Ее негромкий, не мужской, не женский, а какой-то средний голос заполнил маленькую кухню.
— Ты очень сильный чародей, Жуга, я тебе это уже говорила, но твоя сила совершенно бесконтрольна. Возможно, причиной тому та путаница в цвете, а может, то, что я прочистила твою ауру… Зло причинить легко, даже не желая этого. Я хочу помочь убрать все лишнее, научить тебя, как ограничивать свои заклятия, как делать так, чтобы они не ударяли по тебе же. Вот почему я хочу плыть с вами.
— А Телли? — травник поднял взгляд. — У него ведь тоже есть магический талант. Почему бы тебе не взять в ученики его?
Зашуршав юбками, Гертруда обернулась. Лицо ее посветлело.
— Тил? — сказала она задумчиво. — Нет. Его я ничему не смогу обучить. Он Светлый, а магия эльфов, она… иная. Это часть их жизни, это для них так же естественно, как ходить или дышать. Скажем так: вот мы с тобой все видим в цвете… Ой, прости.
— Я не обиделся, — быстро сказал Жуга, — не бери в голову. Продолжай.
— Ну, все равно. Так вот. Мы видим мир цветным, а кто-нибудь другой, допустим, нет. Простейшим заклинанием я могу сделать так, чтобы и он сумел различать цвета. Но для него это будет чудом, а мы все видим и так. Подобным образом мы применяем магию в то время, как для эльфа это естественно само по себе. Взять к примеру то, как он общается со своим драконом… Ну, не важно. Поверь, я знаю о них много больше, чем другие, но все равно не знаю ничего. Он сам вспомнит все.
— Ладно, сдаюсь, — травник поднял руки. — Нельзя, так нельзя. Как ты только вообще догадалась, что он ситха… Я вот, например, ни сном, ни духом. Правда, Золтан тоже его распознал. По волосам, что ли?
— Золтан? Нисколько, знаешь ли, не удивляюсь. Двести лет тому назад мир был другим. Прошли времена, когда Светлых узнавали на улице. Да и людская кровь разбавилась, кого только нынче не встретишь… Он очень отличается от нас, и волосы тут не главное. Надбровные дуги. Форма носа и ушей. Движения. Зубы. Наконец, физиология.
— Физия… что?
— Ну, это сложно, я не буду сейчас объяснять. Они долгожители, у них более гибкие хрящи и кости, а мышцы работают экономнее, раны быстрее заживают, яды в организме распадаются… А еще, кстати, глаза, особенно — разрез и цвет. В старину среди ситхи существовал обычай красть детей и подбрасывать людям своих подменышей. Зачем — никто не знает. Чаще всего их отличали именно по глазам. Помнится, была даже такая колыбельная-страшилка:
Черные птицы из детских глаз
Выклюют черным клювом алмаз,
Алмаз унесут в черных когтях,
Оставив в глазах черный угольный страх.
— Да… — Травник залпом допил вино, протянул пустую кружку. Гертруда неодобрительно покачала головой и отодвинула кувшин.
— Тебе уже хватит. Так ты согласен, чтобы я плыла?
Тот потупился. Повертел в руках бокал. Вздохнул.
— Мне нужно подумать, — буркнул он.
— Некогда думать. На дворе декабрь. Идут метели. Если мы не выйдем до конца недели, то не выйдем вообще. А что касается удобств на корабле… Не волнуйся, выдержу. Случалось мне бывать в местах и похуже.
— Скажи мне, Герта, — перебил ее Жуга, — ты хочешь плыть… или ты просто не можешь остаться?
Гадалка прищурилась и откинулась на спинку стула. Покачала вино в кружке, быстро глянула на травника и опустила глаза.
— Так вот что тебя интересует… Думаешь, я могу быть фигурой противника?
— Всякое бывает. Я слишком глубоко увяз, чтоб доверять всем встречным-поперечным. Хватит с меня того, что Нора оказалась воином черных.
— Зря ты так. Ведь я и Золтан тебе помогли. Вряд ли мы на доске. К тому же, есть еще причина. Быть может, ты не поверишь, но я хочу вырваться отсюда. Хотя бы раз. Я ненавижу этот дом. Если б ты знал, сколько раз я хотела уйти и больше не возвращаться! Все, что дала мне Хедвига, все мое умение не стоит тех лет, что я…
— Ладно. Не злись. Я понимаю, — Жуга примирительно тронул ее за руку. — Может, даже лучше, чем кто другой понимаю. Я был в подвале. Извини.
