Но они все равно приводят к пеленкам. Милый, а ты не
мог бы переложить Хьюги в другую руку, а этой обнять меня? Ой, они снова
нас куда-то двигают. Хью, как по-твоему, этот аппарат сработает? Или мы
просто внезапно умрем? Ладно, путешествие в будущее я еще как-то могу себе
представить - во всяком случае мы совершили его. Но никак не могу
представить себе путешествие в прошлое. Я имею в виду, что прошлое ведь
уже было. Ведь правильно? Разве не так?
- В принципе, да. Но ты по-моему, неправильно сформулировала. Я
понимаю это так, что парадоксов времени не существует, их просто не может
быть. Если нам удастся совершить этот прыжок во времени, то, значит, мы
его уже совершили. Вот что произошло. А если аппарат не сработает, то
потому, что этого не случилось.
- Но ведь этого еще не случилось. Следовательно, ты утверждаешь, что
поскольку этого не произошло, то и не могло произойти. Я то же самое и
говорила.
- Нет, нет. Мы ведь не знаем, случилось это уже или еще нет. Если
случилось, то все будет в порядке. А если нет, то - нет.
- Дорогой, я совсем запуталась.
- Не беспокойся. "Персты, перо держащие, выводят букву, и только
выведя ее, свой продолжают труд" - и о том, как обстоит дело, мы узнаем
только после всего. Мне кажется, нас выводят на финишную прямую. Мы больше
не покачиваемся и чувствуется только легчайшая вибрация. Если они
собираются отправлять нас оттуда, откуда я думаю, то есть из графства
Джеймс, то нам можно ни о чем не беспокоиться еще примерно с час. - Он
обнял ее покрепче. - Поэтому, давай хоть этот час побудем счастливы.
Она подхватила:
- Так ведь я о том и толкую. Любимый, мы с тобой столько перенесли,
что сейчас я уже ни о чем не беспокоюсь. Если нам отведен всего лишь час,
я буду наслаждаться каждой его секундой. Если нам отведено сорок лет, я
буду наслаждаться каждой секундой этих лет. Но только если мы будем
вместе. А если нас разлучат, то мне не нужно никаких отсрочек. Но, как бы
то ни было, пока мы вместе. И пребудем вместе до самого конца.
- Да, до самого конца.
Она счастливо вздохнула, перепеленала мокрого спящего младенца,
уткнулась в плечо мужу и прошептала:
- У меня такое чувство, что это снова наш самый первый день. Я имею в
виду убежище. Там было так же тесно, и даже еще жарче - и никогда еще я не
была так счастлива. И мы тогда тоже не знали, доживем мы до следующего
дня, или нет. В ту ночь.
- По крайней мере, не надеялись. Иначе сейчас у нас бы не было
близнецов.
- В таком случае, я даже рада, что мы собирались погибнуть. Хью, а
ведь здесь места не меньше, чем было тогда у нас в распоряжении, а?
- Женщина, ты просто ненасытна в своей похоти. Мы можем шокировать
мальчиков.
- Мне, по крайней мере, не кажется, что один раз больше чем за год -
это ненасытность. А мальчикам еще слишком мало лет, чтобы их можно было
чем-то шокировать. О, милый, ну давай! Ты же сам сказал, что возможно
через час нас не станет.
- Да, это вполне возможно, и в твоих словах есть большая доля правды
и теоретически я полностью "за". Но ребятишки здорово мешают, да, к тому
же, на самом деле здесь не так много места, и даже если бы здесь не
толпилась мокрая малышня, я совершенно не представляю, как это механически
возможно. Это будет не акт, а прямо какой-то тессеракт.
- Что ж... наверное, ты прав. Действительно, расположиться здесь
негде. Мы можем раздавить малышей. Но если нам все-таки предстоит
погибнуть, то это будет просто стыдно.
- Я отказываюсь допускать, что нам предстоит погибнуть. И больше я
никогда, даже на словах, не сделаю такого упущения. Все мои планы строятся
на том, что мы останемся в живых. Жизнь продолжается. Что бы там ни было -
жизнь продолжается.
- Согласна! Семь без козырей!
- Так-то лучше.
- Удваиваю. И еще раз удваиваю. Хью, как только мальчики подрастут
настолько, что смогут удержать в руке тринадцать карт, мы начинаем учить
их играть в бридж. Тогда у нас будет своя семейная четверка.
- Согласен. А если они не смогут научиться, мы оскопим их и попробуем
снова.
- Не произноси при мне больше этого слова.
- Прошу прощения.
