Ты очень глупая женщина.
– Да, да, да, – закивала Элеонора, – маловат противогаз.
– Это у тебя харя толстая, того и гляди треснет.
– Что?! – До Эльки наконец дошли его слова, и капитан немедленно этим воспользовался.
– Я эфедрин синтезировал! – радостно заорал он.
– Как?! Почему ты мне сразу не сказал?
– Из плесени. О чем я тебе битый час толкую. А до этого ждал, когда ты проснешься. Мне нужен операционный стол для оживления нового замороженного.
– Покойная Рита была права, ты действительно Чугунный Череп, – возмутилась Элька. – Почему ты меня не разбудил?
– Нужно было кое-что уточнить.
– В компьютере?
– Угу.
– Пошли в холодильник. – Эля посмотрела на не налезающий на нее противогаз и отшвырнула его в угол. – Точнее, иди в холодильник.
– Уже сходил. – Че-Че разблокировал дверь медпункта и принес из коридора тело. Он нес его под мышкой, как футляр от виолончели или обычную доску. Это было тело женщины.
Она закоченела настолько, что Слава обращался с ней так, словно это была стеклянная статуя. Осторожно и немного пренебрежительно. Тело звякнуло, точно пустая бутылка, когда он поставил его на пол. Одежда затвердела настолько, что отчетливо хрустела под ладонями Че-Че.
– Да это же Мулька… – Элеонора вгляделась в белое мраморное лицо спящей красавицы. – Мульетта Кронк.
– Взял ту, которая ближе лежала. – Капитан пожал плечами и уложил на стол свою новую пациентку.
– Она прекрасна… – Элька не могла оторвать глаз от рабыни, и в ее голосе отчетливо промелькнула тень ревнивой зависти.
– Красота – понятие субъективное, – наставительно сказал Че-Че, опутывая Мульетту множеством проводов, трубок и датчиков. – С точки зрения общепризнанных канонов, она довольно уродлива.
– Кем признанных канонов? – не поняла Элька.
– Скажем, на конкурсе красоты самого мелкого пошиба она не прошла бы и отборочного тура. Грудь маловата, а бедра наоборот.
– У них там в жюри все чокнутые Половина финалисток с крокодильими рожами, а ты посмотри на ее лицо. – Элька сама от себя не ожидала, что будет защищать Мульетту.
– Вот и я говорю, красота – понятие субъективное и математическому расчету не подлежит. То, что красиво для тебя, отвратительно для другого. Не мешай мне.
Че-Че взял две иглы и без видимых усилий вогнал их в затылок «снегурочки». Еще одну в ноздрю, а четвертую через рот в нёбо. Потом он долго хлопотал, прикрепляя трубочки ко всем иглам, воткнутым в вены, а к трубочкам – капельницы с разнообразными лекарствами.
– Всё, – сказал он удовлетворенно. – Оттаивать она будет сама, без принудительного нагрева. Необходимые лекарства получит автоматически, как только ткани достаточно размягчатся. Нам остается только наблюдать и корректировать процесс.
– А не получится, как в прошлый раз? – Элеонора с ужасом вспомнила первого оживленного, которого она видела, когда оставила Риту и Виктора одних в шлюзовой камере. Здоровенный матрос лежал и смотрел в потолок бессмысленными глазами. Он не реагировал ни на вопросы, ни на прикосновения и только изредка пускал слюнявые пузыри и «гукал», как младенец. Энцефалограмма его мозга – двенадцать параллельных прямых – не давала надежд на выздоровление. Элька тогда подумала, что если бы она увидела Жака в таком состоянии, то обязательно убила бы его. Из милосердия.
– В прошлый раз я предупреждал о результате опыта и оказался прав. – Че-Че всем своим видом излучал уверенность во всесилии науки. – И сейчас всё будет так, как я говорю. Нет никаких оснований предполагать неудачный исход.
– Не могу поверить, что скоро обниму Жака. – Элеонора радостно вздохнула.
– Обнимешь, – уверенно подтвердил Славик, – если не возникнут какие-нибудь форсмажорные обстоятельства.
Че-Че уперся тяжелым взглядом в открытую дверь медпункта, которую забыл задраить после того, как принес тело Мульетты.
– Добро пожаловать в преисподнюю, девочка, – услышала Элька у себя за спиной до жути знакомый голос. – Здравствуйте, ваше величество, королева мусорщиков госпожа Элеонора Дкежрак.
