Здесь был отчет Островского, кусочки стекла и зеркала, скальпель, который скорее можно отнести к орудиям для добывания этих вещей. Тут же он положил и обручальное золотое кольцо.
— А ты мародер, Виконт, — сказал Ипполит и доел остатки оладьев. — И это еще полбеды! Страшно то, что ты обираешь трупы.
— Да что ты, Ипатич, какой я мародер? Просто у меня давняя слабость к коллекционированию. Я, чтоб ты знал, очень люблю свои трофеи. — Де ла Вурд посмотрел на кольцо, при свете свечей, потом потер его о рукав пиджака.
— Ты случайно не читал «Мертвые души», а, Виконт? — Козлов налил себе вина из заплесневевшей бутылки.
— А что?
— Плюшкин не является твоим родственником?
— Ты сволочь, Ипполит, — ответил на это де ла Вурд.
— И еще какая, — подтвердил Козлов, — Я-то, по крайней мере, не кровопийца.
— Только убийца, — Виконт сгреб со стола трофеи и засунул к себе в карман.
— Ну, — Козлов отхлебнул из бокала, — с кем не бывает, — Всё должно перемещаться и изменяться, не важно — когда и каким способом. Бедный сержант, например, коего я вчера малость придушил, страдал язвой желудка. Весьма поганая болезнь, прошу заметить. Она через месяц-другой грозила перерасти в рак. Так что, я спас его от длительных мучений. И это весьма гуманно.
— Зачем же было сжигать? — спросил Виконт и наложил себе в тарелку из кастрюли голубцов, понюхал исходящий от них соблазнительный дух и облизнулся,
— Из праха все пусть превратится в прах,
Как в воду обратится, тая, лед, —
Так провиденье во своих делах
Продлит свой нескончаемый полет. — Ответил Ипполит.
— А ты, я смотрю, поэтом скоро станешь, — усмехнулся де ла Вурд.
— Ну, собственно, это не мои стихи, а господина, что проживает этажом ниже, — Козлов пил из бокала маленькими глотками, смакуя вкус вина. — Ты, Виконт, всё от человеческой пищи никак отвыкнуть не можешь.
— Люблю, понимаешь ли, иногда, что-нибудь вкусненькое. А голубцы — это коронный номер Вельды, — сказал Виконт, наслаждаясь вкусом голубцов.
— Хорошо бы они и остались ее коронным номером, и единственным. — Козлов поднялся.
— Да? А почему же?
— Последствие второго ее коронного номера сейчас лежит в морге «Семашко» с перерезанными венами и дожидается судебного врача. Я пошел. — Козлов стал таять в воздухе.
— Куда?
— Малость поиграю с огнем, — раздался из пустоты голос Козлова, — надобно произвести кремацию одного студента.
— А, — проговорил Виконт, приканчивая последний голубец, — ну-ну.
На месте Козлова возникла из воздуха Вельда. На ней была коротенькая футболка, в центре которой, на груди, имелась надпись «YES».
— Я очень надеюсь, — сказал ей де ла Вурд, — что сегодня у тебя не намечено никаких кровавых вылазок.
— Сегодня я — на диете, — Вельда наложила в тарелку голубцов и с аппетитом стала их приканчивать.
— Правильно, попостись, а то наши деяния слишком много внимания стали привлекать у местных властей.
— Все мы не без греха. Ты-то вон, не удержался от соблазна полакомиться Островским.
— И зря, — с кислою миной на это ответил Виконт, — жиденькая у него кровь.
— Чего же ты хотел, — усмехнулась Вельда, — на зарплату врача?
— Совершенно не пекутся о качестве продукта в жилах. У меня изжога получилась от его крови, — пожаловался де ла Вурд своей «коллеге».
— И правильно, — с укоризною сказала та, — незачем было до смерти пугать его. От адреналина всегда изжога.
— Интересно, а где Цезарь шастает? — Виконт напился вина и закурил толстенную сигару.
— Я, — говорила с набитым ртом Вельда, — пока шла сюда, видела пару мертвых собак.