- И вообще я больше слышать не желаю этот язык, дорогой. Мальчики
должны расти, слыша только английскую речь.
- Еще раз прошу прощения. Ты права. Но я могу иногда сорваться. Я
столько переводил, что иногда начинаю думать на этом языке. Так что не
сердись, если у меня иной раз и вырвется словечко.
- Словечко-другое - это не страшно. Кстати, о словечках... Не
обменивался ли ты кое-какими словечками с Киской?
- Нет.
- А почему? Я бы ничего не имела против. Вернее, почти ничего. Она
была очень мила. Она готова была возиться с детьми в любое время, когда ей
только разрешали. Она очень любила наших малышей.
- Барбара, я не хочу думать о Киске. Мне больно вспоминать о ней. Я
надеюсь только на одно - что ее новый владелец добр к ней. Ведь она
совершенно беззащитна - как котенок с непрорезавшимися глазками.
Беспомощна. Киска напоминает мне обо всем самом чертовски проклятом, что
только есть в рабстве.
Она сжала его руку.
- Надеюсь, что с ней обращаются хорошо. Но, милый, зачем себя мучить,
ведь все равно ей ничем не поможешь.
- Я понимаю и именно поэтому не хочу говорить о ней. Но мне ее не
хватает. Как дочери. Да, пожалуй, она была мне дочерью. И никогда -
"согревательницей постели".
- Я ни секунды не сомневалась в этом, дорогой. Но... здесь, конечно,
может быть и тесновато. Ну ничего, жизнь-то ведь продолжается. Так что мне
не хотелось бы, чтобы ты обращался со мной, как с дочерью. Лично я
намерена содержать твою постель раскаленной докрасна!
- Хмм... Ты хочешь напомнить мне о моих преклонных годах.
- О мои натруженные ноги! Он еще говорит "преклонные года"! С
практической точки зрения мы станем ровесниками - нам обоим будет примерно
по четыре тысячи лет, считая туда и обратно. А я преследую сугубо
практические цели. Ты понял?
- Понял, понял. Конечно, четыре тысячи лет, это именно практично.
Хотя, сказано возможно, и не совсем для "практических целей".
- Тебе так легко не отделаться, - грозно сказала она. - Со мной это
не пройдет.
- Слушай, у тебя мысли работают только в одном направлении. Ладно.
Сделаю все, что в моих силах. Я буду просто лежать и беречь силы. А тебе
предоставлю делать все остальное. Ха, да мы, кажется, приехали!
Ящик несколько раз передвинули, затем он некоторое время пребывал в
неподвижности, затем неожиданно взлетел вверх, так что заныло под
ложечкой, так же внезапно остановился, вздрогнул и теперь уже застыл
окончательно.
- Вы находитесь в экспериментальной камере, - произнес голос
ниоткуда. - Имейте в виду, что вас возможно ожидает падение с небольшой
высоты. Советуем вам обоим встать, взять на руки по одному ребенку и быть
готовыми к падению. Понятно?
- Да, - ответил хью, помогая Барбаре встать. - С какой высоты?
Ответа не последовало. Тогда Хью сказал:
- Дорогая, я не понял, что они имели в виду. "С небольшой высоты"
может означать и один фут и пятьдесят... Обхвати Джо руками, чтобы он не
ушибся и лучше немного согни ноги в коленях. Если толчок будет сильным, то
не напрягай ноги, а мягко опустись на землю. Ни в коем случае не
приземляйся на вытянутые ноги. Ведь этим шутникам нет до нас ровным счетом
никакого дела.
- Согни ноги в коленях. Обхвати Джо. Понятно?
И они упали.

22
Хью так и не понял точно, с какой высоты им пришлось падать, но, в
конце концов, решил, что там было не более четырех футов. Вот еще
мгновение назад они стояли в ярко освещенной камере, в тесноте; в
следующее мгновение они уже оказались под открытым небом, в ночной тьме и
в падении.
Когда его подошвы ударились о землю, он мягко повалился, слегка
ударившись правым бедром при падении, и в тело ему впились два очень
твердых свертка с долларами, которые лежали у него в заднем кармане брюк.
Потом он перекатился набок, оберегая ребенка от удара.
Затем он сел. Барбара лежала на боку подле него. Она не шевелилась.
- Барбара! Что с тобой?
- Ничего, - тихо сказал она. - Кажется, цела. Просто перепугалась.
- А с маленьким Джо все в порядке? Хьюги-то цел и невредим, но боюсь,
он теперь гораздо более чем просто мокр.
- С Джо тоже все в порядке.
Джо тут же как бы в подтверждение этих слов громко расплакался; брат
тут же присоединился к нему.
