Оно смешалось с темнотой и
исчезло.
Она упала назад, рот ее закрылся. На мгновение дрогнули ресницы, и
Бен увидел - или ему показалось, что он увидел ту Сьюзен, которую встретил
в парке, читающей книгу.
Он сделал это.
Он кинулся прочь, бросив молоток, вытянув вперед руки.
Кэллахен положил было ему руку на плечо.
Он убежал.
Он споткнулся на лестнице, упал и добрался на четвереньках до света.
Детский ужас и ужас взрослого смешались. Сейчас он оглянется и увидит Губи
Марстена (а может, Стрэйкера) позади себя, на расстоянии протянутой руки,
увидит усмешку распухшего зеленого лица, веревку, глубоко впившуюся в шею,
зеленые когти... Бен вскрикнул коротко и отчаянно. Смутно он слышал позади
восклицание Кэллахена: "Нет, пусть идет..."
Он бросился прочь через кухню и заднюю дверь. Ступеньки крыльца ушли
у него из-под ног, и он растянулся ничком в пыли. Он встал на колени,
потом, кое-как, на ноги и оглянулся.
Там ничего не было.
Дом стоял пусто и бесцельно, последнее зло покинуло его. Он снова
сделался просто домом.
Бен Мерс стоял в великой тишине, закинув голову и вдыхая огромным
глотками воздух.

Осенью ночь приходит в Лот так:
Солнце сперва покидает воздух, заставляя его холодеть, напоминая, что
идет зима, и зима долгая. Образуются узкие облака и удлиняются тени. У
этих теней нет объема, как у теней лета: деревья лишились листьев, в небе
нет пухлых облаков. Это резкие, тощие тени, они вгрызаются в землю, как
зубы.
Когда солнце приближается к горизонту, его желтизна становится
глубже, воспаляется до яростного оранжевого цвета. Горизонт заливается
переменчивыми отсветами - красным, оранжевым, фиолетовым, багровым. Иногда
лучи пропускают в отверстия снопы невинного желтого солнечного света,
ностальгически напоминающие лето, которое ушло.
Шесть часов - в Лоте время ужина (здесь обедают в полдень).
Мэйбл Вертс, обвисая нездоровым жиром старости, сидит над цыплячьей
грудкой и стаканом липтонского чая, касаясь локтем телефона.
У Евы постояльцы собираются вокруг того, что Бог послал:
консервированной говядины, бобов, печально непохожих на те, что мать
готовила по субботам в давно минувшие года, макарон или гамбургеров,
подхваченных в Фолмаутском "Макдональдсе" по дороге с работы. Ева сидит за
столом в передней комнате, раздраженно переругиваясь с Гровером Веррилом и
в промежутках покрикивая на остальных, чтобы убирали за собой и прекратили
эту проклятую суету. Здесь не помнят ее такой - нервной и раздражительной.
Но все понимают, в чем дело, даже если этого не понимает она сама.
Мистер и миссис Петри едят сэндвичи у себя на кухне, пытаясь понять
только что закончившийся телефонный разговор - звонок местного
католического священника отца Кэллахена: "Ваш сын со мной. Он в полном
порядке. Я скоро привезу его домой. До свидания". Они обсудили возможность
вызова местного представителя закона - Перкинса Джиллеспи - и решили еще
немного подождать. Они чувствуют какую-то перемену в сыне, но призраки
Ральфи и Дэнни Глика витают над ними, оставаясь неузнанными.
Милт Кроссен ест хлеб с молоком в задней комнате своего магазина.
Чертовски плохой стал у него аппетит после смерти жены в 68-м.
Делберт Марки - "Делл" - методически ликвидирует пять гамбургеров,
поджаренных самолично. Он ест их с горчицей и обилием сырого лука, а потом
всю ночь будет жаловаться каждому, кто станет слушать, на эту проклятую
кислотную индижестию, которая его доконает.
Экономка отца Кэллахена, Рода Керлс, не ест ничего. Она беспокоится о
Кэллахене, который мотается где-то по дорогам.
Гарриет Дархем с семьей ест свиное жаркое.
Дерек Боддин, брат Франклина и отец Ричи, кушает ветчину с
брюссельской капустой. "Фу-у-у, - говорит Ричи Боддин, свергнутый гроза
школы, - брюссельская капуста!" - "Да, брюссельская капуста. И ты ее
слопаешь, или я твою задницу выверну наизнанку", - говорит Дерек. Он сам
ненавидит капусту.