— В подвале?! — ахнула Герта и побледнела. Бросила быстрый взгляд на крышку люка. — Господь Всевышний, как… Там же «Черная Паника»!
— Ах, вот оно что, — Жуга потер небритый подбородок. — То-то мне там было как-то не по себе… А что она должна было со мною сделать?
— Да что угодно! Ты мог убиться, покалечиться! Сойти с ума!
Тот усмехнулся:
— Всего-то?
В корабельном трюме было тесно и темно. Повсюду громоздились ящики и бочки, ощутимо попахивало чем-то дохлым. Сверху то и дело слышались шаги, на голову сыпалась пыль, под ногами плескалась вода.
— А-а, задери тебя Фенрир… — чертыхнулся Яльмар, с трудом протискиваясь между бочек. Оттолкнул мешок с углем и вытер руки о штаны. Огляделся. — Так… Тут у нас что?
— Где? — травник поднял голову.
— Вон тут, в бочонке.
— Уксус винный.
— Ад и буря! Уксус-то зачем? Для пива места не хватает, а он уксус грузит! На хрена нам уксус?
— Гертруда посоветовала в воду добавлять, чтоб понос не прошиб.
— Почему нельзя было взять просто вина? Винный уксус! Придумывают невесть что, совсем с ума сошли… А это еще что за мешок?
— Там лук, не трогай: я его повыше положил, чтоб не промок.
— А лук-то для чего?! Опять, чтоб не было поноса? Якорь мне в корму, набрали всякой дряни крысам на поживу, лишний ящик запихнуть некуда… Так. Окорока… Тут яблоки, капуста… Здесь… Хм, это что?
— Тархоня.
Яльмар выпучил глаза.
— Это что еще за хренотень?!
— Такая штука, ну, протертая на зернышки. Сушеная, из теста. Турки придумали. Вроде хлеба, только приготовить проще. Бросаешь в кипяток, она разваривается и…
— Где? я? тебе? возьму? средь моря? кипяток?! — раздельно произнес викинг. — Это кнорр, ты понимаешь? Кнорр! — он для наглядности постучал кулаком в борт так, что загудели доски. — Здесь у меня двенадцать человек, едва хватает места, чтобы загрузиться пивом с сухарями, на черта мне сдалась эта ваша тархоня? Кто будет ее варить? Ты? Лично я не буду.
Травник прислонился к стенке и поморщился. Сложил руки на груди.
— Послушай, Яльмар, — сказал он. — Перестань орать. Ты сам прекрасно знаешь, что любой корабль устроен так. Чем больше хочешь взять товара, тем больший надобен корабль и тем больше надо людей, чтоб довести его до места. Чем больше людей, тем больше припасов. Чем больше припасов, тем меньше остается места для товара. Не пытайся уместить большое в малом.
— А что ли я не понимаю? — замахал руками тот. — Я ж это самое тебе и говорю. Не надо много брать припасов. Это немцы пусть берут, которые без весел ходят и месяцами в море торчат, ветра ждут. Мы, если надо, и так дойдем, а если уж совсем прижмет, сетку закинем. Я и товар-то взял, какой поменьше, но дороже, чтобы места зря не занимал.
— Ага. Одного только пива загрузил полдюжины бочек…
— Вовсе даже не полдюжины, а только пять. И вообще, чего ты указываешь мне на моем корабле! — Яльмар резко выпрямился, с размаху стукнулся башкой о трюмный потолок и зашипел. Присел, схватился за отбитую макушку, огляделся, пододвинул ближний ящик и уселся на него верхом.
— Хорош ругаться, — буркнул он, по-прежнему держась за голову, словно боялся, что она сейчас отвалится. — Передохнем чуток. Пивка хлебнешь?
— Нет.
— А я хлебну. Что-то в горле пересохло.
