Глотнул из кружки. Вокруг все закусывали, по скамьям передавали рога, наполненные пивом. Особенно усердствовали гномы, которых не брала никакая морская болезнь. Гертруда вооружилась ножом, Телли грыз прямо так. Дракошка ластился и лез под руку.
— Чего змеюке не даешь своей? — поинтересовался Яльмар.
— Ему такой кусочек на один зуб, — с набитым ртом ответил тот. — Все одно, что для тебя сыр из мышеловки. Ничего, денек, другой потерпит. Или хочешь, чтобы он тебе всю палубу уделал?
Моряки загоготали. Вильям застонал и отвернулся.
— Подымай его, — кивнул варяг Жуге, — а то еще помрет ненароком. Пока стоим, берите весла. Я, пожалуй, тоже сяду, сменю Хуфнагеля. Ему вредно так много грести с непривычки: а ну, как черепушка снова разойдется. Ну-ка, Герта, пропусти… Гальберт! Иди за руль.
Вильям вставать не захотел.
— Не трогай меня, — стонал он. — Со мной всегда так. Ик! Ох… Ветра нет, а волны все идут. Кажется, это называется «мертвая зыбь». Я слышал… Ик! Ох, мама, до чего же гадко…
Волоча за собой упирающегося Вильяма, Жуга пробрался по качающейся палубе на нос и сбросил барда на свободную скамью. Нагнулся, вытащил весло. Повертел его в руках, припомнил, как с ним обращался Хельг и протолкнул его в гнездо. Достал второе для Вильяма, уже уверенней пристроил его с другого борта.
Вильям недовольно надул губы.
— Я не умею грести.
— Я тоже. Лютню убери, а то еще расколешь ненароком.
Весло было тяжелым, с большим противовесом возле рукояти. Жуга подвигал им туда-сюда для пробы, нащупал равновесие и сел.
— Ну, как вы тут? — к ним подобрался Яльмар. — Ага. Угу. Все правильно. Особо не спешите, загребайте поверху, следите за остальными. Если плюхните — ничего, других все равно отсюда не зацепите… — варяг прищурился на солнце. — Полдень. До темноты попробуем пройти еще столько же… Вильям, не спи, весло упустишь!
Кнорр снова двинулся вперед. Было немного непривычно видеть у руля вместо Яльмара худую, длинную как гвоздь фигуру Гальберта. Однако правил тот вполне прилично, и лишь изредка варяг махал ему рукой, веля чуток подправить курс.
Весло пружинило, вырывалось из рук и все время норовило стукнуть в грудь тяжелым набалдашником. Особо трудно было удержать его на нужной глубине во время гребка. С непривычки заболели плечи, потом спина, но постепенно травник разогрелся, мышцы приятно загудели. У Вильяма дела пошли похуже. Ворочая веслом, он привставал, отдувался, а пару раз и в самом деле упускал его, всякий раз получая приличный тычок рукоятью в живот. Но наконец втянулся и он.
— Для начала неплохо, — прокомментировал сидевший перед ними Яльмар. — Если совсем невмоготу, греби через раз. И гляди веселей! С такими ребятами мы куда хочешь дойдем, не то что до твоей Британии. Неплохо бы, конечно, еще пару человек, но на худой конец сойдет и так.
Сам варяг орудовал веслом играючи, оно нисколько не мешало ему говорить с Жугой на разные темы, чего нельзя было сказать о травнике. Однако через некоторое время Жуга с удивлением заметил, что гребля в самом деле помогла ему отвлечься и забыть про тошноту.
Постепенно речь зашла об экипаже корабля.
Арвидаса и четверых голландцев травник уже знал. Норвежцев было пятеро, считая Яльмара — высокий рыжий Сигурд Ислефссон, Бранд Кентильссон, которого все звали просто Бранд, и еще один Бранд, но только Сиемссон, которого все звали Бранд Веревка. Различались они разительно: Бранд — темноволосый великан с расплющенным носом был ростом с Яльмара и Сигурда, а Бранд Веревка был моложе, ниже и светлее волосом. Вообще у всех здесь волосы выгорели на солнце, у кого-то меньше, у кого-то больше, но Веревка выделялся даже среди них. Лица мореходов были красные и обветренные. Последний из норвежцев звался Хаконар и отец у него был тоже Хаконар. Роста он был среднего, носил бороду и косил на один глаз. На его левой руке не хватало мизинца.