— Пирует наш император.
— Уже нет, — проскрипело над столом, и из воздуха упал прямо в золотое блюдо ставший еще более пестрым от крови попугай.
Вельда даже привзвизгнула от неожиданности.
— Ты бы хоть вымылся? — прикрикнула на него она.
— Извиняюсь, — гаркнул Цезарь и пропал, оставив на блюде лужицу крови.
Вельда поднесла блюдо к лицу, понюхала и поморщилась:
— Фу, какая гадость!
После из ванной послышался всплеск, и в комнату влетел мокрый, а от того казавшийся облезлым, попугай. Он выглядел так, словно из него повыщипали все перья.
— На что ты похож? — спросил де ла Вурд и выпустил прямо в наглую попугаеву рожу дым изо рта.
Попугай весь затрясся, стал кашлять и чихать, скрипя при этом:
— Какая же ты дрянь, Виконт.
— Да, — подтвердил де ла Вурд, закрываясь рукою от летевших с попугая брызг, — я редкостная сволочь.
Вельда отпила из бокала немного вина и спросила:
— Виконт, ты сделал то, что просил сир?
— Да, — ответил де ла Вурд, — как он предсказал, так все и произошло. Наша синьорина не только спаслась от бывшего своего возлюбленного, но даже вспомнила о нашем Избранном! Кстати, я бы с великим удовольствием придушил этого Морозова. Подобная мразь право на существование иметь не должно.
— Надеюсь — он поплатится за это, — сказала Вельда.
— Можешь быть уверена. — Виконт затянулся и выпустил облако дыма в потолок. — Сдается мне, что наш избранный действительно большой оригинал; ничего не вижу! Он непредсказуем, как погода на море. Серебряков отличается весьма большой понятливостью. Схватывает все прямо на лету. Сир сделал правильный выбор.
— А мне же кажется, что Виталий слишком впечатлителен.
— С кем не бывает. Я тоже был впечатлен не менее, когда меня откопали из могилы. Знаешь ли, интереснейшее ощущение быть возвращенным с того света. А Серебряков даже не умирал, только побывал в первом веке. Эх, как замечательно, должно быть, подобную силу получить в молодости! — Де ла Вурд пальцами левой руки затушил сигару и бросил ее в пепельницу. — Едва не забыл; нужно предупредить Избранного, что портал закроется только в августе. Пусть последит за ним.
— Да-да. А то еще чего доброго сюда проберется какой-нибудь Гай Кесарь Калигула. Мне, знаешь ли, как-то не улыбается еще раз встретиться с этим мерзавцем.
— Ты до этого момента не доживешь, — обнадежил Вельду Виконт.
— Всегда скажешь что-нибудь приятное.
* * *
Морозец, ударивший утром, сковал льдом всё, и дворники прикладывали не мало усилий, очищая тротуары.
И воздух теперь был свеж, имел запах и вкус. Дышалось очень легко. Прохожие с озабоченными лицами спешили по своим делам. По дорогам сновало множество всякого транспорта. Город суетился.
Виталий посмотрел на часы: почти полдень. Перешел на другую сторону и остановился возле киоска.
— «Орион» есть? — спросил он у киоскерши.
— Да, — ответила та, — две тысячи.
Серебряков отсчитал деньги. Получив газету, спрятал ее в сумку и направился к станции метро мимо торгующих семечками, сигаретами и арахисом старушек.
«Он даровал мне власть над стихией, — думал Серебряков, спускаясь в клокочущую пасть подземки, — он сделал меня орудием провидения. Я, простой смертный, удостоился чести иметь наставником самого Сатану. Нет. Это похоже на какой-то бред. А может быть я спал, и это мне привиделось? Тогда я должен изобрести объяснение моему сегодняшнему состоянию, ибо после сна подобного никогда не бывает; в каждой клеточке моего тела вскипает радость, мир для меня изменился, расширился, границы сознания расширились до необъятных пределов. Да уж. Если б знали все эти люди, что происходит, как бы они ринулись вон из города!»
