Тихий такой был. Добрый. В бою никогда врага убитого или раненого не рвал на части. Тюкнет бывало, по башке дубиной — и все. Так вот, заметили, что звездными ночами он забирается на гору, у подножия которой их родовая пещера, и сидит, глядя вверх. Вот его и спасли. Наблюдают сейчас за ним. Ждут, когда шарообразность Хор-нея откроет или придет к идее о множественности населенных миров.
— От чего спасли-то? — спросил Лядов.
— Женщину он с ревнивцем-громилой не поделил. Ну, конфликты в той среде не долги. Едва успели получить разрешение на вмешательство. Отелло загнал уже нашего Коперника на край плато...
— И что же? — с интересом подбодрил Трайнис.
— В том племени у нас два нелегала, — пояснил Вадковский. — Просто живут, наблюдают. И вдруг захотелось им прогуляться именно в сторону плато. В общем, был уже вечерок, темновато. Случилось так, что в драке созерцатель победителем вышел, а ревнивец в пропасть упал.
Лядов и Трайнис засмеялись.
— Но в межплеменные войны вмешиваться нельзя. Знаете, как они там воюют? Один раз под стенами наблюдательного пункта сошлись человек двести. Какое-то кочевое племя захотело именно здесь пройти. Двое суток махались. Потом на запах крови пришли хищники. Смена персонала лаборатории была задержана на несколько дней — ждали, пока там все снаружи... — Вадковский кашлянул, — успокоится.
— Созерцатель спасся? — спросил Трайнис.
— Не ясно. Погибли почти все. Оставшиеся разбежались. Был снят фильм, но смотреть его не стоит.
— Представляю, — сказал Трайнис. — Ты сам-то видел?
— Видел. — Вадковский стал подгребать к кострищу выкатившиеся угольки. Лицо его было спокойным.
— Есть ведь еще какой-то мир, — Трайнис щелкнул пальцами, припоминая.
— Есть. Тут еще хуже. На планете явно была развитая Цивилизация, но она исчезла. Вся поверхность суши перепахана непонятным образом на два километра вглубь. Перемешаны геологические слои. Материальных свидетельств — не поверите — за несколько десятилетий раскопок найдено всего несколько штук. Крошечные обломки, капли расплавов и похожие на пластик сложнейшие конгломераты, все — с уникальными свойствами, но такие крошечные, что по ним сложно установить индекс развития. Даже возраст трагедии определен приблизительно — несколько миллионов лет. Похоже, все не просто разрушалось. Уничтожались даже руины и свалки. Были тщательно заметены следы былого присутствия цивилизации.
— Ого. Война? — предложил Трайнис.
— Не похоже. Смысл такой войны? Планета пуста. Поверхность перекопана как огород. Следов органики вообще никаких. Атмосфера осталась, но подозревают, что и она была изменена, чтобы по газовому составу нельзя было вычислить биологический тип.
— Что-то уж слишком масштабно. А почему — трагедия?
— Видимо, что-то у них произошло. Может быть, лавинный процесс вырвался из-под контроля. Скорее всего были миллиардные жертвы. Нам даже представить это сложно — погибло пять миллиардов, десять миллиардов. Есть, однако, мирные гипотезы, причем хорошо обоснованные: они просто ушли, не желая никому рассказывать о своем прошлом.
— Интересно, — воскликнул Трайнис. — Или о будущем. Что они такое обнаружили, куда ушли? Интересная профессия. А я не знал.
— Ага. Здесь же стык наук. Представьте, какие возникают возможности, найди мы этих беглецов. Вдруг они изобрели такое... Например, нечто, куда уходят все цивилизации по достижении определенного уровня развития. Этим и объяснится феномен молчания Вселенной. А уходя уничтожают культуру для того, чтобы мы не наткнулись на эту дверь слишком рано для себя. Я читал несколько диссертаций — так они посильнее приключенческого симулятора.
— Название у планеты странное.