Уже примерно с полчаса Жуга и Яльмар инспектировали трюм, пытаясь отыскать местечко понадежней, чтобы втиснуть ящичек с венецианскими зеркальцами и еще кое-какие мелочи, столь же хрупкие и столь же ценные. Такой товар даже с перекупкой в Цурбаагене сулил немалую прибыль, если с толком им распорядиться, и Яльмар не без основания рассчитывал на этом рейсе хорошо подзаработать. Жуга взглянул на викинга, который, несмотря на ощутимый холодок, сидел и цедил ледяное пиво, и отвернулся. Яльмар перехватил его взгляд и шумно фыркнул.
— Привыкай, — сказал он, — в море не всегда горячего попьешь. Когда качает, все расплескивается, дров мало, если отсыреют, так вообще огня не разведешь. Ты, Лис, раз уж со мной собрался плыть, лучше слушай, что я говорю.
Жуга лишь кивнул в ответ. Смахнул с макушки пыль и паутину, и поморщился: волосы были жесткие, как мочалка. Голова чесалась. Под мышками тоже ощутимо зудело — яльмаров корабль оказался полон блох. Впрочем, было бы удивительно, если бы их тут не было. «Мыла надо взять, — подумалось ему. — Хотя б кусок, себе, на всякий случай».
— Пойду, пожалуй, — он встал. — Помыться напоследок не мешало бы, поесть. Горячего попить… Управишься один?
Яльмар сосредоточенно вытряс из кружки остатки пива, забил в бочонок пробку и задвинул все обратно в темноту трюмного закутка. Помедлил. Смерил взглядом травника, как будто видел в первый раз. Вставать не стал, лишь подтянул к себе лежащую на бочке меховую куртку.
— Не уходил бы ты, — сказал он, просовывая руки в рукава. — Разговор у меня к тебе есть.
Жуга остановился.
— Разговор?
— Угу. Садись.
Варяг помолчал, собираясь с мыслями. Поскреб в бороде.
— Не нравится мне вся эта затея, — сказал он наконец. — Я порасспрашивал в тавернах, что случилось с этим… с Арнольдом. Пакостное дело. Что ты задумал, Лис? Все эти эльфы, доски, драконы сраные… Баба эта еще. Мне только баб на корабле не хватало. Надеюсь, ты, все-таки, не потащишь ее с собой?
Жуга почел за лучшее не отвечать. Неприятности и так в последние дни сыпались на них, как из мешка. Семь человек оставили корабль, опасаясь трудностей похода. Но то были еще цветочки; когда матросы Яльмара узнали, что с ними поплывет дракон, то ушли еще трое. Никакие уговоры, никакие обещания и посулы их не остановили. Теперь от экипажа осталось только десять человек, считая Яльмара. На двадцать весел этого было более, чем недостаточно. Яльмар прошелся по кабакам в надежде набрать кого-нибудь на смену, но люди даже разговаривать об этом не хотели. Двое было согласились, но сам же Яльмар их забраковал, сочтя, что оба слабоваты и не выдержат работы у весла. За два дня удалось найти лишь одного — худого долговязого голландца Гальберта по прозвищу Хуфнагель. Этот с точки зренья Яльмара был тоже хлипковат, но слыл хорошим рулевым, не раз ходившим в море на ганзейских кораблях, и хорошо ориентировался по звездам. Последнюю навигацию Хуфнагель провалялся дома с головой, разбитой в пьяной драке, и с наступлением зимы остался не у дел, а все деньги ушли на лечение. На предложенье Яльмара он согласился сразу и уже на следующий день явился на корабль с собранным мешком и (удивительное дело!) трезвый.
С драконом тоже возникла проблема, как доставить его на корабль. Золтан раздобыл на стороне возок, который теперь обивали досками от любопытных глаз, но все равно Жуга с трудом представлял, как им удастся запихнуть в него такую тварь, какой стал Рик. Вся надежда была на Телли. Еще на днях в корчму вдруг заявились гномы — Орге и еще один двараг, представившийся травнику как Ашедук, и оба изъявили желание плыть с ним. Жуга решил, что они могут оказаться полезными, хотя Яльмар рассудил иначе. Известие о гномах на борту он еще стерпел, но когда травник заикнулся, что и Герта думает составить им компанию, взвился на дыбы. В заливе уже намерзал лед, погода портилась, и все меньше оставалось надежды, что им удастся выйти в срок, до настоящих холодов.
