Поэтому он не колеблясь предложил ей напиток.
Счастливая Киска отправилась спать, больше не беспокоясь о том, что
хозяин захочет избавиться от не е. Таким образом прецедент имел место.
После этого каждый вечер за полчаса до того, как ложиться спать, Хью давал
ей немного Счастья.
Некоторое время он отмечал уровень жидкости в бутылке. Киска часто
бывала у него, когда он сам отсутствовал, и он знал, как она любит зелье.
Замков у него в помещениях не было, хотя он, как один из старших слуг имел
на них право. Но Мемток не удосужился сказать ему об этом.
Но после того, как он убедился, что Киска не потягивает напиток
украдкой, он перестал беспокоиться. В самом деле, Киску ужасала даже мысль
о том, что она может что-нибудь украсть у хозяина. Самосознание ее было
настолько невелико, что впору было бы маленькой мышке. Она была меньше чем
ничего и знала об этом, и у нее никогда ничего не было, даже имени, до тех
пор, пока Хью не дал ей его. Благодаря его доброте она начинала
становиться личностью, но этот сдвиг все еще был едва заметен и все что
угодно могло свести на нет все его усилия в этом направлении. Поэтому она
не стала бы рисковать красть у него, равно как не рискнула бы, например,
убить его.
Хью, наполовину по наитию, укреплял ее уверенность в себе. Она была
опытной женщиной. В конце концов он сдался и разрешил ей тереть ему спину
и готовить воду для мытья, одевать его и беспокоиться о его одежде. Она
была еще и опытной массажисткой. Иногда ему даже приятно было чувствовать,
как ее маленькие ручки разминают ему шею и голову, затекшие после целого
дня, проведенного над книгами или у просмотрового экрана для свитков.
Одним словом, она старалась делать все, чтобы не быть бесполезной.
- Киска, а чем ты обычно занимаешься днем?
- В основном ничем. Прислуга из моей полукасты днем обычно не
работает, если у них есть ночная работа. Поскольку я каждую ночь занята,
мне разрешают до полудня оставаться в спальном помещении. Обычно я так и
делаю, потому что наша начальница очень любит давать тем, кого она видит
шляющимся без дела, какую-нибудь работу. После полудня... Ну, в основном я
стараюсь не попадаться на глаза. Это самое лучшее. Безопасное.
- Понятно. Если хочешь, можешь отсиживаться здесь. Вернее, если
можешь.
Ее лицо просветлело.
- Если вы достанете мне разрешение, то смогу.
- Хорошо, достану. Можешь здесь смотреть телевизор... Хотя, в это
время еще нет передач. Ммм... ты ведь не умеешь читать? Или умеешь?
- О, конечно, нет! Я бы никогда не осмелилась подать прошение.
- Хммм... - Хью знал, что разрешение учиться читать не мог дать даже
Мемток. Такое дело требовало вмешательства самого Их Милости, да и то
обязательно проводилось расследование причин такой необходимости. Более
того, все его такого рода противозаконные поступки, еще более утончали и
без того очень тонкую нить, связующую его с Барбарой и могли окончательно
лишить его надежды на воссоединение с ней.
Но... Черт возьми, мужчина должен всегда быть мужчиной!
- У меня здесь есть свитки и экран. Ты хотела бы научиться?
- Да защитит нас Дядя!
- Не поминай Дядю всуе. Если хочешь, и если можешь держать свой
маленький язычок за зубами - я научу тебя. Чего ты так испугалась! Можешь
ничего сразу не решать. Скажешь мне, когда надумаешь. ТОлько никому не
говори об этом.
Киска никому не сказала. Умалчивать она тоже боялась, но инстинкт
самосохранения подсказывал ей, что если она доложит и об этом, то ее
безоблачное счастье может кончиться.
Киска стала для Хью чем-то вроде семьи. Она ласково провожала его на
работу, вечером с улыбкой встречала, разговаривала с ним, если ему
хотелось поговорить и никогда не заговаривала первой. Вечера она обычно
проводила перед телевизором - вернее так называл его Хью - это и в самом
деле было телевидение - цветное, трехмерное, и без привычных строк,
работавшее на принципах, которых он не понимал.