— Черный юмор. Когда поняли, в чем там дело, кто-то изрек: мол, полное очищение. Катарсис. Короче, здесь прогрессорам вообще делать нечего, если даже археологам мало что перепало. — Вадковский душераздирающе зевнул. — Ладно, спокойной ночи. Глаза закрываются. Слушай, Гинтас, проверил бы, что ли, командирский пульт напоследок.
Ой-ей, действительно, совсем забыл за всем этим антуражем.
Все непроизвольно напряглись, впившись взглядом в пальцы Трайниса, пока тот медленно доставал из контейнера пульт, медленно снимал блокировку, подносил пульт к губам. Последнее было лишним. Личный командирский пульт различает голос хозяина среди шума толпы за много десятков метров.
— На корабле. Активация. Отчет о системе.
Пульт молчал. Пальцы Трайниса побелели. Он опустил глаза, словно в молчании корабля была его вина.
— А может быть, не пульт, а корабль сдох? — предложил Вадковский.
Трайнис вздрогнул:
— Не шути так.
— Прости. Предположение соответственно ситуации.
— Корабль — это не глайдер и не пояс безопасности. Совсем другой уровень технологии. Он не может «сдохнуть»!.. Все, спите. Я дежурю. Благодаря тебе, Роман, я теперь вообще заснуть не смогу.
— Вот и хорошо, — улыбнулся Вадковский, поворачиваясь на бок, подтягивая колени к груди. — А то были, понимаешь, у меня сомнения.
Веки его смежились, дыхание выровнялось.
Тьма сгустилась.
Костер отдалился, солнечным пылающим крабом переполз по траве. Самое странное, трава под ним не была обугленной.
Сквозь тяжелые, клейкие веки Вадковский видел, как Трайнис задумчиво смотрит на него, потом начинает одним за другим быстро вытаскивать из контейнера отказавшее снаряжение и проверять. Пламя костра застыло, превратившись в друзу оранжевых прозрачных кристаллов, повернулось вокруг вертикальной оси, словно Вадковский, не видя собственных ног, поднялся и обошел его вокруг. Комбинезон на Трайнисе оказался глубоко черного цвета. Трайнис сидел на кусках коры, разбросав ноги, и, низко склонив голову, что-то держал в руках. Вадковский смотрел на него сверху и видел стриженый затылок. Трайнис начал поднимать голову, заметив, что кто-то стоит рядом. Показалась макушка, короткая челка... Лицо не успело появится — Вадковский снова подходил к сидящему в черном комбинезоне, снова глядел на него сверху. Сидящий начинал медленно поднимать голову — Вадковский видел затылок, макушку... Он снова подходит к человеку, сидящему под деревом...
Вадковский открыл глаза. Перед ним что-то расплывчато зеленело. Он всмотрелся. Появилось неприятное ощущение, которое бывает, когда не можешь сфокусировать взгляд и не понятно, какое расстояние до предмета. Несколько секунд не шевелясь, он пытался понять, где находится. С изумлением вспомнил — Камея. Как забытый сон вернулось воспоминание о беге сквозь стремительно темнеющую чащу, искореженный глайдер, красный отсвет заката над лесным колодцем... Настроение не испортилось, только окатило чем-то освежающим, как ледяной водой. Он окончательно проснулся.
Было не очень холодно, вполне терпимо, но как-то неуютно. Он вспомнил: неработающий комбинезон, а это — чуть влажная подкладка комбинезона. Редкое ощущение. Уникальное. А еще было очень жестко. Рука и бедро как деревянные. Затекли. Тоже редкое ощущение. Прямо планета открытий.
Вадковский откинул капюшон с запотевшим выпуклым прозрачным щитком. Между стволов было темновато, но в вышине кроны светились под утренними лучами. Не вставая, поднял голову, щурясь огляделся. Откуда-то лился яркий дневной свет. Из-за камня, со стороны обрыва.