В подземке было неимоверно суетно и душно. Множество разного народу толпилось здесь. Сплошной стеною стояли ларьки, то тут, то там находились латки, два парня совали всем прохожим белые бумажки, тут же торговали напитками, подавая их в красных стаканах с надписью «Coca-Cola». Люди сновали между латков, толкались, извинялись и грубили друг другу. Причем все голоса слились в единый гул, и это не было похоже ни на что.
Виталий быстро миновал этот улей и скрылся за стеклянными дверями, где никто не шумел и не толкался, так как здесь почти не было народа, подошел к кассе и, достав кошелек, извлек тысячную купюру. Ему пришлось выйти из своей задумчивости и осмотреться. Впереди в очереди стояло двое: какой-то старик и девушка в оранжевой до боли знакомой Виталию куртке. Сердце его учащенно забилось. Он попытался встать боком, чтобы заглянуть в лицо девушке, но не успел; девушка, взяв жетон не оборачиваясь направилась к автоматам.
Виталий хотел было направиться за ней, но потом сообразил, что не взял жетона. И очередь его прошла. Теперь перед ним было пятеро.
Наконец получив жетон, миновал автоматы и поспешил спуститься на перрон. Но увидел, что поезд его уже отходит, а в окне первого вагона заметил оранжевый цвет. «Вот черт! и всегда мне не везет».
Через шесть с половиной минут подошел следующий электропоезд, Виталий вошел в салон. «Осторожно, двери закрываются, — раздалось женским голосом из динамика над головой Серебрякова. — Следующая станция — „Советская“.
Поезд тронулся, в вагоне зашумело, загулял воздух, запахло резиной.
Виталий сел на свободное место, закрыл глаза, и сосредоточился. Внутренним зрением он видел, что поезд, в котором ехала девушка в оранжевой куртке, прибыл на конечную станцию. Девушка вышла и смешалась с толпой. Тут он ее потерял. «Ты должен чувствовать сердцем», — услышал рядом с собою голос и осмотрелся. Никого из знакомых поблизости не было. А где находится девушка, Виталию так и не удалось определить.
Миновав две станции, поезд прибыл на конечную.
Выйдя из метро, Виталий направился вдоль пестревшего множества всяких ларьков и палаток. В обе стороны в беспорядке сновал народ, немного впереди слышались звуки музыки и пения на английском языке; там стоял парень в тени палатки и торговал аудиокассетами. Виталий с большим трудом, словно сквозь чащу леса, продирался вперед, поминутно натыкаясь на торопящихся в метро людей. «Что, — подумал он, — отходит последний поезд?» Заметив невдалеке латок с книгами, поспешил туда. Пробрался сквозь толпу и стал пробегать глазами названия книг, высматривая что-то. Он потянулся было за книгой, но тут за правый рукав его кто-то легонько дернул. Решив, что это молчаливая просьба посторониться кого-то из покупателей, стараясь никого не задеть, Виталий подвинулся.
— Привет, — услышал мелодичный голос справа от себя и повернулся. Рядом стояла девушка в оранжевой куртке и улыбалась ему. Искренняя радость светилась в ее блестящих, серых, больших глазах.
С Виталием тут что-то произошло, он застыл, как истукан.
Потом, поняв, что их вытеснили из толпы, совладал с собою и сказал:
— Привет. Ты что здесь делаешь?
Девушка молчала, только озорные огоньки блестели в ее глазах. Наконец она спросила:
— Как дела? Почему не заходишь?
— Да... — Виталий замолчал, потом сказал: — Как-то не получается. Весь в заботах.
— А я — к тебе, — объяснила она, кокетливо хлопнув ресницами. — Поможешь мне по моделированию?
«Ну вот, опять, — с грустью подумал Виталий, — прямо наказание какое-то. У них в общаге и более светлых умов предостаточно. С чего бы это я ей понадобился? Странное создание. Никогда не знаешь, что она выкинет». А вслух сказал:
— Ладно, пойдем ко мне.