Она всё еще надеялась, что этот голос ей только мерещится, но, оглянувшись, поняла – кошмарный призрак прошлого материализовался здесь и сейчас. В дверях стоял Керин собственной персоной. Через его плечо в медпункт заглядывали два имперских солдата в скафандрах абсолютной защиты. Они целились в Че-Че из крупнокалиберных лупперов.
Часть V
НЕБЕСНЫЙ ДЬЯВОЛ И КРЫСИНЫЙ КОРОЛЬ
Расставшись с друзьями, огорченными утратой эфедрина, Виктор осторожно прокрался по трапам и переходам до трюма, где хранился весь запас награбленного на Тароке гравитрона. Элька сказала, что он сможет обменять пару ящиков сырой минеральной руды на топливо, только не объяснила, где и как он это сделает.
Бормоча ругательства, Витя закинул один ящик себе на спину. От тяжелого груза его ноги слегка подогнулись, колени задрожали, а оскорбительность проклятий возросла троекратно. Второй ящик Витя взял за ручку и потащил волоком. Страшный грохот его железных бортов по ступеням и неровному полу разодрал мертвую тишину, царившую на покойном звездолете, и оповестил всех крыс, мокриц, живых мертвецов и прочих заинтересованных лиц о том, что Виктор идет к шлюзу. К счастью, его перемещение не привлекло ничьего внимания, и безостановочно матерящийся Витя благополучно выбрался на свежий воздух.
Нервно оглядываясь по сторонам, он вышел из корабля и, мелко семеня по рыхлой почве, направился к побережью. Что бы там ни говорил Че-Че по поводу наркотических галлюцинаций – тела Риты в шлюзовой камере не было, а значит, он действительно видел ее, если не живой, то, во всяком случае, не мертвой. Надо сматываться отсюда. На Надежде становится слишком весело.
Виктор достал медальон и полюбовался полированным металлическим кругляшом. Впереди было долгое и спокойное путешествие на Землю. Основной генератор неприятностей – Элеонора – остастся здесь, следовательно, посещение родного дома не сулит никаких осложнений. Похоже, его ждал маленький отпуск, тихое отдохновение от гонок, перестрелок и разных прочих хлопот.
Вспомнив, что на яхте нет душа, Виктор скинул с себя одежду и всласть поплескался в теплой соленой воде. Затем он нарвал фруктов. Сложить их было некуда, и Виктор связал узлами штанины своих брюк. Они были несколько грязноваты, покрыты пятнами крови и продырявлены пулей, но вполне могли исполнить роль мешка. Убедившись в надежности изготовленной тары, он ссыпал туда собранные плоды.
Бросив последний взгляд на ржавеющие останки «Эльсидоры» и уже предвкушая грядущее расслабление, Виктор включил гиперпереход, забросил в шар ящики с гравитроном и перебрался на яхту. Первое самостоятельное путешествие в космическом пространстве начиналось. В отличие от первого космонавта Земли, Виктор не зависел от техников, инженеров и центров управления. Он мог странствовать в гордом свободном одиночестве, а только это и можно считать настоящим космическим путешествием.
В каюте яхты, совмещенной с капитанским мостиком, гальюном и камбузом, царил пугающий беспорядок. На полу было разбросано оружие, окровавленные бинты и комки пищевого концентрата. Защитный кожух с пульта управления был снят и лежал в луже воды, вытекшей из раздавленной кем-то емкости. «Подпольный бордель после налета милицейского патруля, – подумал Виктор. – Всех красоток и сутенеров увели в застенок, остались только разбитые двери, скучные понятые и использованные презервативы на полу». Решив, что приберет свое жилище позже, Виктор почесал еще влажную после купания повязку на раненой ноге, дал себе слово поменять ее в ближайшее время и уселся в пилотское кресло. Набивать новое полетное задание не пришлось. Он просто скопировал из памяти вычислительной машины маршрут прошлого полета к Земле и дал команду на выполнение.
Повсюду защелкали, загудели какие-то механизмы. Прогревались трансформаторы и силовые устройства, готовясь бросить яхту сквозь холодный вакуум в бесконечную звездную даль. Виктор, успокоенный этими бодрыми звуками, откинулся на спинку кресла и мгновенно заснул нормальным человеческим сном. Не под действием медикаментов, вколотых ему после ранений, и не от ядовитых газов, заполнявших мертвеющие потроха «Эльсидоры», а просто от усталости. Давно с ним такого не случалось.