На месте ночевки Лядова трава была примята. Место Трайниса, меж корней, тоже пустовало. Костер погас давно — земля была холодной. Вадковский растер пальцами золу. Вскочил — и чуть не упал: вверх по ноге ринулся поток мучительно-приятных огненных иголочек.
Хромая, Роман прошелся по месту ночевки. Примятая трава, кострище, раскиданные вещи, пустая тара из-под еды — вполне обжитое местечко.
Лядов мирно сопел на огромном плоском камне, перебравшись туда, видимо, ночью со всей своей «постелью».
Вадковский потрогал поверхность «рояля». Мох был сухим и упругим. Вот хитрец.
Утес Рояль — вдруг возникло в голове. Пустая планета требовала названий. Нет, утес Рояльный... Подумаем.
Неподвижную фигуру Трайниса Вадковский не сразу разглядел на фоне сияющего неба и темных стволов. Командир стоял у самого обрыва, глядя вдаль, как полководец.
— Ты не спал? — крикнул Вадковский.
Трайнис глянул через плечо.
— Нет.
— Костер почему погас?
— Ох, Рома... — невнятно пробормотал Лядов. Рука его неверным движением начала искать одеяло.
— Спи, спи. — Вадковский заботливо опустил Лядову прозрачный щиток на лицо. Пластик сразу запотел. Сопение прекратилось.
Вадковский обогнул обросший мхом камень, между деревьями вышел на узкое открытое пространство над пропастью.
Трайнис смотрел на него.
Вадковский был взъерошен, зевал, постанывал и потягивался на разные лады, вдруг он замер с открытым ртом:
— Ух ты!
Светило вставало за их спинами, по ту сторону пройденного вчера леса. Совершенно чистое голубое небо изливало свет на открывшуюся панораму. Отсюда поверхность планеты выглядела куда более неровной, чем с борта глай-дера. Зеленые холмы, косогоры, темные низины, короткие горные цепи, почти задушенные деревьями, редкие пики одиночных скал, рвавших зеленый покров серо-желтыми клыками, — все чередовалось живописно и непредсказуемо, сморщенным сукном громоздилось до горизонта, где-то совсем далеко невнятно мельчало, темнело и терялось в сизой дымке.
— Посмотри, — Трайнис указал влево.
Вадковский не сразу увидел вдали, среди прихотливого ландшафта, между двух пригорков полускрытое дымкой сиреневое пятно.
— Видишь?
Вадковский кивнул.
— Это наш первый ориентир.
Вадковский впился взглядом в сиреневую полоску, словно это был сам корабль.
— Это она. Значит, мы правильно идем.
— Карты не врут, — усмехнулся Трайнис. С отеческой теплотой он смотрел на далекое крошечное пятнышко среди буйства зелени.
Сзади раздались непонятные резкие звуки, кашель и крик Лядова:
— Роман, это ты сделал, я знаю!
Они обернулись.
Лядов подходил, стуча ладонью по груди;
— Ну что за шутки...
— Ой. — Вадковский захохотал, согнувшись в поясе. — Прости, пожалуйста.
— Ну что там у вас еще? — с неприязнью сильно занятого человека спросил Трайнис.
— Это... — Вадковский хихикал. — Забрало герметичное, а я забыл — вентиляции-то нет.
Лядов с рычанием толкнул Романа к пропасти, в последний момент вцепившись в его комбинезон. Вадковский радостно завопил, упираясь ладонями в пустоту перед собой.
— Тише-тише. — Трайнис не на шутку испугался. — Доиграетесь.
Синхронно повернувшись, Вадковский и Лядов с искаженными лицами рыча бросились на Трайниса.
— Идиоты! — заорал Гинтас, ныряя меж стволов вглубь леса. — От края хоть отойдите.
Завтрак прошел в мирной обстановке. Костер разводить не стали.
— Поздравляю с первым успехом, — объявил Трайнис после десерта.
Насчет провианта командир не обманул — каждый получил по одному брикету. Десертом были пять глотков из фляги, которую Гинтас не выпускал из рук, следя за глотками. Подхватил крышкой-стаканчиком свисающую каплю, плотно закрыл флягу.