— Ну, — сказала с некоторой долей кокетства девушка, — если не против...
— Я не против, — ответил он.
И они направились по тротуару мимо торгующих всякой всячиной и покупающих эту всячину людей.
Объяснимся: девушка эта — одноклассница Виталия. Она в данный момент училась в том же институте, что и он, но на другом факультете. Звали ее Наташей. Виталия она считала лучшим другом. Когда-то он часто заходил к ней в общежитие, помогал по некоторым предметам, потом она познакомилась с Мишкой, и Виталий перестал бывать у нее.
Пока они шли, девушка раз поскользнулась и, чтобы не упасть, ухватила за руку Виталия. А когда двинулись дальше, ее маленькая ручка так и осталась в его руке. И мысли его вследствие этого события приняли известное направление, и частота сердцебиения удвоилась. Как бы электрический ток пробежал вдоль руки. Виталий ничего не ощущал, только теплоту ее ладони.
Водрузилось молчание. Виталий чувствовал себя неловко, ему казалось, что нужно что-нибудь сказать, казалось — он виновник молчания.
Наконец произнес:
— Как дела? Как Михаил? Работает?
— Дела идут. А что до него... — Наташа замолчала, потом все же сказала — никак. Мы... Мы поссорились.
Неподдельную грусть и огорчение уловил Виталий в ее голосе. «Она любит его, — подумалось ему. — Да, мой друг, видимо тебе на роду написано быть советчиком. Сейчас она попросит в который раз о посредничестве. Он меня и так ненавидит. И не зря. Интересно, в какой форме на этот раз прозвучит ее просьба?»
Но Наташа молчала. Тогда заговорил Виталия
— Чего не бывает. Помиритесь.
Девушка вдруг остановилась, повернулась и посмотрела ему в лицо. Виталий отвернулся, чтобы не выдать чувств. Он думал, что у него на лице написаны все его переживания. Однако, пересилив себя, он посмотрел в прекрасные глаза девушки. В них стояли слезы. Он видел, что она еле сдерживается, чтобы не заплакать,
— Что случилось?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
— А ты мародер, Виконт, — сказал Ипполит и доел остатки оладьев. — И это еще полбеды! Страшно то, что ты обираешь трупы.
— Да что ты, Ипатич, какой я мародер? Просто у меня давняя слабость к коллекционированию. Я, чтоб ты знал, очень люблю свои трофеи. — Де ла Вурд посмотрел на кольцо, при свете свечей, потом потер его о рукав пиджака.
— Ты случайно не читал «Мертвые души», а, Виконт? — Козлов налил себе вина из заплесневевшей бутылки.
— А что?
— Плюшкин не является твоим родственником?
— Ты сволочь, Ипполит, — ответил на это де ла Вурд.
— И еще какая, — подтвердил Козлов, — Я-то, по крайней мере, не кровопийца.
— Только убийца, — Виконт сгреб со стола трофеи и засунул к себе в карман.
— Ну, — Козлов отхлебнул из бокала, — с кем не бывает, — Всё должно перемещаться и изменяться, не важно — когда и каким способом. Бедный сержант, например, коего я вчера малость придушил, страдал язвой желудка. Весьма поганая болезнь, прошу заметить. Она через месяц-другой грозила перерасти в рак. Так что, я спас его от длительных мучений. И это весьма гуманно.
— Зачем же было сжигать? — спросил Виконт и наложил себе в тарелку из кастрюли голубцов, понюхал исходящий от них соблазнительный дух и облизнулся,
— Из праха все пусть превратится в прах,
Как в воду обратится, тая, лед, —
Так провиденье во своих делах
Продлит свой нескончаемый полет. — Ответил Ипполит.
— А ты, я смотрю, поэтом скоро станешь, — усмехнулся де ла Вурд.
— Ну, собственно, это не мои стихи, а господина, что проживает этажом ниже, — Козлов пил из бокала маленькими глотками, смакуя вкус вина. — Ты, Виконт, всё от человеческой пищи никак отвыкнуть не можешь.
