Он
взглянул на наручные часы и заметил, что они отстают на одну минуту.
- Включи радио, дорогая.
- Хью, прости пожалуйста, эта штука у меня как-то сломалась, и я все
никак не могла собраться отдать его в ремонт.
- Ох. Ну, ладно. Я имею в виду, что новости сейчас не имеют значения.
Я все пытаюсь прикинуть, как далеко мы успеем отъехать за час. За час с
минутами. Ты не помнишь, когда первая ракета поразила нас?
- Кажется, ты сказал, что было одиннадцать сорок семь.
- И мне тоже так кажется. Я просто уверен в этом, просто хотел, чтобы
ты подтвердила. Но все совпадает. Ты готовила креп-сюзе, потом вы с Карен
подали их как раз тогда, когда начались десятичасовые новости. Я ел очень
быстро - они были просто изумительны - когда этот старый чудак позвонил у
двери. Я сам, я хочу сказать. Я вышел к нему. Допустим, это было в десять
двадцать или чуть позже. Так что сейчас мы слышали как бьет половину
десятого и то же самое говорят мои часы. Так что у нас в распоряжении
около семидесяти пяти минут, чтобы убраться от эпицентра как можно дальше.
Барбара ничего не ответила. Через несколько мгновений они выехали за
пределы города. Хью нажал на газ и скорость сразу поднялась с осторожных
сорока пяти миль в час до верных шестидесяти пяти.
Минут через десять она сказала:
- Милый! Мне очень жаль. Жаль Карен, больше мне жалеть не о чем, я
хочу сказать.
- А я вообще ни о чем не жалею. Даже от Карен. Да, меня действительно
потряс сейчас ее веселый смех. Но теперь только я могу оценить его.
Барбара, сейчас впервые в жизни я почувствовал, что теперь верю в
бессмертие. Ведь Карен сейчас жива - там, позади - и все же мы видели, как
она умерла. Поэтому, в каком-то бесконечном смысле, Карен живет вечно,
где-то в неизвестности. Не проси меня объяснять это, но я чувствую, что
это так.
- Я всегда думала то же самое, Хью. Только не решалась сказать.
- Можешь всегда говорить, все что захочешь, черт возьми! Ведь я
говорил тебе об этом давным-давно. Так что теперь я больше не испытываю
печали по Карен. И, честно говоря, ничуть не жалею Грэйс. Некоторым людям
удается добиться успеха именно тем, что они всегда следуют намеченным
курсом. Она как раз из таких. А что касается Дьюка, то мне и думать о нем
противно. Я возлагал на сына столько надежд! Ведь он был моим первенцем.
Но я никогда не принимал участия в его воспитании и поэтому не мог сделать
его тем, кем собирался. К тому же, как заметил Джо, Дьюку не так уж плохо
- если считать, что благополучия, безопасности и счастья для этого
достаточно. - Хью пожал плечами, не отрывая рук от руля. - Поэтому мне
лучше забыть о нем. С этого момента постараюсь никогда больше не думать о
нем.
Через некоторое время он заговорил снова:
- Дорогая, ты не могла бы, хоть у тебя на руках и детишки, как-нибудь
снять у меня с плеча эту штуковину?
- Конечно могу.
- Тогда сделай это и пожалуйста выбрось ее в кювет. Я предпочел бы,
чтобы она оказалась в эпицентре взрыва - если мы еще не выбрались из него.
- Он нахмурился. - Мне не хотелось бы, чтобы у этих людей когда-нибудь
появилась возможность путешествовать во времени. Особенно у Понса.
Она немного повозилась, ничего не говоря. Действовать ей приходилось
из неудобного положения, да к тому же еще и одной рукой. Наконец, ей
удалось отвязать радиационные часы и выбросить их в темноту за окном
автомобиля. Потом она заговорила:
- Хью, я не думаю, что Понс ожидал, что мы примем это предложение.
Мне кажется, что он сознательно поставил такое условие, на которое я
никогда бы не согласилась, даже если бы ты и решился принести себя в
жертву.
- Конечно! Он воспользовался нами, как морскими свинками - или как
своей белой мышью - и вынудил нас "согласиться". Барбара, ты знаешь, я в
принципе могу выносить и в чем-то понимать откровенных сукиных сынов. Хотя
и не прощать. Но на мой взгляд, Понс был гораздо хуже, чем все они вместе
взятые. Ведь у него всегда как будто были самые добрые намерения. Он
всегда мог доказать как дважды два, что пинок, который он тебе дает,
служит тебе же на пользу. Я презираю его.
Барбара упрямо сказала:
- Хью, а сколько белых людей нашего времени, если бы они обладали
такой же властью и могуществом, как Понс, пользовались бы ими с такой же
мягкостью как он?
- Что? Да нисколько. Даже твой покорный слуга не был бы способен на
это. Кстати, насчет "белых людей" - это уже удар ниже пояса. Цвет кожи тут
ни при чем.