— У нас есть первый ориентир. Многое решится, если мы, достигнув его, увидим следующий. Это должна быть, — он покосился на крышку контейнера, — красная поляна. Все, господа путешественники, не будем рассиживаться. Рома, как твоя рука?
Вадковский небрежно поднес к глазам ладонь с истончившейся темной кляксой отработавшего биопласта:
— Нормально.
Он потянулся к тесаку.
— Нет, меняемся, — сказал Трайнис. — Тащи контейнер. Кстати, я рукоятку за ночь усовершенствовал. Смотри. Теперь пораниться нельзя.
Осмотрев место ночевки, собрали вещи. Самым что ни на есть естественным способом тщательно залили головешки кострища.
Вышли на узкий травянистый край. Обрыв был крут и гол, на его почти вертикальной стене росли редкие крошечные молодые деревца. В трещинах камня прятались щеточки травы.
— Значит так. — Трайнис наставил палец на невысокую сопку внизу в долине. Сквозь нечастые деревья на ее макушке проглядывали хаотично разбросанные угловатые каменные глыбы. — Наш промежуточный ориентир. Запомнили? Когда мы спустимся, вид местности сильно изменится. Сделаем большую зарубку здесь. — Трайнис похлопал по ближайшему к краю стволу, посмотрел вверх. — Ее будет видно издали. Так мы избавимся от частых зарубок в низине. Идеи, предложения есть? Тогда начнем.
Трайнис взял тесак двумя руками, примерился к стволу, лихо замахнулся.
Тугой грохот потряс воздух, гора под ногами подпрыгнула — на мгновение даже пришла невесомость. У предметов появились туманные контуры, словно все вокруг задрожало с огромной частотой. Где-то в глубине леса вырвалось из заточения невидимое цунами. Грохот не смолкал. Выдавливаемая гигантским поршнем масса воздуха рванулась сквозь чащу, наотмашь ударила по ушам, царапая и кусая попыталась сбить с ног, умчалась к горизонту, волоча в долину обломки коры, клочья травы, ветки, щепки, мох. Что-то изменилось вокруг, заходило ходуном пространство за обрывом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
— От чего спасли-то? — спросил Лядов.
— Женщину он с ревнивцем-громилой не поделил. Ну, конфликты в той среде не долги. Едва успели получить разрешение на вмешательство. Отелло загнал уже нашего Коперника на край плато...
— И что же? — с интересом подбодрил Трайнис.
— В том племени у нас два нелегала, — пояснил Вадковский. — Просто живут, наблюдают. И вдруг захотелось им прогуляться именно в сторону плато. В общем, был уже вечерок, темновато. Случилось так, что в драке созерцатель победителем вышел, а ревнивец в пропасть упал.
Лядов и Трайнис засмеялись.
— Но в межплеменные войны вмешиваться нельзя. Знаете, как они там воюют? Один раз под стенами наблюдательного пункта сошлись человек двести. Какое-то кочевое племя захотело именно здесь пройти. Двое суток махались. Потом на запах крови пришли хищники. Смена персонала лаборатории была задержана на несколько дней — ждали, пока там все снаружи... — Вадковский кашлянул, — успокоится.
— Созерцатель спасся? — спросил Трайнис.
— Не ясно. Погибли почти все. Оставшиеся разбежались. Был снят фильм, но смотреть его не стоит.
— Представляю, — сказал Трайнис. — Ты сам-то видел?
— Видел. — Вадковский стал подгребать к кострищу выкатившиеся угольки. Лицо его было спокойным.
— Есть ведь еще какой-то мир, — Трайнис щелкнул пальцами, припоминая.