Яхта же, наоборот, проснулась, ожила. Сориентировавшись по звездам и уточнив место своего пребывания по магнитным полям, она протестировала все свои устройства и включила маршевые двигатели, постепенно доведя их мощность до максимума. Без тряски и перегрузок хрупкая скорлупка, созданная разумом, двинулась в путь по уже знакомой дороге. Быстро разогнавшись, она преодолела световой барьep и, разорвав тонкую пленку реальности, вырвалась из эйнштейновского пространства, многократно превысив скорость света.
Виктору, мечтавшему о сне без сновидений, не повезло. Едва он смежил веки – начался кошмар.
Он, едва переставляя ноги, бредет по пустынному городу, обходя груды битого кирпича и остовы машин с сидящими в салонах скелетами. На перекрестках установлены противотанковые «ежи» и блокпосты, сложенные из больших бетонных плит, укрепленных мешками с наполовину высыпавшимся песком. Их охраняют всё те же скелеты, только облаченные в бронежилеты. Виктор со страхом осматривает стены с выжженными на них силуэтами людей. Затаив дыхание проходит под хвостовым оперением рухнувшего на жилой дом пассажирского авиалайнера.
Оказаться в мертвом городе – это не самое страшное, что может случиться с человеком. Самое ужасное – если в этом городе есть еще кто-то живой, кроме тебя. Виктор бежит. Вокзал, большие железные буквы на крыше покорежены и обуглены. Прочитать название станции – невозможно. Подходит электричка, все стекла в вагонах выбиты. Виктор запрыгивает в тамбур. На заплеванном полу – окурки, чья-то отрубленная ступня. Трупик младенца подвешен к потолку. Он мерно покачивается в ритме постукивающих колес.
Как только двери со скрипом открываются, Витя выскакивает из вагона и снова бежит. Просторная привокзальная площадь, светлое здание, лестница, длинные темные коридоры. Гудит сирена. Впереди чья-то тень – надо догнать.
Виктор вывалился из сна и с наслаждением стряхнул с себя липкий противный кошмар. К его удивлению, сирена продолжала травмировать его слух тревожными переливами.
Продрав глаза и еще находясь под впечатлением приснившегося кошмара, Виктор отключил сирену и всмотрелся в информационные дисплеи. Ничего хорошего он там не увидел: первое аварийное сообщение высветилось на мониторе полчаса назад, когда Виктор крепко спал. Компьютер просил заменить батарею в пульте управления, которая то ли села от старости, то ли ее случайно отключил Че-Че, когда снимал установленный Элькой пароль. Не дождавшись никаких конструктивных действий со стороны экипажа, компьютер сам подключился к первому попавшемуся источнику питания, чем и сжег очень важную логическую схему. Следующие пятнадцать минут бестолковый автомат с маниакальным упорством подключал и сжигал блоки, дублировавшие сгоревшую схему. Причем делал он это по-подлому, сохраняя гробовое молчание. Когда в ход пошел последний, четвертый блок, до него наконец дошло, что что-то не в порядке. Задействовав все ресурсы, он вывел яхту к ближайшей кислородной планете. Затем он включил сирену, перешел в режим аварийной посадки и благополучно «завис», так как рассчитать эту самую аварийную посадку ему уже было нечем.
Усвоив всю эту грустную информацию, Виктор почувствовал, что ожидаемый отпуск накрылся. Смерть опять дышит ему в затылок. Похоже, способность влипать в неприятные истории на ровном месте передалась ему от Эльки. Неизвестно только, каким путем – воздушно-капельным или половым.
Первым делом Виктор пристегнулся ремнями к креслу. Посадка не обещала быть мягкой. Подрагивающей рукой он отключил сдохшую автоматику. Пульт управления прощально подмигнул и погас. Остались освещенными, а значит, и активными, только монитор справочной системы и три индикатора, которые показывали высоту, количество оставшегося на борту топлива и скорость падения. Единственной возможностью хоть как-то влиять на полет яхты была рукоятка регулятора давления в соплах архаичных химических двигателей, установленных как раз на случай таких катастрофических происшествий. Совершать посадку на устаревших даже для Земли движках, имея под собой мощный гравитронный реактор, казалось высшей формой дебилизма, но ничего поделать было нельзя. Управлять реактором могла только высокоученая электроника, которая по причине некоторого слабоумия своих создателей покончила жизнь самоубийством.
Виктор потрогал вспотевшим от страха пальцем рукоятку давления, но, решив, что ее час еще не пришел, включил справочник, чтобы выяснить, о твердь какой именно планеты ему предстоит разбиться в лепешку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
– Да, да, да, – закивала Элеонора, – маловат противогаз.
