И чувство исполненного долга.
Его спокойно скрещенные руки не оставляли надежды на вмешательство.
- Нет!!!
Голос казался плоским, яростным и потерянным.
Он повернулся спиной, не желая слышать моих криков.
Только не он! Двуликие, пусть не будет в числе убийц!
Огонь. Огонь. Огонь. Стеной. Я в окружении и мне не вырваться.
Всюду были боль и свет.
Огонь!
Агония…
***
В ужасе я проснулась, с облегчением осознавая: видение, чем оно не было - предвестником будущего или отголоском прошлого, вперемешку со страхами настоящего, - не реальность.
Желая развеять остатки страшного сна, я вышла на свежий воздух.
Ночи в пустынях были холодными, изо рта при дыхании облачком вырывался пар. Небо, усеянное острыми звездочками, как всегда, далекое, бесстрастно взирало на происходящее сверху вниз. Такая уж у него судьба.
Повсюду стояли плошки, над ними блестели полоски мягкого металла, с них в миски капала вода, образующаяся прямиком из воздуха при резком перепаде температур.
Оборотни-часовые косились по-звериному недоброжелательно. В чем-то их можно было понять, если бы пришла такая охота. Но покуда её не нашлось, я подчеркнуто не обращала на перевертышей внимания. Наслаждаясь тишиной и иллюзорной свободой отошла на несколько десятков шагов от разбитого лагеря. Зная, что рискую получить взбучку за проявленное легкомыслие.
Заметив две фигуры, четко выделяющиеся на фоне звездного неба, я замерла, стараясь не шевелиться. Даже не дышать.
Два мужских силуэта, слившихся в страстном лобзанье само по себе видение неприятное. Не люблю я подобных отношений, которые судьба с завидным постоянством тычет в чувствительный, склонный к раздражению нос.
Но…но…
Это не сон. Не мираж. Не галлюцинация. Это страшная реальность.
Первая фигура – Зако*лар.
Вторая…
«Знаешь, какое насла ж дение испытываешь, удерживая в когтях чужое тело и душу? Этого удовольствия не заменит ничего, кроме нового убийства, н о вой жертвы … ».
Черные волосы, спадающие ниже пояса. На них так красиво играют лунные блики…
« Величия т о го, чьи острые когти вонзаются в теплую плоть, разрывая её на ча с ти! Ты не знаешь, не можешь з-знна-тть, вкус человеческого мяса! ».
Высокая фигура, двигающаяся с грациозностью зверя, загнанного в ловушку человеческого тела.
«Я – зверь. Зверю не нужны всякие «зачем» и «почему». Мне х о телось напасть, я и напал».
Алые губы, за которыми, - я хорошо помню, - прячутся резцы.
«Я принес тебе подарок . Ты стала для него слишком много зн а чить. Он стал для тебя слишком много зн а чить » .
Глаза, красивой формы…
«Ты стала моим нав а жд е нием, тайной мечтой !» .
с тяжелыми веками…
«Я всегда презирал женщин. Слабые, капризные, глупые создания».
Вместо зрачков - прорези во мрак. Завораживающая вертикаль – повторение клыков.
«Люби меня!» …
«Позволь на у чить танцевать Танец Неги!» …
«Поверженного врага нельзя щадить. Поднявшись, он станет в три раза опа с нее!» …
«Я найду тебя, Огненная Ведьма, Рыжая Кукла Смерти. Я пр е вращу тво ю жизнь в разбитые осколки, на каждом из которых будет кр о воточить кусок твоей души» .
Мне отчаянно хотелось раствориться в ночи, улететь, просочиться сквозь землю. Испариться, подобно капле, что попала на раскаленное железо. Любым путем, прочь, прочь отсюда! Как можно дальше!
Любовником Зака*лара оказался Миа*рон Монте*рей.
Звезды вспыхнули ярче и закружились над головой, оборачиваясь переливающейся синими огнями сетью.
***
Когда я пришла в себя, пески светились.
Наступил рассвет.