— Так получается, что надо выбирать, — сказал он наконец. — Знаешь, Яльмар, я и сам сменял бы их всех на одного Золтана.
— Я не верю Золтану.
— А мне ты тоже не веришь?
— Нет, тебе я доверяю, Лис. А Золтану не верю. И этой бабе тоже я не верю. И чего ты к ней так привязался? Ты ее трахаешь?
— Яльмар…
— Нет, скажи, ты ее трахаешь?
— Яльмар, перестань! Какого черта? Это совсем другое. Я… потом объясню.
— Тогда я вовсе ничего не понимаю. Вот что, Жуга, я человек простой, давай начистоту. Все это дурно пахнет. Думается мне, не ты всем этим верховодишь, только потому я тебе еще помогаю. Я перед тобой в долгу, ты знаешь, и деньги тут совсем не при чем. Этот эльфский выкормыш сам по себе хитрая гадина, не смотри, что он мальчишка. Может, он и хорош, но каждый раз выслушивать от него всякую дрянь я не хочу. Не желаю. Ему придется придержать язык, так и скажи. Ох, Жуга, Жуга, чует мое сердце, что-то крутится не так. И ты какой-то не такой стал. Сидишь на месте, нет чтоб выйти поразмяться, погулять, кровь разогнать, баб потискать… Как старик, в самом деле.
— Да что вы, сговорились все, что ли, мне душу скрести?!
— Ну, ты не сердись, я ж не со зла. Конечно, жаль Линору, славная была девчонка, но ведь не одна она на свете! Что ты хочешь этим плаваньем добиться? На хрена тебе вся эта игра, зашиби ее Мьельнир?
Травник обхватил голову руками.
— Не знаю я. Не знаю. Просто… Так надо. Иначе нельзя. А на Телли ты напрасно грешишь — он совсем не такой, каким кажется. Я… Я тебе потом объясню.
— Потом, — вздохнул варяг. — Все у тебя теперь «потом», ничего нет, чтоб сейчас. Устал я, Лис. Забегался. Прости, что в душу лезу. Друг ты мне ведь, как-никак, от смерти спас. Да наплевать мне на твою игру и на этих городских! Ради тебя плыть согласился. И-эх, ладно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
— Ты очень сильный чародей, Жуга, я тебе это уже говорила, но твоя сила совершенно бесконтрольна. Возможно, причиной тому та путаница в цвете, а может, то, что я прочистила твою ауру… Зло причинить легко, даже не желая этого. Я хочу помочь убрать все лишнее, научить тебя, как ограничивать свои заклятия, как делать так, чтобы они не ударяли по тебе же. Вот почему я хочу плыть с вами.
— А Телли? — травник поднял взгляд. — У него ведь тоже есть магический талант. Почему бы тебе не взять в ученики его?
Зашуршав юбками, Гертруда обернулась. Лицо ее посветлело.
— Тил? — сказала она задумчиво. — Нет. Его я ничему не смогу обучить. Он Светлый, а магия эльфов, она… иная. Это часть их жизни, это для них так же естественно, как ходить или дышать. Скажем так: вот мы с тобой все видим в цвете… Ой, прости.
— Я не обиделся, — быстро сказал Жуга, — не бери в голову. Продолжай.
— Ну, все равно. Так вот. Мы видим мир цветным, а кто-нибудь другой, допустим, нет. Простейшим заклинанием я могу сделать так, чтобы и он сумел различать цвета. Но для него это будет чудом, а мы все видим и так. Подобным образом мы применяем магию в то время, как для эльфа это естественно само по себе. Взять к примеру то, как он общается со своим драконом… Ну, не важно. Поверь, я знаю о них много больше, чем другие, но все равно не знаю ничего. Он сам вспомнит все.
— Ладно, сдаюсь, — травник поднял руки. — Нельзя, так нельзя. Как ты только вообще догадалась, что он ситха… Я вот, например, ни сном, ни духом. Правда, Золтан тоже его распознал. По волосам, что ли?
— Золтан? Нисколько, знаешь ли, не удивляюсь. Двести лет тому назад мир был другим. Прошли времена, когда Светлых узнавали на улице. Да и людская кровь разбавилась, кого только нынче не встретишь… Он очень отличается от нас, и волосы тут не главное. Надбровные дуги. Форма носа и ушей. Движения. Зубы. Наконец, физиология.