- Согласна. Я забираю назад слово "белый". И я уверена, что только ты
бы один и был бы способен на это. Больше я никого не знаю.
- Даже я не смог бы. Да и никто вообще. Единственный раз, когда я
имел такую возможность, я воспользовался ею так же отвратительно, как
Понс. И имею я в виду тот случай, когда я приказал, чтобы Дьюку пригрозили
оружием. Мне следовало просто воспользоваться приемом карате и сбить его с
ног или, может быть, даже убить его. Но не унижать. Так что, никто,
Барбара. Никто. И все же Понс был особенно отвратителен. Возьми, к
примеру, Мемтока. Мне по-настоящему жаль, что я убил его. Он был
человеком, который вел себя лучше, чем мог бы, согласно своему характеру,
ни в коем случае не хуже. В Мемтоке было очень много злобы, даже садизма.
Но он держал эти стороны натуры под жестким контролем, чтобы иметь
возможность как можно лучше исполнять свои обязанности. Но Понс...
Барбара, милая, наверное, это вопрос, в котором мы никогда не придем к
согласию. Ты чувствуешь к нему симпатию потому, что он хорошо относился к
тебе большую часть времени и всегда был мил с нашими малышами. Но именно
из-за этого я и презираю его - потому, что он всегда любил показать свою
"королевскую милость", будучи менее жестоким, чем мог бы быть, но никогда
не забывая напомнить своей жертве о том, как он мог бы быть жесток, если
бы на самом деле не был таким милым добрым старичком и таким милостивым
владыкой. И я презираю его за это. Я начал испытывать презрение к нему еще
задолго до того, как узнал, что ему к столу подают убитых и приготовленных
молоденьких девушек.
- ЧТО ?
- А ты разве не знала? Да, конечно, ты должна знать об этом. Ведь мы
с Понсом говорили об этом в последнем разговоре. Ты разве не слушала?
- Я думала, что это просто оскорбительная шутка с твоей стороны.
- Ничего подобного. Понс - людоед. Может быть не людоед, поскольку он
не считает нас людьми. Но, тем не менее, он ест только девушек. Примерно
по одной в день подается ежедневно к их семейному столу. Девушки примерно
в возрасте Киски и ее телосложения.
- Но... Но... Хью, я ведь ела то же, что и он, много раз. Значит я...
Значит...
- Конечно. И я тоже. Но только до того, как узнал, что это такое. И
ты тоже.
- Милый... останови, пожалуйста, машину. Меня сейчас стошнит.
- В таком случае ты испачкаешь близнецов. Эту машину ничто не
остановит.
Она с трудом открыла окно и высунулась наружу. Через некоторое время
Хью спросил:
- Ну как, дорогая, тебе лучше?
- Немного.
- Милая, в принципе то, что он ел, ни в малейшей степени не говорит
против него. Ведь он действительно не видел в этом ничего плохого - и нет
никакого сомнения в том, что коровы думали бы о нас то же самое, если бы
умели думать. Но все остальное... вот тут-то он прекрасно знал, что
делает. Потому что всегда стремился к тому, чтобы жертва в конце концов
согласилась с ним. Палач добивался того, чтобы ему дали на чай.
- Я больше не хочу говорить о нем, дорогой. У меня в голове все
перемешалось.
- Прости. Я полупьян, хотя не выпил ни капли и болтаю сам не знаю
зачем. Больше не буду. Посмотри, не едет ли кто-нибудь за нами, я
собираюсь поворачивать налево.
Она оглянулась и, после того, как они свернули на проселочную дорогу,
находившуюся в ведении штата, узкую и не слишком ровную, он сказал:
- Я кажется придумал, куда мы едем. Сначала я хотел просто убраться
подальше. Теперь у нас есть цель. И возможно, это место безопасное.
- Что это за место, Хью?
- Заброшенная шахта. Когда-то я вложил в нее деньги и потерял их.
Может быть теперь она окупит себя. Она называется Хэвли Лоуд. Там отличные
просторные штольни и к ней легко добраться по этой дороге. Если только я
смогу отыскать ее в темноте. И если нам удастся добраться до нее до того,
как начнется война. - Он сосредоточился на дороге, переключая передачи на
подъемах и спусках, резко тормозя перед рытвинами, и затем с натужным
гудением заставляя машину переползать через них.
После одного особенно резкого поворота, когда Барбара чуть не
вывалилась из машины, она заметила:
- Дорогой, я понимаю, что ты стараешься спасти нас всех. Но я не вижу
никакой разницы - погибнем мы от водородной бомбы или в катастрофе.
Он улыбнулся, не сбавляя скорости.
- Барби, мне приходилось водить джип вообще в полной темноте. Мы не
разобьемся. Мало кто представляет себе все возможности машины и я особенно
рад тому, что у этой ручное переключение передач. В горах это просто
необходимо. Я бы просто не решился заезжать сюда на машине с автоматически
переключающимися передачами.
