Виталий стоял с отрешенным видом. Тогда Аня встала со стула, на котором сидела, подошла к Серебрякову и пощелкала перед его лицом пальцами со словами:
— С добрым утром.
— Да, да. — Виталий очнулся.
— Может пройдешь? — Наташа подошла и стала расстегивать его куртку.
Аня с загадочным видом посмотрела на них и сказала:
— Ну ладно. Я смотрю, вы зря времени не теряете. Она оделась и уходя бросила с улыбкой:
— Слишком сильно не шумите. Пока. — И захлопнула дверь прежде, чем кто-либо успел ответить.
Виталий сел на стул возле обеденного стола. Он наблюдал за Наташей. Она спросила:
— Ты не голоден?
«Голод, — подумал Серебряков, — это, пожалуй, далеко не то, что я сейчас испытываю, дорогая. Если ты соизволишь объяснить мне, что я здесь делаю, я буду признателен». А вслух произнес:
— Нет, не голоден. И, вообще, знаешь что?..
— Что же? — Наташа улыбнулась.
— Ближе к делу.
— Ах, вон оно что.
— Именно.
Виталий поднялся. Он понял, что Наташа не торопится объяснить желание пригласить его к себе. Понемногу чувства Серебрякова начали бить тревогу. Он вдруг почувствовал себя игрушкой в руках столь желанной особы. Мало помалу на его лицо набегало раздражение. «Какого черта она молчит! — Виталий посмотрел на девушку. — Она явно хочет, чтобы я начал первым. Так-так, понятно. Я что-то малость туповат стал в последнее время. Ясно. Она хочет сделать важное заявление о наших с ней отношениях, коих как таковых-то никогда и не было, Видимо ей надоело мое молчание, она ждет, что я шагну первым. Ну уж нет. Позвала — объясняйся. Сударыня, я весь — внимание».
— Я слушаю, — повторил Виталий. — Как мне кажется, ты попросила меня приехать — раз. Потрудилась встретить меня в метро — два. И Аня сбежала — три. Всё это наводит на весьма интересные мысли. Нужно продолжать?
— Нет. Вообще-то я хочу тебя поблагодарить за помощь.
Это было не то, что девушка хотела сказать. «Как прекрасно все складывалось в голове до того, как я решилась действовать. А теперь вот несу всякую чепуху. Только бы он не ушел». Наташа даже улыбнулась этим мыслям.
Виталий как-то печально усмехнулся. «Чушь! Если хочешь сказать, что я тебе больше не нужен, говори сразу, а не тяни за хвост... Вот, черт возьми, а! Шел ведь сюда признаться, а теперь теряюсь, и язык, как приклеенный. Да-с, господин Серебряков, твоя нерешительность вконец тебя оставит одного».
— Да что ты?! — Серебряков встал. Раздражение брало верх над иронией. «Видит бог — или я с ней сегодня поссорюсь, или уйду самым счастливым человеком, — подумал он. — Вот дьявол! Мне что, дел больше нет, как бегать за нею по свистку? Ели б она знала, чего стоит держать себя в руках».
— Помнится, я уже получил слова благодарности. И мне кажется ты играешь мною, моим к тебе отношением.
Он подошел к девушке. Она уже нахмурила свои красивые брови.
Виталий взял ее руки в свои (она не пыталась их отнять, ожидая продолжения) и, смотря ей в глаза, сказал:
— Наташа, извини меня. Я, право же, не должен говорить таким тоном. Но пойми — я бы не пришел, если б слова твои были для меня пустым звуком. И, естественно, я надеюсь, что это не последняя наша встреча.
«Так, — подумала она, — хорошо, что он первым начал. — И неожиданно: — Господи! как приятно, наверное, быть в его объятьях!» Она ответила на его слова:
— Не извиняйся. Я сама позвала тебя. Ты для меня очень много сделал. Однако, я думаю, что... — Она отняла свои руки и прошла к окну. Встала возле стола, потом повернулась и добавила:
— Как-то надо решить... Ну... Ты очень хороший друг. Я рада, что встретила тебя. Извини, я не смогла... То есть моей благодарности мало, это я знаю.
«Боже, что я несу! — мысленно воскликнула она. — Как трудно сказать, признаться! Вот, стоит, как истукан, и даже не догадывается, что надо сделать!»
Взгляд Серебрякова помрачнел. Слова Наташи он понял по-своему. «Ну вот и всё, дорогой товарищ. Аревуар. Адиос. Прощайте, сударь. Верно так следует понимать ваши слова, мадмуазель. Что ж, примем удар с честью. Видно, такова уж моя судьба. Провидение опять сыграло со мною дурную шутку. Но за каким дьяволом, спрашивается, она меня позвала? Да еще ко всему прочему встретила в метро. Поблагодарить? Глупость! Странная особа. Никогда не догадаешься заранее, что у нее на уме. Но до чего она красива. Какие глаза! О, Небо! Все, что угодно бы сделал, чтобы только быть ею любимым!»
