Мы выстроились в
шеренгу и запели "Звездно-полосатый флаг" в то время как он поднимал его
наверх. Петь было почти невозможно, так как все мы чуть не плакали от
избытка чувств.
Затем мы принесли присягу. Может быть, со стороны таких затерянных
оборванцев, как мы, это и сентиментальная чепуха, но я думаю иначе. Мы
по-прежнему единая нация, верим в Господа, единая и неделимая, обладающая
свободой и справедливостью для всех.
Хью отслужил праздничную службу и зачитал вслух главу о рождестве
Христа из Евангелия от Луки. Потом мы молились и пели псалмы. У Грэйс
оказался сильный уверенный голос. У Джо - звонкий тенор, а Карен, я, Хью и
Дьюк соответственно имеют сопрано, контральто, баритон и бас. На мой
взгляд все вместе мы звучали неплохо. Во всяком случае, мы остались
довольны, даже несмотря на то, что во время пения "Белого рождества" Грэйс
начала всхлипывать и едва не заразила остальных.
Хью проводит службы каждое воскресенье. Присутствуют на них все, даже
Дьюк, хотя он и убежденный атеист. Хью читает псалом или одну из глав
священного писания, потом мы поем гимны. Затем Хью или сам читает молитву,
или просит кого-нибудь сделать это. Служба заканчивается чтением
"Благослови этот дом...". Кажется, мы возвращаемся к временам, когда
старейшина одновременно являлся и священником.
Но Хью никогда не использует "Деяния апостола" и его молитвы всегда
настолько нейтральны, что он даже никогда не заканчивает их обычным
"Именем господа, аминь".
В один из тех редких случаев, когда нам с ним удалось поговорить
наедине - на прошлой неделе мы с ним наблюдали за фазами Луны - я спросила
его, как он относится к вере? (Для меня очень важно, как относится к вере
мой мужчина, хотя он и не принадлежит мне и никогда принадлежать не
будет).
- Можешь считать меня экзистенциалистом.
- Так ты не христианин?
- Я этого не говорил. Я не могу выразить этого отрицанием, потому что
это утверждение. Не буду определять это, это только совсем собьет тебя с
толку. Ведь тебя интересует; почему я провожу службы, не будучи в то же
время набожным?
- В общем... да.
- Потому что это моя обязанность. Богослужения должны быть доступны
тем, кто в них нуждается. Если в мире нет добра и нет бога, эти ритуалы
безвредны. Если же бог есть, они подобающи - и по-прежнему безвредны. Ведь
мы не какие-нибудь темные пахари, приносящие кровавые жертвы и тешащие
свое тщеславие, вознося молитвы небу, именем религии. По крайней мере, я
так считаю, Барбара.
Вот и все, что мне удалось вытянуть из него. В прошлой моей жизни
религия всегда была для меня чем-то красивым, теплым и удобным, чему я
отдавалась по воскресеньям. Не могу сказать, что я была ревностной
служительницей веры. Но безбожное служение Хью богу стало вдруг чем-то
важным.
Воскресенья важны для нас и во многом другом. Хью не разрешает нам
работать по воскресеньям. Мы только ухаживаем за собой, моемся, предаемся
своим любимым занятиям, играем или забавляемся как-нибудь еще. Шахматы,
бридж, лепка, пение хором и все такое прочее... или просто болтовня. Игры
очень важны: они не позволяют нам постепенно превращаться в животных,
единственная цель которых - выжить во что бы то ни стало, а дают нам
возможность оставаться людьми, наслаждающимися жизнью и знающими ей цену.
Поэтому мы никогда не пропускаем наш ежевечерний роббер. Он как бы служит
символом того, что наша жизнь не заключается только в рытье канав и
разделке туш.
Мы следим и за собой. Я, например, довольно сносно научилась стричь.
Дьюк отрастил было бороду, но затем, увидев, что Хью каждое утро тщательно
бреется, последовал его примеру. Не знаю уж, что они будут делать, когда
кончатся лезвия. Я заметила, что Дьюк уже подправляет лезвие на точильном
камне.
Рождество еще не прошло и сейчас мы как раз играем в бридж.
Праздничный обед был просто роскошен: Грэйс и Карен убили на него целых
два дня. Мы отведали: речную форель с растительным гарниром, свежие
отварные креветки, жареное мясо в соусе из грибов, копченые языки,
медвежий бульон, крекеры (довольно удачные), редис, салат-латук, зеленые
огурцы и лук, салат из свеклы а ля Грэйс и, что самое главное: целую
кастрюльку домашней тянучки, так как сгущенное молоко, шоколад и сахар
невосстановимы. Обед завершился растворимым кофе с сигаретами - на долю
каждому пришлось по две чашки и по две сигареты.