— Люблю, понимаешь ли, иногда, что-нибудь вкусненькое. А голубцы — это коронный номер Вельды, — сказал Виконт, наслаждаясь вкусом голубцов.
— Хорошо бы они и остались ее коронным номером, и единственным. — Козлов поднялся.
— Да? А почему же?
— Последствие второго ее коронного номера сейчас лежит в морге «Семашко» с перерезанными венами и дожидается судебного врача. Я пошел. — Козлов стал таять в воздухе.
— Куда?
— Малость поиграю с огнем, — раздался из пустоты голос Козлова, — надобно произвести кремацию одного студента.
— А, — проговорил Виконт, приканчивая последний голубец, — ну-ну.
На месте Козлова возникла из воздуха Вельда. На ней была коротенькая футболка, в центре которой, на груди, имелась надпись «YES».
— Я очень надеюсь, — сказал ей де ла Вурд, — что сегодня у тебя не намечено никаких кровавых вылазок.
— Сегодня я — на диете, — Вельда наложила в тарелку голубцов и с аппетитом стала их приканчивать.
— Правильно, попостись, а то наши деяния слишком много внимания стали привлекать у местных властей.
— Все мы не без греха. Ты-то вон, не удержался от соблазна полакомиться Островским.
— И зря, — с кислою миной на это ответил Виконт, — жиденькая у него кровь.
— Чего же ты хотел, — усмехнулась Вельда, — на зарплату врача?
— Совершенно не пекутся о качестве продукта в жилах. У меня изжога получилась от его крови, — пожаловался де ла Вурд своей «коллеге».
— И правильно, — с укоризною сказала та, — незачем было до смерти пугать его. От адреналина всегда изжога.
— Интересно, а где Цезарь шастает? — Виконт напился вина и закурил толстенную сигару.
— Я, — говорила с набитым ртом Вельда, — пока шла сюда, видела пару мертвых собак.
— Пирует наш император.
— Уже нет, — проскрипело над столом, и из воздуха упал прямо в золотое блюдо ставший еще более пестрым от крови попугай.
Вельда даже привзвизгнула от неожиданности.
— Ты бы хоть вымылся? — прикрикнула на него она.
— Извиняюсь, — гаркнул Цезарь и пропал, оставив на блюде лужицу крови.
Вельда поднесла блюдо к лицу, понюхала и поморщилась:
— Фу, какая гадость!
После из ванной послышался всплеск, и в комнату влетел мокрый, а от того казавшийся облезлым, попугай. Он выглядел так, словно из него повыщипали все перья.
— На что ты похож? — спросил де ла Вурд и выпустил прямо в наглую попугаеву рожу дым изо рта.
Попугай весь затрясся, стал кашлять и чихать, скрипя при этом:
— Какая же ты дрянь, Виконт.
— Да, — подтвердил де ла Вурд, закрываясь рукою от летевших с попугая брызг, — я редкостная сволочь.
Вельда отпила из бокала немного вина и спросила:
— Виконт, ты сделал то, что просил сир?
— Да, — ответил де ла Вурд, — как он предсказал, так все и произошло. Наша синьорина не только спаслась от бывшего своего возлюбленного, но даже вспомнила о нашем Избранном! Кстати, я бы с великим удовольствием придушил этого Морозова. Подобная мразь право на существование иметь не должно.
— Надеюсь — он поплатится за это, — сказала Вельда.
— Можешь быть уверена. — Виконт затянулся и выпустил облако дыма в потолок. — Сдается мне, что наш избранный действительно большой оригинал; ничего не вижу! Он непредсказуем, как погода на море. Серебряков отличается весьма большой понятливостью. Схватывает все прямо на лету. Сир сделал правильный выбор.
— А мне же кажется, что Виталий слишком впечатлителен.
