- Пусть никто больше не
говорит, что гномы корыстолюбивы и невоспитаны! Но, конечно, Гимли, сын
Глоина, и вы хотите, чтобы я вам что-нибудь дала. Назовите, прошу вас! Ни
один гость не должен остаться без подарка.
- Ничего, госпожа Галадриэль, - сказал Гимли, кланяясь низко и
заикаясь. - Ничего, разве только... Если мне позволено будет сказать... Я
прошу прядь ваших волос, которые превосходят золото земли, как звезды
превосходят подземные драгоценности. Я не стал бы просить такой подарок...
Но вы сами захотели узнать мое желание.
Эльфы зашевелились и зашушукались в изумлении, Келеборн удивленно
взглянул на гнома, но госпожа улыбнулась.
- Говорят, искусство гномов в их руках, а не в языке, - сказала она,
- но это не правильно в отношении Гимли. Никто еще не высказывал мне такой
смелой и в то же время такой вежливой просьбы. И как я могу отказать, если
я сама приказала ему говорить. Но скажите, что вы будете делать с моим
подарком?
- Беречь, как сокровище, госпожа, - ответил тот, - в память о ваших
словах, сказанных мне при первой встрече. И если я когда-нибудь вернусь к
кузнецам моей родины, я помещу ваш подарок в горный хрусталь, и он станет
наследием моего дома, залогом доброй воли между горами и лесом до конца
дней.
Госпожа распустила длинную прядь, отрезала золотые волосы и положила
их в ладонь Гимли.
- Пусть слова мои пойдут вместе с подарком, - сказала она. - Я не
предсказываю, потому что любые предсказания теперь напрасны: на одной руке
лежит Тьма, на другой - только надежда. Но если надежда не обманет, то я
скажу вам, Гимли, сын Глоина, пусть ваши руки будут полны золотом, но
золото не будет иметь над вами власти.
- А вы, хранитель Кольца, - сказала она, поворачиваясь к Фродо. - Я
обращаюсь к вам последнему, хотя вы занимаете не последнее место в моих
мыслях. Для вас я приготовила это. - Она протянула ему небольшой
хрустальный сосуд. Когда она повернула его, из сосуда брызнули лучи белого
света. - В этом сосуде, - сказала она, - заключен свет звезды Эрендил,
отраженный в воде моего фонтана. Когда вокруг вас сомкнется ночь, он будет
светить по-прежнему. Он осветит ваш путь во тьму, когда все остальные огни
погаснут. Вспоминайте Галадриэль и ее зеркало.
Фродо взял сосуд и на мгновение в его свете увидел ее, стоящую, как
королева, великую и прекрасную, но более не ужасную. Он поклонился, но не
нашел слов для ответа.
Теперь госпожа встала, и Келеборн отвел всех на причал. Желтый
полдень лежал на зеленой земле косы, а вода сверкала серебром. Наконец все
было готово. Путники разместились в лодках, как раньше. Выкрикивая слова
прощания, эльфы Лориена длинными шестами столкнули лодки в течение, вода
подхватила их и понесла. Путешественники сидели неподвижно и молчали. На
зеленом берегу у самого конца косы одиноко и молчаливо стояла госпожа
Галадриэль. А когда они проплывали мимо, то повернули головы и смотрели,
как она медленно удалялась от них. Им казалось: Лориен уплывает вдаль, как
яркий корабль, оснащенный мачтами-деревьями, плывущий к забытым берегам, а
они беспомощно сидят на краю серой и безлесой земли.
И пока они смотрели, Сильверлоуд влилась в великую реку, их лодки
повернули и быстро поплыли на юг. Скоро белая фигура госпожи стала
маленькой и отдаленной. Она сверкала, как окно при восходящем солнце, или
как отдаленное озеро, видимое с гор: кристалл, упавший на землю. И потом
Фродо показалось, что она подняла руки в прощальном приветствии и ветер
донес звуки ее пения. Теперь она пела на древнем языке эльфов за морем, и
он не понимал слов: но музыка была прекрасна... Но она не утешала его.
И хотя слова песни были непонятны, они остались в его памяти и долго
впоследствии он разгадывал их, как мог: в песне говорилось о вещах, мало
известных в Средиземье:
Аи! Лаурие лантар ласси суринен,
Иони умотние ве рамар олдарок!
Иони во лмите эладр аваниер
Ми оромарди лиссе-мируворева
Апдуне полие, бардо теллумар
Ну луини иассен тинтилер и елини
Омарье верантари-лиринен.
