— Да он же водил тебя туда и раньше, не так ли?
— Водил, но отец ничего не знал об этом.
— Ты уже наговорила с три короба извинений — и все ради того, чтобы оправдаться в такой невинной затее, как вечерняя вылазка, — заметила Ребекка. — И, кроме того, мне казалось, что Гален нравится твоему отцу.
— В каком-то смысле, — кротко подтвердила Эмер.
— Так в чем же дело? Я понимаю, что он простой конюший, но тем не менее…
— С тех пор я еще не была дома, — перебила ее подруга.
На какое-то мгновение разум Ребекки словно запротестовал, отказываясь осознавать значение услышанного, зато потом…
— Ты не вернулась домой ночевать?
Ребекка чуть было не сорвалась на крик.
— Да, — виновато призналась Эмер, но глаза у нее при этом радостно заблестели.
И тут, впервые за все это время, Ребекке бросилось в глаза, что одежда ее подруги, мягко говоря, находится в некотором беспорядке, и она поняла, что Эмер одета по-вечернему. С одной стороны, девушка испытывала настоящий страх за подругу, столь предосудительно воспользовавшуюся отпущенной ей свободой, и в то же время ощутила нечто вроде зависти. Но в глубине души Ребекка понимала, что никогда не смогла бы повести себя подобным образом, даже если бы ей представилась благоприятная возможность.
Молчание томительно затянулось.
— Ну и чем же ты занималась? — в конце концов поинтересовалась Ребекка и тут же пожалела о том, что задала этот вопрос. И отчаянно покраснела.
— Бекки, прошу тебя, — фыркнула Эмер. — Мне скоро восемнадцать. Мы обе успеем состариться, прежде чем ты начнешь разбираться в таких делах!
Ребекка с облегчением вздохнула, когда ее подруга уклонилась от прямого ответа на заданный вопрос, но в то же самое время почувствовала себя в какой-то мере обездоленной, а главное, бесконечно заинтересованной. Она понимала или ей казалось, будто она понимает, что именно произошло между Галеном и Эмер прошлой ночью, но из-за этого ей самой было только горше. Интересно, на что это похоже? И действительно ли это раз и навсегда меняет всю тебя? Нескромные, хотя и туманные образы возникли в сознании девушки, что заставило ее раскраснеться еще пуще, к тому же Ребекка оказалась не в состоянии как-то связать эти образы со своей подругой, сидящей сейчас рядом с ней. Она часто завидовала тому, с какой легкостью Эмер заводит более или менее тесные знакомства, и тому, с каким бесстыдством та флиртует с мужчинами, причем с мужчинами любого разбора, но все это обычно казалось ей чем-то несерьезным. Во всяком случае, никакие приключения подобного рода нельзя было поставить на одну доску с дружбой двух девушек. Она была на все сто процентов уверена в этом — но только до настоящей минуты.
— В чем дело, Бекки? Скажи хоть что-нибудь.
— Но ты же останешься моей подругой, не прав да ли?
Голос Ребекки звучал тихо и жалобно; услышав собственные слова, она отчаянно заморгала.
— Разумеется, — ответила Эмер, одновременно и удивленная, и встревоженная. — А почему, собственно говоря, и нет?
— Да знаешь ли… теперь… когда ты и Гален…
Эмер, наконец, сообразила, чем встревожена ее подруга, и тут же заливисто расхохоталась. Обняв Ребекку за плечи, она крепко прижала ее к себе.
— Ах ты, малышка, — ласково проговорила она. — Тебе еще предстоит столь многому научиться. Или ты и впрямь думаешь, что прошлой ночью мы с ним остались наедине в первый раз?
Ребеккой овладели смешанные чувства. Сначала она разозлилась из-за того, что Эмер, имея такую тайну, не поделилась с ней гораздо раньше. И вместе с тем испытала облегчение и радость: ведь даже такое знаменательное событие оказалось не в состоянии омрачить ее дружбу с Эмер. И с новой силой в ее душе вспыхнуло любопытство.
— Значит, Гален… — многозначительно произнесла она, глядя подруге прямо в глаза.
— Да.
Тон, которым подтвердила свое однозначное согласие Эмер, послужил для Ребекки сигналом того, что рассказано ей далеко не все, однако она не смогла заставить себя задавать подобающие в такой ситуации вопросы. А подруга лишь озорно усмехнулась, и Ребекке пришлось смириться с тем, что Эмер взяла инициативу в свои руки, хотя какой-то частью души дочь властительного барона вот-вот была готова расплакаться.
— Не знаю даже, почему я с тобой дружу, — буркнула она, стараясь, чтобы ее слова прозвучали строго, не потерпев в этом отношении полный провал.