Все получили подарки... Все, что у меня сохранилось кроме одежды, это
сумочка. На мне были нейлоновые чулки, но вскоре я их сняла и, поэтому,
они сохранились почти новыми. Я подарила их Карен. У меня была помада -
она досталась Грэйс. Из кожи я сплела ремень, его получил Джо. В сумочке
был вышитый носовой платок. Я выстирала его, выгладила, прижимая к
гладкому бетону, и он достался Дьюку.
И только сегодня утром я придумала, что подарить Хью. Много лет я
таскала в сумочке маленький блокнотик. На обложке золотом оттиснуто мое
имя и цело еще более половины листков. Хью он может пригодиться - но самое
главное - это мое имя на обложке.
Ну, мне пора бежать. Сейчас мы с Грэйс должны попытаться оставить с
носом Хью и Джо; карты сданы.
Никогда в жизни у меня не бывало такого счастливого рождества.

7
Карен и Барбара мылись сами, мыли посуду и стирали белье. Над ними
бдительно нес вахту Джо. Вокруг места, где они обычно купались, кусты и
деревья были вырублены так, чтобы хищник, если он появится, не ускользнул
от внимания Джо. Он непрерывно оглядывал окрестности, чтобы не пропустить
приближение какой-либо опасности. Он не мог позволить себе отвлечься,
наблюдая пикантное зрелище, которое должен был охранять.
- Барби, эта простыня не выдержит еще одной стирки. Она совсем
обветшала, - сказала Карен.
- Ничего, ветошь нам тоже пригодится.
- Да, но что же мы будем использовать вместо простыней? А все это
мыло, - Карен зачерпнула ладонью массу из миски, стоявшей на берегу. Масса
была серой, мягкой, неприятной на ощупь и больше всего напоминала овсяную
кашу. - Эта дрянь прямо-таки проедает белье насквозь.
- Простыня - это еще полбеды, а вот что будет, когда не останется ни
одного полотенца.
- Да, притом последнее из них, непременно окажется мамочкиным, - с
иронией добавила Карен, - наш хранитель обязательно выдумает причину для
этого.
- Вот это ты зря, Карен. Не забывай, что Дьюк проделал колоссальную
работу.
- Я знаю, знаю. Дьюк не виноват, что так получается. Это все его
приятель Эдди.
- Какой еще Эдди?
- Эдипов комплекс, дорогуша.
Барбара отвернулась и стала полоскать пару заношенных голубых
джинсов.
- Ты согласна со мной? - спросила Карен. - У каждого могут быть
недостатки.
- Только не у меня. Даже у папочки есть дефект. Его все еще беспокоит
шея.
Барбара выпрямилась.
- Разве она еще не прошла. Может быть ему помог бы массаж?
Карен хихикнула.
- Ты знаешь, сестричка, в чем твоя слабость? Ты ни за что не заметишь
шутки, если она касается тебя. Просто у отца несгибаемая шея упрямца и
этого ничем не вылечишь. Его слабость в том, что у него нет слабостей. Не
надо хмуриться. Я люблю папочку. Я просто восхищаюсь им. Но я рада, что не
похожа на него. Я сейчас отнесу белье к кустам шиповника и развешу его
там. Проклятье, почему отец не запасся вешалками для одежды. Эти шипы еще
хуже, чем мыло.
- Без вешалок мы можем обойтись. Хью и так запасся невероятно большим
количеством необходимого. Буквально всем, начиная с будильника с
восьмидневным заводом...
- Который, к слову сказать, сразу же разбился.
- ...и кончая инструментами, семенами и книгами и еще бог знает чем.
Карен, сначала оденься.
Карен остановилась. Одна ее нога уже стояла на берегу.
- Чепуха. Старина Каменное Лицо не будет подглядывать.
Издевательство, самое настоящее издевательство - вот что это такое. Мне
кажется, что я сама когда-нибудь наброшусь на него.
- Чем ты недовольна? Просто Джо в экстремальной ситуации показал себя
настоящим джентльменом. Так что не надо выходить из себя. Подожди, сейчас
я закончу полоскать свое белье и мы отнесем сушить сразу все.
- Хорошо, хорошо. Но я все время спрашиваю себя: есть в нем
что-нибудь человеческое или нет?
- Конечно есть. Готова поклясться в этом. Он настоящий мужчина.
- Хмм... Барби, уж не хочешь ли ты сказать, что наш святой Иосиф
подкатывался к тебе?
