Лежаки тут же зашевелились, подстраиваясь под новых владельцев. Стало не просто удобно, а невесомо — тело всплыло, почти не касаясь ложа. Балансировка у этой умной мебели была идеальной.
Экипаж «Артемиды» жадно осматривался. Стеллармены были одной из легенд столетия. Мало кто мог похвастать знакомством с ними. Но ничего экстраординарного — подсознательно ожидаемого — не нашлось. В центре вогнутого слабосферического потолка тускло блестел метровый диск. Не покидало ощущение неуловимой несимметричности спартанского интерьера. Никаких привычных признаков земных кораблей не наблюдалось. Что за планировка? Где пульт, где экраны? Вообще, где все?
Трайнис недоумевал. Он был убежден, что знает о современных кораблях достаточно. Может быть, этот корабль очень старый? Вот от старости и оброс мхом. Говорят же, что стеллармены живут долго.
Вадковский посмотрел на Славу. Тот намеревался заснуть с видом человека, доползшего из последних сил до постели.
Незримое давление со стороны неподвижно лежащего Ангрема исчезло. Лежак под ним коротко двинулся, усаживая хозяина. Качнулись по сторонам лица темные волосы. Стеллармен открыл глаза. Снова этот изменчивый поток в глазах, приспущенные ресницы.
— Пришлось спешно переделать интерфейс под вас.
— Управление? — спросил Лядов, озираясь. Похоже, он тоже вспомнил о пультах и экранах.
— Спектр восприятия, — пояснил стеллармен. — С сегодняшнего дня на Камее необходимо перемещаться каждые несколько часов, чтобы избежать фокусировки активности защитной системы планеты. Это время постоянно сокращается. Я думаю, пешком вы смогли бы двигаться не более двух суток. Через два дня спать, даже просто стоять на одном месте будет уже нельзя.
Трайниса на долю секунды сковало. Это был не страх, более сложное чувство. Вроде ясно осознаваемого абсолютного бессилия. Он только представил, как бы они шли, постепенно теряя силы, зная, что останавливаться нельзя. Бросали бы тяжелеющие с каждым шагом вещи... Знали бы, что не спастись, но продолжали бы идти — день, два, три... До последнего.
— И что потом? — спросил Вадковский. Судя по лицу, его посетила та же мысль.
— Результативное срабатывание системы защиты, — просто сказал Ангрем. — Для Камеи все чужие.
— Даже вы? — удивился Лядов.
— Все, кого мы знаем.
— Что охраняет система? — спросил Трайнис.
— Неизвестно.
— Никаких версий?
— Точно знаем, что Камея пуста.
— Какой смысл охранять пустую планету? — пробормотал Вадковский.
— А какой был смысл стирать следы цивилизации на Катарсисе? — напомнил Лядов.
— Что тут общего?
— Я просто размышляю, — эхом отозвался Лядов.
— Ангрем, вам не трудно будет забросить нас к «Артемиде»? — попросил Вадковский.
— Исключено.
— Нам пора возвращаться на Землю. Кажется, мы здесь подзадержались.
— Нас здесь не ждали, — шепнул Трайнис.
— Уйти с планеты можно только на этом корабле, — сказал стеллармен. — Надо закончить программу наблюдений, уж очень трудно было сюда добраться. Следующего раза не будет.
— Здорово! — просиял Вадковский. — Не-ет, Славка, ты точно знал, куда лететь. Так вы и есть та самая экспедиция КОНК под эгидой СКАД?
— Комиссия по нелинейным контактам? Нет. СКАД давно обращалась к нам за помощью. Просьбы участились после того, как год назад на орбите Камеи все их наблюдающие спутники были разрушены, а корабль с десантом сильно поврежден при выхода из броска. Все, что сейчас может СКАД — вести пассивное наблюдение с громадной дистанции на пределе разрешающей способности приборов. Научная база расположена на окраине местной системы. Но просыпающийся сторож рано или поздно ее обнаружит. Камея хочет остаться в одиночестве.
— Разве возможно воздействие на таком громадном расстоянии?
— Да. Не столь радикальное, как на поверхности Камеи или возле нее, но постоянное. Однажды базе не повезет. Например, она пройдет сквозь облако распавшейся головы кометы.
— Представляю, — подал голос Трайнис. — Что случилось с кораблем десанта?
Ангрем через весь зал всмотрелся в Трайниса. Показалось, сочувственно.
— Погас реактор. Отключилось все, даже то, что в принципе не могло отключиться. Они не могли маневрировать и проскочили мимо планеты.