***
Через три дня пустыня сменилась степью. Травы клонились по ветру, обжигающему лицо. Знойные ветра, без малейшей примеси влаги называют суховеями. Но это был ветер! После раскаленной неподвижности пустыни любое движение казалось щедрым даром небес.
Степи, в отличие от песков, живые. Дом для волков, зайцев, лис, сов и жаворонков. В степи гуляет он, неистовой, свободный, хлещущий в лицо, ветер. В степях не живет нечисть низкого, с душком, пошиба. Степь лишена скверны и полна огня.
Ветер. Просторы. Я готова была полюбить их! Они предали меня.
Оглушительные крики разорвали сонную безмятежную тишину, заставив пугливых птиц загомонить и подняться в воздух.
В мешковатых одеждах, кривоногие, низкорослые, верхом на плотных лошадках с мохнатыми крепкими ногами, люди появились неожиданно. Они налетели, подобно саранче, со всех сторон, горяча себя дикими воинственными криками: «Гип! Гип! Гип!»
И почему-то их появление стало полнейшей неожиданностью.
- И что с ними делать? – покосившись на врагов, которых было никак не меньше сотни, рявкнул Къет*ри.
Негативных эмоций накопилась достаточно, что легко заставить сухую траву полыхнуть. Стена огня, поначалу игриво потрескивая, побежала вперед, разгораясь и оставляя после себя мертвую черную полосу.
Огонь. Агония.
Но степняки оказались не робкого десятка. Тому из них, кто рискнул повернуть вспять, собратья вонзали в спину стрелы с поразительной, внушающей уважение, точностью. Остальные брали препятствие с наскока, перелетая через огненные языки пламени. Ветер ураганными порывами ударил по первой линии наездников, сбивая с ног и переворачивая, бросая их под ноги тем, кто следовал за ними, словно игральные кегли.
Эллоис*Сент использовал излюбленное оружие – льдины. Глыбы, вырастая, вспарывали животным брюхо не хуже копий с железными наконечниками. Я, чтобы не скучать, бросалась огненными шарами, оставляющими за собой след, обливающие противника негасимым пламенем. Но и совместное использование воздуха, воды и огня не остановило упрямых степняков. Не смотря на сопротивление, маленьким людям, похожим на взбесившихся мартышек, удалось добраться до лагеря и накинуться на нас: «Гип! Гип! Гип!» Вокруг заплясали изогнутые сабельные клинки.
Рукопашный бой, - самый кровавый и жуткий из всех возможных. Стрела и магия не позволяют близко сойтись с противником. В рукопашной мясорубке ты осязаешь жажду клинка по крови; чувствуешь, как он режет и колет; видишь смерть в глазах того, кто напарывается на острие. Все быстро, остро, близко. Для проявления человечности не остается места.
Лошадиное ржание перекликалось с людскими воплями.
Узкоглазый безбородый дикарь, схватив меня за спину, ловко скрутил, забросил на седло, словно я была кулем с мукой. Земля со скоростью замелькала перед глазами.
Стремясь освободиться, я вонзила ногти в лошадиную спину, сконцентрировав на пальцах Силу, вскрывая кожу и гладь мышц. Лошадь заржала, резко вскидываясь на дыбы. Степняк, вынужденный удерживать поводья, дал мне возможность соскочить на землю. От удара занялся дух, небо заплясало перед глазами, но предаваться печали и сомнениям было некогда - сначала спастись!
Добежав до первого распростертого трупа, я подхватила оружие, поворачиваясь лицом к противнику. Едва успевая уйти из-под удара. В решающий момент тело действовало само по себе, мозг за ним явно не поспевал.
Враг развернул лошадь, мокрую от стекающей с холки крови, и снова бросился.
Поначалу я хотела взрезать лошади брюхо или сухожилия, но все оказалось ещё проще. Я подрезала подпругу и всадник упал, тяжело грохнувшись о землю.
Но победу отпраздновать я не успела. Ошибка в бою непозволительная, смертоносная роскошь, за которую дорого приходится платить. Отвлекшись на одного противника, я совершенно утратила контроль за всем, что оставила за спиной. Возможно, слишком понадеявшись на могущественных союзников. Просто я и подумать не догадалась, что враги здесь не из-за сокровищ, не из-за ненависти, не из-за банальной злобы.
