Улыбка под дулом винтовки погасла.
– Scheisse!
И время вернулось в привычный бег.
Леха перекатился на бок, потом опять на живот. Вскочил, пытаясь устоять на том, во что превратилось копыто. Непривычно, неудобно… но можно. И идти можно. И, кажется, даже бежать…
Жаль, до самого немца не успеть. Но до щели-то можно! Пока он выщелкнет старую обойму, пока достанет свежую, пока вставит… Слава программерам-реалистам, сделавшим перезарядку точно такой же, как в реале!
Хромая, Леха поскакал к стене, к спасительной черной расщелине. Расщепленное копыто проваливалось ниже, чем раньше, и каждый шаг отдавался глухой болью в ноге, но двигаться можно. Пусть и не так быстро, как раньше, но можно.
Только немец, вместо того чтобы выщелкивать старую обойму, просто отвел винтовку в сторону, удерживая ее одной левой рукой, а правой скользнул к поясу с патронташем. Но не за обоймой, а за гранатой. Выдернул зубами чеку и швырнул гранату к скальной стене.
Граната шлепнулась в песок перед самой расщелиной, до которой Лехе было метров двадцать. А за три секунды… Как раз над гранатой и окажешься. И это бы неплохо – если бы был как гарпия или сатир. Взрывом бы убило с гарантией, и сразу бы и новая аватара, целая и невредимая, и оказался бы прямо в долине, рядом с сатиром…
Только бронированного быка граната едва ли убьет сразу. Лишь посечет ноги, но сразу не помрешь. А с этого урода станется и вколоть бычку той зеленой дряни, которой здесь повышают здоровье. Еще и подлечит, чтобы потом от души попытать…
Леха взвыл от бессильной ярости – все-таки отогнал, сука! – развернулся и помчался прочь.
От расщелины, от гранаты, от немца, шлепнувшегося на землю, чтобы не достало взрывом, но уже отщелкивающего пустую обойму.
Досчитывая про себя – два, три… – плюхнулся на песок, и по ушам врезал грохот взрыва, а по крупу стегнула тугая волна воздуха.
И снова на ноги, и снова вперед – быстрее за дюну! Пока сзади скрипит и щелкает железо, выпуская из магазина старую обойму. Выпуская из патронташа новую. И снова магазин винтовки, принимая в себя свежие пять патронов…
Леха вильнул, и вовремя. Фонтанчик песка взмыл в воздух из-под самых ног. Еще один выстрел…
И все! Вот он, гребень дюны! Через него – и дюна прикрыла от немца.
Можно нестись в пустыню – пока еще немец доберется до своего мотоцикла, пока нагонит по следам… Вот только и проход в долину закрыт! И к сатиру. И, значит, к каперам…
И еще это расщепленное копыто! Там, возле скальной стены, на слежавшемся песке, еще туда-сюда, но здесь, в мягком песке… Рваные концы кости глубоко входили в него, а когда выдирал ногу, цеплялись, изгибались… Словно там, в реале, где осталось настоящее тело, кто-то хватал пальцы на руках щипцами и пытался содрать с них ногти…
Кажется, копыто потихоньку стягивается, заживает – но так медленно!
Сквозь шум ветра в ушах пробился треск мотоцикла.
Догнал, гад.
Леха свернул влево – к вершине ближайшей дюны. Улечься прямо за ней, подождать, пока этот следопыт вылетит из-за гребня, не видя того, что его ждут, – и…
И встал, так и не добежав до гребня. Треск мотора был не одинокий. Сразу несколько моторов.
И трещит не сзади, где остался снайпер, а спереди. Именно из-за этой дюны и ревет… Черт!
Не щелкая по браслету – раньше надо было, теперь-то что, поздно уже! – Леха крутанулся, почти скатился вниз по склону, рванул к соседней дюне.
Звук скачком стал громче, и из-за спины ударили конусы света. Все вокруг залило скачущим светом, от которого замельтешило в глазах…
Леха взвыл от досады и помчался изо всех сил. – насколько позволяло это чертово копыто. Быстрее, быстрее! Уже не обращая внимания на тупую боль в ноге, – лишь бы вырваться…
Один луч света бил точно сзади, бросая под ноги собственную тень. Второй – правее, третий – далеко слева. Широкой цепью идут, сволочи. Загоняют.
Леха взлетел на дюну – вон уже и гребень, – но справа взревело и ударило в глаза светом. Кто-то из троих обогнал сбоку. Влево…
Но и оттуда в глаза ударил свет фары. И рев сзади уже над самым ухом… И вдруг стало еще ярче. Уже не белый свет фар, а что-то красноватое, живое… Тень под ногами как-то странно растворилась, превратившись из четкого абриса в нечто расплывчатое… Ж ж жух!!!
Огонь накатил сзади оранжево-красной волной, ослепляя и обдавая бензиновой гарью.
