Не следует терпеть неповиновения.
Он задумался над ее словами, потом сказал:
— Нет, госпожа, они нисколько меня не беспокоят.
— В таком случае, можете ничего им не говорить. — Она сделала паузу. — Сейчас мы в полной безопасности. Они не станут сводить с вами счеты.
Поняв, что Ясуко слегка подтрунивает над ним, Хайден почувствовал себя задетым.
— Само собой. Ведь это вы пытались убить Хайго Годзаэмона. Они же видели, что вы первой бросились на него.
— Ну что вы, я всего-навсего женщина. — Она помолчала, дожидаясь когда мимо пройдет один из стражников, а возможно, и давая Хайдену время оценить иронию своих слов. Затем Ясуко перешла на английский: — Вы просто не понимаете. Это люди типа ронинов. Наемники. Профессионалы низшего класса… как бы это выразиться… что-то вроде дешевых проституток седьмого разряда. Они служат тому даймё, который платит больше, и слушаются тех командиров, которых боятся. Поскольку они никому не преданы, верность их сродни верности банных шлюх.
— Нет, я все равно ничего не понимаю.
Она рассмеялась.
— С их точки зрения, мистер Стрейкер, вы были достаточно хитры, чтобы отвлечь внимание Хайго Годзаэмона, подослав к нему женщину. Именно вы нанесли ему смертельный удар, к тому же — мечом самого Синго-самы. Не думайте, что они не поняли значение этого факта. Ничего подобного. Следовательно, по мнению этих людей, вы избавились от их последнего командира вполне законным образом, и притом даже более чем оригинальным способом.
Хайден недоуменно почесал в затылке.
— Но ведь он был офицером, их командиром!
Ясуко пожала плечами.
— Ну и что? Просто они боялись его. А вы его убили. Соответственно, то, что раньше принадлежало ему, теперь принадлежит вам. И до тех пор, пока кто-нибудь не сместит вас, они будут следовать за вами.
Хайден ощутил, что его снова охватывает страх: хотя парадоксы Ямато и спасли ему жизнь, странные обычаи японцев оставались для американца совершенно непонятными. Сейчас он снова чувствовал себя мальчишкой, вынырнувшего на поверхность после первого в жизни прыжка в воду.
Я действительно ударил мечом Синго-самы, подумал он, но совершенно не вкладывал в этот удар какого-то особого смысла. Почему же они так странно толкуют все это? С ума посходили все, что ли? Я много лет прожил на Осуми, среди местных жителей, но никогда до конца их не понимал. Конечно, обитатели японских кварталов Каноя-Сити и выглядят не так, как мы, и ведут себя совершенно иначе, но в душе я всегда был уверен, что думают они точно так же. А теперь получается, что я был неправ. У них кардинально другой образ мыслей. Неудивительно, что мне с превеликим трудом давался их язык, полный многозначительности и метафор. Сам образ их мыслей полностью отличается от нашего. Пси помоги мне, когда мы доберемся до Мияконодзё! Что же со мной будет? Боже милостивый, да ведь они меня там живьем съедят!
Хайден оглянулся через плечо на устраивавшихся на ночь воинов. Они расстегнули свои лязгающие доспехи-харамоки, сняли нашейные пластины и наплечники-соде, но ни один К Стрейкеру не подошел. Может быть, подумал Стрейкер, госпожа Ясуко имела в виду, что надо отдать им какие-нибудь распоряжения? Но будут ли они мне повиноваться?.. Потом Хайден вспомнил, сколь тонко она выразилась насчет «смещения», и задумался, не питает ли кто-нибудь из воинов честолюбивой мечты о повышении.
— Не забывайте, вы — лучший стрелок МеТраКора, — сказала она, и в ее голосе ее вновь послышались насмешливые нотки. — Вы можете убить любого с тридцати шагов. Впрочем, сейчас, наверное, уже с пятидесяти. А теперь прошу прощения: я должна идти.
