- Придешь. Сама знаешь.
Выйдя, он тихонько прикрыл за собой дверь
Как же я его ненавидела!
Как ненавидела.
Потому что, - бездна!!! – он, кажется, прав…
Глава 8
Бал
Платье из бледного серебристо-зеленого материала, расшитого мельчайшими, стертыми в блестящую пыль, драгоценными камнями, мерцающими в складках, будто роса на лепестках, стоило похвалы. Фасон его был предельно прост. Красота заключалась в переливах материи да россыпи драгоценностей. Но стоило облачиться в подобную «простоту», как она превращала вас в фею, явившуюся в мир прямиком из снов.
- Посмотри, как прелесть. Ну, посмотри же! - щебетала Сиэл*ла. - Не верю, что такое может оставить кого-то равнодушным. Это же произведение искусства.
- И не нуждается в дополнительных дифирамбах, - буркнула я под нос.
Как не старалась я сделать вырез декольте менее глубоким, фасон платья упрямо открывал верхнюю часть груди, оставляя обнаженными плечи.
Горничная присела в реверансе, протягивая последний штрих туалета – веер.
Тяжело вздохнув, я поспешила вниз, где обязалась вместе с Сант*рэн встречать гостей.
Первые лица ещё кое-как пыталась запомнить, но людской ручеёк, стекающийся в залу, прискучил свыше всякого терпения в самом скором времени. Люди беспрестанно входили, каждый что-то говорил, фраза звучала за фразой, реплика за репликой. Среди шелков и вееров, магических шаров, запаха духов, пенящихся вином фужеров, я чувствовал себя деревянной куклой. Спина ныла от бесконечных реверансов. Становилось все труднее удерживать на губах неживую улыбку. Разворот, поклон, улыбка; разворот, поклон, улыбка - пытка мнилось бесконечной.
Поток людей, казавшийся неиссякаемым, все же начал потихоньку редеть. Не успела я порадоваться замаячившей свободе, как предо мной в церемониальном поклоне склонилась неуклюжая юношеская фигура:
- О, маэрэ, - обратился он к Сант*рэн, - не сочтите за дерзость восхищение несравненной красотой вашей дочери. Среди блестящих созвездий, которым нет равных, она сияет, подобно солнцу!
Если бы не присутствие Хранительницы, я бы показала этому павлину в перьях настоящее «сияние». Но присутствие Сант*рэн вынужденно улучшало характер. Я уныло поплелась через залу, «оказывая честь», - открывать танец, именуемый «шах*риз». Он состоял из серии семенящих шагов и череды низких реверансов. Скучный, бесконечный, полный достоинств, до легчайшего поворота светский - этикет в хореографическом варианте.
За одним приглашением следовало другое. Кавалеры сменялись. Я ни с кем из них не пыталась быть милой. Напротив. Сыпала колкостями, какие только приходили в голову. А голова у меня устроена таким образом, что гадостей в ней помещается много. При этом я, не пытаясь затачивать произносимые фразы до уровня остроумия, позволяла репликам сочиться откровенной злостью, не щадящей самолюбия собеседника.
В ответ же получала улыбки.
Может быть, кто-то и вправду находил подобное поведение очаровательным? Кто их знает, этих щенков, пресытившихся жизнью в пятнадцать лет?
Одиффэ Чеар*рэ прощалось, как я успела заметить, гораздо больше, чем Одиф*фэ Сирэн*но. Дурной нрав здесь оборачивался эксцентричностью, дурной вкус - пикантностью, злой, яростный характер – горячностью и прямолинейностью, не свойственный лицемерному аристократическому кругу.
Пятнадцатилетние мальчишки млели, я, бессовестно кокетничая, вела себя откровенно вызывающе. Мне не нужны были нежность, защита, понимание. Я хотела сиюминутного поклонения. Это стало способом находить энергию с совершенно новым, пряно-пикантным вкусом.
- Ты прекрасно выглядишь, кузина, - Эллоис на балу предпочел выглядеть менее безупречным, чем в обыденной обстановке: волосы растрепаны, рубашка распущена, щеки пылают.– Окажите честь, маэра, подарите танец.
- Ты – пьян, - возмутилась я.
- Ты мне отказываешь? – рассмеялись в ответ. – Я первым за вечер нарвался на твой отказ. Чертовски лестно! Ну, что ж? Пойду, приглашу кого-нибудь ещё.
Отсалютовав, порывисто развернувшись, он направился прочь.
Вовсе не настроенная отвергать сделанное предложение, я была раздосадована. С нарастающим раздражением приходилось наблюдать, как он флиртует со смазливой блондинкой, принадлежащей к тому счастливому типу, что большинством мужских голосов признан совершенством.