Зад обожгло, но Леха уже нырнул в сторону, вырываясь из этого огненного облака.
Слава богам, не напалм. Просто бензин без загустителя. Не так опасен. Струя метров на двадцать, не больше. А главное, к телу не липнет – так что сразу не сожгут. Сразу не сожгут…
Может быть, именно поэтому и без загустителя?… Огненная струя ударила справа. Леха плюхнулся на песок, пропуская струю выше… Жар ударил по морде, по глазам, в нос…
Терпеть это было невозможно – даже секунду, даже миг. Тело само рвалось прочь…
Лежать! Лежать, пропуская остатки струи! Лежать! Пока струя не пройдет над головой, ревя, как угли в топке.
Теперь можно. Можно и бежать, и реветь, выпуская из себя эту боль.
Леха вскочил и рванул вперед – но слишком поздно. Мотоцикл промчался совсем близко, в каких-то паре метров. Щелчок, ослепительная вспышка воспламенителя…
Огненная струя ударила в бок – еще плотная, еще не рассыпавшаяся на море мелких бензиновых брызг, не прогоревшая. Окатила весь бок. Шкуру, броневые наросты, просачиваясь под них…
На миг показалось, что время – лишь фантазия. Его нет, есть лишь один бесконечный миг.
…Жестяной сарай на окраине Гнусмаса… поток бензина, хлынувший через люк в потолке, – и огарок свечи, сброшенный следом…
Вот только на этот раз аватара никак не хотела умирать. Боль никуда не девалась. Горящий бензин облепил броневые наросты и прожигал шкуру, прожигал плоть, глубже, глубже, глубже… Никак не желая кончаться…
Воя, но не слыша собственного воя, Леха покатился по песку, сбивая пламя.
Под треск мотоциклов, кружащих вокруг, и радостное улюлюканье охотников.
Загребая передними ногами, потащил себя по песку, вытирая круп о песок. Сдирая с себя остатки горящего бензина, сдирая с себя клочья обгоревшей плоти, оставляя дорожку из догорающего на песке бензина.
Под рваные немецкие фразы. Выясняют, чья теперь очередь. Чтобы не всем сразу, чтобы не убить случайно. Поэтому по очереди, аккуратно и по чуть-чуть…
Воя – вой рвался из груди, и никак его было не остановить, как и огонь, все гуляющий по боку, – Леха поднялся и стал карабкаться на дюну. К вершине, которая отгородит его от огнеметов.
Хотя бы на секунду. На полсекунды. На миг…
Ж-ж-жух!!!
Огненный поток ударил сзади, окатив круп. И тот бок, где уже все сгорело, и другой, еще целый… Тело выгнуло от боли, и Леха рухнул на песок. А сзади трещала шкура, обугливаясь. Лопалась и опадала струпьями. Только боль не желала уходить вместе с ней, боль все глубже вгрызалась в тело… Воя, но упрямо загребая передними ногами, Леха полз к вершине – такой близкой и такой недоступной. Вот уже и гребень. Теперь перевалить через него… В морду ударил рев мотоцикла и свет фары. Мелькнуло колесо, сапог – и удар в плечо. Леху отбросило обратно и завертело. Замелькали звезды, песок, бьющий свет фар, лужицы огня на песке, еще не догоревшие, снова звезды, песок… Тот снайпер… Все-таки успел к самому интересному… Леха остановился, уткнувшись в песок. Гребень остался в нескольких метрах вверху, а здесь только боль и лужицы огня. И немцы на взрыкивающих моторами мотоциклах, кружащие вокруг, теперь уже четверо, все в сборе.
Вот опять кто-то выехал вперед, вскидывая дуло огнемета…
Леха попытался броситься на него, но задние ноги не слушались.
Лишь взрыв хохота, быстрый рывок мотоцикла в сторону – да еще один пинок сапогом. Чиркнуло по броневому наросту на скуле и заехало в нос… Леха рухнул на песок.
Где-то сбоку – уже и не сообразить где – рев мотоцикла, заходящего в новую атаку…
Леха попытался перевернуться, откатиться прочь – но слишком поздно. Мотоцикл навис впереди, дуло огнемета уставилось прямо в глаза. На этот раз будет голова и грудь…
Но огонь не вырвался.
Дуло огнемета нырнуло вниз. А вместе с ним и немец и мотоцикл… Немца пригнуло под тяжестью удара. На плечи немцу рухнула черная гарпия, вонзив когти в плечи.
А слева, красновато-медная в отблесках догорающих лужиц бензина, мелькнула Алиса. Мимо немца, у которого снайперка. Не стала на него прыгать, а просто скользнула рядом – на расстоянии раскрытого крыла.