Си ман и элма мин окнванутве?
Ан си ти талле Варда ойлеоссео
На фанйяр марьят элентари ортано
Ар илиетнор ундулаве лумбуле
Ар синденориелло кайте корние
И фалмалиннар имбе мет, ардхисие
Унтуна Калакирно мири ойале.
Си ванева па, рамелло ванва, Валимар!
Намарие! Най хрувалье Валимар.
Най элье хирува. Намарие!
"Ах! Как золото, опадают листья на ветру, опадают годы, бесчисленные,
как ветви деревьев! Долгие годы проходят, как быстрый глоток сладкого меда
в величественных залах за западом, под голубыми сводами Варды, где звезды
дрожат от ее песен, от ее голоса, святого и королевского. Кто теперь
наполнит чашу для меня? Ибо теперь Варда, королева звезд, на горе Квервайт
подняла свои руки, как облака, и все тропы погрузились в глубокую тень, в
серой темной стране легли меж нами пенистые волны, и туман закрывает
драгоценности Калакирии навсегда. Теперь потеряно, потеряно все для тех,
кто с востока, из Валимара! Прощай! Может ты отыщешь Валимар? И может
именно ты найдешь его. Прощай!"
Вардой эльфы называли Элберет.
Неожиданно река резко повернула, с обеих сторон поднялись высокие
берега, и свет Лориена погас. Больше никогда Фродо не возвращался в эту
прекрасную землю.
Путешественники повернулись лицами к цели своего путешествия, солнце
было перед ними, им слепило глаза, у всех они были полны слез. Гимли
открыто плакал.
- В последний раз я видел самое прекрасное, - сказал он Леголасу,
своему спутнику. - Отныне я ничто не назову прекрасным, кроме ее подарка.
- Он положил руку себе на грудь.
- Скажите мне, Леголас, почему я участвую в этом поиске? Я мало знал
о главной опасности. Правильно сказал Элронд, что мы не можем предвидеть,
что встретим в пути. Я опасался мучений во Тьме, но это не остановило
меня. Но я не пошел бы, если бы предвидел опасность света и радости.
Расставание нанесло мне тяжелую рану, более тяжелую, чем если бы я
отправился к Повелителю Тьмы. Увы, Гимли, сын Глоина!
- Нет, - сказал Леголас. - Увы всем нам! И всем, кто живет в мире в
эти дни. Таков наш путь: находить и терять. Но я считаю все
благословенным, Гимли, сын Глоина: вы страдаете из-за своей потери по
своей воле, вы сами сделали выбор. Память о Лотлориене навсегда останется
в вашем сердце. Она никогда не померкнет.
- Может быть, - согласился Гимли, - и я благодарю вас за эти слова.
Несомненно, эти слова правдивы, но утешение их холодно. Сердце желает не
памяти. Это только зеркало, но оно ясно, как Келед-Зарам. Так говорит
сердце гнома Гимли. Эльфы иначе смотрят на мир. Я слышал, что для них
память важнее реального мира. Но не таковы гномы.
Но не будем больше говорить об этом. Следите за лодкой. С грузом она
сидит довольно глубоко в воде, а великая река быстра. Я не желаю утопить
свой подарок в холодной воде.
Он взял весла и начал грести к западному берегу, следуя за лодкой
Арагорна, что плыла впереди.

Так товарищество снова двинулось в долгий путь по широким торопливым
водам, текущим на юг. По обеим берегам тянулись леса, и путники не видели
земли за ними. Ветер утих, и река текла беззвучно. Ни один голос птицы не
нарушал тишины. Солнце погружалось в туман, день приближался к вечеру,
вскоре солнце стало блестеть в небе, как высокая бледная жемчужина. Потом
оно погасло на западе, стемнело рано, и наступила беззвездная ночь. Они
долгие часы спокойно плыли во тьме, держа лодки в тени западного берега.
Большие деревья проплывали мимо, как привидения, протягивая свои изогнутые
жаждущие корни в воду. Было холодно. Фродо прислушивался к слабому плеску
воды в корнях деревьев, потом голова его поникла, и он погрузился в
беспокойный сон.

9. ВЕЛИКАЯ РЕКА
Солнце разбудило Фродо. Он обнаружил, что лежит, закутанный в одеяло,
под высоким деревом с серой корой в спокойной лесистой местности на
западном берегу великой реки. Он проспал всю ночь, и серое утро занималось
среди голых ветвей. Недалеко от него Гимли разжигал небольшой костер.
