стала чужой. Подогнулась, отказываясь держать вес. Леха со всего ходу рухнул на камни и проехался по ним, обдирая живот.
Взвыл от боли. Бычья аватара издала рев, от которого заложило уши.
– Да чтоб тебя!… – зашипел сатир, стиснув кулачки и тряся ими над собой от избытка эмоций. – Вставай! Совсем чуть осталось!
Обернулся назад, замахиваясь.
– А, клоун хренов?! – тут же откликнулся Пупс – Ну, давай сюда свою пустышку, козел!
Снова загрохотал «бизон». Пули секли искры под самыми копытами сатира. Он запрыгал, как на углях стоял, но все же извернулся и швырнул подарочек. И пригнулся.
– Вперед! – рявкнул Пупс – Опять пустышка!
– Да ясно…
Лязг сапог о камни – и взрыв.
Ударил по голове, как молоток, хоть и в нескольких десятках метров позади. Тугая волна окатила круп.
Леха попытался подняться. На трех ногах. Похоже, заднюю левую всерьез перебило…
Рядом вставал сатир. Оглянулся назад и досадливо сморщился.
– Вот ведь броней затарились, лоббисты гребаные…
Леха оглянулся.
Граната взорвалась где-то между ними – Пупса и Крыса швырнуло в разные стороны. Но не убило.
Пупс перевернулся с живота на спину, сел, очумело оглядываясь. Вполне живой и целый, лишь нимб над головой налился тревожным оранжевым цветом, да бронежилет больше не выглядел с иголочки. Чистенькая зеленая парусина, аккуратная и ровная, будто выглаженная, теперь превратилась в изорванную тряпку.
Крысу досталось больше, его нимб стал красным… Но ведь все еще есть, не рассыпался кровавым фейерверком! Черт бы побрал их бронежилеты!
– Да давай же, твою мать! Вставай! – Сатир уже тянул Леху дальше.
Приволакивая заднюю ногу, Леха захромал к скале. Медленно, до ужаса медленно! Но сзади тоже не летели ветром. Там матерились и топтались почти на одном месте. Искали выбитое взрывом оружие, содранные с пояса запасные обоймы…
Вот и расщелина. Леха остановился, пропуская вперед сатира – он бежит быстрее, так пусть идет впереди. Если догонят, хоть сможет убежать. А то запрет его крупом, если пойдет сзади…
– Давай, чего встал! – рявкнул сатир. – Пошел отсюда!
– А ты?…
– Пошел отсюда, говорю!
Сатир подтолкнул, но Леха не пошел. Все стоял, пытаясь рассмотреть за этими глазками то, чего раньше не рассмотрел.
– Спасибо.
– Спасибо… – процедил сатир сквозь зубы. – Твое спасибо в карман не положишь и в стакан не нальешь! В следующий раз лучше меня слушай, а свою пасть меньше разевай! Предупреждал же: никому ни гу-гу, никому, за что попал! А-а, что теперь!… – Он от души махнул на Леху ручонкой. – Ну все, пошел! Не для того тебя вытащил, чтобы ты им опять попался!
Крыс уже нашел свой «бизон» и теперь стоял, поглядывая то на Леху с сатиром, то на шефа – нетерпеливо. Пупс зажег фонарик и крутился на одном месте, что-то отыскивая среди камней.
– А ты? – спросил Леха.
– А я на скалу! Черта с два они меня там достанут. Да и тебя прикрою, камешки в них покидаю, пока они по расщелине попрутся.
– А если начнут медуз вылавливать?
– Не начнут! Они по твою душу пришли. Да и откуда им знать про медуз… Первый раз здесь. Вон, скины выбирают, как сопливые малолетки…
Пупс наконец-то нашел, что искал. Закинул «бизон» за спину, подтянул рукав на левой руке и что-то воткнул себе в руку. Нимб над его головой пожелтел, налился ярко-зеленым и стал темнеть, истончаться…
– Ну все, легкой смерти! – сатир хлопнул Леху по крупу подталкивая.