Еще было три шведа: невысокий и довольно некрасивый Пер Иенсен и два брата — Ларс и Магнус Ольсены. Братья были близнецы, обоим было лет по двадцать с небольшим и различить их было бы затруднительно, не отпусти один из них бородку, а другой — только усы. «Проще простого, — усмехнулся по этому поводу Яльмар. — Запомни: если ус — значит Магнус».
Последним Яльмар указал на гребца со второй скамьи — среднего роста, крепко сбитого темноволосого парня, еще безусого и безбородого.
— Это Рэйо. Рэйо Ескэлайнен. Он чухонец.
Больше про него он не сказал ничего.
— А Хельг? — Жуга кивнул на бритый купол головы, мелькавший впереди. Яльмар пожал плечами.
— Хельг говорит, что он датчанин, хотя, по правде говоря, никто не знает, откуда он. Я с ним плаваю уже год. Говорят, он какое-то время работал на ганзейцев в Московии, в Новгородской фактории, потом ушел оттуда и отправился странствовать. Быстро думает, еще быстрее говорит. А так — нормальный парень, не хуже других.
В этот миг Жуга насторожился — как будто услыхав, что речь зашла о нем, Хельг затеял приставать к Гертруде, правда, пока еще словесно.
— Ха! — доносился с кормы его голос. — Похоже, Яльмар изменил своим привычкам и теперь возит баб на корабле. Ребята, вы хорошо устроились! Троллей не боитесь? Хотя с драконом ли бояться… Как тебя зовут, красавица?
— Черт… — Жуга стиснул зубы. — Яльмар, осади его. Добром это не кончится.
— Да пусть почешут языки, — отмахнулся тот. — Все не так скучно. От бабы не убудет.
— Ах, майне кляйне юнге фрекен, — тем временем заливался Хельг, — ваши формы меня так тревожат! Что Вы скажете об небольшой прогулке на борту туда-сюда?
— Заткни свою пасть, — коротко бросила Герта. Моряки загоготали.
— Чего ж так грубо-то? — поморщился тот. — Клянусь веслом, скучать нам не придется. А ежели вам, значится, захочется чего-нибудь еще…
Гертруда резко вытянула руку, вывернула кверху ладонь. Шевельнула губами. Жуга почувствовал, как еле ощутимо дрогнул воздух, в затылке защипало от накатившей Силы, и болтун умолк на полуслове. Дракон на кормовой площадке вскинулся и завертел головой. Несколько мгновений Хельг нелепо открывал и закрывал свой рот, словно рыба, затем в недоумении схватился за горло, но все равно не смог произнести ни звука. Замахал руками. Травник застонал.
— Предупреждал же…
Весла замерли. «Голос… голос сорвал…» — пронеслось по скамейкам.
— Так-то лучше, — усмехнулась Герта. — Помолчи пока. А после видно будет.
До самого заката Хельг не произнес ни слова. Все остальные тоже предпочли молчание. Повисла тишина, лишь изредка прерываемая чьим-нибудь коротким словцом или сухим отрывистым кашлем Хуфнагеля, когда тот прочищал прокуренное горло. Они прошли еще часа четыре, прежде чем посыпал дождь с мелким градом и Яльмар распорядился грести к берегу. Заночевать решили на суше.
— Повезло, — сказал Яльмар, полуобернувшись к травнику. — Еще два-три таких перехода, и мы в Англии.
— Так мало?
— Тут недалеко. Мы уже прошли обе Шельды и Зебрюгге, немного не догребли до Остенде. Не хочу заходить в порт — сплошные хлопоты с налогами. Пристанем тут.