Степняки пришли за мной. Чеар*ре интересовали их не больше, чем меня мировая политика или власть.
Не упустив возможности напасть со спины меня скрутили, как куропатку. Шершавая корявая ладонь зажимала рот до тех пор, пока черные мошки стройным роем не заплясали перед глазами.
***
Прийти в себя заставило бесцеремонно опрокинутое на мою бедную голову ведро воды. Отплевываясь и отфыркиваясь, пришлось выплыть из спасительного небытия.
Ведро позвякивало в руках высокого мужчины с волосами цвета заката. Черные глаза разглядывали меня с нескрываемым любопытством.
- Ну, так? Добрый день, что ли? Одиф*фэ, - заговорил мужчина по-эдониански, будто пробуя звучание имени на вкус, перекатывая его на языке, как леденец. Голос, низкий, хриплый, показался мне смутно знакомым. – Узнаешь, что ли?
Я пристально вглядывалась в черты лица. Определенно не узнавая. Хотя, как ни странно, высокие скулы, птичий профиль и вытянутый, поднимающийся к висам разрез глаз, был отлично знаком.
Может, я начинаю сходить с ума?
- Какого демона? – прорычала я. - Кто ты? И что тебе от меня потребовалось? -Смерила я его взглядом.
Вложив в ладонь пушистое полотенце, мужчина опустился на колено.
- Ты, ясно дело, не в восторге, а? А вот я рад встрече, - темные глаза блестели в полумраке. – Пришлось, однако, изрядно попотеть, чтобы устроить её вовремя. Не промедлить и не спешить, попасть в аккурат. Прими мои поздравления, ты выросла настоящей красавицей, Одиф*фэ. Хотя, должен признать, ростом так и не удалась.
- Я видела твои глаза… - в задумчивости я произнесла мысли вслух.
Мужчина кивнул.
- Каждый раз, как смотришься. Глаза-то ты унаследовала от меня. Хотя во всем остальном твой облик почти полное повторений Анэй*ро.
Вот оно что. Передо мной, оказывается, папаша. Собственной, так сказать, персоной.
Встреча являлась для меня полной неожиданностью. И с некоторой досадой пришлось признать, что не испытываю ничего: ни злости, ни интереса, ни любопытства.
Итак, вот он.
Тот, кто предал ещё до рождения; соблазнил мою мать, пообещав ей любовь и звезды, а затем выбросил, будто поломанную, надоевшую куклу, в кучу человеческих отбросов. Где она медленно угасала. Год за годом. Пока не вспыхнула и не прогорела в мучительной агонии.
- Ты …? – полуутвердительно произнесла я.
Склонив голову, он подтвердил:
- Твой отец. Сан*рэно Сирэн*но.
Слова обыденно слетали с губ, повисая в воздухе. Значит вот он какой – мой отец?
Я с любопытством его разглядывала. Обожженная немилосердным солнцем кожа, широкий разворот плеч, сильное волевое лицо с квадратным подбородком. Брутальный самец, излучающий силу и уверенность в себе. Ничего удивительного, что простодушная крестьяночка запала на него. Она, - готова прозакладывать мою главную гордость: буйные кудри, - была ни первой и ни последней женщиной, допустившей подобную ошибку.
- Чтобы Бездна стала твоим домом, папочка, - пропела я самым сладким голосом.
Он вздохнул, упер кулаки в колени и задумчиво окинул меня взглядом:
- Я давно уживаюсь с ней. Мы – друзья. Должен признаться, что ни я, ни Бездна - не враги тебе. Поверь.
Я строптиво тряхнула головой:
- Пусть верят последователи Священного Круга. Я же предпочитаю полагаться на здравый смысл. Раз мы в родстве, может быть, развяжешь мне руки?
- Непременно, - невозмутимо прозвучал ответ. – Но несколько позже. - Прости, - вздохнул мужчина, кивком указывая на оплетшие меня путы. – Но я слишком хорошо знаю, какая страшная Суть живет в твоем маленьком теле. Не хочу рисковать. Ты голодна? – видимо, решил сменить он тему. – Перекуси, что ли?