Но сказать это было таким непосильным трудом:
— И всего-то? — спросил Виталий, потом как-то задумчиво добавил: — Друг. Да где уж...
Наташа, перебив его, опять заговорила:
— Я знаю, что ты... — она запнулась.
Виталий тут же решился сделать выводы за нее:
— Я всё понял.
— Да? — обрадовалась она, думая о своем: «Наконец-то?»
— Давно уж пора было понять. Я, наверное, был слишком глуп, чтобы не догадаться самому. Вероятно так. Тогда извини — маленький маячок, светивший до сих пор, оказывается, светил не мне.
«Что он несет? Какой маячок?» — Наташа испугалась. Но прежде, чем она смогла адекватно отреагировать, прозвучало:
— Я понял все, быть только другом
вы обещаете. Увы.
Мои стенания пусты.
И я, настигнутый недугом,
лишь о несбыточном мечтал.
Простите мне всё, что возможно,
что, вероятно, вам не сложно.
А я смогу ль залить пожар?
Ну что же всё, наш спор окончим.
И мне осталось лишь уйти.
Покой теперь не обрести.
Я вас люблю... Прощайте, впрочем.
Сказавши это, Виталий надел куртку, обулся и повернулся к двери. Наташа стояла в нерешительности. Она как-то отрешенно смотрела на действия Серебрякова.
— Ну-с, всего хорошего, — произнес Виталий и потянулся к замку, собираясь открыть дверь и бежать, бежать, бежать…
«Действие, действие, только оно способно спасти меня. Зачем же нужно было идти сюда? Делать все, что угодно, только задушить мысли о ней. Да как так можно!!! Отец! — мысленно воскликнул Серебряков, — сделай хоть что-нибудь, избавь от этой боли! Помоги мне! Что делать мне?!!» Но он знал, что ответа не будет.
Наташа бросилась к нему. Из произошедшего после Виталий мало что запомнил. Девушка с силой повернула парня лицом к себе и, удерживая его за рукав, довольно громко сказала:
— Да до каких пор ты будешь все это тянуть? Скажи, а?
Тут Виталий не выдержал. Он привлек к себе за плечи возлюбленную и обнял. Все его тело затрепетало, он почувствовал запах, источаемый ее телом; запах так ему знакомых духов, и ни с чем не сравнимый запах любви. «Будь, что будет», — подумал наш расхрабрившийся герой.
— Наташка, я без ума от тебя. Я люблю тебя, — сказал он. Она обвила его шею руками, и их губы слились в жарком поцелуе. Девушка была на верху блаженства. «Сколько лет! — подумала она с упоением, — и наконец-то он решился. Господи, дай мне такую же любовь, такую же страсть, какой наделен он!»
Всё перевернулось вверх дном в голове у нашего героя. «С места — в карьер! — мысленно воскликнул он, — как всё неожиданно!» Он осыпал поцелуями ее щеки, лоб, глаза, брови... Наконец их уста, жаждавшие друг друга с лихорадочной ненасытностью, соединились вновь.
Виталий целовался в первый раз, и, поэтому, чуть ли не сошел с ума от ощущений; в его груди проносились торнадо одно за другим. Частота сердцебиения удвоилась, кровь застучала в висках. Наташа вцепилась мертвой хваткой в воротник пиджака Виталия, очевидно опасаясь, что тот испугается. Но у Серебрякова едва ли были силы хоть на какое-нибудь действие к отступлению; Виталий, образно говоря, находился между землей и небом. Он еле держался на слабеющих ногах. Взрыв чувств обессилил его. Сердце колотилось, как бешенное, оно было готово вырваться из своего тесного пристанища. Подумалось, что никогда ничего сильнее не испытывал. И он начал подозревать, что все это ему кажется, что вот он очнется, и вновь будет один. Волна страсти делала свое дело — чувство нереальности всё укреплялось, пока слова возлюбленной не избавили его от неприятных подозрений.
— Ты совершенно не умеешь целоваться! — воскликнула Наташа, когда они остановились перевести дух, — кто тебя так учил?
Щеки ее горели, глаза полыхали страстью.
Виталий едва ли мог говорить сейчас. Он еле дышал.
— Кто-кто, — наконец, собравшись с силами ответил Виталий. — Никто. Вы первая, сударыня.
«Вот это да! — подумала девушка, приходя в неописуемый восторг. — Он ждал меня! Как я могла этого не видеть?»
— Это правда?
— Да, госпожа Торцова, истинная правда.
— Что ж, учись.
И Наташа вновь прильнула к его устам.