Дно заскрипело по песку, корабль замер. Норвеги стали прыгать в воду. Сбросили канаты. Солнце скрылось, быстро холодало и темнело. Бил прибой. Волны с пеной и шипеньем набегали на берег. Песчаный пляж, усыпанный обломками дерева, изогнулся широкой излучиной, из крутого невысокого откоса торчали высохшие корни деревьев. Корабль больше чем наполовину вытащили на песок, особо, впрочем, не усердствуя — уже шел вечерний отлив. Иенсен выкатил котел, Сигурд, Бранд и два голландца отправились собирать дрова, остальные закрепляли судно. Стоянка оказалась удобной — скалы с запада прикрывали от ветра, неподалеку обнаружился ручей, еще не полностью замерзший. Жуга было подивился такому везению, но Яльмар вскорости развеял его домыслы.
— Я часто здесь ходил, — сказал он, разводя огонь. — В Британию, на Польшу мимо Дании, через Скагеррак и Каттегат. Во Фрисланде бывал, в Дренте заходил мимо Фризских островов… Даже в Финнланд заплывал, хоть там и делать нечего. У меня везде по берегам таких местечек наприсмотрено. На Влиланде, на Текселе, на Терсхеллинге. В других местах тоже. Эх, задувает, жаль, не по пути! Как бы завтра против ветра грести не пришлось… Хаконар! Эй, Хаконар! Тащи крупу.
Гертруда медленно бродила по берегу, не обращая внимания на мореходов, изредка нагибалась, подбирала что-то. Хельг, разворачивающий на кнорре парус для шатра, косился на нее, как показалось травнику, со странной смесью уважения и неприязни. Речь к нему вернулась, но пока он предпочитал помалкивать. Вильям, кривясь и морщась, сидел у костра, рассматривая мозоли на ладонях. Тил и дракошка тоже где-то прогуливались, спрыгнув на берег в числе первых. Жуга их отлично понимал — после зыбкой ненадежной палубы хотелось насладиться твердой землей под ногами. Его самого все еще изрядно пошатывало.
Поспела каша. Мореходы ели жадно, быстро, сталкиваясь ложками в котле. Кусками рвали колбасу. Горячее варево быстро остывало. Тил с Гертой не отставали от остальных, Вильям же, просидевший голодом весь день, и вовсе казался ненасытным. Дракошке вновь не перепало ничего.
— Спать! — распорядился Яльмар, стукнув ложкой в край пустой посудины. — Завтра снимаемся рано. Вильям, отчисти котел.
— А почему я?
— Должна же от тебя быть хоть какая-то польза… Ларс, Магнус! Ваша стража первая. Кого будить — решайте сами. Тил, или как там тебя… Давай, загоняй свою зверюгу.
Вильям, вздохнув, поплелся за водой. Жуга посмотрел ему вслед, покачал головой и пошел помогать. Вдвоем они уволокли котел к ручью, где счистили копоть песком и пучками пожухлой травы. Вода была ужасно холодна. Впрочем, Вильяму это пошло только на пользу: ладони у него была стерты от гребли — еще днем Жуга заметил, что рукоять его весла была в крови.
— Да, не скоро ты возьмешься за перо, — сочувственно кивнул Жуга.
— Не скоро, — согласился тот. — Да если честно, то не очень и охота… Слушай, я вот все понять не могу, почему яд на Тила не действует. Я читал, что царь Митридат Понтийский тоже был невосприимчив к ядам — принимал их помаленьку, пока не привык… Может, и Тил вот так же?..
— Нет, не так, — травник встал и вытер руки о полу плаща. Задумался. — Странно другое — то, что он их теперь распознает. Когда его ужалил скорпион, он даже ничего не понял, а здесь… — он обернулся к Вильяму. — Дотащишь в одиночку?
— Котел-то? Дотащу… А ты чего?
— Я поброжу пока. Иди, ложись.
Ущербная луна мелькала в облаках. Жуга давно уже приметил темный силуэт Гертруды в отдалении на пригорке, и теперь направился туда.
— Кого-то ждешь?
Та помотала головой:
— Нет, просто на море смотрю. Чего не спишь?
— Не хочется. Я вот чего пришел… — Жуга замялся. — Ты ведь пошла со мной для обучения. Ты так сказала. Когда же мы начнем?
Гертруда повернула голову. Долго, пристально смотрела на травника.