Трайнис завороженно смотрел на стеллармена. Оказывается, звездолеты не только бывают волосатыми, но и могут ломаться как какие-нибудь... фанерные самолеты. Нет, как глайдеры. Которые, кстати, не могут планировать, в отличие от фанерного самолета.
— Посланный через несколько недель беспилотный корабль смог подойти ближе — он шел с огромными ускорениями, но сгорел в облаке пыли, неожиданно оказавшемся на орбите. Для конденсации облака такой плотности и протяженности нужно невероятное стечение обстоятельств.
В ушах Вадковского ожило эхо его собственного крика, когда «Артемида» чудом увернулась от шального метеорита. Он ведь тогда толком даже не понял, что случилось, — за него все сделала техника. Вадковский пробормотал:
— Нам везет.
— Как вам удалось сесть? — спросил Ангрем. Похоже было, что для каждого у него был припасен особый взгляд. На Лядова стеллармен смотрел с долгим вниманием, которое не прерывалось, даже когда он отводил взгляд — словно звездный человек постоянно и молчаливо ждал чего-то.
— Мы нарушили правила, — мрачно сказал Лядов, опустив глаза. — Я нарушил. Шел на ручном. Финишировали глубоко в аварийной зоне. Очень глубоко. — Переживая заново, он зябко поежился. — Около пятидесяти тысяч километров до поверхности.
Стеллармен оживился, глаза его сверкнули:
— Вы случайно обманули систему защиты Камеи. Но тогда она еще не вполне проснулась. Сегодня уже нельзя проделать подобное. Что-то разбудило систему защиты год назад. Постоянной базе ученых пришлось уйти с орбиты. Вообще уйти из этой системы — риск оказался велик. А два дня назад вы, упав как снег на голову, окончательно запустили неизвестный механизм. Мы далеко услышали всплеск активности. Чуть позже станция наблюдения на периферии системы зафиксировала два взрыва, по спектру похожих...
— Это был наш глайдер, — глухо сказал Лядов. — И генератор.
Стеллармен кивнул:
— Да. Стало ясно, что это люди. Сразу было решено попытаться проникнуть на планету, пока еще возможно. О том же нас последние месяцы просил СКАД.
— Почему вы не шли на планету раньше? — Вадковский медленно формулировал вопрос. — Вас заинтересовал спектр взрывов?
— Мы поняли, что кто-то рискнул прорваться на Камею.
— Неужели это вам показалось интереснее, чем ноогенные феномены? — удивился Вадковский.
Стеллармен несколько секунд смотрел на Вадковского ничего не выражающим взглядом.
— Да.
— Вы ждали, что кто-то решится на такое?
Стеллармен снова помолчал, прежде чем ответить:
— Мы ничего не ждали. Ваше появление здесь — начало разгадки.
— Но что нового произошло с нашим появлением здесь?
— Раз это начинают чувствовать люди, значит, ситуация кардинально меняется.
— Как кошки перед землетрясением, — сказал Лядов.
Вадковский с сомнением пригляделся к стеллармену:
— Ангрем, что происходит на Камее?
— Единой картины нет, а версий мы не строим.
— Вы хоть намекните.
— Не спрашивай, — ухмыльнулся Трайнис. — Думай.
— Ты два дня на планете, — сказал стеллармен. — Ты сделал вывод?
Вадковский подумал и медленно покачал головой:
— Нет, к сожалению. Не смог.
— Но вы очень многое видели здесь, единственные из землян. Жаль, с вами не шел стеллармен.
— Он сразу бы все понял?
— Понимание — это цельная картина явления. Либо это теория, которая может предсказать. Пока недостаточно информации ни для того, ни для другого.
— Ангрем, что с «Артемидой»? — спросил Трайнис.
— Не знаю.
— Вы ее видели? — взволнованно спросил Вадковский.
— Да. Я не знаю, что происходит на вашем корабле. Почти все каналы проникновения в пределах Камеи перекрыты квази-коллапсом, который очень осложняет исследования.
Физический механизм такого коллапса неизвестен. Он закрывает Сверхмир и делает нас обычными людьми.
— Какой-то новый закон природы?
— Нет. Просто не работают приборы.
— Корабль не отзывался на командирский пульт, — пробормотал Трайнис. — Но раз вы видели «Артемиду», значит она цела.
— Возможно, в каком-то смысле корабль ждет вас, — сказал Ангрем. — Защитная система умнеет с каждым часом.
От слов стеллармена повеяло холодом.
— Гинтас, — Вадковский приподнялся на локте, — после посадки у нас отказала вся техника. Почему «Артемида» должна быть исключением? Глайдер тоже сначала просто отказал, а потом... Вадковский замолчал.
Трайнис шумно вздохнул.
