— Проколет бурдюки? — удивленно переспросил Хансен. Нахмурился. — Так. С этого момента давай поподробнее. Во-первых: когда предупреждал? А во-вторых, что это значит: «проколет бурдюки»?
Сосредоточенно моргая от плавающего в воздухе дыма, Хансен выслушал рассказ травника и задумался.
— Чего молчишь? — спросил Жуга.
— Постой, не торопи. А знаешь, интересная получается история. Как ни крути, везде один конец: хочешь остаться в живых, хочешь, чтоб тебя не предавали — не имей друзей. Так что ли, получается?
— Получается, что так. Не взял бы я его с собой, сидел бы сейчас спокойно.
— Знал бы прикуп, пил бы пиво… Ведь сразу можно было догадаться, кто стрелял!
— Догадаешься тут, как же, — буркнул травник. — Мы же лысого искали.
— А Ашедук какой был?
— Кто знает! Он же колпака при нас ни разу не снимал… Хитрый, зараза, слов нет.
— Да, запутались, — признал Хансен. — Так значит, говоришь, он как бы их король?
Жуга поднял голову. Впервые за весь день в его глазах проглянул интерес.
— Почему это «как бы»?
— Насколько я знаю свободных гномах, вряд ли ими может кто-то править. Что же он задумал?..
Травник пожал плечами. Ничего не ответил. Вместо этого потянул к себе сумку и вытряхнул оставшуюся провизию на одеяло. Поворошил рукою твердые лепешки сухарей, крученые двойным жгутом полоски вяленого мяса и сушеную рыбу, отложил в сторонку толстый брус копченого сала. В другом мешке была крупа и ягоды, Жуга не стал их распаковывать, а просто взвесил на руке. Гора провизии на первый взгляд выглядела внушительно, но было ясно, что даже при самом экономном расходе на троих ее должно было хватить едва ли на неделю. Последние два дня двараг не ел — лишь иногда Хансену удавалось накормить его похлебкой с ложечки.
— По берегам треска валяется, — сказал Жуга, ероша волосы рукой. — Волною набросало после шторма, она и замерзла. Надо бы пойти собрать, пока птицы не склевали. Да и птиц неплохо бы пристукнуть парочку-другую. Смерть как свежатинки охота.
— Чем пристукнуть? Это тебе не пингвины. А арбалет гномы уперли.
— Стрелы-то при мне, — Жуга показал колчан. — Короткие, конечно, но сойдут и эти. Найти бы деревяшку, лук соорудить. Дратва есть. Стреляю я, правда, плохо, но вдруг повезет? Ведь все равно особо делать нечего.
— Постой, постой, — вдруг встрепенулся Хансен. — Зачем тебе еще еда? Яльмар же с остальными вот-вот вернется, и обратно двинемся, а не сегодня — завтра Вильям подойдет…
Он помолчал.
— Ты что задумал?
— Я не собираюсь возвращаться, — угрюмо бросил травник, собирая все обратно в два мешка. — По меньшей мере до тех пор, пока не рассчитаюсь с Ашедуком. Если все сложится так, как напророчил Олле, и Рик полетит, я больше здесь не нужен. Управитесь одни. Я ухожу.
— Какого черта! — Хансен соскочил с лежанки и оказался перед травником. — Мы же уже говорили об этом! Ты ничего не знаешь здесь, ты заблудишься и пропадешь. Да и где ты собираешься его искать?
— Не знаю, — травник упрямо мотнул головой, стараясь не глядеть Хансену в глаза, и завязал горловину мешка. — Где-нибудь найду.
Хансен замер, кусая губу. Беспомощно оглянулся на лежащего Орге.
— Ты не можешь бросить нас одних. Что, если нам понадобится помощь? Подожди, пока не вернутся Яльмар с остальными. Арне может рассказать тебе о здешних местах… Да ты вообще слушаешь меня, нет?
— Хансен, — устало проговорил Жуга, — ты слишком многого не знаешь. Ты и понятия не имеешь, как для меня важен этот меч и эта доска. Я бы мог тебе об этом рассказать, но у меня нет времени — Ашедук уходит все дальше, понимаешь? Все меньше надежды, что я смогу его догнать.
— Гномы — неважные ходоки.
— У него лошадь.
— И верхом скакать не в их привычках. Он ведет ее на поводу.
— Ну все равно, — упорствовал Жуга. — Ашедук упер треть наших запасов, оба топора, твой арбалет, мой меч и мой мешок. И он торопится, потому что боится погони: он же не знает, что Орге остался жив. Ты их недооцениваешь. Двараги могут идти весь день и тащить груз в половину себя, они выносливые, как ослы…
— Полегче со сравнениями, Лис! — внезапно раздалось со стороны лежанки.
Жуга и Хансен вздрогнули и обернулись.