Дабы не остаться в долгу, я тоже отыскала кавалера, что отнюдь не представляло сложности. В зале, где некрасивых женщин не было, мальчишеское внимание все же принадлежало мне. Конечно, успеху способствовало то, что мероприятие затевалось в мою честь, то, что меня преподносили изысканному обществу, словно десерт; что вокруг неуловимым ароматам распространялась тайна. Но даже все это, вместе взятое, не могло объяснить почти экзальтированного восторга, жадного блеска в глазах кавалеров, которые, будто волки, казались готовыми перегрызться за один мой взгляд.
Я никогда не чувствовала себя столь великолепно. Никогда прежде не приходилось пребывать от собственной персоны в таком самовлюбленном восторге. Я позволяла мальчишкам приближаться ближе, чем допускали правила приличия. Смеялась веселее и громче, чем следовало бы. И все лишь затем, чтобы Эллоис*сент продолжал следить за мной потемневшими глазами. Мне удавалось подглядеть за ним согревающий душу, тяжелый злой взгляд исподлобья, когда он, глупый, пребывал в уверенности, что я занята другими.
Представление «я центр вселенной, знаю об этом и мне чертовски весело!» разыгрывалось перед множественной аудиторией, но для единственного зрителя. И судя по тому, как зритель налегал на спиртное, имело успех.
Наши действия походили на простонародный перепляс: кто затейливее, кто прихотливее, кто круче! Игра, обоим приходилась по вкусу.
После очередного виража, мальчишеская ладонь крепко обвилась вокруг талии:
- На сей раз я не приму отказа! - Горячие руки увлекли меня на середину залы. - Что ты себе позволяешь? – зло зашипел он на ухо. Судя по сверкающим глазам и поджатым губам, Эллоис*сент действительно злился.
- То есть?
- Ты ведешь себя неприлично. Есть ли в зале кто-то, на ком ты не успела повиснуть?
- Как ты смеешь!? – рыкнула я.
-Смею. Ты роняешь честь семьи.
- Подумать только! – задохнулась я.
- В нашем роду беззастенчивых шлюх, активно демонстрирующих прелести, ещё не было!
Кровь забурлила в жилах, жарко приливая к щекам. От обиды в глазах потемнело. Звук пощечины достиг слуха прежде, чем до разума дошло, что я делаю. Прокатившись по зале, словно выстрел, он привлек к нам взгляды множества глаз, липнущих со всех сторон, сальных и любопытных.
Судя по вызывающей позе, Эллоис отнюдь не намеревался заминать намечающийся скандал.
Развернувшись, я устремилась к выходу.
Пройдя через террасу в сад, я развернулась на каблуках, к ожидаемо следующему за мной Эллоисенту. Скрестив руки на груди, тряхнула я головой.
- Я жду извинений.
- С какой такой радости? - возмутился он.
- Ты в самом деле считаешь меня женщиной легкого поведения?
В ответ – молчание.
- Ты назвал меня шлюхой. Ты действительно так думаешь? Ответь!
- Нет!
- Тогда почему ты позволил себе меня оскорблять? – голос слегка подрагивал от подавляемых эмоций. Острый ноготь потонул в пышном жабо. – Ты! В твоей жизни нет ни секунды, ни мгновения, в котором не присутствовали бы другие женщины! Причем именно во множественном числе!
– Я – мужчина! Кроме того, я никогда не применял магии, для того чтобы привлечь к себе...
- Ну и что?! – я ,так отчаянно тряхнув головой, что тщательно собранные локоны распались. – Что с того, что ты – мужчина?! Это дает тебе право быть мерзавцем?! И какая, в бездну, магия?! Я что, настолько уродлива, что не могу привлекать к себе людей без неё?!
Мне стало не по себе от враждебности, застывшей в замораживающе-зеленых глазах.
Эллоис*сенту была всего семнадцать. Возраст, когда парень далек от мысли, что от женщины следует отказаться, только по той причине, что она есть воплощенная неприятность. Или что она - невеста другого. Пусть даже признанного короля Черной Половины Человечества. Семнадцать лет - тот самый возраст, когда мужчина думает совсем не тем, что у него между ушами.
И все же, нужно отдать Эллоис*сенту должное, - он честно пытался бороться с собственными желаниями, отличающимися горячностью и необузданностью.
- Это низко обещать то, что никогда не сможешь дать.– Ледяным тоном заявил мой оппонент. – Почти жестоко.
- Лицемер, – ласково и иронично усмехнулась я, пробегаясь пальцами по гладким, будто шелк, волосам. - Желание, поглощающее, а порой и сжигающее, называется мечтой. Она способна заставлять жить дальше. До той поры, пока остается мечтой! Воплощенная в жизнь, теряется, становится плоской, обрастает бытом. Никогда не следует воплощать самую дорогую мечту.
Его взгляд показался сладко-безумным. Как у зверя, которому не дают пить.
- Что ты делаешь?