Они снова двинулись в путь еще до того, как стало совсем светло. Не
все торопились на юг: они удовлетворялись тем, что решение, которое им
предстояло принять, когда они достигнут Рауроса и острова Тиндрок, все еще
отстояло от них на несколько дней. Они позволили реке нести их, не желая
торопиться навстречу опасности, лежавшей впереди, какой бы курс они не
избрали. Арагорн позволил им плыть по течению экономя их силы в
предвидение будущих трудностей. Но он настоял на том, чтобы они начинали
путь рано утром и плыли долго после наступления тьмы, он сердцем
чувствовал, что время не ждет, и он боялся, что Повелитель Тьмы не дремал,
пока они задержались в Лориене.
Тем не менее они не видели ни признака врага ни в этот день, ни на
следующий. Без всяких событий проходили тусклые серые часы. На третий день
окружающая местность начала медленно меняться: деревья стали тоньше, потом
совсем исчезли. На восточном берегу, слева от себя, они увидели длинные
бесформенные склоны, поднимающиеся к небу, они выглядели коричневыми, как
будто по ним прошел огонь, не оставив ни одной зеленой травинки:
недружелюбная пустыня без единого сломанного дерева или выступающего
камня, чтобы оживить пустоту. Это были бурые равнины, что лежат пустые и
безжизненные, между южным Чернолесьем и холмами Эмин Муил. Даже Арагорн не
мог сказать, что за эпидемия, война или злое дело врага опустошили эту
землю.
На западе, справа от них, тоже расстилались безлесые земли, но
местность была плоской, и во многих местах зеленели широкие травяные
лужайки. На этом берегу реки встречались заросли камыша, такого высокого,
что они закрывали весь вид на запад, когда маленькие лодки проплывали мимо
их шелестящих границ. Их темные плюмажи клонились в холодном воздухе, тихо
и печально посвистывая. Тут и там сквозь просветы Фродо видел луга, а
далеко за ними холмы, освещенные солнечным закатом, а еще дальше темной
линией возвышались южные отроги туманных гор.
Ничто живое не двигалось, кроме птиц. Их было множество, маленькие
птички свистели и пищали в камышах, но их редко можно было увидеть. Один
или два раза путешественники слышали шум лебединых крыльев, глядя вверх,
они видели в небе длинные ряды птиц.
- Лебеди! - сказал Сэм. - И какие большие.
- Да, - сказал Арагорн, - это черные лебеди.
- Как пусто и зловеще выглядит местность! - сказал Фродо. - Я всегда
считал, что когда путешествуешь на юг, становится теплее и веселее, пока
зима совсем не останется позади.
- Но мы еще не продвинулись далеко на юг, - ответил Арагорн. - Здесь
все еще зима пока не наступит весна, и мы можем встретить и снег. Далеко
внизу, в заливе Белфалас, куда впадает Андуин, может быть, тепло и весело,
но лишь для врага. Я думаю, что сейчас мы не более чем в шестидесяти милях
южнее Южного Удела у вас, в сотнях миль отсюда. Вы смотрите теперь на
юго-запад через северные равнины Риддермарка, Рохана, земли повелителей
коней. Еще долго плыть нам до устья Лимлайта, который течет из Фэнгорна на
соединение с Великой рекой. Это северная граница Рохана, исстари все, что
лежит между Лимлайтом и Белыми горами, принадлежало рохирримам. Это
богатая и приятная земля, ее трава не знает соперников, но в наши злые дни
никто не живет у реки и на ее берегах. Андуин широк, но орки могут
перебросить через него свои стрелы, говорят даже, что они осмеливаются
пересекать реку и нападать на стада Рохана.
Сэм с беспокойством переводил взгляд с одного берега на другой.
Деревья стали казаться враждебными, словно скрывали враждебные глаза и
тайные опасности, теперь он хотел, чтобы тут были деревья. Он чувствовал,
что отряд беззащитен в маленьких открытых лодках посреди земель без
укрытия, на реке, которая была передовым районом войны.
В следующие день или два, по мере того как они двигались к югу, это
чувство овладело всеми. Почти весь день они шли на веслах. Берега
скользили мимо. Скоро река стала шире и мельче, длинные каменистые мели
вдавались в нее с востока, в воде появились отмели, так что необходима
была осторожность. Бурые равнины перешли в мрачные нагорья, над которыми
дул холодный ветер с востока. На другом берегу луга сменились болотами с
кочками и увядшей травой. Фродо дрожал, вспоминая лужайки и фонтаны, ясное
солнце и теплые дожди Лотлориена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74