Маленький гном приподнялся на локтях и теперь буравил их обоих мрачным взглядом из-под съехавших на нос грязноватых бинтов. Вид у него был до ужаса серьезный и вместе с тем — какой-то нелепый и комичный.
— Яд и пламя, — пробормотал Жуга. — Чтоб мне лопнуть, Герта, посмотри — да он сидит!
— Не только сидит, но и ругается, — поддакнул Хансен.
— Не только сижу и ругаюсь, но и выйти хочу по нужде, — огрызнулся гном, яростно выпутываясь из одеяла. — Клянусь Имиром, меня давно так здорово не били по башке… Ах, Ашедук, Ашедук… Ну, чего уставились?
Травник бросил быстрый взгляд на костер, где закипало варево.
— У нас всего один котел, — сказал он. — И мне, честно говоря, не очень хочется, чтоб ты использовал его как ночную посудину. Но если по-другому не получится, уж лучше так, чем прямо на кровати…
— Не нужно, — Орге сделал ему знак остановиться. — До угла, пожалуй, я дойду. Ну-ка, помоги мне встать.
Поддерживая гнома с двух сторон, Жуга и Хансен вывели его наружу и тактично отвернулись, пока тот занимался своими делами. Струя журчала по камням минуты две, Жуга невольно поразился, как двараг вообще не лопнул от такого воздержания. Немудрено, что он сегодня пришел в себя, хотя человека этакая рана продержала бы без памяти недели две.
— Нам есть о чем поговорить, Жуга, — сказал двараг, застегивая штаны и глядя снизу вверх на травника.
— У меня к тебе тоже есть пара вопросов, — нетерпеливо теребя себя за ухо, хмуро отозвался тот. — Во-первых объясни, зачем вы украли мой меч и доску. Затем скажи, кто и зачем стрелял в меня? И наконец — куда ушел и что задумал Ашедук?
— Ты говорить кончил? — подождав, осведомился гном. Жуга кивнул. — Я теперь скажу. Сейчас мы в дом идем, я буду есть и пить. Большая миска мне нужна, желаю много съесть еды. А после отвечать мы будем на вопросы.
Похоже, что удар секирой не прошел для гнома даром — он как-то странно строил фразы и весьма нетвердо держался на ногах. И все же травник не смог побороть искушения.
— Ответь пока хотя бы на один.
— Отвечу разом на все три. Скафены, Лис, Колено Хиши. Ашедук думает об основании царства. И это он стрелял в тебя, хоть я был против.
Хансен присвистнул. Видно было, что он потрясен.
— «Aut Caesar, aut nihil» — пробормотал он.
Жуга обернулся:
— Чего-чего?
— «Или государь, или никто». Так, Орге?
Гном лишь устало отмахнулся. Лицо его сделалось совсем серым.
— Пойдемте в дом. Я все вам расскажу.
Едва три путника успели выйти из-за камней, покрытых влажным мхом и пятнами селитры, едва успели двинуться вперед вдоль осыпей и длинного пологого откоса, дракошка бросился в галоп. Он мчался меж нагромождений валунов, подушек мха и грязевых вулканчиков, сверкая золотом блестящей чешуи и совершенно не глядя под ноги. Складки кожистых крыльев то топорщились от возбуждения, то опадали, то топорщились опять. Галоп был дикий, сумасшедший и ужасно быстрый.
Телли на мгновение остолбенел, но тут же сбросил с плеч мешок и припустил за Риком.
— Ихэр! — вскричал он. — Рик, ихэр! Айвэнгилэ! Рик, греч!
Но все было бесполезно: измученный ходьбой и холодами, маленький дракон что было сил мчался к теплому, маячившему в глубине неровной котловины озерку, над которым колыхались облака пара. Голубоватая прозрачная вода неясно отражала эту белизну, на дне проглядывали камни.
— Куда он мчится? — изумленно вскрикнул Арне. — Это ж Гейзер! Сварится ж дурак!
Но Яльмар его уже не слушал и тоже бежал вниз по склону, скользя и оступаясь на окатышах. Он уже все понял, и теперь оставалось только ругаться сквозь бессильно стиснутые зубы.
Купаться дракошка любил больше жизни.
Весь предыдущий день все трое чувствовали, как теплеет воздух. Долина, где подземное тепло сочилось на поверхность, по мере приближенья к ней напоминала о себе все резче и отчетливей. Камни вокруг были черными от отливавшей радугой на солнце пленки окислов. Над мокрой и оттаявшей землей скользил туман — клокастый, желтоватый, с отвратительным запахом тухлых яиц. Легкие, но хорошо заметные в холодном воздухе струйки пара то здесь, то там вырывались из трещин в сером камне. Слезились глаза. Со всех сторон то и дело слышались свист, шипение, негромкое побулькивание горячих луж и дымовых вонючек, чавканье и хлюпанье, а маленькие грязевые фонтанчики издавали звуки и вовсе неприличные. Рик долго топтался около каждой такой проталины, нервно принюхивался и возмущенно фыркал, если капельки горячей грязи брызгали ему на морду. Наконец, когда уже спускались сумерки, впереди замаячила двойная седловина перевала.