— Есть. Тут еще хуже. На планете явно была развитая Цивилизация, но она исчезла. Вся поверхность суши перепахана непонятным образом на два километра вглубь. Перемешаны геологические слои. Материальных свидетельств — не поверите — за несколько десятилетий раскопок найдено всего несколько штук. Крошечные обломки, капли расплавов и похожие на пластик сложнейшие конгломераты, все — с уникальными свойствами, но такие крошечные, что по ним сложно установить индекс развития. Даже возраст трагедии определен приблизительно — несколько миллионов лет. Похоже, все не просто разрушалось. Уничтожались даже руины и свалки. Были тщательно заметены следы былого присутствия цивилизации.
— Ого. Война? — предложил Трайнис.
— Не похоже. Смысл такой войны? Планета пуста. Поверхность перекопана как огород. Следов органики вообще никаких. Атмосфера осталась, но подозревают, что и она была изменена, чтобы по газовому составу нельзя было вычислить биологический тип.
— Что-то уж слишком масштабно. А почему — трагедия?
— Видимо, что-то у них произошло. Может быть, лавинный процесс вырвался из-под контроля. Скорее всего были миллиардные жертвы. Нам даже представить это сложно — погибло пять миллиардов, десять миллиардов. Есть, однако, мирные гипотезы, причем хорошо обоснованные: они просто ушли, не желая никому рассказывать о своем прошлом.
— Интересно, — воскликнул Трайнис. — Или о будущем. Что они такое обнаружили, куда ушли? Интересная профессия. А я не знал.
— Ага. Здесь же стык наук. Представьте, какие возникают возможности, найди мы этих беглецов. Вдруг они изобрели такое... Например, нечто, куда уходят все цивилизации по достижении определенного уровня развития. Этим и объяснится феномен молчания Вселенной. А уходя уничтожают культуру для того, чтобы мы не наткнулись на эту дверь слишком рано для себя. Я читал несколько диссертаций — так они посильнее приключенческого симулятора.
— Название у планеты странное.
— Черный юмор. Когда поняли, в чем там дело, кто-то изрек: мол, полное очищение. Катарсис. Короче, здесь прогрессорам вообще делать нечего, если даже археологам мало что перепало. — Вадковский душераздирающе зевнул. — Ладно, спокойной ночи. Глаза закрываются. Слушай, Гинтас, проверил бы, что ли, командирский пульт напоследок.
Ой-ей, действительно, совсем забыл за всем этим антуражем.
Все непроизвольно напряглись, впившись взглядом в пальцы Трайниса, пока тот медленно доставал из контейнера пульт, медленно снимал блокировку, подносил пульт к губам. Последнее было лишним. Личный командирский пульт различает голос хозяина среди шума толпы за много десятков метров.
— На корабле. Активация. Отчет о системе.
Пульт молчал. Пальцы Трайниса побелели. Он опустил глаза, словно в молчании корабля была его вина.
— А может быть, не пульт, а корабль сдох? — предложил Вадковский.
Трайнис вздрогнул:
— Не шути так.
— Прости. Предположение соответственно ситуации.
— Корабль — это не глайдер и не пояс безопасности. Совсем другой уровень технологии. Он не может «сдохнуть»!.. Все, спите. Я дежурю. Благодаря тебе, Роман, я теперь вообще заснуть не смогу.
— Вот и хорошо, — улыбнулся Вадковский, поворачиваясь на бок, подтягивая колени к груди. — А то были, понимаешь, у меня сомнения.
Веки его смежились, дыхание выровнялось.
Тьма сгустилась.
Костер отдалился, солнечным пылающим крабом переполз по траве. Самое странное, трава под ним не была обугленной.
Сквозь тяжелые, клейкие веки Вадковский видел, как Трайнис задумчиво смотрит на него, потом начинает одним за другим быстро вытаскивать из контейнера отказавшее снаряжение и проверять. Пламя костра застыло, превратившись в друзу оранжевых прозрачных кристаллов, повернулось вокруг вертикальной оси, словно Вадковский, не видя собственных ног, поднялся и обошел его вокруг. Комбинезон на Трайнисе оказался глубоко черного цвета. Трайнис сидел на кусках коры, разбросав ноги, и, низко склонив голову, что-то держал в руках. Вадковский смотрел на него сверху и видел стриженый затылок. Трайнис начал поднимать голову, заметив, что кто-то стоит рядом. Показалась макушка, короткая челка... Лицо не успело появится — Вадковский снова подходил к сидящему в черном комбинезоне, снова глядел на него сверху. Сидящий начинал медленно поднимать голову — Вадковский видел затылок, макушку... Он снова подходит к человеку, сидящему под деревом...