– Легкой смерти…
Леха еще раз признательно покосился на сатира. На скалу-то он залезет, да. И все-таки не хотелось бросать его тут одного…
Леха вздохнул, шагнул в расщелину…
– Эй, стой!
– Что? – обернулся Леха.
А глаза сами собой нашли игроков. Теперь уже Крыс вкалывал себе что-то, и его нимб стремительно зеленел. А над головой Пупса нимба вообще уже нет. Жив и здоров на все сто процентов. А метрах в ста за ним, в зеленоватом свечении озер, бежал лысый – зомби с сумкой, где клацает железо. И даже здесь, у самой расщелины, от этого клацанья мороз по коже…
– Ты кому рассказывал, за что сюда попал? – спросил сатир. – Клыку, тому борову с кольцом, так? А еще кому? Девке своей пернатой рассказывал?
Леха мотнул головой:
– Нет.
– Точно?
– Точно.
Сатир прищурился, разглядывая Леху. Сплюнул сквозь зубы.
– Ты вообще улавливаешь, что шутки кончились? Что дальше будет не по-детски?
– Да точно! Только Клыку. Я думаю, это он им…
– Не надо тебе думать! – взорвался сатир. – Меня лучше слушай, и все! А думать тебе не надо! Думает он… Кто бы тебя научил, интересно…
Пупс и Крыс двинулись к расщелине, и сатир хлопнул Леху по крупу.
– Ладно! К вечеру эти раздолбаи выдохнутся и свалят в реал. Тогда возвращайся, дело есть. А теперь пшел отсюда, парнокопытное!
Он вскочил на выступ в каменной стене и легко пошел карабкаться вверх. Уже не сатир, уже расплывчатая тень между камней…
Леха втиснулся в расщелину и побежал, с хрустом выдирая броневыми наростами крошки из стен. На сатира надейся, а сам не плошай…
Полная темнота расщелины кончилась, и тут же налетел ветер. Поцеловал шершавыми сухими губами, резанул глаза крупинками песка, но Леха улыбнулся.
Свобода!
Здесь уже не догонят. Здесь для бычьей аватары раздолье… Побежал прочь от стены, прислушиваясь к ночной тишине, тихому шуршанию ветра в ушах, шороху песка под копытами и тому, что позади. Как там, в расщелине? Продираются?
Один раз сорвался камень – высоко, с самого гребня скальной стены, наверно, – зацепив по пути вниз еще дюжину-другую. По расщелине прокатился дробный грохот, и еще долго прыгало эхо.
И все.
Ни выстрелов, ничего. Испугал их сатир?
Леха облизнул губы. Жажда потихоньку пробуждалась.
Надо быстренько к вышке, нажраться кровушки – Леха поморщился, но, что делать, без этого тут никак – и быстрее в город. К Тхели.
А, черт! Тхели…
Леха покосился на плечо. Тускло мерцал броневой нарост. В мелких царапинах, покрылся налетом скальной крошки – это пока продирался в узкой расщелине, – и только. Дракончик остался на трупе прошлой аватары. Где-то возле первого прохода, если еще не разложился.
А без дракончика… Рассмотрела она его прошлой ночью?
Может быть. Очень хотелось бы в это верить. А если нет? С ней же не заговоришь просто так, словами-то ничего не объяснишь… Ч-черт! Леха повернул и побежал на юг. Туда, где скальная стена переходила в Изумрудные горы. И встал. Месяц где-то за скальной стеной, если еще не свалился за горизонт. Здесь только звезды вверху, света совсем немного. Но теперь, когда прямо мордой уткнулся…
На идеально ровном, зализанном ветром песке – цепочка следов, сбегающих с дюны куда-то в темноту. Леха повел мордой, продолжая их, пусть и невидимые…
К скальной стене. Забирая наискось, куда-то к расщелине. Откуда только что вылез. Лысого следы?
Хм… Неужели от самого города на своих двоих топал? А те двое, Пупс с Крысом? Их следы где? Не разделились же они у самого города, чтобы топать через всю пустыню к двум разным проходам?…
Леха прошел по следам вверх. Перевалил гребень дюны – и от досады зашипел сквозь зубы.
