Все складывалось еще хуже, чем она предполагала! Она действительно опасалась, что на праздник в замок съедутся возможные соискатели ее руки — в конце концов, такое случалось и ранее, — но то обстоятельство, что помолвка была уже обговорена и назначена, вызывало у нее куда более зловещие предчувствия. И судя по радости, которой так и дышало лицо барона, сговор был настолько выгоден, что у нее не оставалось никаких шансов на успешное сопротивление.
Девушка судорожно сглотнула, потом заговорила, стараясь по мере сил сохранять спокойствие хотя бы внешне:
— Значит, отец, в этом вопросе мне не предоставлено право выбора?
В глазах у барона мелькнули первые искры раздражения, однако на губах у него продолжала играть прежняя улыбка.
— Я сделал этот выбор, дочь. Таково мое право и таков мой долг. А твой долг заключается в дочернем послушании отцовской воле.
— Это так, отец. Но ты даже не сказал мне, за кого собираешься выдать меня замуж.
— Ну а уж это тебя не касается, — спокойно парировал барон.
Ребекка слишком изумилась, чтобы хоть как-то возмутиться. «Меня не касается имя моего будущего мужа?»
— Скоро ты с ним встретишься, — продолжил барон Бальдемар. — Он молод и благородного происхождения. Он второй сын одного барона.
Охваченная ужасом и тоскою, Ребекка тем не менее отметила про себя, что отец значительно снизил свои обычные непомерные притязания. Выдать ее за кого-нибудь более высокородного, чем она сама, у него явно не получилось — вот он и решил удовольствоваться сыном своего ровни — барона, да к тому же не старшим сыном, а вторым. Тем удивительнее было то, что его настолько радовала предстоящая помолвка.
«Он что-то скрывает», — подумала она, и тут же эта мысль из догадки превратилась в непреложную истину.
— И нечего делать вид, будто все это на тебя с луны свалилось, — завершил свою тираду барон. — Ты уже взрослая и пора проститься с детством раз и навсегда. Пора одеваться и вести себя в соответствии с собственным возрастом и статусом. Я хочу, чтобы люди, только поглядев на тебя, прониклись уважением к нашему роду. Это тебе ясно?
Ребекка замешкалась с ответом.
— А могу я все-таки узнать его имя? — робко спросила она, наконец.
— Крэнн, — односложно ответил барон. Это имя, однако, ничего не сказало девушке.
— Откуда же взяться во мне любви к человеку, которого я не знаю, — вырвалось у нее.
Ребекка была больше не в состоянии сдерживать охватившие ее чувства.
— Полюбить! — заорал барон, и его лицо внезапно побагровело от гнева. — Полюбить? Да какое отношение все это имеет к любви?
Он поднялся на ноги и грузно навис над дочерью, которая в страхе отпрянула от него. Ребекке хотелось запротестовать, хотелось крикнуть барону в лицо, что ее мать умерла именно потому, что он не любил ее, но даже если бы у нее хватило сил произнести это вслух, барон все равно не стал бы ее слушать. Он уже закончил беседу, вернее, решил закончить ее собственной лекцией.
— Откуда в тебе столько глупости? Разве я не учил тебя, какие обязанности накладывает на человека его общественное положение? Какая ответственность возложена на аристократию? И в частности, на владельцев замка Крайнего Поля? Вот о чем тебе следовало бы подумать вместо того, чтобы предаваться бесплодным мечтаниям о любви и о прочей романтической чепухе. — Он злобно ухмыльнулся, слова его все больше походили на самую обыкновенную ругань. — Рассуждаешь, как дворовая девка! — Он сделал паузу, несколько пришел в себя и заговорил более нормальным тоном: — Слишком долго я смотрел на все это сквозь пальцы. И слишком много времени ты проводила с людьми низкого ранга и происхождения. Начиная с данной минуты, я запрещаю тебе встречаться с Эмер — она оказывает на тебя дурное влияние. Я поговорю об этом с Рэддом.
Барон, отвернувшись, даже не заметил того, как всхлипнула Ребекка. На мгновение она подумала о том, не сбежать ли куда глаза глядят, пока он на нее не смотрит, но отец вновь повернулся к ней, судя по всему, преисполненный решимости еще немного поучить ее уму-разуму.