Передача начиналась ежевечерне после вечерней молитвы и продолжалась
до отбоя. Большой экран был расположен в холле, где собирались слуги, а
несколько малых экранов располагались в комнатах старших слуг. Хью
несколько раз смотрел передачи, надеясь лучше понять общество, в котором
ему предстоит жить.
Посмотрев телевизор несколько раз, он решил, что с таким же успехом
можно стараться понять жизнь Соединенных Штатов по многосерийному фильму
"Пороховой дымок". Передача оказалась крикливой мелодрамой со
стилизованным действием, как в китайском театре, а обычным сюжетом,
похоже, было то, как верный слуга славно гибнет, спасая жизнь своему
повелителю.
Но по понятиям подлестничного мира, телевизор был вторым по значению
развлечением после Счастья. Киска очень любила смотреть его.
Обычно она смотрела его, жуя свою жвачку и издавая сдавленные
восклицания, приглушенные, чтобы не отвлекать Хью, склонившегося над
книгой. После окончания передачи она счастливо вздыхала, принимала свою
порцию Счастья с изъявлениями величайшей благодарности, касалась на
прощание рукой лба и отправлялась спать. Хью же иногда еще некоторое время
проводил за чтением.
Он очень много читал - каждый вечер (если только Мемток не наносил
визита), и половину каждого дня. Он, конечно, отрывал время от переводов
для Их Милости, но никогда не злоупотреблял этим. Ведь эта работа была
единственной надеждой на будущее. Он понял, что если хочет делать
достаточно понятные переводы древних текстов, то должен хорошо разбираться
в современной культуре. В Летнем Дворце была хорошая библиотека, и когда
он заявил, что для работы ему необходимо иметь к ней доступ, Мемток все
устроил.
Но истинной его целью было не улучшение качества переводов, а
стремление понять, что случилось с ЕГО миром, и почему возник ЭТОТ мир.
Поэтому на его экране для чтения постоянно был заряжен какой-нибудь
свиток. Принцип печатания на свитках он нашел просто-таки восхитительным.
Он превращал старую систему чтения переплетенных листов в принципиально
новую и куда более эффективную систему считывания. Для чтения было
всего-навсего необходимо опустить в читающее устройство сдвоенный цилиндр,
включить устройство и смотреть на экран. Буквы бежали перед глазами с
определенной скоростью, и когда строчка доходила до конца, цилиндры
начинали вращаться в обратном направлении, давая возможность читать
следующую строчку, которая была напечатана по отношению к первой вверх
ногами.
Глаза не теряли времени на возвращение к началу следующей строчки.
Зато скорость воспроизведения текста на читающем устройстве можно было
регулировать сообразуясь с собственной возможностью воспринимать его. И по
мере того, как практика Хью в чтении увеличивалась, он увеличивал скорость
все больше и больше, и мог читать уже в несколько раз быстрее, чем
по-английски.
Но он не находил того, что искал.
Где-то в прошлом различие между фактом, выдумкой, историей и
религиозными писаниями казалось, стирались. Даже после того, как он
выяснил, что война между Востоком и Западом, забросившая его сюда из его
собственного столетия, датировалась 703 годом до великого Изменения, он
все равно с трудом находил соответствие между миром, который был ему
когда-то знаком и "историей", заключенной в свитках.
Описаниям войны еще можно было верить. Сам он был свидетелем только
первых ее часов, но свитки давали возможность узнать как примерно
разворачивались события дальше: ракетно-бомбовые ураны, которые
именовались "блестящим превентивным ударом" и "массированным ударом
возмездия", стершие с лица земли города от Пекина до Чикаго и от Торонто
до Смоленска, огненные смерчи, которые причинили ущерб в десятки раз
больший, чем бомбы, нервный газ и другие ОВ, которые доделали дело и
уничтожили тех, кого пощадили пожары, болезни, инкубационный период
которых закончился как раз тогда, когда горстка уцелевших начала приходить
в себя и обретать призрак надежды - болезни, эпидемии которых со временем
не становились слабее.