Метров на двадцать ниже гребня, в этой безлунной темноте это довольно много, но тут трудно не заметить. Два черных следа, сплошных, с канавками песка по краям. Рельсами протянулись с юга на север.
В одном месте пошире, и оттуда-то и шли следы лысого. Притормаживали, чтобы высадить его? А потом разгонялись…
Лысый потопал к этой расщелине. А Пупс с Крысом понеслись на машине к северной?
Леха медленно обернулся к стене. Черная полоса над горизонтом, где нет ни одной звездочки. Где-то там и расщелина…
Но ни отблесков фонарика оттуда, ни звуков. Ни разрывов, ни выстрелов, ни криков. Ничего.
Может быть, это потому, что сатир не дал им пройти через эту расщелину.
А может быть, не так уж они и рвались выйти в пустыню именно здесь. Должны понимать, что по песку они его на своих двоих не догонят. Может быть, сразу пошли к тому проходу, где оставили машину.
Черт бы их побрал вместе с их машиной!
Леха от души врезал копытом в песок и помчался на юг.
Сколько им идти от одной расщелины до другой? Потом вдоль стены, пока не уткнутся в его следы. И…
Черт, черт, черт! Форы не так уж и много, минут десять от силы!
Леха несся вперед.
Копыта стучали в песок, а в ушах завывал ветер. Вдруг взвыл громче…
Леха крутанулся и встал, вглядываясь в темноту позади.
Но лучей фар не видно.
Ветер в ушах стих. Всего лишь ветер, не шум мотора.
И все равно все тело била мелкая дрожь. Не от страха сейчас – с чего бы? Нет, это другое. Химическое эхо того, что случилось по ту сторону стены, в Кремневой долине…
Здесь игра, здесь виртуальная бычья аватара. Увечья, нанесенные здесь, ничего не стоят, но боль-то реальная. Шок. И встряска тела – реального тела, которое где-то в кресле в центре Москвы… Мозг реагирует на этот шок. И заставляет реагировать тело. В кровь – реальную кровь – хлынул адреналин, врубая организм на повышенные передачи…
Теперь опасность прошла, адреналин прогорел, но осталась переполненная гормонами кровь. Перегретый, стучащий заклепками организм, никак не успокаивающийся, все не приходящий в норму…
Знакомое мерзкое чувство. Адреналиновое похмелье.
Леха стиснул зубы и побежал на юг.
А ветер издевался. Шумел в ушах, шуршал песком, налетал тревожными порывами, заставляя замирать и вслушиваться…
Черная полоса над горизонтом поднялась выше, распалась на иззубренные шпили и провалы. Скальная стена переходила в Изумрудные горы.
Леха пробежал по впадине между дюнами, начал взбираться на очередную. Последнюю, наверно. Гнездо гарпий уже близко…
И крутанулся назад. На новый звук, что вплелся в привычный шум в ушах…
На этот раз не просто шум ветра! Нет, не просто… Леха замер, широко раскрыв глаза – да только все равно ни черта не видно. Темно, хоть глаз выколи.
Лишь еле угадываются собственные следы в ровном, как гладь моря, песке. Метров на десять… Потом темнота скрывает все. Лишь темнеет хребет дюны, проглотивший кусок звездного неба.
С выключенными фарами подобрались, сволочи?
Только как же они по следам-то шли тогда, без света…
Леха шире открывал глаза, вслушивался в свист воздуха, но… С какой стороны приближается звук?
Чертовы дюны вокруг, плодящие эхо за эхом! Звук наваливается со всех сторон. Кружится вокруг тебя. Будто бы вообще сверху идет…
Закрывая звезды, скользнул кусок тьмы, Леха шарахнулся в сторону – но это была не машина.
Что-то стукнулось в песок, побежало, хлопая крыльями. Гарпия.
Но не Алиса, а другая. Та, черная.
Леха раздраженно выдохнул. Ч-черт… Вот ведь напугала-то! Патрулирует она тут, что ли? После вчерашнего решили дозор выставлять?
– Привет, – буркнул Леха и засеменил дальше.
– Стой, – бросила гарпия.