- Собираюсь утолять желания, воплощая мечту в жизнь. В отличие от тебя, Одиф*фэ, я считаю, что мечта обречена стать реальностью.
Меня порывисто заключили в объятия, приподнимая над полом. Его руки грубо сомкнулись на талии, губы впились рот, заставляя голову кружиться. Я уцепились за плечи. Под ладонями чувствовались горячие толчки сердца, сильные и размеренные.
Между колонами Сиа чертила серебристые полосы.
Тело гибкое. Ещё по-юношески хрупкое. Уже по-мужски сильное.
Мы будто оказались внутри сентиментального романа, в котором демон таки умыкает невинную девицу. Осталось решить, кто из нас демон? Хотя, вопрос о том, кто девица, на этот раз, слава Двуликим, не стоял.
Глаза Элоиса на белом лице казались черными.
- Подари мне мечту, Одиф*фэ, - исступленно шептал он. - Лёд не способен удержаться рядом с такой огненной шевелюрой, как у тебя. Целуй меня. И ничего не говори.
- Ты любил танцовщицу Гиэн*сэтэ…
Черты окаменели, превращаясь в маску. В пустых, как стекла, глазах оказалось сложно что-то прочитать. Будто заслонку выдвинули.
- Уже успели напеть? - с горечью покачал он головой. -Гиэн*сэтэ была содержанкой Те*и, отличалась красотой и отлично знала своё ремесло. Мне в этой «любви на троих» досталась неблаговидная роль. Хотя, кто в итоге выглядел бледнее, большой вопрос. Думается, то, как дядя свернул дела, его не красит. И …я не отрекусь от неё, Оди. Даже ради тебя. Я любил её. По-своему.
- По-своему? – переспросила я. Пытаясь осмыслить, что значит «по-своему»? Не очень любил? Безумно любил? Любил – как мог. – По-своему?
- Хочешь стихи?
- Что? .
- Стихи, – усмехнулся он, продолжая поддерживать меня за спину.
- Даже и не знаю …
- Нахалка! Разве такие речи ожидает услышать герой-любовник от прекрасной маэрэ в награду за труды? - деланно возмутился рифмоплёт. – Я все равно прочту!
- Читай, - кивнула я.
Тихий голос заполнил пространство, подобно музыке, способной выходить только из-под пальцев Эллоис*сента:
Наши взгляды – клинки?
Так дерись, не сдаваясь.
Будет боль. Сталь, ты пой
В плоть чужую вонзаясь!
Вот удар. Вновь удар.
Искр рассыпался ворох.
Я всего лишь искринка
Упавшая в порох.
Я – звезда. Ты – мой мрак.
Так о чем погадаешь?
Прогоришь без следа,
Словно ветка, - истаешь
Наши взгляды – клинки.
Здесь любовь – поединок.
Сколько ж в этом огне
Прогорит хворостинок?
Ты - огонь. Я - вода.
Поединок наш вечен.
Знай, роман двух стихий
Он безумно беспечен.
Я - вода. Ты - огонь.
Нам нельзя повенчаться.
Обречен наш роман
Вне закона остаться.
Ты - огонь. Я - вода.
Две стихии. Два спора.
Битву не прекратят.
Так к чему разговоры?
Наполненная дурманящими запахами ночь тревожно томила таинственным светом. Эллоис*сэнт обладал редким для юнцов даром: умел быть то грубым, то нежным, интуитивно выбирая правильное направление. От рук на теле оставались синяки, от поцелуев трескались губы. Жалобно трещала материал туалетов.
- Что происходит? – надменно прозвучал льдистый голос.
Сант*рэн (ну, а как же без неё, голубушки, обойтись!) неторопливо приблизившись, окинула нас ледяным взглядом.
- Дитя мое, поправь, пожалуйста, платье, - небрежно бросила она мне. - И на будущее потрудись запомнить: задирать юбку перед первым встречным может позволить себе крестьянская дочь. Но не невеста короля. Утрата невинности в данном конкретном случае повлечет собой последствия государственного масштаба.
Повернувшись к Эллоис*сенту, тетушка сощурила зеленые кошачьи глаза.
- Ты сукин сын. Гадить у себя на дворе мелко.
Племянник в ответ зло ухмыльнулся:
- Я не первый, кто в нашей семье ведет себя мелочно!
- Довольно, - решительно прервала Сант*рэн – Ты возвращайся к гостям. А ты, – кивнула она мне, – ступай в комнату. Приятных снов.
Глава 9
Взрослые игры
Сант*рэн чутко следила за тем, чтобы наши пути с Эллоис*сэнтом не пересекались. После бала мы не виделись. Эллоис*сента то и дело заставляли отлучаться из Чеарэта.
Но каждое утро, то на прикроватном столике, то на подоконнике, то у себя на подушке я обнаружила букетик алых цветов, коробку конфет и записку с очередными стихами:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46