- Есть грязную похлебку ни за что не стану, - твердо заявила я. – Я не привыкла вкушать тяжелую пищу, приготовленной на открытом огне.
-За год, что вращалась в изысканном обществе, как погляжу, ты успела привыкнуть к аристократичным замашкам, что ли? Ну, что ж? Постись, твоя воля. Настаивать не стану. А я, так, пожалуй, поем.
Крепкие зубы, желтые от дешевого табака, вонзились в мясо. Мужчина утолял голод жадно, заглатывая пищу крупными кусками, словно зверь. Увы! Батюшка оказался не многим лучше матушки, даром что маг. До хороших манер ему было, как от севера до юга.
- Необходимо было именно так обставлять семейное воссоединение? – саркастично спросила я, стараясь не акцентировать внимание на не эстетичном чавканье, изрядно меня раздражавшем. Приподнимая брови в лучшей манере Чеар*рэ.
- У меня не было никакой возможности подступиться к тебе, дочь, - блестящие от жира пальцы рыжий вытер о штанины, довольно отрыгивая. - Так что, увы, выбирать не приходилось.
- Не нежно было бы искать подходы и разрабатывать злобные планы, если бы с самого начала ты не пренебрегал родительскими обязанностями, - поморщившись, парировала я.
- Даже в суде сначала выслушивают. Потом осуждают. Прежде, чем затевать ссоры, ты хотя бы выслушала, что ли.
- Слова! - скривилась я. - Да нет в мире дешевле их. Сказать можно всё, что угодно: язык без костей, воздух стерпит любую ложь. Я предвкушаю сотни вариантов, в конце которых можно будем пустить слезу. Но даже если одна из этих историй правда, какое значение это имеет? Теперь?! Мне пятнадцать! По законам Эдонии или Фиара я почти совершеннолетняя. За мной, правда, не признается способность совершать торговые сделки, распоряжаться финансовыми средствами и влиять на политику.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
Его спокойно скрещенные руки не оставляли надежды на вмешательство.
- Нет!!!
Голос казался плоским, яростным и потерянным.
Он повернулся спиной, не желая слышать моих криков.
Только не он! Двуликие, пусть не будет в числе убийц!
Огонь. Огонь. Огонь. Стеной. Я в окружении и мне не вырваться.
Всюду были боль и свет.
Огонь!
Агония…
***
В ужасе я проснулась, с облегчением осознавая: видение, чем оно не было - предвестником будущего или отголоском прошлого, вперемешку со страхами настоящего, - не реальность.
Желая развеять остатки страшного сна, я вышла на свежий воздух.
Ночи в пустынях были холодными, изо рта при дыхании облачком вырывался пар. Небо, усеянное острыми звездочками, как всегда, далекое, бесстрастно взирало на происходящее сверху вниз. Такая уж у него судьба.
Повсюду стояли плошки, над ними блестели полоски мягкого металла, с них в миски капала вода, образующаяся прямиком из воздуха при резком перепаде температур.
Оборотни-часовые косились по-звериному недоброжелательно. В чем-то их можно было понять, если бы пришла такая охота. Но покуда её не нашлось, я подчеркнуто не обращала на перевертышей внимания. Наслаждаясь тишиной и иллюзорной свободой отошла на несколько десятков шагов от разбитого лагеря. Зная, что рискую получить взбучку за проявленное легкомыслие.
Заметив две фигуры, четко выделяющиеся на фоне звездного неба, я замерла, стараясь не шевелиться. Даже не дышать.
Два мужских силуэта, слившихся в страстном лобзанье само по себе видение неприятное. Не люблю я подобных отношений, которые судьба с завидным постоянством тычет в чувствительный, склонный к раздражению нос.
Но…но…
Это не сон. Не мираж. Не галлюцинация. Это страшная реальность.
Первая фигура – Зако*лар.
Вторая…
«Знаешь, какое насла ж дение испытываешь, удерживая в когтях чужое тело и душу? Этого удовольствия не заменит ничего, кроме нового убийства, н о вой жертвы … ».