— Физия… что?
— Ну, это сложно, я не буду сейчас объяснять. Они долгожители, у них более гибкие хрящи и кости, а мышцы работают экономнее, раны быстрее заживают, яды в организме распадаются… А еще, кстати, глаза, особенно — разрез и цвет. В старину среди ситхи существовал обычай красть детей и подбрасывать людям своих подменышей. Зачем — никто не знает. Чаще всего их отличали именно по глазам. Помнится, была даже такая колыбельная-страшилка:
Черные птицы из детских глаз
Выклюют черным клювом алмаз,
Алмаз унесут в черных когтях,
Оставив в глазах черный угольный страх.
— Да… — Травник залпом допил вино, протянул пустую кружку. Гертруда неодобрительно покачала головой и отодвинула кувшин.
— Тебе уже хватит. Так ты согласен, чтобы я плыла?
Тот потупился. Повертел в руках бокал. Вздохнул.
— Мне нужно подумать, — буркнул он.
— Некогда думать. На дворе декабрь. Идут метели. Если мы не выйдем до конца недели, то не выйдем вообще. А что касается удобств на корабле… Не волнуйся, выдержу. Случалось мне бывать в местах и похуже.
— Скажи мне, Герта, — перебил ее Жуга, — ты хочешь плыть… или ты просто не можешь остаться?
Гадалка прищурилась и откинулась на спинку стула. Покачала вино в кружке, быстро глянула на травника и опустила глаза.
— Так вот что тебя интересует… Думаешь, я могу быть фигурой противника?
— Всякое бывает. Я слишком глубоко увяз, чтоб доверять всем встречным-поперечным. Хватит с меня того, что Нора оказалась воином черных.
— Зря ты так. Ведь я и Золтан тебе помогли. Вряд ли мы на доске. К тому же, есть еще причина. Быть может, ты не поверишь, но я хочу вырваться отсюда. Хотя бы раз. Я ненавижу этот дом. Если б ты знал, сколько раз я хотела уйти и больше не возвращаться! Все, что дала мне Хедвига, все мое умение не стоит тех лет, что я…
— Ладно. Не злись. Я понимаю, — Жуга примирительно тронул ее за руку. — Может, даже лучше, чем кто другой понимаю. Я был в подвале. Извини.
— В подвале?! — ахнула Герта и побледнела. Бросила быстрый взгляд на крышку люка. — Господь Всевышний, как… Там же «Черная Паника»!
— Ах, вот оно что, — Жуга потер небритый подбородок. — То-то мне там было как-то не по себе… А что она должна было со мною сделать?
— Да что угодно! Ты мог убиться, покалечиться! Сойти с ума!
Тот усмехнулся:
— Всего-то?
В корабельном трюме было тесно и темно. Повсюду громоздились ящики и бочки, ощутимо попахивало чем-то дохлым. Сверху то и дело слышались шаги, на голову сыпалась пыль, под ногами плескалась вода.
— А-а, задери тебя Фенрир… — чертыхнулся Яльмар, с трудом протискиваясь между бочек. Оттолкнул мешок с углем и вытер руки о штаны. Огляделся. — Так… Тут у нас что?
— Где? — травник поднял голову.
— Вон тут, в бочонке.
— Уксус винный.
— Ад и буря! Уксус-то зачем? Для пива места не хватает, а он уксус грузит! На хрена нам уксус?
— Гертруда посоветовала в воду добавлять, чтоб понос не прошиб.
— Почему нельзя было взять просто вина? Винный уксус! Придумывают невесть что, совсем с ума сошли… А это еще что за мешок?
— Там лук, не трогай: я его повыше положил, чтоб не промок.
— А лук-то для чего?! Опять, чтоб не было поноса? Якорь мне в корму, набрали всякой дряни крысам на поживу, лишний ящик запихнуть некуда… Так. Окорока… Тут яблоки, капуста… Здесь… Хм, это что?
— Тархоня.
Яльмар выпучил глаза.
— Это что еще за хренотень?!