- Думаю, он тоже перепугался до смерти. Помолчи, Джо. Видишь, мама
занята. Хью, где мы?
Он огляделся.
- Мы, - возвестил он, - на автомобильной стоянке в торговом центре
примерно в четырех кварталах от моего дома. И, скорее всего, довольно
близко к нашему собственному времени. По крайней мере вот это - форд
шестьдесят первого года выпуска и мы почти что свалились на него.
Стоянка была пуста, если не считать этой машины. Ему вдруг пришло в
голову, что их прибытие вполне могло быть не просто хлопком, а, например,
взрывом, если бы они приземлились футах в шести правее. Но он тут же
отогнал эту мысль. Они уже столько вынесли, что еще одна миновавшая их
опасность значения не имела.
Он встал и помог подняться Барбаре. Она поморщилась, вставая, и в
тусклом свете, падавшем на стоянку из окна банка, Хью сразу заметил это.
- Что-нибудь не в порядке?
- При падении я кажется подвернула ногу.
- Идти можешь?
- Могу.
- Я понесу обоих ребятишек. Здесь недалеко.
- Хью, куда мы направляемся?
- Домой, конечно, куда же еще?
Он взглянул в окно банка, стараясь взглядом отыскать календарь. Он
увидел его наконец, но света было недостаточно и цифр нельзя было
разобрать.
- Интересно, какое сегодня число. Милая, ты знаешь, мне кажется, что
путешествие во времени связано с некоторыми парадоксами - и я думаю, что
для кого-то можем стать сильным потрясением.
- Для кого?
- Например, меня. В моем более раннем воплощении. Может быть, мне
следует сначала позвонить, чтобы не заставать человека врасплох. Хотя нет,
он... то есть я, просто не поверит такому. Ты действительно можешь идти?
- Конечно.
- Прекрасно. Возьми на секундочку наших маленьких чудовищ - я хочу
взглянуть на часы. - Он снова заглянул через окно в банк, где на стене
висели часы. Отлично. Давай дитя обратно. И скажи, если тебе потребуется
отдых.
Они отправились в путь. Барбара хоть и прихрамывала, но не отставала.
Они молчали, так как Хью все еще не мог осмыслить случившееся. Вновь
увидеть город, который он считал уничтоженным, таким тихим и мирным теплой
летней ночью было для него неожиданно сильным потрясением. Он старательно
избегал думать о том, что он может обнаружить у себя дома - кроме одной
мысли, что если окажется там, что убежище еще не построено, то оно и не
будет построено никогда - он попытается вмешаться в ход истории.
Он свыкся с этой мыслью, и полностью сосредоточился на радостном
осознании того, что Барбара была женщиной, которая никогда не откроет рта,
если чувствует, что мужчина хочет, чтобы она помолчала.
В конце концов они свернули на дорожку, ведущую к его дому. Барбара
прихрамывала, а Хью почувствовал, что у него затекли руки, потому что он
не мог переложить свой двойной груз. Около дома стояли две машины. Он
остановился у первой, открыл дверцу и сказал:
- Залезай внутрь, усаживайся и дай ноге отдохнуть. Мальчишек я
оставлю с тобой и произведу рекогносцировку.
Дом был ярко освещен.
- Хью! Не нужно!
- Почему?
- Это моя машина. ЭТО ТА САМАЯ НОЧЬ!
Он долго-долго смотрел на нее. Потом тихо сказал:
- Все равно необходимо осмотреться. Оставайся здесь.
Вернулся назад он минуты через две, распахнул дверцу и повалился на
сиденье и с шумом выдохнул воздух.
Барбара позвала его:
- Милый! Милый!
- О, боже мой! - Он закашлялся и некоторое время ничего не мог
ответить. - ОНА там! Грэйс. И я тоже. - Он опустил голову на руль и
всхлипнул.
- Хью!
- Что? О боже мой!
- Успокойся, Хью. Пока ты ходил, я завела машину. Ключ был здесь. Я
оставляла его, чтобы Джо мог ее отогнать. Так что мы можем ехать. Ты в
состоянии вести машину?
Он постепенно успокаивался.
- В состоянии. - Секунд десять потребовалось ему на то, чтобы
осмотреть панель управления, немного отодвинуть сидение назад, включить
задний ход и выехать на улицу. Через четыре минуты он свернул на шоссе,
ведущее в горы, внимательно следя за знаками. Ему пришло в голову, что в
эту ночь не стоит попадаться за рулем без прав, чтобы их не задержали.
Когда он поворачивал, часы где-то в отдалении пробили полчаса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53