— С кем не бывает. Я тоже был впечатлен не менее, когда меня откопали из могилы. Знаешь ли, интереснейшее ощущение быть возвращенным с того света. А Серебряков даже не умирал, только побывал в первом веке. Эх, как замечательно, должно быть, подобную силу получить в молодости! — Де ла Вурд пальцами левой руки затушил сигару и бросил ее в пепельницу. — Едва не забыл; нужно предупредить Избранного, что портал закроется только в августе. Пусть последит за ним.
— Да-да. А то еще чего доброго сюда проберется какой-нибудь Гай Кесарь Калигула. Мне, знаешь ли, как-то не улыбается еще раз встретиться с этим мерзавцем.
— Ты до этого момента не доживешь, — обнадежил Вельду Виконт.
— Всегда скажешь что-нибудь приятное.
* * *
Морозец, ударивший утром, сковал льдом всё, и дворники прикладывали не мало усилий, очищая тротуары.
И воздух теперь был свеж, имел запах и вкус. Дышалось очень легко. Прохожие с озабоченными лицами спешили по своим делам. По дорогам сновало множество всякого транспорта. Город суетился.
Виталий посмотрел на часы: почти полдень. Перешел на другую сторону и остановился возле киоска.
— «Орион» есть? — спросил он у киоскерши.
— Да, — ответила та, — две тысячи.
Серебряков отсчитал деньги. Получив газету, спрятал ее в сумку и направился к станции метро мимо торгующих семечками, сигаретами и арахисом старушек.
«Он даровал мне власть над стихией, — думал Серебряков, спускаясь в клокочущую пасть подземки, — он сделал меня орудием провидения. Я, простой смертный, удостоился чести иметь наставником самого Сатану. Нет. Это похоже на какой-то бред. А может быть я спал, и это мне привиделось? Тогда я должен изобрести объяснение моему сегодняшнему состоянию, ибо после сна подобного никогда не бывает; в каждой клеточке моего тела вскипает радость, мир для меня изменился, расширился, границы сознания расширились до необъятных пределов. Да уж. Если б знали все эти люди, что происходит, как бы они ринулись вон из города!»
В подземке было неимоверно суетно и душно. Множество разного народу толпилось здесь. Сплошной стеною стояли ларьки, то тут, то там находились латки, два парня совали всем прохожим белые бумажки, тут же торговали напитками, подавая их в красных стаканах с надписью «Coca-Cola». Люди сновали между латков, толкались, извинялись и грубили друг другу. Причем все голоса слились в единый гул, и это не было похоже ни на что.
Виталий быстро миновал этот улей и скрылся за стеклянными дверями, где никто не шумел и не толкался, так как здесь почти не было народа, подошел к кассе и, достав кошелек, извлек тысячную купюру. Ему пришлось выйти из своей задумчивости и осмотреться. Впереди в очереди стояло двое: какой-то старик и девушка в оранжевой до боли знакомой Виталию куртке. Сердце его учащенно забилось. Он попытался встать боком, чтобы заглянуть в лицо девушке, но не успел; девушка, взяв жетон не оборачиваясь направилась к автоматам.
Виталий хотел было направиться за ней, но потом сообразил, что не взял жетона. И очередь его прошла. Теперь перед ним было пятеро.
Наконец получив жетон, миновал автоматы и поспешил спуститься на перрон. Но увидел, что поезд его уже отходит, а в окне первого вагона заметил оранжевый цвет. «Вот черт! и всегда мне не везет».
Через шесть с половиной минут подошел следующий электропоезд, Виталий вошел в салон. «Осторожно, двери закрываются, — раздалось женским голосом из динамика над головой Серебрякова. — Следующая станция — „Советская“.
Поезд тронулся, в вагоне зашумело, загулял воздух, запахло резиной.
Виталий сел на свободное место, закрыл глаза, и сосредоточился. Внутренним зрением он видел, что поезд, в котором ехала девушка в оранжевой куртке, прибыл на конечную станцию. Девушка вышла и смешалась с толпой. Тут он ее потерял. «Ты должен чувствовать сердцем», — услышал рядом с собою голос и осмотрелся. Никого из знакомых поблизости не было. А где находится девушка, Виталию так и не удалось определить.