У Рэджи и Бонни Сойеров на ужин жареные говяжьи ребра, картофель
по-французски, а на десерт - шоколадный пудинг с густой подливкой. Все это
- любимые блюда Рэджи. Бонни с только начинающими бледнеть синяками
прислуживает молча, опустив глаза. Рэджи ест серьезно и внимательно,
поливая ужин тремя банками пива. И сосредоточенно пережевывая каждый
кусочек. Бонни ела стоя, все еще не решаясь присесть. У нее не было
аппетита, но, чтобы Рэджи этого не заметил, она была вынуждена есть. После
той ночи, когда он ее побил, она боялась мужа.
К четверти восьмого большая часть еды была съедена, большая часть
традиционных сигар и сигарет была выкурена, большая часть столов была
убрана. Посуда была вымыта, вытерта и расставлена по местам. Детей
отослали в соседнюю комнату посмотреть перед сном телевизор.
Ройс Макдуглас снял пиджак и сел рядом с Деллом, предоставляя своей
толстухе-жене идти спать одной. Пришло время для выпивки.
В это же время в крошечной квартирке на Тэггерт-стрит с Джо Крэйном
происходило что-то странное. Он как раз смотрел телевизор, когда левую
сторону его тела парализовала внезапная сильная боль. Он подумал: "Что
это? Что случилось?". Ему удалось преодолеть полпути до телефона, и тут
боль внезапно стала настолько нестерпимой, что он без чувств рухнул на
пол. Крэйна обнаружили только спустя двадцать четыре часа. Смерть его,
наступившая в 18:52, была единственной естественной смертью, случившейся 6
октября в Джерусалемз Лоте.
К 19:00 солнце на западе почти скрылось за линию горизонта. На
востоке появились первые звезды. Они слабо мерцали в вышине, и их свет
делал атмосферу неуютной для этого времени года. Они таили в себе
восхитительное безразличие ко всему происходящему.
Для маленьких детей наступило время идти спать. Время перестать
капризничать и уйти в кроватки, чтобы дать возможность взрослым спокойно
вздохнуть.
И сразу после этого ночь приобрела совсем другую сущность.
Наступало время вампиров.

Мэтт дремал, когда вошли Джимми и Бен. Он тут же проснулся, судорожно
сжимая в правой руке крест.
Его глаза уставились на Бена... на Джимми...
- Что случилось?
Джимми объяснил. Бен не проронил ни звука.
- А ее тело?
- Кэллахен и я перевернули его лицом вниз в гробу, стоящем в подвале.
Очевидно, именно в этом гробу прибыл в город Барлоу. Менее часа назад мы
спустили гроб в Роял. Крышку придавили камнями. Мы воспользовались
автомобилем Стрэйкера. Если кто-нибудь с моста заметит его, то подумают
именно на Стрэйкера.
- Вы все сделали правильно. А где Кэллахен? И мальчик?
- Пошли к Марку домой. Нужно все объяснить его родителям.
- А они поверят?
- А если не поверят, Марк заставит отца позвонить вам.
Мэтт кивнул. Он выглядел очень усталым.
- Что ж, - сказал он, - идите сюда. Присаживайтесь на мою кровать.
Бен осторожно приблизился, сел и сложил руки на груди. Под глазами у
него чернели круги.
- Так тебе будет не слишком удобно, - сказал Мэтт, взяв Бена за руку.
Этот жест не встретил протеста. - Нужно расслабиться.
- Он считает нас дураками, - насмешливо сказал Бен. - Джимми, дай ему
письмо.
Джимми протянул Мэтту конверт. Тот достал оттуда лист бумаги и,
поднеся его чуть ли не к самому носу, внимательно прочел, беззвучно шевеля
губами. Потом отложил письмо и сказал:
- Да. Это Он. Его "эго" даже сильнее, чем я предполагал. Он хочет,
чтобы я дрогнул.
- Он оставил письмо и Сьюзен, чтобы подшутить над нами, - возмущенно
сказал Бен. - Сам Он уже давно ушел. Борьба с ним подобна борьбе с
ветряными мельницами. Мы для него не более чем мухи. Маленькие мухи,
чересчур назойливые. Но - мухи.
Джимми открыл рот, чтобы что-то сказать, но Мэтт движением головы
остановил его.
- Это далеко от правды, - бросил учитель. - Если бы Он мог забрать
Сьюзен с собой, Он сделал бы это. Но Он не может растрачивать свое
бессмертие, когда зараженных становится все больше. Задумайся на
мгновение, Бен, и ты поймешь, как много вы уже успели сделать. Вы убили
Его помощника, Стрэйкера. Пробудили его от сна, показав, что совсем еще
мальчик, причем совершенно безоружный, смог победить столь могущественное
существо.
Мэтт с трудом сел в постели. Бен повернул к нему голову и впервые за
все время с интересом посмотрел на него.