– Это у тебя харя толстая, того и гляди треснет.
– Что?! – До Эльки наконец дошли его слова, и капитан немедленно этим воспользовался.
– Я эфедрин синтезировал! – радостно заорал он.
– Как?! Почему ты мне сразу не сказал?
– Из плесени. О чем я тебе битый час толкую. А до этого ждал, когда ты проснешься. Мне нужен операционный стол для оживления нового замороженного.
– Покойная Рита была права, ты действительно Чугунный Череп, – возмутилась Элька. – Почему ты меня не разбудил?
– Нужно было кое-что уточнить.
– В компьютере?
– Угу.
– Пошли в холодильник. – Эля посмотрела на не налезающий на нее противогаз и отшвырнула его в угол. – Точнее, иди в холодильник.
– Уже сходил. – Че-Че разблокировал дверь медпункта и принес из коридора тело. Он нес его под мышкой, как футляр от виолончели или обычную доску. Это было тело женщины.
Она закоченела настолько, что Слава обращался с ней так, словно это была стеклянная статуя. Осторожно и немного пренебрежительно. Тело звякнуло, точно пустая бутылка, когда он поставил его на пол. Одежда затвердела настолько, что отчетливо хрустела под ладонями Че-Че.
– Да это же Мулька… – Элеонора вгляделась в белое мраморное лицо спящей красавицы. – Мульетта Кронк.
– Взял ту, которая ближе лежала. – Капитан пожал плечами и уложил на стол свою новую пациентку.
– Она прекрасна… – Элька не могла оторвать глаз от рабыни, и в ее голосе отчетливо промелькнула тень ревнивой зависти.
– Красота – понятие субъективное, – наставительно сказал Че-Че, опутывая Мульетту множеством проводов, трубок и датчиков. – С точки зрения общепризнанных канонов, она довольно уродлива.
– Кем признанных канонов? – не поняла Элька.
– Скажем, на конкурсе красоты самого мелкого пошиба она не прошла бы и отборочного тура. Грудь маловата, а бедра наоборот.
– У них там в жюри все чокнутые Половина финалисток с крокодильими рожами, а ты посмотри на ее лицо. – Элька сама от себя не ожидала, что будет защищать Мульетту.
– Вот и я говорю, красота – понятие субъективное и математическому расчету не подлежит. То, что красиво для тебя, отвратительно для другого. Не мешай мне.
Че-Че взял две иглы и без видимых усилий вогнал их в затылок «снегурочки». Еще одну в ноздрю, а четвертую через рот в нёбо. Потом он долго хлопотал, прикрепляя трубочки ко всем иглам, воткнутым в вены, а к трубочкам – капельницы с разнообразными лекарствами.
– Всё, – сказал он удовлетворенно. – Оттаивать она будет сама, без принудительного нагрева. Необходимые лекарства получит автоматически, как только ткани достаточно размягчатся. Нам остается только наблюдать и корректировать процесс.
– А не получится, как в прошлый раз? – Элеонора с ужасом вспомнила первого оживленного, которого она видела, когда оставила Риту и Виктора одних в шлюзовой камере. Здоровенный матрос лежал и смотрел в потолок бессмысленными глазами. Он не реагировал ни на вопросы, ни на прикосновения и только изредка пускал слюнявые пузыри и «гукал», как младенец. Энцефалограмма его мозга – двенадцать параллельных прямых – не давала надежд на выздоровление. Элька тогда подумала, что если бы она увидела Жака в таком состоянии, то обязательно убила бы его. Из милосердия.
– В прошлый раз я предупреждал о результате опыта и оказался прав. – Че-Че всем своим видом излучал уверенность во всесилии науки. – И сейчас всё будет так, как я говорю. Нет никаких оснований предполагать неудачный исход.
– Не могу поверить, что скоро обниму Жака. – Элеонора радостно вздохнула.
– Обнимешь, – уверенно подтвердил Славик, – если не возникнут какие-нибудь форсмажорные обстоятельства.
Че-Че уперся тяжелым взглядом в открытую дверь медпункта, которую забыл задраить после того, как принес тело Мульетты.
– Добро пожаловать в преисподнюю, девочка, – услышала Элька у себя за спиной до жути знакомый голос. – Здравствуйте, ваше величество, королева мусорщиков госпожа Элеонора Дкежрак.