Миновав две станции, поезд прибыл на конечную.
Выйдя из метро, Виталий направился вдоль пестревшего множества всяких ларьков и палаток. В обе стороны в беспорядке сновал народ, немного впереди слышались звуки музыки и пения на английском языке; там стоял парень в тени палатки и торговал аудиокассетами. Виталий с большим трудом, словно сквозь чащу леса, продирался вперед, поминутно натыкаясь на торопящихся в метро людей. «Что, — подумал он, — отходит последний поезд?» Заметив невдалеке латок с книгами, поспешил туда. Пробрался сквозь толпу и стал пробегать глазами названия книг, высматривая что-то. Он потянулся было за книгой, но тут за правый рукав его кто-то легонько дернул. Решив, что это молчаливая просьба посторониться кого-то из покупателей, стараясь никого не задеть, Виталий подвинулся.
— Привет, — услышал мелодичный голос справа от себя и повернулся. Рядом стояла девушка в оранжевой куртке и улыбалась ему. Искренняя радость светилась в ее блестящих, серых, больших глазах.
С Виталием тут что-то произошло, он застыл, как истукан.
Потом, поняв, что их вытеснили из толпы, совладал с собою и сказал:
— Привет. Ты что здесь делаешь?
Девушка молчала, только озорные огоньки блестели в ее глазах. Наконец она спросила:
— Как дела? Почему не заходишь?
— Да... — Виталий замолчал, потом сказал: — Как-то не получается. Весь в заботах.
— А я — к тебе, — объяснила она, кокетливо хлопнув ресницами. — Поможешь мне по моделированию?
«Ну вот, опять, — с грустью подумал Виталий, — прямо наказание какое-то. У них в общаге и более светлых умов предостаточно. С чего бы это я ей понадобился? Странное создание. Никогда не знаешь, что она выкинет». А вслух сказал:
— Ладно, пойдем ко мне.
— Ну, — сказала с некоторой долей кокетства девушка, — если не против...
— Я не против, — ответил он.
И они направились по тротуару мимо торгующих всякой всячиной и покупающих эту всячину людей.
Объяснимся: девушка эта — одноклассница Виталия. Она в данный момент училась в том же институте, что и он, но на другом факультете. Звали ее Наташей. Виталия она считала лучшим другом. Когда-то он часто заходил к ней в общежитие, помогал по некоторым предметам, потом она познакомилась с Мишкой, и Виталий перестал бывать у нее.
Пока они шли, девушка раз поскользнулась и, чтобы не упасть, ухватила за руку Виталия. А когда двинулись дальше, ее маленькая ручка так и осталась в его руке. И мысли его вследствие этого события приняли известное направление, и частота сердцебиения удвоилась. Как бы электрический ток пробежал вдоль руки. Виталий ничего не ощущал, только теплоту ее ладони.
Водрузилось молчание. Виталий чувствовал себя неловко, ему казалось, что нужно что-нибудь сказать, казалось — он виновник молчания.
Наконец произнес:
— Как дела? Как Михаил? Работает?
— Дела идут. А что до него... — Наташа замолчала, потом все же сказала — никак. Мы... Мы поссорились.
Неподдельную грусть и огорчение уловил Виталий в ее голосе. «Она любит его, — подумалось ему. — Да, мой друг, видимо тебе на роду написано быть советчиком. Сейчас она попросит в который раз о посредничестве. Он меня и так ненавидит. И не зря. Интересно, в какой форме на этот раз прозвучит ее просьба?»
Но Наташа молчала. Тогда заговорил Виталия
— Чего не бывает. Помиритесь.
Девушка вдруг остановилась, повернулась и посмотрела ему в лицо. Виталий отвернулся, чтобы не выдать чувств. Он думал, что у него на лице написаны все его переживания. Однако, пересилив себя, он посмотрел в прекрасные глаза девушки. В них стояли слезы. Он видел, что она еле сдерживается, чтобы не заплакать,
— Что случилось?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46