— Дружишь, что правда, то правда. Не будь меня, ты б давно померла со скуки, — парировала Эмер. — Изволь согласиться. А уж тогда я сумею развеселить тебя по-настоящему. Помнишь кабачок?
Ребекка хихикнула. Ей никогда не забыть то утро, когда они с подругой подглядывали за замковым поваром, которого звали Силберри, отправившимся на огород сорвать гигантский кабачок, о котором он заранее успел всем похвастать. Он растил и холил этот кабачок, преисполненный рвения подать его к столу на именины барона Бальдемара, и вдруг обнаружил, что невероятных размеров овощ за ночь куда-то подевался. Сперва, повар тревожно огляделся по сторонам, словно проверяя, не ошибся ли грядкой, потом воздел очи горе, как будто заподозрил, что кабачок вознесся на небо, влекомый какой-нибудь гигантской птицей или же вовсе — сверхъестественной силой. В это время подруги, наблюдавшие за ним из окна Ребеккиной спальни, предпринимали прямо-таки невероятные усилия, чтобы не расхохотаться.
Но когда Силберри, наконец, заметил на грядке придавленную камнем записку и наклонился за ней, девушки были больше не в силах сдерживаться и поневоле отпрянули от окна, хотя при этом им пришлось лишиться роскошного зрелища, как Силберри, не веря собственным глазам, прочитал послание. В нем сообщалось, что кабачок-рекордсмен конфискован Гильдией Друзей Кабачка, члены которой сочли для столь выдающегося красавца недостойным пребывать на грядке рядом с такими презренными овощами, как картофель и лук-порей. В конце стояла загадочная подпись «Зукка Гурд».
Силберри тут же отправился с жалобой к Рэдду, который нашел всю эту историю совершенно необъяснимой и объявил об этом повару. Тот пригрозил немедленно подать в отставку, но его переубедили, посулив в дальнейшем выращивать в огороде кабачки под усиленной охраной, которую предполагалось организовать силами замковой стражи.
Кабачок, разумеется, нашелся среди кухонных припасов; таинственное ночное похищение ничуть не повредило ему.
— Ну, хорошо, хорошо, я согласна, — рассмеялась Ребекка. Но тут же опять посерьезнела. — Но какой помощи ты ожидаешь от меня?
— Самой элементарной, — уверенно заявила Эмер. — Просто скажи отцу, что я переночевала у тебя. Он верит всему, что ты говоришь, — должно быть, твои глазищи так воздействуют на него.
— Но ведь нянюшка видела, что, когда я отправилась спать, тебя со мной не было, — возразила Ребекка. — А если бы ты пришла ко мне позже, Пикль наверняка бы залаял и это разбудило бы ее.
— А что, она на ночь никаких своих снадобий не принимала? — поинтересовалась Эмер.
— Нет.
— Типичное невезение! — Эмер состроила легкую гримаску. — Что ж, в таком случае мы можем сказать, что я залезла к тебе в окно.
— С какой стати?
— Потому что нянюшка заперла дверь, а мне не хотелось стучаться, чтобы не переполошить весь дом. Что-нибудь в этом роде.
— Но если все в замке уже спали, значит, ты все равно вернулась позже всех, а это грозит тебе точно такими же неприятностями.
— В какой-то мере, — согласилась Эмер. — Но отец поворчит, побранится да и забудет. Кроме того, когда признаешься в небольшом грешке, никому не приходит в голову подозревать тебя в чем-то большем.
Она закатила глаза и издала нечто нечленораздельное.
— Ну-ка, прекрати, — рассмеялась Ребекка. — И твоя история по-прежнему кажется полным вздором. Нянюшка знает, что и с утра тебя в моей комнате тоже не было.
— Потому что я и ушла через окно, — тут же нашлась Эмер.
— А это-то зачем?
— Потому что я терзалась угрызениями совести. — Эмер потупилась, изображая кротость и раскаяние. — И мне хотелось незаметно прошмыгнуть домой, пока не поднялся отец.
— Но он тебя опередил?
— Вот именно. И я отправилась разыскивать тебя.
— Гениально!
— Благодарю тебя. Ну а теперь изволь отправиться к моему отцу и объяснить ему, как было дело. Представляю, какими словами он меня сейчас обзывает!