— У мага два пути заполучить ученика, — проговорила она наконец. — Первый — полностью его себе подчинить, привязать к себе. Второй — повсюду следовать за ним и ждать, когда он сам придет. Разницы, в общем, нет. Все остальное — только варианты этих двух. Ты пришел.
Она помолчала, затем продолжила.
— Ты не хуже меня знаешь, что магия сложна и опасна. Но если ты захочешь учиться, тебе придется смотреть на мир другими глазами. Ты больше не увидишь просто волны, или полет облаков, или пляску огня в очаге. За каждым их движением будут открываться силы, вращающие мир, и бездна, по краю которой мир катится. Раз пробудив в себе эту музыку, ты уже не сможешь заставить ее замолчать. Отчасти тебе это уже знакомо. Но только отчасти. Поэтому стой и смотри.
— Когда же мы начнем учебу?
Герта едва заметно улыбнулась.
— Она уже началась.
Шли дни. Корабль Яльмара неторопливо продвигался вдоль голландских берегов. Остались позади Остенде, устье Изера, другие города. К исходу третьего дня они достигли Франции, к исходу четвертого — добрались до пролива и повернули к северу. Зима напоминала о себе, грести почти все время приходилось против ветра. Брызги замерзали на борту ладьи, наутро доски покрывались инеем. Одолевали снег и град. Всякий раз когда корабль спускали утром на воду, сначала приходилось отбивать намерзший лед. Однажды прогребли всю ночь, не найдя подходящего места для высадки — разыгрался ветер, волны с ревом били в скалистые берега. Два раза удалось поймать попутный ветер, несколько часов погода была солнечной, потом опять нагнало тучи.
Жуга привыкал к морю медленно. Морская болезнь еще не прошла, но уже не так сильно его беспокоила. Море оказалось странным. Одинаковым, и в то же время — всякий раз другим. Спокойствие сменялось яростью холодных волн, морская ширь — ущельями проливов. Даже цвет воды менялся десять раз на дню. Встречались острова, которые грозили гибелью ночью и служили ориентиром днем. Холодный ветер свистел в снастях, заряжая злобной бодростью молодых и здоровых и выдувая силы из больных и стариков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
— Чего змеюке не даешь своей? — поинтересовался Яльмар.
— Ему такой кусочек на один зуб, — с набитым ртом ответил тот. — Все одно, что для тебя сыр из мышеловки. Ничего, денек, другой потерпит. Или хочешь, чтобы он тебе всю палубу уделал?
Моряки загоготали. Вильям застонал и отвернулся.
— Подымай его, — кивнул варяг Жуге, — а то еще помрет ненароком. Пока стоим, берите весла. Я, пожалуй, тоже сяду, сменю Хуфнагеля. Ему вредно так много грести с непривычки: а ну, как черепушка снова разойдется. Ну-ка, Герта, пропусти… Гальберт! Иди за руль.
Вильям вставать не захотел.
— Не трогай меня, — стонал он. — Со мной всегда так. Ик! Ох… Ветра нет, а волны все идут. Кажется, это называется «мертвая зыбь». Я слышал… Ик! Ох, мама, до чего же гадко…
Волоча за собой упирающегося Вильяма, Жуга пробрался по качающейся палубе на нос и сбросил барда на свободную скамью. Нагнулся, вытащил весло. Повертел его в руках, припомнил, как с ним обращался Хельг и протолкнул его в гнездо. Достал второе для Вильяма, уже уверенней пристроил его с другого борта.
Вильям недовольно надул губы.
— Я не умею грести.
— Я тоже. Лютню убери, а то еще расколешь ненароком.
Весло было тяжелым, с большим противовесом возле рукояти. Жуга подвигал им туда-сюда для пробы, нащупал равновесие и сел.
— Ну, как вы тут? — к ним подобрался Яльмар. — Ага. Угу. Все правильно. Особо не спешите, загребайте поверху, следите за остальными. Если плюхните — ничего, других все равно отсюда не зацепите… — варяг прищурился на солнце. — Полдень. До темноты попробуем пройти еще столько же… Вильям, не спи, весло упустишь!