— Мне тоже очень жалко корабль, — сказал Роман.
Трайнис нервно усмехнулся:
— Только сейчас дошло, как нам повезло.
— До меня тоже.
— Не спешите, — строго сказал Лядов. — На Земле скажете.
— Ты прав, — спохватился Трайнис.
Над головами широко замелькали сполохи, по гладким изгибам лежаков поползли разноцветные пятна.
— Обратите внимание, — сказал Ангрем.
Потолок исчез. Взгляды провалились в открывшуюся под невероятным углом перспективу Камеи с высоты птичьего полета, словно их толкнули к краю открытой диафрагмы грузового люка транспортника. Руки вцепились в нежно-податливый материал лежаков.
Густая пена леса ползла необъятным зеленым панцирем невообразимо гигантского существа, чудовищной зеленой лавиной от горизонта до горизонта, и движение это было не остановить. Глядя сверху, с большим трудом можно было представить пеший поход по дну этих зарослей Вадковский ощутил смутную гордость за себя и друзей.
— Надо посетить несколько интересных районов планеты, — сказал Ангрем. На потолок он не смотрел. — Это не просто корабль, а большая серьезная лаборатория. Первый район — побережье океана.
— Отлично, — сказал Вадковский. — Надоели эти деревья.
— Долго идти до берега? — спросил Трайнис.
— Нет, — ответил стеллармен.
— Наш зонд был уничтожен, идя на максимальном ускорении, через несколько минут.
— Этот корабль умеет быть невидимым для Камеи, но для этого мне надо вернуться . Я знаю, что вы испытываете при этом неприятные ощущения, но здесь я бессилен. Симбиоз с машиной существует только в мире сверхвосприятия. Нам надо очень многое успеть сделать.
— Ангрем, — растерянно сказал Вадковский, — простите. Чтобы не отвлекать вас потом. Где нам можно помыться, поесть?
Только сейчас экипаж «Артемиды» вспомнил о грязнущих рваных комбинезонах. Покрытая разноцветной грязью, соком раздавленной зелени, пылью одежда их дико смотрелась на опалово-молочных вздутиях кресел-диванов, точнее, все же, лежаков — слишком они были громоздки. А так же вспомнили об ушибах, царапинах, незнакомой раньше глубокой усталости, замешанной на столь же незнакомом чувстве постоянной загнанности в угол.
— Раздевайтесь. Грязное бросайте на пол. Ложитесь на... — стеллармен недоуменно замолчал, не найдя общее название предмета, и показал на лежак рукой. В представлении звездных людей сей предмет никак нельзя было назвать «креслом», а других аналогий в привычных понятиях он не вызывал.
— А если нам надо будет... — начал Вадковский.
— Давай, Ромка, — сказал Лядов, потянув застежку на комбинезоне. — Все правильно.
— Извините за причиняемые неудобства, — сказал стеллармен. — Корабль не был рассчитан на встречу.
— Ясно, — сказал Трайнис. — Никто не верил, что здесь могут оказаться живые люди.
Ангрем смежил веки. По троим беглецам ударил невидимый шквал. Все невольно-привычно поморщились, кто-то схватился за виски. По лицу стеллармена стремительно побежали волны мимики, затрепетали пальцы, даже тело его мелко задрожало. Наконец все успокоилось — лишь лицо подрагивало в области напряженной внимательности. Значит, то, что он сейчас видел своим особым зрением, было не таким уж безоблачным.
Поглядывая на экран и на звездного человека, все зашуршали, задвигались.
Плавно ползущая чаша над головой повернула и поползла в другую сторону, потом слилась в мутно-зеленый поток — корабль стеллармена взял курс на океан. Трайнис цокнул языком, с завистью смотря вверх.
— Есть-то как? — шепнул Вадковский, немилосердно дергая намертво заевшую застежку на груди.
— Лучше спроси, как быть после еды, — в полголоса отозвался Трайнис. Он аккуратно поставил на пол в ногах лежака заметно разбитые ботинки. В трещинах подошвы застряли мелкие камешки и травинки.
Вадковский с сожалением осмотрел комбинезон. Достал нож и надрезал ворот. С усилием разорвал ткань до пояса. На чистый пол посыпалась высохшая грязь. Вадковский скинул вконец изуродованный комбинезон, оглядел себя и вздохнул. Пожалуй, впервые в жизни на его теле сразу и в таком количестве присутствовала въевшаяся обширной татуировкой черная грязь, синие и желтые ссадины, темно-красные, едва затянувшиеся царапины. Он поднял глаза.
Лядов и Трайнис выглядели не лучше. А с левого бока Слава производил впечатление чудом выжившего в планетарной катастрофе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52