Черные волосы, спадающие ниже пояса. На них так красиво играют лунные блики…
« Величия т о го, чьи острые когти вонзаются в теплую плоть, разрывая её на ча с ти! Ты не знаешь, не можешь з-знна-тть, вкус человеческого мяса! ».
Высокая фигура, двигающаяся с грациозностью зверя, загнанного в ловушку человеческого тела.
«Я – зверь. Зверю не нужны всякие «зачем» и «почему». Мне х о телось напасть, я и напал».
Алые губы, за которыми, - я хорошо помню, - прячутся резцы.
«Я принес тебе подарок . Ты стала для него слишком много зн а чить. Он стал для тебя слишком много зн а чить » .
Глаза, красивой формы…
«Ты стала моим нав а жд е нием, тайной мечтой !» .
с тяжелыми веками…
«Я всегда презирал женщин. Слабые, капризные, глупые создания».
Вместо зрачков - прорези во мрак. Завораживающая вертикаль – повторение клыков.
«Люби меня!» …
«Позволь на у чить танцевать Танец Неги!» …
«Поверженного врага нельзя щадить. Поднявшись, он станет в три раза опа с нее!» …
«Я найду тебя, Огненная Ведьма, Рыжая Кукла Смерти. Я пр е вращу тво ю жизнь в разбитые осколки, на каждом из которых будет кр о воточить кусок твоей души» .
Мне отчаянно хотелось раствориться в ночи, улететь, просочиться сквозь землю. Испариться, подобно капле, что попала на раскаленное железо. Любым путем, прочь, прочь отсюда! Как можно дальше!
Любовником Зака*лара оказался Миа*рон Монте*рей.
Звезды вспыхнули ярче и закружились над головой, оборачиваясь переливающейся синими огнями сетью.
***
Когда я пришла в себя, пески светились.
Наступил рассвет.
***
Через три дня пустыня сменилась степью. Травы клонились по ветру, обжигающему лицо. Знойные ветра, без малейшей примеси влаги называют суховеями. Но это был ветер! После раскаленной неподвижности пустыни любое движение казалось щедрым даром небес.
Степи, в отличие от песков, живые. Дом для волков, зайцев, лис, сов и жаворонков. В степи гуляет он, неистовой, свободный, хлещущий в лицо, ветер. В степях не живет нечисть низкого, с душком, пошиба. Степь лишена скверны и полна огня.
Ветер. Просторы. Я готова была полюбить их! Они предали меня.
Оглушительные крики разорвали сонную безмятежную тишину, заставив пугливых птиц загомонить и подняться в воздух.
В мешковатых одеждах, кривоногие, низкорослые, верхом на плотных лошадках с мохнатыми крепкими ногами, люди появились неожиданно. Они налетели, подобно саранче, со всех сторон, горяча себя дикими воинственными криками: «Гип! Гип! Гип!»
И почему-то их появление стало полнейшей неожиданностью.
- И что с ними делать? – покосившись на врагов, которых было никак не меньше сотни, рявкнул Къет*ри.
Негативных эмоций накопилась достаточно, что легко заставить сухую траву полыхнуть. Стена огня, поначалу игриво потрескивая, побежала вперед, разгораясь и оставляя после себя мертвую черную полосу.
Огонь. Агония.
Но степняки оказались не робкого десятка. Тому из них, кто рискнул повернуть вспять, собратья вонзали в спину стрелы с поразительной, внушающей уважение, точностью. Остальные брали препятствие с наскока, перелетая через огненные языки пламени. Ветер ураганными порывами ударил по первой линии наездников, сбивая с ног и переворачивая, бросая их под ноги тем, кто следовал за ними, словно игральные кегли.
Эллоис*Сент использовал излюбленное оружие – льдины. Глыбы, вырастая, вспарывали животным брюхо не хуже копий с железными наконечниками. Я, чтобы не скучать, бросалась огненными шарами, оставляющими за собой след, обливающие противника негасимым пламенем. Но и совместное использование воздуха, воды и огня не остановило упрямых степняков. Не смотря на сопротивление, маленьким людям, похожим на взбесившихся мартышек, удалось добраться до лагеря и накинуться на нас: «Гип! Гип! Гип!» Вокруг заплясали изогнутые сабельные клинки.