Кнорр снова двинулся вперед. Было немного непривычно видеть у руля вместо Яльмара худую, длинную как гвоздь фигуру Гальберта. Однако правил тот вполне прилично, и лишь изредка варяг махал ему рукой, веля чуток подправить курс.
Весло пружинило, вырывалось из рук и все время норовило стукнуть в грудь тяжелым набалдашником. Особо трудно было удержать его на нужной глубине во время гребка. С непривычки заболели плечи, потом спина, но постепенно травник разогрелся, мышцы приятно загудели. У Вильяма дела пошли похуже. Ворочая веслом, он привставал, отдувался, а пару раз и в самом деле упускал его, всякий раз получая приличный тычок рукоятью в живот. Но наконец втянулся и он.
— Для начала неплохо, — прокомментировал сидевший перед ними Яльмар. — Если совсем невмоготу, греби через раз. И гляди веселей! С такими ребятами мы куда хочешь дойдем, не то что до твоей Британии. Неплохо бы, конечно, еще пару человек, но на худой конец сойдет и так.
Сам варяг орудовал веслом играючи, оно нисколько не мешало ему говорить с Жугой на разные темы, чего нельзя было сказать о травнике. Однако через некоторое время Жуга с удивлением заметил, что гребля в самом деле помогла ему отвлечься и забыть про тошноту.
Постепенно речь зашла об экипаже корабля.
Арвидаса и четверых голландцев травник уже знал. Норвежцев было пятеро, считая Яльмара — высокий рыжий Сигурд Ислефссон, Бранд Кентильссон, которого все звали просто Бранд, и еще один Бранд, но только Сиемссон, которого все звали Бранд Веревка. Различались они разительно: Бранд — темноволосый великан с расплющенным носом был ростом с Яльмара и Сигурда, а Бранд Веревка был моложе, ниже и светлее волосом. Вообще у всех здесь волосы выгорели на солнце, у кого-то меньше, у кого-то больше, но Веревка выделялся даже среди них. Лица мореходов были красные и обветренные. Последний из норвежцев звался Хаконар и отец у него был тоже Хаконар. Роста он был среднего, носил бороду и косил на один глаз. На его левой руке не хватало мизинца.
Еще было три шведа: невысокий и довольно некрасивый Пер Иенсен и два брата — Ларс и Магнус Ольсены. Братья были близнецы, обоим было лет по двадцать с небольшим и различить их было бы затруднительно, не отпусти один из них бородку, а другой — только усы. «Проще простого, — усмехнулся по этому поводу Яльмар. — Запомни: если ус — значит Магнус».
Последним Яльмар указал на гребца со второй скамьи — среднего роста, крепко сбитого темноволосого парня, еще безусого и безбородого.
— Это Рэйо. Рэйо Ескэлайнен. Он чухонец.
Больше про него он не сказал ничего.
— А Хельг? — Жуга кивнул на бритый купол головы, мелькавший впереди. Яльмар пожал плечами.
— Хельг говорит, что он датчанин, хотя, по правде говоря, никто не знает, откуда он. Я с ним плаваю уже год. Говорят, он какое-то время работал на ганзейцев в Московии, в Новгородской фактории, потом ушел оттуда и отправился странствовать. Быстро думает, еще быстрее говорит. А так — нормальный парень, не хуже других.
В этот миг Жуга насторожился — как будто услыхав, что речь зашла о нем, Хельг затеял приставать к Гертруде, правда, пока еще словесно.
— Ха! — доносился с кормы его голос. — Похоже, Яльмар изменил своим привычкам и теперь возит баб на корабле. Ребята, вы хорошо устроились! Троллей не боитесь? Хотя с драконом ли бояться… Как тебя зовут, красавица?
— Черт… — Жуга стиснул зубы. — Яльмар, осади его. Добром это не кончится.
— Да пусть почешут языки, — отмахнулся тот. — Все не так скучно. От бабы не убудет.
— Ах, майне кляйне юнге фрекен, — тем временем заливался Хельг, — ваши формы меня так тревожат! Что Вы скажете об небольшой прогулке на борту туда-сюда?