— Тебе следует благодарить меня! — гаркнул он. — Одной Паутине ведомо, что я сделал все, что было в моих силах, чтобы найти тебе хорошего мужа, а ты… а ты ведешь себя так неприступно и высокомерно… так неженственно… ничего удивительного в том, что ты распугала лучших женихов. — Барон Бальдемар был готов лопнуть от распиравшего его праведного гнева. — Мы могли бы составить партию с воистину высоким Домом, если бы ты не была такой упрямой.
Полная несостоятельность последних отцовских предков была для Ребекки совершенно очевидной, но она также понимала, что с бароном, когда он гневается, лучше не спорить. Конечно, чисто гипотетически имелось несколько достойных соискателей ее руки, однако от более конкретных притязаний их удерживала вовсе не холодность Ребекки, а совершенно иные факторы. Особенно тех, кто и впрямь принадлежал к самой высшей знати. Общеизвестная бедность барона, неплодородность принадлежащих ему земель, обширные долги, которые он успел наделать, в соединении с несомненной амбициозностью этого человека и его более чем сомнительной репутацией — всего этого было вполне достаточно, чтобы никто не вздумал добиваться ее руки.
Некоторые из кавалеров казались ей людьми приятными — тогда как другие вызывали откровенное отвращение, — но Ребекке ни разу не представилось шанса завязать мало-мальски серьезное знакомство хотя бы с одним из них. Малопочтенное, чтобы не сказать возмутительное поведение отца в дни официальных торжеств заставляло ее под любым предлогом уклоняться от участия в праздниках. Неужели барон настолько слеп, что не видит, как его собственное поведение всех отталкивает?
— Разве так трудно было улыбаться им? Улыбнуться хоть раз хотя бы одному из них, — не в силах справиться с душащей его яростью, продолжил барон. — Надеть что-нибудь красивое, дать своим кавалерам понять, что ты им рада! Нет, что угодно, только не это. Ты выглядишь, как тряпичная кукла, которую битый час продержали под проливным дождем, да и ведешь себя соответственно. Кому захочется такую женщину? — Он сделал паузу, чтобы восстановить дыхание, а затем со злобным удовлетворением закончил: — Только на этот раз, барышня, дело обстоит совсем по-другому. Все обговорено заранее, и тебе предстоит встретить будущего супруга нежными улыбками и распростертыми объятиями. А не послушаешься, так тебе же самой хуже будет. А теперь пошла вон отсюда!
Он жестом повторил приказ, и Ребекка опрометью выбежала из кабинета.
Глава 7
Эмер была как раз тем человеком, в плечо которому так хорошо выплакаться. После того как Ребекка пересказала подруге свою печальную историю, всхлипывания девушки переросли в яростные слезы негодования.
— Он не имеет права обращаться со мною так! Не имеет права! — В изумлении отцовским бессердечием, она сокрушенно покачала головой. — Выдать меня замуж за человека, которого я ни разу в жизни не видела. О котором ни разу в жизни даже не слышала!
Эмер сделала все, что было в ее силах, чтобы утешить подружку, но она ничем не могла помочь ей — разве что выслушать рассказ еще раз и, в свою очередь, разозлиться.
— Давай убежим, — неуверенно предложила она, когда Ребекка умолкла.
— Тебе-то такое вполне может удастся, — возразила Ребекка. — Тебе дали столько свободы, что ты можешь вести себя, как заблагорассудится. — В ее голосе прозвучали нотки зависти. — А меня он теперь будет стеречь. Не сомневаюсь, именно так он и поступит. Кроме того, мне запрещено теперь с тобой видеться.
— А это еще почему?
— Потому что ты оказываешь на меня дурное влияние!
— Что ж, в определенной мере это соответствует действительности, — улыбнулась Эмер, но Ребекка по-прежнему оставалась безутешной.
— Что же мне делать? — простонала она.
— Что-нибудь придумаем, — проворчала Эмер. И мысленно добавила: «Непременно».