Она всё еще надеялась, что этот голос ей только мерещится, но, оглянувшись, поняла – кошмарный призрак прошлого материализовался здесь и сейчас. В дверях стоял Керин собственной персоной. Через его плечо в медпункт заглядывали два имперских солдата в скафандрах абсолютной защиты. Они целились в Че-Че из крупнокалиберных лупперов.
Часть V
НЕБЕСНЫЙ ДЬЯВОЛ И КРЫСИНЫЙ КОРОЛЬ
Расставшись с друзьями, огорченными утратой эфедрина, Виктор осторожно прокрался по трапам и переходам до трюма, где хранился весь запас награбленного на Тароке гравитрона. Элька сказала, что он сможет обменять пару ящиков сырой минеральной руды на топливо, только не объяснила, где и как он это сделает.
Бормоча ругательства, Витя закинул один ящик себе на спину. От тяжелого груза его ноги слегка подогнулись, колени задрожали, а оскорбительность проклятий возросла троекратно. Второй ящик Витя взял за ручку и потащил волоком. Страшный грохот его железных бортов по ступеням и неровному полу разодрал мертвую тишину, царившую на покойном звездолете, и оповестил всех крыс, мокриц, живых мертвецов и прочих заинтересованных лиц о том, что Виктор идет к шлюзу. К счастью, его перемещение не привлекло ничьего внимания, и безостановочно матерящийся Витя благополучно выбрался на свежий воздух.
Нервно оглядываясь по сторонам, он вышел из корабля и, мелко семеня по рыхлой почве, направился к побережью. Что бы там ни говорил Че-Че по поводу наркотических галлюцинаций – тела Риты в шлюзовой камере не было, а значит, он действительно видел ее, если не живой, то, во всяком случае, не мертвой. Надо сматываться отсюда. На Надежде становится слишком весело.
Виктор достал медальон и полюбовался полированным металлическим кругляшом. Впереди было долгое и спокойное путешествие на Землю. Основной генератор неприятностей – Элеонора – остастся здесь, следовательно, посещение родного дома не сулит никаких осложнений. Похоже, его ждал маленький отпуск, тихое отдохновение от гонок, перестрелок и разных прочих хлопот.
Вспомнив, что на яхте нет душа, Виктор скинул с себя одежду и всласть поплескался в теплой соленой воде. Затем он нарвал фруктов. Сложить их было некуда, и Виктор связал узлами штанины своих брюк. Они были несколько грязноваты, покрыты пятнами крови и продырявлены пулей, но вполне могли исполнить роль мешка. Убедившись в надежности изготовленной тары, он ссыпал туда собранные плоды.
Бросив последний взгляд на ржавеющие останки «Эльсидоры» и уже предвкушая грядущее расслабление, Виктор включил гиперпереход, забросил в шар ящики с гравитроном и перебрался на яхту. Первое самостоятельное путешествие в космическом пространстве начиналось. В отличие от первого космонавта Земли, Виктор не зависел от техников, инженеров и центров управления. Он мог странствовать в гордом свободном одиночестве, а только это и можно считать настоящим космическим путешествием.
В каюте яхты, совмещенной с капитанским мостиком, гальюном и камбузом, царил пугающий беспорядок. На полу было разбросано оружие, окровавленные бинты и комки пищевого концентрата. Защитный кожух с пульта управления был снят и лежал в луже воды, вытекшей из раздавленной кем-то емкости. «Подпольный бордель после налета милицейского патруля, – подумал Виктор. – Всех красоток и сутенеров увели в застенок, остались только разбитые двери, скучные понятые и использованные презервативы на полу». Решив, что приберет свое жилище позже, Виктор почесал еще влажную после купания повязку на раненой ноге, дал себе слово поменять ее в ближайшее время и уселся в пилотское кресло. Набивать новое полетное задание не пришлось. Он просто скопировал из памяти вычислительной машины маршрут прошлого полета к Земле и дал команду на выполнение.
Повсюду защелкали, загудели какие-то механизмы. Прогревались трансформаторы и силовые устройства, готовясь бросить яхту сквозь холодный вакуум в бесконечную звездную даль. Виктор, успокоенный этими бодрыми звуками, откинулся на спинку кресла и мгновенно заснул нормальным человеческим сном. Не под действием медикаментов, вколотых ему после ранений, и не от ядовитых газов, заполнявших мертвеющие потроха «Эльсидоры», а просто от усталости. Давно с ним такого не случалось.