Голос хриплый, грубоватый. И двигалась она… Леха поморщился. Бывают девочки, что любят синие джинсы в обтяжку, чтобы лучше попкой вилять, но есть и такие, что предпочитают грубые черные, мужского фасона.
– Что? – нахмурился Леха.
Гарпия подошла ближе. Походка такая же, как голос. Твердая, тяжелая. Мужицкая.
– Стой… – тихо повторила гарпия, почти шепотом. Оглянулась.
О черт… Опять?!
Леха проследил за ее взглядом – в темноту, куда-то к скалам, ничего не рассмотреть – и пригнулся к песку.
– Он?… – спросил тоже шепотом. – Опять он?
– Не он, ты.
– Я?…
– Да, ты! Зачем пришел? Улыбок захотелось? Тепла доверчивого?
– Э-э…
– Покомандовать? Значительность свою почувствовать?!
– Я… – начал Леха, но гарпия выстреливала слова как из пушки:
– Что ты ей наврал? Что поможешь выбраться отсюда?
Леха открыл рот, но гарпия опять не дала ничего сказать.
– Ну да, сейчас она расцвела, как цветок. Собирай горстями ее радость и доверчивость! А ты подумал, что с ней будет потом? Когда ты сгинешь без следа, а она останется тут одна, с разбитым сердцем и лохмотьями надежд?
– Подожди… Я…
– Не смей врать!!! – зашипела гарпия. – Не смей врать… мне! Я вас всех насквозь вижу! Наплетете с три короба, и в сторону! – Она надвинулась на Леху. – Уходи! Уходи сейчас, пока не поздно!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
– Быстрее, быстрее! – подгонял сатир.
– И так уже… – прошипел Леха. Камни так и норовили вылететь из-под копыт.
– Сука! – донеслось сзади, и в голосе Крыса звучала самая искренняя обида; – Да он камень бросил, падла!
Загрохотало – длинно, зло, от души. Пуль двадцать. Засвистело над головой, ударил сноп искр из камней справа, впереди, еще, еще…
Леха вжал голову в плечи, не переставая работать ногами. Напрягает, но не опасно. Слишком далеко. Отстали, пока валялись на земле.
Но ненадолго… Топот за спиной все отчетливее.
Леха бежал, как мог, – вон уже скальная стена! Можно даже щель рассмотреть. Метров двести до нее…
Опять загрохотал «бизон». Свистнуло над головой, чиркнуло по броневому наросту на боку – и…
Даже не почувствовал удара, но задняя левая нога словно пропала. Стала чужой. Подогнулась, отказываясь держать вес. Леха со всего ходу рухнул на камни и проехался по ним, обдирая живот.
Взвыл от боли. Бычья аватара издала рев, от которого заложило уши.
– Да чтоб тебя!… – зашипел сатир, стиснув кулачки и тряся ими над собой от избытка эмоций. – Вставай! Совсем чуть осталось!
Обернулся назад, замахиваясь.
– А, клоун хренов?! – тут же откликнулся Пупс – Ну, давай сюда свою пустышку, козел!
Снова загрохотал «бизон». Пули секли искры под самыми копытами сатира. Он запрыгал, как на углях стоял, но все же извернулся и швырнул подарочек. И пригнулся.
– Вперед! – рявкнул Пупс – Опять пустышка!
– Да ясно…
Лязг сапог о камни – и взрыв.
Ударил по голове, как молоток, хоть и в нескольких десятках метров позади. Тугая волна окатила круп.
Леха попытался подняться. На трех ногах. Похоже, заднюю левую всерьез перебило…
Рядом вставал сатир. Оглянулся назад и досадливо сморщился.
– Вот ведь броней затарились, лоббисты гребаные…
Леха оглянулся.
Граната взорвалась где-то между ними – Пупса и Крыса швырнуло в разные стороны. Но не убило.
Пупс перевернулся с живота на спину, сел, очумело оглядываясь. Вполне живой и целый, лишь нимб над головой налился тревожным оранжевым цветом, да бронежилет больше не выглядел с иголочки. Чистенькая зеленая парусина, аккуратная и ровная, будто выглаженная, теперь превратилась в изорванную тряпку.