Вадковский открыл глаза. Перед ним что-то расплывчато зеленело. Он всмотрелся. Появилось неприятное ощущение, которое бывает, когда не можешь сфокусировать взгляд и не понятно, какое расстояние до предмета. Несколько секунд не шевелясь, он пытался понять, где находится. С изумлением вспомнил — Камея. Как забытый сон вернулось воспоминание о беге сквозь стремительно темнеющую чащу, искореженный глайдер, красный отсвет заката над лесным колодцем... Настроение не испортилось, только окатило чем-то освежающим, как ледяной водой. Он окончательно проснулся.
Было не очень холодно, вполне терпимо, но как-то неуютно. Он вспомнил: неработающий комбинезон, а это — чуть влажная подкладка комбинезона. Редкое ощущение. Уникальное. А еще было очень жестко. Рука и бедро как деревянные. Затекли. Тоже редкое ощущение. Прямо планета открытий.
Вадковский откинул капюшон с запотевшим выпуклым прозрачным щитком. Между стволов было темновато, но в вышине кроны светились под утренними лучами. Не вставая, поднял голову, щурясь огляделся. Откуда-то лился яркий дневной свет. Из-за камня, со стороны обрыва.
На месте ночевки Лядова трава была примята. Место Трайниса, меж корней, тоже пустовало. Костер погас давно — земля была холодной. Вадковский растер пальцами золу. Вскочил — и чуть не упал: вверх по ноге ринулся поток мучительно-приятных огненных иголочек.
Хромая, Роман прошелся по месту ночевки. Примятая трава, кострище, раскиданные вещи, пустая тара из-под еды — вполне обжитое местечко.
Лядов мирно сопел на огромном плоском камне, перебравшись туда, видимо, ночью со всей своей «постелью».
Вадковский потрогал поверхность «рояля». Мох был сухим и упругим. Вот хитрец.
Утес Рояль — вдруг возникло в голове. Пустая планета требовала названий. Нет, утес Рояльный... Подумаем.
Неподвижную фигуру Трайниса Вадковский не сразу разглядел на фоне сияющего неба и темных стволов. Командир стоял у самого обрыва, глядя вдаль, как полководец.
— Ты не спал? — крикнул Вадковский.
Трайнис глянул через плечо.
— Нет.
— Костер почему погас?
— Ох, Рома... — невнятно пробормотал Лядов. Рука его неверным движением начала искать одеяло.
— Спи, спи. — Вадковский заботливо опустил Лядову прозрачный щиток на лицо. Пластик сразу запотел. Сопение прекратилось.
Вадковский обогнул обросший мхом камень, между деревьями вышел на узкое открытое пространство над пропастью.
Трайнис смотрел на него.
Вадковский был взъерошен, зевал, постанывал и потягивался на разные лады, вдруг он замер с открытым ртом:
— Ух ты!
Светило вставало за их спинами, по ту сторону пройденного вчера леса. Совершенно чистое голубое небо изливало свет на открывшуюся панораму. Отсюда поверхность планеты выглядела куда более неровной, чем с борта глай-дера. Зеленые холмы, косогоры, темные низины, короткие горные цепи, почти задушенные деревьями, редкие пики одиночных скал, рвавших зеленый покров серо-желтыми клыками, — все чередовалось живописно и непредсказуемо, сморщенным сукном громоздилось до горизонта, где-то совсем далеко невнятно мельчало, темнело и терялось в сизой дымке.
— Посмотри, — Трайнис указал влево.