- Господи, ну конечно же нет! Но он краснеет каждый раз, когда я
прохожу мимо него.
- Откуда ты знаешь?
- Он немного розовеет. Карен, Джо очень хороший человек. Жаль, что ты
не слышала, как он объяснял мне насчет Дока.
- Что объяснял?
- Ну, понимаешь, Док начинает признавать меня, и вчера сидел у меня
на руках и я кое-что заметила и сказала Джо: "Джо, Док что-то очень уж
сильно растолстел. Или он всегда был такой?". Вот тут-то Джо и покраснел.
Но ответил мне с очаровательной серьезностью: "Барбара, Док Ливингстон в
сущности не такой уж кот, каким он себя считает, старина Док скорее
относится к кошкам. Это вовсе не ожирение. Э-э-э... видишь ли, у Дока
скоро родятся детки." Он буквально выдавил это из себя. Наверное, ему
показалось, что меня этим можно смутить. Смутить ему меня не удалось, но
удивлена я была чрезвычайно.
- То есть, ты хочешь сказать, Барбара, что ТЫ НЕ ЗНАЛА, что Док
Ливингстон - кошка?
- Откуда бы мне знать? Все называют его "он", да и имя у него... у
нее... мужское.
- Но ведь доктор может быть и женщиной. Ты что же, не можешь отличить
кота от кошки?
- Просто я никогда над этим не задумывалась. У Дока такая густая
шерсть!
- Ммм. Да, у персидских кошек действительно сразу трудно разобрать
кто есть кто. Но коты всегда отличаются весьма величественным поведением,
да и прочие признаки у них довольно внушительны.
- Даже если бы я и обратила на это внимание, я просто подумала бы,
что он кастрирован.
Карен, казалось, была потрясена.
- Смотри, чтобы отец этого не услышал! Он никогда в жизни не позволил
бы кастрировать кота. Папа считает, что коты являются равноправными
гражданами. Но ты все-таки удивила меня. Котята, надо же!
- Так мне сказал Джо.
- А я и не заметила, - Карен выглядела озадаченной. - Впрочем, если
подумать, так я действительно уже давно не брала его на руки. Только
несколько раз гладила его, да удерживала от опрометчивых поступков. А то
он буквально не давал ничего сделать. Стоило открыть какой-нибудь ящик,
как он уже оказывался там. Теперь я понимаю - это он выбирал место для
котят. Мне следовало бы быть повнимательнее.
- Карен, а почему ты продолжаешь говорить "он", "его"?
- Почему? Но ведь Джо тебе все объяснил. Док СЧИТАЕТ себя котом - а
почему я собственно должна разубеждать его? Он всегда так считал, и он был
самым своеобразным из всех наших котят. Хмм... Кстати, Барбара, как-то
раз, когда Док достиг зрелости, мы устроили ему встречу с
котом-джентльменом самого что ни на есть аристократического происхождения.
Но он чем-то не понравился Доку и Док изрядно потрепал его. Поэтому мы
потеряли всякую надежду и с тех пор никогда больше не пытались сводить его
с кем бы то ни было. Ммм - Летописец ты наш, скажи-ка, сколько дней мы уже
здесь?
- Ровно шестьдесят два дня. Я уже справлялась: нормальный для кошек
срок - от шестидесяти до семидесяти дней.
- Следовательно, теперь это может случиться в любой момент. Готова
побиться об заклад, что сегодня ночью мы не сомкнем глаз. Кошки никогда не
рожают в нормальное время суток. - Тут Карен резко сменила тему разговора.
- Барби, чего тебе больше всего не хватает? Сигарет?
- Я уже и думать о них забыла. Скорее всего, яиц. Яиц к завтраку.
- Отец подумал об этом. Оплодотворенные яйца и инкубатор. Но он не
построил его, да и все равно, яйца разбились бы. Да, мне их тоже пожалуй
не хватает. Но лучше всего, если бы коровы несли яйца, а отец бы придумал,
как запасти их, чтобы они были в целости и сохранности. Представляешь?!
Мороженное! Холодное молоко!
- Масло, - добавила Барбара. - Мелко нарезанные бананы со взбитыми
сливками. Горячий шоколад.
- Перестань! Барби, я кажется, сейчас скончаюсь от голода прямо у
тебя на глазах.
- Про тебя не скажешь, что ты похудела, - поддела ее Барбара, - ты
вроде даже немного пополнела.
- Возможно, - Карен замолчала и принялась мыть посуду. Наконец, она
тихо произнесла: - Барби, то что собирается сделать Док и вполовину не
удивит всех наших, как тот сюрприз, который преподнесу им я.
- Что за сюрприз, милая?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53