Крысу досталось больше, его нимб стал красным… Но ведь все еще есть, не рассыпался кровавым фейерверком! Черт бы побрал их бронежилеты!
– Да давай же, твою мать! Вставай! – Сатир уже тянул Леху дальше.
Приволакивая заднюю ногу, Леха захромал к скале. Медленно, до ужаса медленно! Но сзади тоже не летели ветром. Там матерились и топтались почти на одном месте. Искали выбитое взрывом оружие, содранные с пояса запасные обоймы…
Вот и расщелина. Леха остановился, пропуская вперед сатира – он бежит быстрее, так пусть идет впереди. Если догонят, хоть сможет убежать. А то запрет его крупом, если пойдет сзади…
– Давай, чего встал! – рявкнул сатир. – Пошел отсюда!
– А ты?…
– Пошел отсюда, говорю!
Сатир подтолкнул, но Леха не пошел. Все стоял, пытаясь рассмотреть за этими глазками то, чего раньше не рассмотрел.
– Спасибо.
– Спасибо… – процедил сатир сквозь зубы. – Твое спасибо в карман не положишь и в стакан не нальешь! В следующий раз лучше меня слушай, а свою пасть меньше разевай! Предупреждал же: никому ни гу-гу, никому, за что попал! А-а, что теперь!… – Он от души махнул на Леху ручонкой. – Ну все, пошел! Не для того тебя вытащил, чтобы ты им опять попался!
Крыс уже нашел свой «бизон» и теперь стоял, поглядывая то на Леху с сатиром, то на шефа – нетерпеливо. Пупс зажег фонарик и крутился на одном месте, что-то отыскивая среди камней.
– А ты? – спросил Леха.
– А я на скалу! Черта с два они меня там достанут. Да и тебя прикрою, камешки в них покидаю, пока они по расщелине попрутся.
– А если начнут медуз вылавливать?
– Не начнут! Они по твою душу пришли. Да и откуда им знать про медуз… Первый раз здесь. Вон, скины выбирают, как сопливые малолетки…
Пупс наконец-то нашел, что искал. Закинул «бизон» за спину, подтянул рукав на левой руке и что-то воткнул себе в руку. Нимб над его головой пожелтел, налился ярко-зеленым и стал темнеть, истончаться…
– Ну все, легкой смерти! – сатир хлопнул Леху по крупу подталкивая.
– Легкой смерти…
Леха еще раз признательно покосился на сатира. На скалу-то он залезет, да. И все-таки не хотелось бросать его тут одного…
Леха вздохнул, шагнул в расщелину…
– Эй, стой!
– Что? – обернулся Леха.
А глаза сами собой нашли игроков. Теперь уже Крыс вкалывал себе что-то, и его нимб стремительно зеленел. А над головой Пупса нимба вообще уже нет. Жив и здоров на все сто процентов. А метрах в ста за ним, в зеленоватом свечении озер, бежал лысый – зомби с сумкой, где клацает железо. И даже здесь, у самой расщелины, от этого клацанья мороз по коже…
– Ты кому рассказывал, за что сюда попал? – спросил сатир. – Клыку, тому борову с кольцом, так? А еще кому? Девке своей пернатой рассказывал?
Леха мотнул головой:
– Нет.
– Точно?
– Точно.
Сатир прищурился, разглядывая Леху. Сплюнул сквозь зубы.
– Ты вообще улавливаешь, что шутки кончились? Что дальше будет не по-детски?
– Да точно! Только Клыку. Я думаю, это он им…
– Не надо тебе думать! – взорвался сатир. – Меня лучше слушай, и все! А думать тебе не надо! Думает он… Кто бы тебя научил, интересно…
Пупс и Крыс двинулись к расщелине, и сатир хлопнул Леху по крупу.
– Ладно! К вечеру эти раздолбаи выдохнутся и свалят в реал. Тогда возвращайся, дело есть. А теперь пшел отсюда, парнокопытное!