— Такая штука, ну, протертая на зернышки. Сушеная, из теста. Турки придумали. Вроде хлеба, только приготовить проще. Бросаешь в кипяток, она разваривается и…
— Где? я? тебе? возьму? средь моря? кипяток?! — раздельно произнес викинг. — Это кнорр, ты понимаешь? Кнорр! — он для наглядности постучал кулаком в борт так, что загудели доски. — Здесь у меня двенадцать человек, едва хватает места, чтобы загрузиться пивом с сухарями, на черта мне сдалась эта ваша тархоня? Кто будет ее варить? Ты? Лично я не буду.
Травник прислонился к стенке и поморщился. Сложил руки на груди.
— Послушай, Яльмар, — сказал он. — Перестань орать. Ты сам прекрасно знаешь, что любой корабль устроен так. Чем больше хочешь взять товара, тем больший надобен корабль и тем больше надо людей, чтоб довести его до места. Чем больше людей, тем больше припасов. Чем больше припасов, тем меньше остается места для товара. Не пытайся уместить большое в малом.
— А что ли я не понимаю? — замахал руками тот. — Я ж это самое тебе и говорю. Не надо много брать припасов. Это немцы пусть берут, которые без весел ходят и месяцами в море торчат, ветра ждут. Мы, если надо, и так дойдем, а если уж совсем прижмет, сетку закинем. Я и товар-то взял, какой поменьше, но дороже, чтобы места зря не занимал.
— Ага. Одного только пива загрузил полдюжины бочек…
— Вовсе даже не полдюжины, а только пять. И вообще, чего ты указываешь мне на моем корабле! — Яльмар резко выпрямился, с размаху стукнулся башкой о трюмный потолок и зашипел. Присел, схватился за отбитую макушку, огляделся, пододвинул ближний ящик и уселся на него верхом.
— Хорош ругаться, — буркнул он, по-прежнему держась за голову, словно боялся, что она сейчас отвалится. — Передохнем чуток. Пивка хлебнешь?
— Нет.
— А я хлебну. Что-то в горле пересохло.
Уже примерно с полчаса Жуга и Яльмар инспектировали трюм, пытаясь отыскать местечко понадежней, чтобы втиснуть ящичек с венецианскими зеркальцами и еще кое-какие мелочи, столь же хрупкие и столь же ценные. Такой товар даже с перекупкой в Цурбаагене сулил немалую прибыль, если с толком им распорядиться, и Яльмар не без основания рассчитывал на этом рейсе хорошо подзаработать. Жуга взглянул на викинга, который, несмотря на ощутимый холодок, сидел и цедил ледяное пиво, и отвернулся. Яльмар перехватил его взгляд и шумно фыркнул.
— Привыкай, — сказал он, — в море не всегда горячего попьешь. Когда качает, все расплескивается, дров мало, если отсыреют, так вообще огня не разведешь. Ты, Лис, раз уж со мной собрался плыть, лучше слушай, что я говорю.
Жуга лишь кивнул в ответ. Смахнул с макушки пыль и паутину, и поморщился: волосы были жесткие, как мочалка. Голова чесалась. Под мышками тоже ощутимо зудело — яльмаров корабль оказался полон блох. Впрочем, было бы удивительно, если бы их тут не было. «Мыла надо взять, — подумалось ему. — Хотя б кусок, себе, на всякий случай».
— Пойду, пожалуй, — он встал. — Помыться напоследок не мешало бы, поесть. Горячего попить… Управишься один?
Яльмар сосредоточенно вытряс из кружки остатки пива, забил в бочонок пробку и задвинул все обратно в темноту трюмного закутка. Помедлил. Смерил взглядом травника, как будто видел в первый раз. Вставать не стал, лишь подтянул к себе лежащую на бочке меховую куртку.
— Не уходил бы ты, — сказал он, просовывая руки в рукава. — Разговор у меня к тебе есть.
Жуга остановился.
— Разговор?
— Угу. Садись.
Варяг помолчал, собираясь с мыслями. Поскреб в бороде.
— Не нравится мне вся эта затея, — сказал он наконец. — Я порасспрашивал в тавернах, что случилось с этим… с Арнольдом. Пакостное дело. Что ты задумал, Лис? Все эти эльфы, доски, драконы сраные… Баба эта еще. Мне только баб на корабле не хватало. Надеюсь, ты, все-таки, не потащишь ее с собой?