Вадковский не сразу увидел вдали, среди прихотливого ландшафта, между двух пригорков полускрытое дымкой сиреневое пятно.
— Видишь?
Вадковский кивнул.
— Это наш первый ориентир.
Вадковский впился взглядом в сиреневую полоску, словно это был сам корабль.
— Это она. Значит, мы правильно идем.
— Карты не врут, — усмехнулся Трайнис. С отеческой теплотой он смотрел на далекое крошечное пятнышко среди буйства зелени.
Сзади раздались непонятные резкие звуки, кашель и крик Лядова:
— Роман, это ты сделал, я знаю!
Они обернулись.
Лядов подходил, стуча ладонью по груди;
— Ну что за шутки...
— Ой. — Вадковский захохотал, согнувшись в поясе. — Прости, пожалуйста.
— Ну что там у вас еще? — с неприязнью сильно занятого человека спросил Трайнис.
— Это... — Вадковский хихикал. — Забрало герметичное, а я забыл — вентиляции-то нет.
Лядов с рычанием толкнул Романа к пропасти, в последний момент вцепившись в его комбинезон. Вадковский радостно завопил, упираясь ладонями в пустоту перед собой.
— Тише-тише. — Трайнис не на шутку испугался. — Доиграетесь.
Синхронно повернувшись, Вадковский и Лядов с искаженными лицами рыча бросились на Трайниса.
— Идиоты! — заорал Гинтас, ныряя меж стволов вглубь леса. — От края хоть отойдите.
Завтрак прошел в мирной обстановке. Костер разводить не стали.
— Поздравляю с первым успехом, — объявил Трайнис после десерта.
Насчет провианта командир не обманул — каждый получил по одному брикету. Десертом были пять глотков из фляги, которую Гинтас не выпускал из рук, следя за глотками. Подхватил крышкой-стаканчиком свисающую каплю, плотно закрыл флягу.
— У нас есть первый ориентир. Многое решится, если мы, достигнув его, увидим следующий. Это должна быть, — он покосился на крышку контейнера, — красная поляна. Все, господа путешественники, не будем рассиживаться. Рома, как твоя рука?
Вадковский небрежно поднес к глазам ладонь с истончившейся темной кляксой отработавшего биопласта:
— Нормально.
Он потянулся к тесаку.
— Нет, меняемся, — сказал Трайнис. — Тащи контейнер. Кстати, я рукоятку за ночь усовершенствовал. Смотри. Теперь пораниться нельзя.
Осмотрев место ночевки, собрали вещи. Самым что ни на есть естественным способом тщательно залили головешки кострища.
Вышли на узкий травянистый край. Обрыв был крут и гол, на его почти вертикальной стене росли редкие крошечные молодые деревца. В трещинах камня прятались щеточки травы.
— Значит так. — Трайнис наставил палец на невысокую сопку внизу в долине. Сквозь нечастые деревья на ее макушке проглядывали хаотично разбросанные угловатые каменные глыбы. — Наш промежуточный ориентир. Запомнили? Когда мы спустимся, вид местности сильно изменится. Сделаем большую зарубку здесь. — Трайнис похлопал по ближайшему к краю стволу, посмотрел вверх. — Ее будет видно издали. Так мы избавимся от частых зарубок в низине. Идеи, предложения есть? Тогда начнем.
Трайнис взял тесак двумя руками, примерился к стволу, лихо замахнулся.
Тугой грохот потряс воздух, гора под ногами подпрыгнула — на мгновение даже пришла невесомость. У предметов появились туманные контуры, словно все вокруг задрожало с огромной частотой. Где-то в глубине леса вырвалось из заточения невидимое цунами. Грохот не смолкал. Выдавливаемая гигантским поршнем масса воздуха рванулась сквозь чащу, наотмашь ударила по ушам, царапая и кусая попыталась сбить с ног, умчалась к горизонту, волоча в долину обломки коры, клочья травы, ветки, щепки, мох. Что-то изменилось вокруг, заходило ходуном пространство за обрывом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52