Он вскочил на выступ в каменной стене и легко пошел карабкаться вверх. Уже не сатир, уже расплывчатая тень между камней…
Леха втиснулся в расщелину и побежал, с хрустом выдирая броневыми наростами крошки из стен. На сатира надейся, а сам не плошай…
Полная темнота расщелины кончилась, и тут же налетел ветер. Поцеловал шершавыми сухими губами, резанул глаза крупинками песка, но Леха улыбнулся.
Свобода!
Здесь уже не догонят. Здесь для бычьей аватары раздолье… Побежал прочь от стены, прислушиваясь к ночной тишине, тихому шуршанию ветра в ушах, шороху песка под копытами и тому, что позади. Как там, в расщелине? Продираются?
Один раз сорвался камень – высоко, с самого гребня скальной стены, наверно, – зацепив по пути вниз еще дюжину-другую. По расщелине прокатился дробный грохот, и еще долго прыгало эхо.
И все.
Ни выстрелов, ничего. Испугал их сатир?
Леха облизнул губы. Жажда потихоньку пробуждалась.
Надо быстренько к вышке, нажраться кровушки – Леха поморщился, но, что делать, без этого тут никак – и быстрее в город. К Тхели.
А, черт! Тхели…
Леха покосился на плечо. Тускло мерцал броневой нарост. В мелких царапинах, покрылся налетом скальной крошки – это пока продирался в узкой расщелине, – и только. Дракончик остался на трупе прошлой аватары. Где-то возле первого прохода, если еще не разложился.
А без дракончика… Рассмотрела она его прошлой ночью?
Может быть. Очень хотелось бы в это верить. А если нет? С ней же не заговоришь просто так, словами-то ничего не объяснишь… Ч-черт! Леха повернул и побежал на юг. Туда, где скальная стена переходила в Изумрудные горы. И встал. Месяц где-то за скальной стеной, если еще не свалился за горизонт. Здесь только звезды вверху, света совсем немного. Но теперь, когда прямо мордой уткнулся…
На идеально ровном, зализанном ветром песке – цепочка следов, сбегающих с дюны куда-то в темноту. Леха повел мордой, продолжая их, пусть и невидимые…
К скальной стене. Забирая наискось, куда-то к расщелине. Откуда только что вылез. Лысого следы?
Хм… Неужели от самого города на своих двоих топал? А те двое, Пупс с Крысом? Их следы где? Не разделились же они у самого города, чтобы топать через всю пустыню к двум разным проходам?…
Леха прошел по следам вверх. Перевалил гребень дюны – и от досады зашипел сквозь зубы.
Метров на двадцать ниже гребня, в этой безлунной темноте это довольно много, но тут трудно не заметить. Два черных следа, сплошных, с канавками песка по краям. Рельсами протянулись с юга на север.
В одном месте пошире, и оттуда-то и шли следы лысого. Притормаживали, чтобы высадить его? А потом разгонялись…
Лысый потопал к этой расщелине. А Пупс с Крысом понеслись на машине к северной?
Леха медленно обернулся к стене. Черная полоса над горизонтом, где нет ни одной звездочки. Где-то там и расщелина…
Но ни отблесков фонарика оттуда, ни звуков. Ни разрывов, ни выстрелов, ни криков. Ничего.
Может быть, это потому, что сатир не дал им пройти через эту расщелину.
А может быть, не так уж они и рвались выйти в пустыню именно здесь. Должны понимать, что по песку они его на своих двоих не догонят. Может быть, сразу пошли к тому проходу, где оставили машину.
Черт бы их побрал вместе с их машиной!
Леха от души врезал копытом в песок и помчался на юг.
Сколько им идти от одной расщелины до другой? Потом вдоль стены, пока не уткнутся в его следы. И…
Черт, черт, черт! Форы не так уж и много, минут десять от силы!
Леха несся вперед.
Копыта стучали в песок, а в ушах завывал ветер. Вдруг взвыл громче…
Леха крутанулся и встал, вглядываясь в темноту позади.
Но лучей фар не видно.
Ветер в ушах стих. Всего лишь ветер, не шум мотора.