Жуга почел за лучшее не отвечать. Неприятности и так в последние дни сыпались на них, как из мешка. Семь человек оставили корабль, опасаясь трудностей похода. Но то были еще цветочки; когда матросы Яльмара узнали, что с ними поплывет дракон, то ушли еще трое. Никакие уговоры, никакие обещания и посулы их не остановили. Теперь от экипажа осталось только десять человек, считая Яльмара. На двадцать весел этого было более, чем недостаточно. Яльмар прошелся по кабакам в надежде набрать кого-нибудь на смену, но люди даже разговаривать об этом не хотели. Двое было согласились, но сам же Яльмар их забраковал, сочтя, что оба слабоваты и не выдержат работы у весла. За два дня удалось найти лишь одного — худого долговязого голландца Гальберта по прозвищу Хуфнагель. Этот с точки зренья Яльмара был тоже хлипковат, но слыл хорошим рулевым, не раз ходившим в море на ганзейских кораблях, и хорошо ориентировался по звездам. Последнюю навигацию Хуфнагель провалялся дома с головой, разбитой в пьяной драке, и с наступлением зимы остался не у дел, а все деньги ушли на лечение. На предложенье Яльмара он согласился сразу и уже на следующий день явился на корабль с собранным мешком и (удивительное дело!) трезвый.
С драконом тоже возникла проблема, как доставить его на корабль. Золтан раздобыл на стороне возок, который теперь обивали досками от любопытных глаз, но все равно Жуга с трудом представлял, как им удастся запихнуть в него такую тварь, какой стал Рик. Вся надежда была на Телли. Еще на днях в корчму вдруг заявились гномы — Орге и еще один двараг, представившийся травнику как Ашедук, и оба изъявили желание плыть с ним. Жуга решил, что они могут оказаться полезными, хотя Яльмар рассудил иначе. Известие о гномах на борту он еще стерпел, но когда травник заикнулся, что и Герта думает составить им компанию, взвился на дыбы. В заливе уже намерзал лед, погода портилась, и все меньше оставалось надежды, что им удастся выйти в срок, до настоящих холодов.
— Так получается, что надо выбирать, — сказал он наконец. — Знаешь, Яльмар, я и сам сменял бы их всех на одного Золтана.
— Я не верю Золтану.
— А мне ты тоже не веришь?
— Нет, тебе я доверяю, Лис. А Золтану не верю. И этой бабе тоже я не верю. И чего ты к ней так привязался? Ты ее трахаешь?
— Яльмар…
— Нет, скажи, ты ее трахаешь?
— Яльмар, перестань! Какого черта? Это совсем другое. Я… потом объясню.
— Тогда я вовсе ничего не понимаю. Вот что, Жуга, я человек простой, давай начистоту. Все это дурно пахнет. Думается мне, не ты всем этим верховодишь, только потому я тебе еще помогаю. Я перед тобой в долгу, ты знаешь, и деньги тут совсем не при чем. Этот эльфский выкормыш сам по себе хитрая гадина, не смотри, что он мальчишка. Может, он и хорош, но каждый раз выслушивать от него всякую дрянь я не хочу. Не желаю. Ему придется придержать язык, так и скажи. Ох, Жуга, Жуга, чует мое сердце, что-то крутится не так. И ты какой-то не такой стал. Сидишь на месте, нет чтоб выйти поразмяться, погулять, кровь разогнать, баб потискать… Как старик, в самом деле.
— Да что вы, сговорились все, что ли, мне душу скрести?!
— Ну, ты не сердись, я ж не со зла. Конечно, жаль Линору, славная была девчонка, но ведь не одна она на свете! Что ты хочешь этим плаваньем добиться? На хрена тебе вся эта игра, зашиби ее Мьельнир?
Травник обхватил голову руками.
— Не знаю я. Не знаю. Просто… Так надо. Иначе нельзя. А на Телли ты напрасно грешишь — он совсем не такой, каким кажется. Я… Я тебе потом объясню.
— Потом, — вздохнул варяг. — Все у тебя теперь «потом», ничего нет, чтоб сейчас. Устал я, Лис. Забегался. Прости, что в душу лезу. Друг ты мне ведь, как-никак, от смерти спас. Да наплевать мне на твою игру и на этих городских! Ради тебя плыть согласился. И-эх, ладно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90