— Заткни свою пасть, — коротко бросила Герта. Моряки загоготали.
— Чего ж так грубо-то? — поморщился тот. — Клянусь веслом, скучать нам не придется. А ежели вам, значится, захочется чего-нибудь еще…
Гертруда резко вытянула руку, вывернула кверху ладонь. Шевельнула губами. Жуга почувствовал, как еле ощутимо дрогнул воздух, в затылке защипало от накатившей Силы, и болтун умолк на полуслове. Дракон на кормовой площадке вскинулся и завертел головой. Несколько мгновений Хельг нелепо открывал и закрывал свой рот, словно рыба, затем в недоумении схватился за горло, но все равно не смог произнести ни звука. Замахал руками. Травник застонал.
— Предупреждал же…
Весла замерли. «Голос… голос сорвал…» — пронеслось по скамейкам.
— Так-то лучше, — усмехнулась Герта. — Помолчи пока. А после видно будет.
До самого заката Хельг не произнес ни слова. Все остальные тоже предпочли молчание. Повисла тишина, лишь изредка прерываемая чьим-нибудь коротким словцом или сухим отрывистым кашлем Хуфнагеля, когда тот прочищал прокуренное горло. Они прошли еще часа четыре, прежде чем посыпал дождь с мелким градом и Яльмар распорядился грести к берегу. Заночевать решили на суше.
— Повезло, — сказал Яльмар, полуобернувшись к травнику. — Еще два-три таких перехода, и мы в Англии.
— Так мало?
— Тут недалеко. Мы уже прошли обе Шельды и Зебрюгге, немного не догребли до Остенде. Не хочу заходить в порт — сплошные хлопоты с налогами. Пристанем тут.
Дно заскрипело по песку, корабль замер. Норвеги стали прыгать в воду. Сбросили канаты. Солнце скрылось, быстро холодало и темнело. Бил прибой. Волны с пеной и шипеньем набегали на берег. Песчаный пляж, усыпанный обломками дерева, изогнулся широкой излучиной, из крутого невысокого откоса торчали высохшие корни деревьев. Корабль больше чем наполовину вытащили на песок, особо, впрочем, не усердствуя — уже шел вечерний отлив. Иенсен выкатил котел, Сигурд, Бранд и два голландца отправились собирать дрова, остальные закрепляли судно. Стоянка оказалась удобной — скалы с запада прикрывали от ветра, неподалеку обнаружился ручей, еще не полностью замерзший. Жуга было подивился такому везению, но Яльмар вскорости развеял его домыслы.
— Я часто здесь ходил, — сказал он, разводя огонь. — В Британию, на Польшу мимо Дании, через Скагеррак и Каттегат. Во Фрисланде бывал, в Дренте заходил мимо Фризских островов… Даже в Финнланд заплывал, хоть там и делать нечего. У меня везде по берегам таких местечек наприсмотрено. На Влиланде, на Текселе, на Терсхеллинге. В других местах тоже. Эх, задувает, жаль, не по пути! Как бы завтра против ветра грести не пришлось… Хаконар! Эй, Хаконар! Тащи крупу.
Гертруда медленно бродила по берегу, не обращая внимания на мореходов, изредка нагибалась, подбирала что-то. Хельг, разворачивающий на кнорре парус для шатра, косился на нее, как показалось травнику, со странной смесью уважения и неприязни. Речь к нему вернулась, но пока он предпочитал помалкивать. Вильям, кривясь и морщась, сидел у костра, рассматривая мозоли на ладонях. Тил и дракошка тоже где-то прогуливались, спрыгнув на берег в числе первых. Жуга их отлично понимал — после зыбкой ненадежной палубы хотелось насладиться твердой землей под ногами. Его самого все еще изрядно пошатывало.
Поспела каша. Мореходы ели жадно, быстро, сталкиваясь ложками в котле. Кусками рвали колбасу. Горячее варево быстро остывало. Тил с Гертой не отставали от остальных, Вильям же, просидевший голодом весь день, и вовсе казался ненасытным. Дракошке вновь не перепало ничего.