Сказать, что наш герой находился на верху блаженства, значит не сказать ничего. Сжимать в объятиях столь прелестное создание было, пожалуй, пределом мечтаний Виталия. Он ощущал себя осчастливленным тем человеком, кто был дороже всех его достижений. Он чувствовал себя не в состоянии здраво мыслить, — более того, — Виталий отдался полностью ощущению счастья и радости и старался задушить любые мысли, рождавшиеся в голове. В первый раз ему ответили взаимностью, и это счастье он не собирался выпускать из рук.
Они так и стояли: он — в расстегнутой куртке и шапке — прижатый к двери, а она — в его объятьях.
Потом началась гроза. Комната, освещенная электричеством, на мгновение превратилась в операционную, — так светло стало вдруг. Гром грянул так, что окна задрожали.
— Какой кошмар! — воскликнула удивленная Наташа, повернувшись к окну.
«Кажется, я понимаю, откуда всё это. Только бы не случилось чего. Ипполиту с Виконтом, наверное, сильно досталось». — Виталий с тревогой окинул взглядом местность за окном, но он не совсем здраво воспринимал реальность, всё еще пребывая в плену своей страсти.
Сверкнуло и грохнуло еще раз. А через какую-то минуту повалил густой снег хлопьями.
Только теперь до него дошло. Виталия затрясло. «О, небо! они хотели спасти меня. Какой я глупец! Из-за меня пострадают слуги ангела!» На его лбу выступили капли пота. Начался жар. Головная боль накатила, как ураган. Появились мысли о том, что Наташа не должна видеть его в таком состоянии. Он не мог позволить выдать свои мысли, свое истинное лицо, ну, не то, чтобы лицо, но ведь дружба с Дьяволом, по мнению многих, без сомнения, порочна и развращающа. Наташа не поймет. «Не теперь, позже, когда появится такая возможность». Как только он об этом подумал, испуг отразился на его лице. Виталий подошел к стулу и сел. «Виконт, Ипполит! Да какого черта я последним узнаю обо всем? Я что, святой, в самом деле?! Почему вы прячете меня?»
— Ты смотри, что делается, — говорила Наташа, думая, что Серебряков стоит рядом.
Потом она повернулась и, увидев сидящего побледневшего лицом парня, сама испугалась.
— Ты чего? Что с тобой?
Она метнулась к нему. Он взял ее руки в свои.
— Нет, ничего не случилось. Просто случайный жар. Гроза зимой — большая редкость, — попытался отговориться и перевести разговор на другую тему Виталий. «Если что-то случилось, уже это не исправить».
Девушка положила руку ему на лоб. Он тут же взял ее ладонь и поцеловал.
— Не волнуйся, — улыбаясь через силу, проговорил он. — Просто всё это так неожиданно. Если б ты знала, сколько я ждал сего момента! Если б ты только знала.
— Знала, — призналась она, — конечно я знала. А ты не догадывался?
Вдруг сомнения встрепенули душу Серебрякова. Он тут же поднялся, смотря своей возлюбленной в глаза.
— Но ты, ты-то любишь меня?
«Он понял, — подумала она, — он, кажется догадался. Что мне делать?»
Она тихо сказала:
— Да. Возможно я раньше этого не знала, но теперь знаю наверняка. — И тут же испугалась: «Идиотка! что ты мелешь?!»
Виталий засомневался: «Как это раньше не знала? Что-то ее трудно понять».
— Это правда? Ты действительно меня любишь? Пойми, это очень важно.
Взгляд его стал серьезным.
— Ну еще бы. Неужели ты думаешь, что я все это просто так, ради развлечения затеяла? Раньше, не знаю, почему, я не могла понять этого, хотя видела, прекрасно видела, что скрывается за твоей грустью. Но ты доказал, что я тебе действительно не безразлична. Ты даже не пытался забыть меня?
— Ну, что ты, как я мог забыть? Мне на это не хватит мужества. И можно ли забыть такие прекрасные глаза. Я люблю тебя. Так я еще никогда не любил.
Виталий успокоился. Девушка все пыталась понять, что происходит в душе парня. Она сомневалась, удалось ли ей внушить ему, что он не один в своей любви. «Какой же я буду дурой, — думала она, — если не удалось его убедить. Он не так уже воспринимал бы наши отношения. Конечно не оставил, не смог бы, но уже всё было бы не так».
— Как люблю тебя! — воскликнул он. — Это чувство было так восхитительно, когда я обнаружил его в своем сердце. Но я боялся потерять ту малую надежду, что теплилась в душе, и поэтому не говорил. Хотя теперь понимаю — актер из меня никудышный. Моя любовь безгранична, она поглощает меня с головой. А теперь я счастливее, ведь ты любишь, ты тоже любишь! Какой я слепец! Не мог понять очевидных вещей. Прости.
Девушка прижалась к нему.
— Какой ты нежный, — произнесла она.
— Я твой, — говорил он, целуя ее длани.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46