— Лонг ‚куль, — объявил Арне. Остановился, вытер пот со лба. — Мы почти пришли.
— Почти? — Тил поднял бровь.
— Ага. Долина гейзеров за этим перевалом. Пойдем вперед или отложим все на завтра? Устроиться удобней будет здесь.
Однако Тил не колебался ни секунды.
— Сейчас, — сказал он, неотрывно глядя вверх, на перевал. — Пойдем сейчас.
Закатное солнце окрашивало его волосы в красный цвет.
— Как скажешь.
Подъем был утомителен и долог. Беспорядочный хаос наваленных повсюду огромных валунов все время заставлял глядеть под ноги и соизмерять свои шаги, иначе можно было запросто попасть ногою в каменную щель и что-нибудь себе сломать. От тряски и прыжков болела голова. Изъеденные солнцем, льдом и ветром окрестные скалы имели формы самые причудливые и фантастические, однако любоваться ими у Яльмара не было совершенно никакого желания. Когда же наконец подъем закончился и перевал остался позади, а долина гейзеров открылась с высоты во всей своей красе, Рик, ошалев от этакого зрелища, присвистнул и помчался вниз.
«Проклятье, — думал Яльмар, громко топая по узенькой тропе и глядя на мелькающую впереди спину Телли. — Куда мы так спешим? Ведь все равно не догоню. Да и чего ему сделается? Побарахтается в озерке и вылезет… Проклятье!»
Мешок за его спиной подпрыгивал, гравий громко хрустел под ногами. Варяг ругался про себя, но все же чувствовал, что Телли прав. Неясная тревога усугублялась криками Арне, который, безнадежно отстав, пытался их о чем-то неразборчиво предупредить.
Рик мчался словно бешеная лошадь. Телли и варяг бежали следом.
Арне кричал.
На протяжении веков гранитная нашлепка маленького острова в Атлантике подогревалась снизу, словно сковородка на огне. На глубину почти трехсот локтей, под сердце скал, ветвясь, змеились тоненькие трещины разлома. Снег, лед растапливались в воду и просачивались вглубь. Вода в течение веков растачивала камень, с каждым днем — все больше и сильней. Тепло земли ворочалось, дремало, тонкая кора не сдерживала жар. Вода все время нагревалась. Десять, двадцать, сто — бесчисленное множество источников, минута за минутой медленно копили горное тепло; копили, чтобы каждый час и двадцать семь минут вскипеть фырчащим, диким, брызжущим фонтаном, вырваться в одно большое каменное горло и взлететь наружу, к небесам.
Раз в один час и двадцать семь минут великий Гейзер извергал наверх на сто и двадцать пять локтей струю крутого кипятка.
Рик радостно зашлепал по воде, с разбегу плюхнулся на глубину и забарахтался, повизгивая от восторга. Теплая вода доходила ему до колен, дракошка прыгал и брыкался, брызги летели во все стороны. Телли чувствовал, как еле ощутимо содрогается земля, и понимал, что уже не успеет. Понимал, и все равно бежал.
— Назад! — кричал Арне, вертя руками словно мельница. — Назад! Он вас ошпарит!
Тил не добежал. Ударил жар. Сотрясение земли взорвало воздух, невероятной силы свист, шипенье пара резанули по ушам, заставив Яльмара присесть. Рик взвизгнул, на мгновение завис в фонтане разлетающихся брызг, заверещал, забил ногами и… взлетел!
Крыла расправились с хлопком, забили, загребая воздух. А Гейзер продолжал хлестать. Броня драконьей чешуи дымилась паром, порывом воздуха сорвало шапку с Яльмаровой головы. А еще через мгновенье Рик вдруг выскочил из тени скал и вспыхнул золотом в закатном солнце. Тил, разинув рот, смотрел, как неумелыми, но мощными ударами дракошка поднимается в вышину.
Яльмар вдруг захохотал и что было силы хлопнул Телли по плечу.
— Зашиби меня Мьелнир, парень, а ведь он летит! — вскричал он. — Летит! Он все-таки летит!
Варяг набрал побольше воздуху и закричал что было сил:
— Лееети-и-ит!
Подоспевший наконец к горячему источнику Арне насилу отдышался, некоторое время молча наблюдал, как Рик выписывает гордые и вместе с тем — какие-то растерянные долгие круги в вечернем небе, и как-то вдруг некстати произнес:
— А вода-то горячая…
Как раз в этот момент дракон неловко заложил свой первый крутой вираж, чуть не сорвался на крыло, но тут же выровнял полет и со второго захода приземлился на вершину огромной каменной глыбы. Уцепился всеми четырьмя ногами, потоптался, подвигал неуверенно крылами и сложил их.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90