— Спать! — распорядился Яльмар, стукнув ложкой в край пустой посудины. — Завтра снимаемся рано. Вильям, отчисти котел.
— А почему я?
— Должна же от тебя быть хоть какая-то польза… Ларс, Магнус! Ваша стража первая. Кого будить — решайте сами. Тил, или как там тебя… Давай, загоняй свою зверюгу.
Вильям, вздохнув, поплелся за водой. Жуга посмотрел ему вслед, покачал головой и пошел помогать. Вдвоем они уволокли котел к ручью, где счистили копоть песком и пучками пожухлой травы. Вода была ужасно холодна. Впрочем, Вильяму это пошло только на пользу: ладони у него была стерты от гребли — еще днем Жуга заметил, что рукоять его весла была в крови.
— Да, не скоро ты возьмешься за перо, — сочувственно кивнул Жуга.
— Не скоро, — согласился тот. — Да если честно, то не очень и охота… Слушай, я вот все понять не могу, почему яд на Тила не действует. Я читал, что царь Митридат Понтийский тоже был невосприимчив к ядам — принимал их помаленьку, пока не привык… Может, и Тил вот так же?..
— Нет, не так, — травник встал и вытер руки о полу плаща. Задумался. — Странно другое — то, что он их теперь распознает. Когда его ужалил скорпион, он даже ничего не понял, а здесь… — он обернулся к Вильяму. — Дотащишь в одиночку?
— Котел-то? Дотащу… А ты чего?
— Я поброжу пока. Иди, ложись.
Ущербная луна мелькала в облаках. Жуга давно уже приметил темный силуэт Гертруды в отдалении на пригорке, и теперь направился туда.
— Кого-то ждешь?
Та помотала головой:
— Нет, просто на море смотрю. Чего не спишь?
— Не хочется. Я вот чего пришел… — Жуга замялся. — Ты ведь пошла со мной для обучения. Ты так сказала. Когда же мы начнем?
Гертруда повернула голову. Долго, пристально смотрела на травника.
— У мага два пути заполучить ученика, — проговорила она наконец. — Первый — полностью его себе подчинить, привязать к себе. Второй — повсюду следовать за ним и ждать, когда он сам придет. Разницы, в общем, нет. Все остальное — только варианты этих двух. Ты пришел.
Она помолчала, затем продолжила.
— Ты не хуже меня знаешь, что магия сложна и опасна. Но если ты захочешь учиться, тебе придется смотреть на мир другими глазами. Ты больше не увидишь просто волны, или полет облаков, или пляску огня в очаге. За каждым их движением будут открываться силы, вращающие мир, и бездна, по краю которой мир катится. Раз пробудив в себе эту музыку, ты уже не сможешь заставить ее замолчать. Отчасти тебе это уже знакомо. Но только отчасти. Поэтому стой и смотри.
— Когда же мы начнем учебу?
Герта едва заметно улыбнулась.
— Она уже началась.
Шли дни. Корабль Яльмара неторопливо продвигался вдоль голландских берегов. Остались позади Остенде, устье Изера, другие города. К исходу третьего дня они достигли Франции, к исходу четвертого — добрались до пролива и повернули к северу. Зима напоминала о себе, грести почти все время приходилось против ветра. Брызги замерзали на борту ладьи, наутро доски покрывались инеем. Одолевали снег и град. Всякий раз когда корабль спускали утром на воду, сначала приходилось отбивать намерзший лед. Однажды прогребли всю ночь, не найдя подходящего места для высадки — разыгрался ветер, волны с ревом били в скалистые берега. Два раза удалось поймать попутный ветер, несколько часов погода была солнечной, потом опять нагнало тучи.
Жуга привыкал к морю медленно. Морская болезнь еще не прошла, но уже не так сильно его беспокоила. Море оказалось странным. Одинаковым, и в то же время — всякий раз другим. Спокойствие сменялось яростью холодных волн, морская ширь — ущельями проливов. Даже цвет воды менялся десять раз на дню. Встречались острова, которые грозили гибелью ночью и служили ориентиром днем. Холодный ветер свистел в снастях, заряжая злобной бодростью молодых и здоровых и выдувая силы из больных и стариков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90