Рукопашный бой, - самый кровавый и жуткий из всех возможных. Стрела и магия не позволяют близко сойтись с противником. В рукопашной мясорубке ты осязаешь жажду клинка по крови; чувствуешь, как он режет и колет; видишь смерть в глазах того, кто напарывается на острие. Все быстро, остро, близко. Для проявления человечности не остается места.
Лошадиное ржание перекликалось с людскими воплями.
Узкоглазый безбородый дикарь, схватив меня за спину, ловко скрутил, забросил на седло, словно я была кулем с мукой. Земля со скоростью замелькала перед глазами.
Стремясь освободиться, я вонзила ногти в лошадиную спину, сконцентрировав на пальцах Силу, вскрывая кожу и гладь мышц. Лошадь заржала, резко вскидываясь на дыбы. Степняк, вынужденный удерживать поводья, дал мне возможность соскочить на землю. От удара занялся дух, небо заплясало перед глазами, но предаваться печали и сомнениям было некогда - сначала спастись!
Добежав до первого распростертого трупа, я подхватила оружие, поворачиваясь лицом к противнику. Едва успевая уйти из-под удара. В решающий момент тело действовало само по себе, мозг за ним явно не поспевал.
Враг развернул лошадь, мокрую от стекающей с холки крови, и снова бросился.
Поначалу я хотела взрезать лошади брюхо или сухожилия, но все оказалось ещё проще. Я подрезала подпругу и всадник упал, тяжело грохнувшись о землю.
Но победу отпраздновать я не успела. Ошибка в бою непозволительная, смертоносная роскошь, за которую дорого приходится платить. Отвлекшись на одного противника, я совершенно утратила контроль за всем, что оставила за спиной. Возможно, слишком понадеявшись на могущественных союзников. Просто я и подумать не догадалась, что враги здесь не из-за сокровищ, не из-за ненависти, не из-за банальной злобы.
Степняки пришли за мной. Чеар*ре интересовали их не больше, чем меня мировая политика или власть.
Не упустив возможности напасть со спины меня скрутили, как куропатку. Шершавая корявая ладонь зажимала рот до тех пор, пока черные мошки стройным роем не заплясали перед глазами.
***
Прийти в себя заставило бесцеремонно опрокинутое на мою бедную голову ведро воды. Отплевываясь и отфыркиваясь, пришлось выплыть из спасительного небытия.
Ведро позвякивало в руках высокого мужчины с волосами цвета заката. Черные глаза разглядывали меня с нескрываемым любопытством.
- Ну, так? Добрый день, что ли? Одиф*фэ, - заговорил мужчина по-эдониански, будто пробуя звучание имени на вкус, перекатывая его на языке, как леденец. Голос, низкий, хриплый, показался мне смутно знакомым. – Узнаешь, что ли?
Я пристально вглядывалась в черты лица. Определенно не узнавая. Хотя, как ни странно, высокие скулы, птичий профиль и вытянутый, поднимающийся к висам разрез глаз, был отлично знаком.
Может, я начинаю сходить с ума?
- Какого демона? – прорычала я. - Кто ты? И что тебе от меня потребовалось? -Смерила я его взглядом.
Вложив в ладонь пушистое полотенце, мужчина опустился на колено.
- Ты, ясно дело, не в восторге, а? А вот я рад встрече, - темные глаза блестели в полумраке. – Пришлось, однако, изрядно попотеть, чтобы устроить её вовремя. Не промедлить и не спешить, попасть в аккурат. Прими мои поздравления, ты выросла настоящей красавицей, Одиф*фэ. Хотя, должен признать, ростом так и не удалась.
- Я видела твои глаза… - в задумчивости я произнесла мысли вслух.
Мужчина кивнул.
- Каждый раз, как смотришься. Глаза-то ты унаследовала от меня. Хотя во всем остальном твой облик почти полное повторений Анэй*ро.