Она замолчала и начала молиться про себя.
Они добрались до небольшой площадки почти на вершине горы. Здесь
дорога раздваивалась. На развилке виднелся свет. Увидев его, Хью сказал:
- Посмотри, сколько на часах?
- Одиннадцать двадцать пять.
- Отлично. Мы теперь отдалены от нулевой отметки на пятьдесят с
лишним миль. Я имею в виду мой дом. А отсюда до Хэвли Лоуд не больше пяти
минут езды. Теперь я знаю, как туда добраться. Кажется бензин у нас как
раз кончается, а у Шмидта открыто. Прихватим немного бензина да и
кое-какой провизии тоже - да, я помню, что у тебя в машине есть и то и
другое. Но запас нам не повредит - и мы все равно успеем до того, как
опустится занавес.
Он затормозил, шурша гравием у бензинового насоса и выскочил из
машины.
- Беги внутрь и начинай набирать провиант. Положи близнецов на пол и
закрой дверцу. Ничего с ними не случится. - Он тем временем сунул
наконечник шланга в бак машины и начал качать топливо старомодным насосом.
Она мгновенно оказалась снаружи. Заскочив внутрь станции, она тут же
выглянула и крикнула:
- Там никого нет.
- Тогда посигналь. Голландец скорее всего в своем домике позади
станции.
Барбара несколько раз нажала кнопку клаксона. Заплакали ребятишки.
Хью повесил шланг на место.
- Теперь мы должны ему за четырнадцать галлонов. Давай войдем. У нас
в распоряжении есть еще минут десять, чтобы успеть во-время.
Уголок Шмидта был бензозаправочной станцией, небольшой закусочной и
маленьким гастрономом одновременно. Тут было все, что могло бы
понадобиться людям, живущим поблизости - рыбакам, охотникам и туристам,
которые любят забираться в глушь. Хью не стал терять времени на поиски
хозяина. Обстановка говорила сама за себя. Свет был полностью включен,
ставни на входных дверях подняты, на плите шипел кипящий кофе, касса
открыта, а радио настроено на частоту сигнала тревоги. Внезапно оно
заговорило:
"ВОЗДУШНАЯ ТРЕВОГА. ТРЕТЬЯ ВОЗДУШНАЯ ТРЕВОГА. КРОМЕ ШУТОК. НЕМЕДЛЕННО
В УБЕЖИЩА. В ЛЮБЫЕ УБЕЖИЩА. ЧЕРТ БЫ ВАС ВСЕХ ПОБРАЛ, ЧЕРЕЗ НЕСКОЛЬКО МИНУТ
ВАМ НА ПУСТЫЕ ГОЛОВЫ ПОСЫПЯТСЯ АТОМНЫЕ БОМБЫ. ЛИЧНО Я, ЧЕРТ ПОБЕРИ,
СОБИРАЮСЬ СЕЙЧАС ЗАБРОСИТЬ К ДЬЯВОЛУ ЭТОТ ДУРАЦКИЙ МИКРОФОН И КУБАРЕМ
СКАТИТЬСЯ В ПОДВАЛ, ЕЩЕ БЫ, ВЕДЬ ДО НАЧАЛА БОМБЕЖКИ ОСТАЛОСЬ ВСЕГО ПЯТЬ
МИНУТ! ТАК ЧТО, РАЗДОЛБАИ ЧЕРТОВЫ, СКОРЕЕ ПРЯЧЬТЕСЬ В СВОИ НОРЫ, НЕ
ВЫСОВЫВАЙТЕСЬ И ПЕРЕСТАНЬТЕ СЛУШАТЬ ЧУШЬ, КОТОРУЮ Я ТУТ ПОРЮ. ВСЕ В
УБЕЖИЩЕ!!!"
- Скорее бери эти пустые коробки и начинай наполнять их. Не нужно
ничего укладывать, просто все бросай в них. А я буду выносить их наружу.
Мы забьем все заднее сиденье и пол. - Хью тут же последовал собственному
совету, наполнил одну из коробок и сделал это гораздо быстрее, чем
Барбара. С коробкой в руках он бросился наружу, потом бегом вернулся. У
Барбары уже была готова другая коробка и третья была наполовину полной.
- Хью, подожди. Одну секунду. Ты только взгляни.
Последняя коробка не была пустой. Там была кошка-мать, которая ничуть
не испугалась незнакомых людей, видимо будучи привычной к ним. Она
спокойно взглянула на них, а четверо пищащих малышей в это время сосали
ее. Хью тоже взглянул ей в глаза.
Потом он вдруг закрыл коробку.
- Ладно, - сказал он. - Положи в другую коробку что-нибудь не очень
тяжелое, но такое, что придерживало бы ее в машине и не давало бы им
опрокинуться во время езды. Скорее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53