Нищета барона Бальдемара и его постоянные, хотя и безуспешные попытки из этого состояния выкарабкаться во многом объяснялись событиями, произошедшими несколько столетий назад. Именно тогда гигантские соляные плато поглотили почти половину владений баронского рода, а остальные его земли стали практически бесплодными и, соответственно, ничего не стоили. Если верить древним легендам, то даже столица страны оказалась погребена под соляной толщей. Город Дерис, как поговаривали, находился неподалеку от южной границы Крайнего Поля — и столь близкое соседство с центром королевства и всей ведущейся в стране торговли обеспечивало предкам Бальдемара беззаботное процветание. Но когда Дерис погиб и новую столицу Эрении учредили в Гарадуне, далеко на север от Крайнего Поля, значение и богатство владения быстро пошли на убыль. Бароны у себя в замке теперь сидели слишком далеко от столицы, чтобы оказывать на жизнь страны какое бы то ни было влияние; беда, однако, заключалась не только в этом. Огромные соляные «моря» на территории удела означали, что главные торговые пути между портами юга и городами севера проходили теперь, огибая Крайнее Поле. Мало кто из купцов решался доверить свой драгоценный груз так называемым археологам , которые за умеренную плату переправляли караван через соляные плато. Большинство предпочитало пусть куда более долгий, зато несравнимо более безопасный кружной путь, огибая соляные разливы с востока.
Вследствие этого торговля самого Крайнего Поля пришла в упадок, а дорожный сбор, отходящий в казну барона, свелся практически к нулю. Бароны из своего ныне прозябающего замка могли разве что с завистью наблюдать за тем, как роскошествуют живущие на востоке — между соляными плато и Огненными Болотами.
В нынешние времена полагали, будто Крайнее Поле получило такое название именно из-за того, что оно граничит с соляными плато, хотя на самом деле все было по-другому. Много веков назад на здешних землях были обнаружены богатые месторождения железной руды и других полезных ископаемых, так что местные жители поневоле освоили опасные ремесла добывать, плавить и ковать металл. Лучшие кузнецы из здешних мест стали знаменитыми на всю страну оружейниками, их изделиями не могли не восхищаться лучшие воины королевства. Бароны рода всемерно поощряли таких умельцев и способствовали широкому распространению их изделий, пока, наконец, выражение «острый край» не стало фирменным знаком здешних мечей, а уж от этого «края» и пошло название Крайнее Поле.
В последующие годы большинство месторождений истощалось, что вызывало необходимость ввозить и железную руду, и другие ископаемые. А когда в стране наступили десятилетия длительного мира, падение спроса на оружие вынудило последних кузнецов, что все еще не оставили своего ремесла, находить своим талантам какое-нибудь мирное применение. Барон Бальдемар по-прежнему содрогался при мысли о том, что его подданные куют главным образом ножи и вилки, и это было одной из главных причин, по которым он распорядился изобразить себя на портрете с мечом в руках.
Крайнее Поле не имело практически ничего, чем можно было бы заменить хиреющее кузнечное дело. Земля здесь не отличалась плодородием по вполне понятным причинам. Честно говоря, здешние крестьяне вели непрерывную войну с солью, которая день за днем грозила поглотить последние возделываемые участки земли. Сложная система изгородей, канав и отводных каналов кое-как до поры до времени выручала их, но все это нуждалось в постоянном уходе и починке. Каждый год едкие белые кристаллы отвоевывали у крестьян по нескольку пядей земли, каждый год кто-нибудь из земледельцев, отчаявшись, бросал свой участок и уезжал куда-нибудь на поиски более гостеприимных мест.
Большинство крестьян ныне едва перебивались с хлеба на квас, да и у тех, кто, бросив землю, шел в город на заработки, дела обстояли немногим лучше. В городе у ворот замка на каждом шагу можно было встретить нищих побирушек.
Некоторые зарабатывали себе на жизнь, добывая и вывозя соль, но это никак нельзя было назвать выгодным промыслом: соль представляла собой настолько дешевый товар, что торговля ею в малых количествах практически не приносила барыша.
Но при всем этом бароны Крайнего Поля могли бы вести достаточно приятное существование, не растрачивай они постоянно последние остатки фамильного богатства на всевозможные глупости и смехотворные затеи. Например, дед Бальдемара был убежден в том, что под корнями колючей сливы можно найти золото, и предлагал щедрое вознаграждение всем, кто сообщит ему о том, где растут эти деревья. Вскоре на землях удела объявилось великое множество мошенников. Они завозили сюда саженцы, закапывали их корни в землю и тут же сообщали уполномоченным барона о своих «открытиях». А эти уполномоченные в свою очередь, когда им обещали поделиться причитающимся вознаграждением, охотно закрывали глаза на то, что земля вокруг только что «обнаруженной» колючей сливы оказывалась свежевскопанной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48