Глава 4
Наконец-то худшее осталось позади, что не могло не обрадовать Ребекку. Эмер безупречно разыграла свою партию; преисполненная чувства собственной вины и раскаяния, она не отрывала глаз от земли. Ребекка же свела предписанную ей роль к минимуму, сообщив только самое необходимое для того, чтобы подтвердить рассказ подруги. Впрочем, ее и саму удивила лихость, с которой ей удалось расцветить вымышленную историю несколькими деталями, благодаря чему та прозвучала еще убедительней. После шока, пережитого девушкой нынешним утром, можно было только удивляться тому, как хорошо она владеет собой, что же касается раскаяния по поводу обмана, на который ей пришлось пойти, то она подавила его элементарным рассуждением: правда огорчила бы ее наставника Рэдда еще сильнее.
Как и предсказывала Эмер, услышав о сравнительно невинных проделках дочери, Рэдд и не подумал подозревать ее в чем-то худшем. В этом и состояла сила «добровольного признания». Эмер кротко выслушала суровую отцовскую проповедь о чувстве ответственности и необходимости проявлять такт, и лишь выйдя из его кабинета и отправившись к себе в спальню, где ей в качестве наказания следовало провести весь сегодняшний день, она сбросила с себя личину послушания. За спиной у отца она тихо хихикнула и подмигнула Ребекке, подмигнула, подчеркнуто и преувеличенно, как комедиантка, прежде чем исчезнуть из виду. Ребекка и сама чуть было не расхохоталась, но ей все-таки удалось сдержаться.
Когда дверь за его дочерью затворилась, Рэдд глубоко вздохнул.
— Иногда я жалею о том, что она не похожа на тебя, — признался он Ребекке.
— Неужели? А вот мне хотелось бы больше походить на нее, — решительно заявила девушка, все еще озабоченная защитой подруги.
— Даже не думай, — выдохнул Рэдд. — Одной Эмер более чем достаточно, чтобы отцовская доля не показалась сладкой.
— Но мне-то ты отцом не приходишься, — напомнила Ребекка.
— Увы…
Рэдд уселся в кресло и жестом предложил Ребекке последовать его примеру: судя по всему, ему хотелось поговорить. Ребекка с удовольствием воспользовалась этим приглашением; теперь, когда обман остался позади, она чувствовала себя куда лучше, а ведь ей тоже хотелось кое-что обсудить с наставником. Но пока суд да дело, Рэдд решил еще порассуждать о собственной дочери.
— Иногда мне кажется, что вас при рождении просто-напросто перепутали, — горько улыбнувшись, начал он. — Ты по характеру куда больше похожа на меня, тогда как Эмер своевольна точь-в-точь как наш барон.
Учитель и ученица уже давно пришли к полному единодушию относительно барона Бальдемара. Оба осознавали его достоинства и недостатки и рассуждали о тех и других с одинаковым спокойствием. Обоим доводилось — и наверняка еще не раз доведется — пострадать из-за диких выходок барона, и это было одной из причин, по которым они оказались так сильно друг к другу привязаны.
Ребекка услышала в его словах несомненную правду, и в то же самое время ее возмутила подобная вопиющая несправедливость.
— Ну, какую-то лепту в это дело внесли и наши матери, — легкомысленно обронила она и тут же раскаялась в сказанном, увидев, как гримаса страдания исказила лицо Рэдда.
Смерть жены и теперь, столько лет спустя, бесконечно томила и удручала его. «Опять-таки в отличие от моего отца», — подумала Ребекка с ожесточением, но тут же постаралась отогнать от себя эту мысль.
— У барона в голове всего пара извилин, — быстро продолжила она. — И ты сам знаешь, какой он по временам скучный. А вот об Эмер такого ни за что не скажешь — в ней больше сил и веселья, чем в целой дюжине людей сразу.
— Это я понимаю, — кивнул, соглашаясь, Рэдд. — И уже давным-давно отказался от каких бы то ни было попыток ее воспитывать. — Он вновь тяжело вздохнул. — Да и с головой у нее все в порядке. Я… то есть мы хотя бы это ей передали. Мне только хотелось бы, чтобы она интересовалась и чем-нибудь другим, кроме шашней с парнями с конюшни.
— Полно, она ведь уже не девочка, — кротко заметила Ребекка, вполне осознавая, какая именно правда кроется за ее словами. — У нее достаточно здравого смысла, чтобы идти по жизни собственной дорогой. И, кроме того, она учится на собственных ошибках.
«Хотелось бы надеяться», — мысленно добавила она.
Рэдд задумчиво посмотрел на нее.
— Надеюсь, что ты права.
— Главное, чтобы она была счастлива, — указала Ребекка. — Это ведь и на самом деле самое главное, верно?
— Вы, барышня, умны не по летам.
— Благодарю вас, господин мой.
Ребекка отвесила своему наставнику шутливый поклон, золотистые локоны упали ей на лоб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48