И все равно все тело била мелкая дрожь. Не от страха сейчас – с чего бы? Нет, это другое. Химическое эхо того, что случилось по ту сторону стены, в Кремневой долине…
Здесь игра, здесь виртуальная бычья аватара. Увечья, нанесенные здесь, ничего не стоят, но боль-то реальная. Шок. И встряска тела – реального тела, которое где-то в кресле в центре Москвы… Мозг реагирует на этот шок. И заставляет реагировать тело. В кровь – реальную кровь – хлынул адреналин, врубая организм на повышенные передачи…
Теперь опасность прошла, адреналин прогорел, но осталась переполненная гормонами кровь. Перегретый, стучащий заклепками организм, никак не успокаивающийся, все не приходящий в норму…
Знакомое мерзкое чувство. Адреналиновое похмелье.
Леха стиснул зубы и побежал на юг.
А ветер издевался. Шумел в ушах, шуршал песком, налетал тревожными порывами, заставляя замирать и вслушиваться…
Черная полоса над горизонтом поднялась выше, распалась на иззубренные шпили и провалы. Скальная стена переходила в Изумрудные горы.
Леха пробежал по впадине между дюнами, начал взбираться на очередную. Последнюю, наверно. Гнездо гарпий уже близко…
И крутанулся назад. На новый звук, что вплелся в привычный шум в ушах…
На этот раз не просто шум ветра! Нет, не просто… Леха замер, широко раскрыв глаза – да только все равно ни черта не видно. Темно, хоть глаз выколи.
Лишь еле угадываются собственные следы в ровном, как гладь моря, песке. Метров на десять… Потом темнота скрывает все. Лишь темнеет хребет дюны, проглотивший кусок звездного неба.
С выключенными фарами подобрались, сволочи?
Только как же они по следам-то шли тогда, без света…
Леха шире открывал глаза, вслушивался в свист воздуха, но… С какой стороны приближается звук?
Чертовы дюны вокруг, плодящие эхо за эхом! Звук наваливается со всех сторон. Кружится вокруг тебя. Будто бы вообще сверху идет…
Закрывая звезды, скользнул кусок тьмы, Леха шарахнулся в сторону – но это была не машина.
Что-то стукнулось в песок, побежало, хлопая крыльями. Гарпия.
Но не Алиса, а другая. Та, черная.
Леха раздраженно выдохнул. Ч-черт… Вот ведь напугала-то! Патрулирует она тут, что ли? После вчерашнего решили дозор выставлять?
– Привет, – буркнул Леха и засеменил дальше.
– Стой, – бросила гарпия.
Голос хриплый, грубоватый. И двигалась она… Леха поморщился. Бывают девочки, что любят синие джинсы в обтяжку, чтобы лучше попкой вилять, но есть и такие, что предпочитают грубые черные, мужского фасона.
– Что? – нахмурился Леха.
Гарпия подошла ближе. Походка такая же, как голос. Твердая, тяжелая. Мужицкая.
– Стой… – тихо повторила гарпия, почти шепотом. Оглянулась.
О черт… Опять?!
Леха проследил за ее взглядом – в темноту, куда-то к скалам, ничего не рассмотреть – и пригнулся к песку.
– Он?… – спросил тоже шепотом. – Опять он?
– Не он, ты.
– Я?…
– Да, ты! Зачем пришел? Улыбок захотелось? Тепла доверчивого?
– Э-э…
– Покомандовать? Значительность свою почувствовать?!
– Я… – начал Леха, но гарпия выстреливала слова как из пушки:
– Что ты ей наврал? Что поможешь выбраться отсюда?
Леха открыл рот, но гарпия опять не дала ничего сказать.
– Ну да, сейчас она расцвела, как цветок. Собирай горстями ее радость и доверчивость! А ты подумал, что с ней будет потом? Когда ты сгинешь без следа, а она останется тут одна, с разбитым сердцем и лохмотьями надежд?
– Подожди… Я…
– Не смей врать!!! – зашипела гарпия. – Не смей врать… мне! Я вас всех насквозь вижу! Наплетете с три короба, и в сторону! – Она надвинулась на Леху. – Уходи! Уходи сейчас, пока не поздно!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65