Яхта же, наоборот, проснулась, ожила. Сориентировавшись по звездам и уточнив место своего пребывания по магнитным полям, она протестировала все свои устройства и включила маршевые двигатели, постепенно доведя их мощность до максимума. Без тряски и перегрузок хрупкая скорлупка, созданная разумом, двинулась в путь по уже знакомой дороге. Быстро разогнавшись, она преодолела световой барьep и, разорвав тонкую пленку реальности, вырвалась из эйнштейновского пространства, многократно превысив скорость света.
Виктору, мечтавшему о сне без сновидений, не повезло. Едва он смежил веки – начался кошмар.
Он, едва переставляя ноги, бредет по пустынному городу, обходя груды битого кирпича и остовы машин с сидящими в салонах скелетами. На перекрестках установлены противотанковые «ежи» и блокпосты, сложенные из больших бетонных плит, укрепленных мешками с наполовину высыпавшимся песком. Их охраняют всё те же скелеты, только облаченные в бронежилеты. Виктор со страхом осматривает стены с выжженными на них силуэтами людей. Затаив дыхание проходит под хвостовым оперением рухнувшего на жилой дом пассажирского авиалайнера.
Оказаться в мертвом городе – это не самое страшное, что может случиться с человеком. Самое ужасное – если в этом городе есть еще кто-то живой, кроме тебя. Виктор бежит. Вокзал, большие железные буквы на крыше покорежены и обуглены. Прочитать название станции – невозможно. Подходит электричка, все стекла в вагонах выбиты. Виктор запрыгивает в тамбур. На заплеванном полу – окурки, чья-то отрубленная ступня. Трупик младенца подвешен к потолку. Он мерно покачивается в ритме постукивающих колес.
Как только двери со скрипом открываются, Витя выскакивает из вагона и снова бежит. Просторная привокзальная площадь, светлое здание, лестница, длинные темные коридоры. Гудит сирена. Впереди чья-то тень – надо догнать.
Виктор вывалился из сна и с наслаждением стряхнул с себя липкий противный кошмар. К его удивлению, сирена продолжала травмировать его слух тревожными переливами.
Продрав глаза и еще находясь под впечатлением приснившегося кошмара, Виктор отключил сирену и всмотрелся в информационные дисплеи. Ничего хорошего он там не увидел: первое аварийное сообщение высветилось на мониторе полчаса назад, когда Виктор крепко спал. Компьютер просил заменить батарею в пульте управления, которая то ли села от старости, то ли ее случайно отключил Че-Че, когда снимал установленный Элькой пароль. Не дождавшись никаких конструктивных действий со стороны экипажа, компьютер сам подключился к первому попавшемуся источнику питания, чем и сжег очень важную логическую схему. Следующие пятнадцать минут бестолковый автомат с маниакальным упорством подключал и сжигал блоки, дублировавшие сгоревшую схему. Причем делал он это по-подлому, сохраняя гробовое молчание. Когда в ход пошел последний, четвертый блок, до него наконец дошло, что что-то не в порядке. Задействовав все ресурсы, он вывел яхту к ближайшей кислородной планете. Затем он включил сирену, перешел в режим аварийной посадки и благополучно «завис», так как рассчитать эту самую аварийную посадку ему уже было нечем.
Усвоив всю эту грустную информацию, Виктор почувствовал, что ожидаемый отпуск накрылся. Смерть опять дышит ему в затылок. Похоже, способность влипать в неприятные истории на ровном месте передалась ему от Эльки. Неизвестно только, каким путем – воздушно-капельным или половым.
Первым делом Виктор пристегнулся ремнями к креслу. Посадка не обещала быть мягкой. Подрагивающей рукой он отключил сдохшую автоматику. Пульт управления прощально подмигнул и погас. Остались освещенными, а значит, и активными, только монитор справочной системы и три индикатора, которые показывали высоту, количество оставшегося на борту топлива и скорость падения. Единственной возможностью хоть как-то влиять на полет яхты была рукоятка регулятора давления в соплах архаичных химических двигателей, установленных как раз на случай таких катастрофических происшествий. Совершать посадку на устаревших даже для Земли движках, имея под собой мощный гравитронный реактор, казалось высшей формой дебилизма, но ничего поделать было нельзя. Управлять реактором могла только высокоученая электроника, которая по причине некоторого слабоумия своих создателей покончила жизнь самоубийством.
Виктор потрогал вспотевшим от страха пальцем рукоятку давления, но, решив, что ее час еще не пришел, включил справочник, чтобы выяснить, о твердь какой именно планеты ему предстоит разбиться в лепешку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90