В эту ночь, лежа в отведенной ему крошечной, площадью в три циновки каморке, Хайден никак не мог заснуть. Наконец он встал и, наплевав на запрет выходить на улицу, долго сидел на крыльце трактира — слушал доносящееся из темноты кваканье лягушек. Не спалось ему из-за того, что амигдала опять лежала у него в кармане и глотать ее во второй раз почему-то не хотелось. Вставал Стрейкер только дважды: в первый раз — чтобы взглянуть на сверкающие над головой звезды, а во второй — чтобы тщательно обследовать кучу вещей, ранее принадлежавших Хайго Годзаэмону, а теперь по наследству отошедших ему.
— Ах ты, сукин ты сын! — прошептал он. — В жизни не поверю, что такой крутой хатамото, которому плевать на императорский эдикт, который знает, что есть возможность завладеть амигдалой, положится исключительно на слепой случай.
В конце концов Хайден нашел то, что искал: изящный компактный бластер «Вессон-216i», спрятанный в левой боковой пластине-кохире доспехов — там, откуда Хайго Годзаэмон всегда сумел бы выстрелить незаметно и тем самым в очередной раз подкрепить репутацию искусного и безжалостного убийцы.
Стрейкер вытащил обойму с шестью крошечными аргентиумовыми цилиндриками, вставил их в свои собственные бластеры и, только положив оружие рядом с собой, заснул, наконец, крепким без сновидений сном.
20
На следующее утро Хайдена Стрейкера разбудило конское ржание. День, как и вчерашний, выдался нестерпимо душным. И если б не редкие дуновения прохладного ветерка с моря, зной был бы оказался бы губительным. На жаре зверски зудели руки и шея в тех местах, где их искусали вездесущие ка.
Ближе к полудню отряд добрался до очередного огромного бамбукового водяного колеса — с тринадцатью лопатками, окруженного целой сетью канавок, — свернул в сторону от реки и по дороге, которой обычно пользовались синтоистские паломники, двинулся на северо-запад, к Кин-Су — Золотой Скале. Когда всадники начали долгий подъем в горы, Хайден Стрейкер повернулся к пожилому начальнику разведчиков и жестом подозвал к себе. Мори-сан с готовностью повиновался, и Хайден изложил ему свою идею — использовать хотя бы часть всадников, например, ту дюжину, что прикрывала тыл, в качестве дополнительных носильщиков каго.
Изборожденное морщинами лицо старого разведчика сморщилось еще больше. Голову его украшал видавший лучшие дни черный лакированный шлем, а лицо — большие обвислые усы. На воину ему было около шестидесяти, и для своей профессии он был староват. В ответ на предложение Хайдена он промолчал.
— Хорошо, — сказал Стрейкер, — тогда приказываю тебе объяснить мне ситуацию.
— Хай. — Мори-сан резко выпрямился и уставился вдаль, словно встав по стойке «смирно», хотя и находился в седле.
— Итак?
— Прошу прощения, но то, что вы предлагаете, вовсе не есть решение проблемы, — сказал Мора-сан на осумском хогене.
— Почему?
Разведчик смущенно потупился.
— Прошу прощения, но подобный приказ людям по нраву не придется.
— Отчего же?
— Не понимаю вас, господин…
Несмотря на растущее раздражение, Хайден попытался говорить спокойно:
— То есть ты хочешь сказать, что они откажутся выполнять приказ и не будут нести паланкин?
— Никак нет, господин, будут!
— Тогда в чем же дело?
— Они самураи.
Последовала долгая пауза.
— Сам знаю. Ну, самураи, и что?
На сей раз старик, кажется, понял:
— Для них это вопрос чести — делать только то, что подобает самураям.
— Но ведь у них есть руки и ноги, как у всех нормальных людей.
— Вы совершенно правы, господин. Но есть еще и достоинство. Не подобает им нести паланкин. Для этого существуют носильщики.
Хайден Стрейкер кивнул:
— А если я прикажу? Они откажутся?
— Откажутся? Нет, это неслыханно.
— Тогда что же произойдет?
Мори-сан с трудом подбирал слова:
— Они покроют свои имена несмываемым позором. Каждый станет спрашивать себя: почему именно его вы подвергли такому унижению? Чем он провинился? И, возможно, некоторые попросят изволения покончить с собой.