Вот оно что. Передо мной, оказывается, папаша. Собственной, так сказать, персоной.
Встреча являлась для меня полной неожиданностью. И с некоторой досадой пришлось признать, что не испытываю ничего: ни злости, ни интереса, ни любопытства.
Итак, вот он.
Тот, кто предал ещё до рождения; соблазнил мою мать, пообещав ей любовь и звезды, а затем выбросил, будто поломанную, надоевшую куклу, в кучу человеческих отбросов. Где она медленно угасала. Год за годом. Пока не вспыхнула и не прогорела в мучительной агонии.
- Ты …? – полуутвердительно произнесла я.
Склонив голову, он подтвердил:
- Твой отец. Сан*рэно Сирэн*но.
Слова обыденно слетали с губ, повисая в воздухе. Значит вот он какой – мой отец?
Я с любопытством его разглядывала. Обожженная немилосердным солнцем кожа, широкий разворот плеч, сильное волевое лицо с квадратным подбородком. Брутальный самец, излучающий силу и уверенность в себе. Ничего удивительного, что простодушная крестьяночка запала на него. Она, - готова прозакладывать мою главную гордость: буйные кудри, - была ни первой и ни последней женщиной, допустившей подобную ошибку.
- Чтобы Бездна стала твоим домом, папочка, - пропела я самым сладким голосом.
Он вздохнул, упер кулаки в колени и задумчиво окинул меня взглядом:
- Я давно уживаюсь с ней. Мы – друзья. Должен признаться, что ни я, ни Бездна - не враги тебе. Поверь.
Я строптиво тряхнула головой:
- Пусть верят последователи Священного Круга. Я же предпочитаю полагаться на здравый смысл. Раз мы в родстве, может быть, развяжешь мне руки?
- Непременно, - невозмутимо прозвучал ответ. – Но несколько позже. - Прости, - вздохнул мужчина, кивком указывая на оплетшие меня путы. – Но я слишком хорошо знаю, какая страшная Суть живет в твоем маленьком теле. Не хочу рисковать. Ты голодна? – видимо, решил сменить он тему. – Перекуси, что ли?
- Есть грязную похлебку ни за что не стану, - твердо заявила я. – Я не привыкла вкушать тяжелую пищу, приготовленной на открытом огне.
-За год, что вращалась в изысканном обществе, как погляжу, ты успела привыкнуть к аристократичным замашкам, что ли? Ну, что ж? Постись, твоя воля. Настаивать не стану. А я, так, пожалуй, поем.
Крепкие зубы, желтые от дешевого табака, вонзились в мясо. Мужчина утолял голод жадно, заглатывая пищу крупными кусками, словно зверь. Увы! Батюшка оказался не многим лучше матушки, даром что маг. До хороших манер ему было, как от севера до юга.
- Необходимо было именно так обставлять семейное воссоединение? – саркастично спросила я, стараясь не акцентировать внимание на не эстетичном чавканье, изрядно меня раздражавшем. Приподнимая брови в лучшей манере Чеар*рэ.
- У меня не было никакой возможности подступиться к тебе, дочь, - блестящие от жира пальцы рыжий вытер о штанины, довольно отрыгивая. - Так что, увы, выбирать не приходилось.
- Не нежно было бы искать подходы и разрабатывать злобные планы, если бы с самого начала ты не пренебрегал родительскими обязанностями, - поморщившись, парировала я.
- Даже в суде сначала выслушивают. Потом осуждают. Прежде, чем затевать ссоры, ты хотя бы выслушала, что ли.
- Слова! - скривилась я. - Да нет в мире дешевле их. Сказать можно всё, что угодно: язык без костей, воздух стерпит любую ложь. Я предвкушаю сотни вариантов, в конце которых можно будем пустить слезу. Но даже если одна из этих историй правда, какое значение это имеет? Теперь?! Мне пятнадцать! По законам Эдонии или Фиара я почти совершеннолетняя. За мной, правда, не признается способность совершать торговые сделки, распоряжаться финансовыми средствами и влиять на политику.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46