Сверкнул бритвенно-острый край крыла, скрылся за каской немца – и снова появился, вынырнув из-под его подбородка. Алиса скользнула дальше, а голова немца свалилась с плеч. Из шеи брызнула темная струйка, спала и снова брызнула, в такт все еще бьющемуся сердцу…
Черная гарпия, вцепившись лапами в плечи немца, приподнялась над ним, взмахнула крыльями – и врезала ими крест-накрест по шее немца. Вырубая и голову, и шею, и кусок груди…
Правее мелькнула и серебристая, пытаясь повторить маневр Алисы, – но то ли не рассчитала, то ли немец успел пригнуться. Стальные перья на конце крыла клацнули по каске и соскочили. Немца от удара качнуло, а гарпию развернуло, и она шлепнулась в песок.
Алиса уже повторила свой маневр, обезглавив еще одного немца. Бросилась на подмогу товарке…
Черная тоже отцепилась от разрубленного трупа, нырнула с его плеч вниз, как с трамплина, раскрывая крылья…
Только последний немец был быстрее их всех.
Щелкнул воспламенитель, полыхнув ослепительным голубым пламенем, и из дула брызнул горящий бензин.
Серебристая гарпия метнулась в сторону, но огонь зацепил ее по крылу. Она завизжала и упала. Покатилась по песку, от боли молотя воздух лапами и целым крылом.
А огненная струя уже метнулась в другую сторону. Алиса попыталась лечь на крыло и повернуть, но скорости у нее почти не было. А воздух не земля, одним движением за него не зацепишься. Слишком медленно она скользнула в сторону, слишком ловко немец орудовал огнеметом.
Огненная струя окатила ее всю, а немец не отпускал гашетку. Все расстреливал ее пылающим бензином, поджигая перья и волосы, кожу, хрупкое тельце, поливал и поливал…
А потом струя ушла вниз и уткнулась в песок, а самого немца швырнуло на колени. Черная гарпия, сделав круг, упала на него со спины. Лапами вцепилась в плечи, а крыльями замолотила по шее с двух сторон, как ножницами.
Шипя от боли – кажется, будто обугленный круп все еще в огне, шкуры там уже не осталось, сгорела и облетела струпьями, а обугленная плоть все шкворчит, пузырится кипящей кровью, – Леха приподнялся и дернулся туда, куда падала Алиса…
Но это была уже не Алиса. На землю упал кусок чадящих углей. Даже не понять, живое тело это было или комок обгоревшего тряпья. Уже без движения.
Справа все вопила и каталась по песку серебристая гарпия, пытаясь потушить крыло. Язычки огня никак не желали опадать.
Черная гарпия шагнула к ней, но не стала помогать. Остановилась в шаге от товарки, примериваясь…
Стальные перья со свистом рассекли воздух – и так же легко прошли дальше, сквозь шею серебристой гарпии. Крик оборвался, по песку покатилась серебристая голова, разом остриженная по затылку. Облако обрезанных серебристых волос взметнулось в воздух и разлетелось нитями-паутинками.
Огонь, играющий с крылом, подпрыгнул к ним – шух! – и в один миг сжег. Лишь короткая вспышка да ниточки рассыпающегося пепла, как последний вздох выпорхнувшей души…
После рева огня, криков и воплей – стало тихо-тихо.
Лишь шелестели, останавливаясь, колеса завалившегося на бок мотоцикла, да шипели догорающие лужицы бензина.
Изуродованные трупы немцев. Сгоревшая тушка Алисы. Обезглавленная серебристая…
Леха поднял глаза на черную гарпию.
Та с вызовом глядела в ответ.
Шагнула назад, к трупу немца. Тщательно отерла конец крыла о его штаны. Снова с вызовом поглядела на Леху.
Леха стискивал зубы, чтобы не взвыть от боли, – господи, да когда же она кончится?! Может, лучше вот так же – крылом по горлу, и в долину, в новое тело?…
Кое-как выдавил:
– Спасибо…
Гарпия молча глядела в ответ. На ее лице застыло какое-то странное выражение. Маска, под которой она прятала что-то, чему не хотела давать выхода.
– Спасибо, – повторил Леха. – И все-таки зря вы в это влезли. Теперь они могут и за вас взя…
Лицо гарпии исказилось.
– Никогда! – прошипела она. – Никогда… Ничего… Не была должна… вам! И дальше не собираюсь! – Ее лапы сжимались и разжимались, кромсая когтями песок. – Ты помог нам, мы помогли тебе. И все. В расчете!
Она развернулась, в несколько шагов разбежалась по склону дюны – и бросилась в воздух, пикируя над самым склоном. Едва-едва перевалила через дюну, чуть не проехавшись по гребню грудью. Как ни поджимала лапы, все же чиркнула по нему когтями, оставив в песке зубастые выбоинки. И ухнула вниз по ту сторону дюны.
Леха мрачно глядел ей вслед.
В голове все гуляло это холодное и злое «вам». Она его почти выплюнула с ненавистью…
Сатир дрых на своем любимом уступе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65