Да, всему этому можно было верить. Осуществление всего этого сделали
возможным башковитые ребята, а серьезные ребята, на которых они работали,
даже и не подумали предотвратить все это, а просто даже и не считались с
такой возможностью, когда башковитые ребята делали все, что они им
заказывали.
Нет, напомнил он себе, он никогда не считал, что "лучше красный, чем
мертвый", не считает так и теперь. Нападение было на сто процентов
односторонним и он не жалел ни об одной мегатонне "массированного
возмездия".
Но что было, то было. Свитки говорили о том, что уничтожено было все
северное полушарие.
А как же насчет остального мира? В свитках говорилось, что в
Соединенных Штатах ко времени войны негры находились на положении рабов.
Значит, кто-то выкинул целое столетие истории. Сознательно, или нет? Или
это явилось следствием путаницы и отсутствием сведений? Насколько это ему
было известно, в Смутное время на протяжении почти двух столетий по всему
миру пылали костры из книг. Сожжение книг продолжалось даже и некоторое
время после Изменения.
Было ли это утраченной историей, как история Крита, например? Или
жрецы сочли, что так будет лучше?
А с какого момента китайцев стали считать "белыми", а индусов
"черными"? Конечно, если судить исключительно по цвету кожи, то китайцы и
японцы были такими же светлокожими, как и любой средний белый его времени,
а индусы так же темнокожи, как и африканцы. Но в его время
антропологическое деление народов было совсем иным.
Само собой, если в виду имелся только цвет кожи - а видимо именно он
только и имелся в виду - спорить было не о чем. История утверждала, что
белые, со своими дурными наклонностями, уничтожили друг друга почти
окончательно... оставив в наследство Землю простодушной, душевной,
милосердной темной расе, избранной расе Великого Дяди.
Немногочисленные выжившие белые, спасенные Дядей, были выхожены и
выпестованы как дети и теперь снова плодились и размножались под
благосклонным руководством Избранных. Так было написано.
Хью мог судить, что война, которая полностью уничтожила Северную
Америку, Европу и всю Азию, кроме Индии, могла унести жизни большинства
белых и почти всех китайцев. Но что же случилось с белым меньшинством в
Южной Америке, с белыми в Южно-Африканской республике, с австралийцами и
жителями Новой Зеландии?
Как он не бился, ответа Хью так и не нашел. Единственное, что было
определенным, так это то, что Избранные все были темнокожими, а их слуги -
бледнолицыми, и обычно низкорослыми. Хью со своим сыном были гораздо выше
других слуг. И наоборот: даже те немногие Избранные, которых он видел,
были людьми весьма крупными.
Если нынешние белые произошли от австралийцев... Нет, этого не может
быть, австралийцы никогда не были малохольными. А так называемые
"Экспедиции Милосердия" - что это? Вылазки за рабами? Или погромы? Или,
как говорится в свитках, спасательные экспедиции для поисков уцелевших?
Вину за все эти пробелы в истории скорее всего следовало отнести на
счет сожжений книг. Хью было неясно - все ли книги швырялись в костер, или
возможно технические книги были сохранены - поскольку было ясно, что
Избранные обладали технологией гораздо более развитой, чем в его время. И
было непохоже, что они начинали с нуля.
А может быть и так. Ведь современная ему наука и техника в основном
развились за последние пятьсот лет, при этом большая ее часть создавалась
в последнее столетие, а наиболее удивительным открытием не было и
пятидесяти лет от роду к началу войны. Так мог ли мир, скатившийся в
пучину варварства, вновь выбраться из нее за два тысячелетия? Конечно же,
мог!
Так или иначе, но Коран был, похоже, единственной книгой, которая
официально избежала костра. Да и то у Хью появилось сомнение - тот ли это
еще Коран. В свое время у него был перевод Корана и он несколько раз
перечитывал его.
Теперь он очень жалел о том, что не взял его с собой в убежище,
потому что Коран в том виде, в каком он видел его теперь на "Языке" не
соответствовал тому, что он из него помнил. Например, он помнил, что
Магомет был рыжеволосым арабом; в этом же "Коране" неоднократно
подчеркивалось, что цвет его кожи был черным. И еще он был совершенно
убежден, что Коран совершенно не нес в себе расистских взглядов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53