- Может быть, это и не самая главная победа, - продолжал Мэтт. - Но
ты выжил Его из логова. Джимми сказал, что отец Кэллахен очистил подвал с
помощью святой воды и освятил все двери в дом. Следовательно, если Он
вернется туда, Он умрет... и Он это знает.
- Но Он исчез, - задумчиво сказал Мэтт. - И где же, по-твоему, Он
будет спать сегодня? В багажнике автомобиля? В погребе кого-нибудь из
своих новых сподвижников? Или под фундаментом сгоревшей в 1951-м году
методистской церкви? И как ты думаешь, понравится это Ему? Будет Он
чувствовать себя в безопасности?
Бен не ответил.
- Завтра ты выйдешь на охоту, - твердо сказал Мэтт, и его рука сжала
руку Бена. - Не сразу на Барлоу - сперва на разную мелкую рыбешку. После
сегодняшней ночи мелкой рыбешки здесь будет достаточно. Их голод никогда
не будет удовлетворен. Они будут нуждаться в еде, пока будут дышать. Ночь
принадлежит Ему, но днем ты можешь преследовать Его, пока Он в страхе не
обнаружит себя. И ты сможешь сделать это при свете дня!
Бен в такт его словам кивал головой. На его лице заиграло
воодушевление, по губам пробежала тень улыбки.
- Да, это верно, - прошептал он. - Только не завтра, а сегодня.
Сейчас же...
Рука Мэтта с неожиданной силой сжала плечо Бена:
- Не сегодня. Эту ночь мы проведем вместе: ты, я, Джимми, отец
Кэллахен, Марк, родители Марка. Ему теперь известно... и Он боится. Но
только безумец или святой решится сразиться с Барлоу, когда тот находится
под покровом своей матери-ночи. Никто из нас на это не способен, - он
устало прикрыл глаза и тихо добавил: - Мне кажется, я начинаю понимать
Его. Лежа здесь, в больнице, я имел достаточно возможностей поиграть в
Майкрофта Холмса и попытаться поставить себя на Его место. Барлоу прожил
тысячелетия, и Он - очень яркая личность. Но Он еще и эгоцентрик, что
явствует из его письма. А почему бы и нет? Его "эго" с каждым днем
становится все сильнее и сильнее. Он очень высоко ценит себя и, похоже,
переоценивает. Его жажда крови - страшная вещь, но нам она может оказаться
полезной.
Он открыл глаза и грустно взглянул на своих гостей. Потом поднял
перед собой крест:
- Это остановит Его, но это может не остановить кого-нибудь, кого Он
решить использовать, как Он уже использовал Флойда Тиббитса. Думаю,
сегодня ночью Он попытается добраться до кого-нибудь из нас... или до всех
нас. Мэтт посмотрел на Джимми и с тревогой добавил: - Я думаю, не стоило
посылать Марка и отца Кэллахена в дом к родителям Марка. Туда мог
кто-нибудь позвонить и обманом выманить их. Мы сейчас вместе... и я
особенно волнуюсь за мальчика. Джимми, лучше позвони им... позвони им
прямо сейчас.
- Хорошо, - Джимми поспешно встал и вышел.
- Так ты останешься с нами? Будешь бороться с нами? - Мэтт
внимательно смотрел на Бена.
- Да, - торжественно ответил Бен. - Да.
...Выйдя из комнаты, Джимми спустился в комнату медсестер и поискал
номер телефона Петри в справочнике. Он снял трубку и с ужасом услышал
вместо обычных гудков, свидетельствующих о соединении, какие-то
сиреноподобные звуки.
- Они в Его руках! - воскликнул он, и стоящая рядом медсестра,
испуганная выражением его лица, отпрянула в сторону.

Генри Петри был достаточно образованным человеком, всю свою жизнь
занимающийся вопросами экономики. По убеждениям он был демократ и
поддерживал избрание президентом Никсона. Кроме того, он был хорошим
семьянином и любил жену и сына.
Сейчас он сидел за столом с чашкой кофе в руке и слушал историю,
которую рассказывали ему сын и деревенский аббат, изредка перебивая их
уточняющими вопросами. Его жена Джун не проронила ни звука. Когда Марк и
Кэллахен закончили свой рассказ, было почти без пяти семь. Подумав, Генри
Петри безапелляционно вынес вердикт:
- Невозможно.
Марк моргнул, посмотрел на Кэллахена и сказал:
- Я же говорил!
Он действительно пытался доказать по дороге, что его отец не поверит
ни слову.
- Генри, вы же не думаете, что мы...
- Подождите. - Генри Петри предостерегающе поднял руку, и, словно по
команде, его жена подсела к сыну, обвив руками его плечи. Мальчик
съежился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47