— В жизни не слыхал ничего более невероятного.
Хайден фыркнул, усомнившись в словах старика, но, тем не менее, отпустил его, и тот снова занял свое место в колонне. А Стрейкер начал подозревать, что в Ямато вообще невозможно совершить ничего, что не соответствовало бы Пути Воина, даже если от этого поступка будет зависеть твоя жизнь.
К полудню отряд добрался до Кин-Су и сделал привал на окраине города — отдохнуть и перекусить. Это Золотая Скала, объяснил Стрейкеру разведчик, крупнейший синтоистский центр на планете, одно из семи святейших мест во всем Кюсю, со священной сосновой рощей и множеством храмов. Хайден Стрейкер сразу же почувствовал необычайный магнетизм этого места. Будто он вдруг оказался в водовороте религиозного преклонения, измерить глубину которого человеку, вроде него, было не по силам.
Когда во время следующего привала он сообщил о своих ощущениях Ясуко-сан, та прикрыла лицо веером:
— Люди приходят сюда, чтобы пообщаться с одним из семи богов счастья. Кин-Су получил свои имя в честь огромного ауриумового самородка, что находится в здешнем храме. Надеюсь, теперь вам понятнее?
Город заполонили тысячи паломников, на голове каждого красовался символ бога Дайкоку — белая повязка-хатимаки с нарисованными на ней мешком риса и молотком, поэтому Синго решил объехать это селение стороной, дабы не застрять на улицах, запруженных тележками, полными людей — людей, которые неизбежно бросились бы самураю, чтобы проявить утомительную покорность. Незадолго до наступления заката Синго велел остановиться у выбранного им постоялого двора, приблизительно в шести ри от города, и приказал очистить его от посторонних. После чего, целый день не покидавший седла самурай взял трех человек для охраны, лично обошел и проверил все помещения, а затем удалился в близлежащую бамбуковую рощу, чтобы облегчиться.
Хайден Стрейкер уселся возле каменного светильника. Неспокойно было по ночам в этих местах, которые заставляли усомниться в мудрости эко-программ терраформистов. Здесь, как рассказал ему старый разведчик, в лесной глуши и в пыльных руслах пересохших рек частенько встречались гнезда гамадриад. Эти змеи порой достигали небывалой шестнадцатифутовой длины и, притом, не душили свои жертвы, сдавливая кольцами собственного тела и ломая кости. Нет, «королевские кобры» были родом с Древней Земли и практически ничем не отличались от своих предков, некогда обитавших в джунглях несчастной планеты. Ядовитые, с раздувающимися «капюшонами» эти чудовища могли для удара подниматься на высоту, вдвое превышающую рост человека, могли скользить по земле быстрее скачущей галопом лошади и совершенно не боялись людей. В отличие от большинства других змей, отметил разведчик, эти нападали первыми. «Потому, гайдзин-сама, что так уж они устроены. А питаются они другими гадами».
— Зачем терраформистам понадобились такие твари, а, Мори-сан? Вы никогда не спрашивали себя? Зачем создавать экосистемы, в которых присутствуют москиты и животные-людоеды, почему в райском саду обязательно должен присутствовать змий?
— Прошу прощения, гайдзин-сама, я что-то не понимаю вас.
— Ладно, Мори-сан, пустое. Это я так…
Хайден отошел на десять шагов в темноту, затем вернулся. Сегодня, подумал он, наверное, лучше будет всю ночь провести в комнате… Но сначала, пожалуй, неплохо бы выпить ча.
Чайный домик стоял чуть на отшибе. Невысокие кедровые двери бесшумно скользнули в стороны. Стрейкер разулся и вошел, чуть пригнувшись, как, по его наблюдениям, обычно входил Синго-сан.
Ясуко-сан уже сидела внутри, настолько утонченная, настолько изящная, что Хайден тут же почувствовал себя тупым увальнем.
— Надеюсь я не побеспокоил вас? — спросил он.
— Нет-нет, милости прошу, входите.
У расположенного в центре помещения очага лежали четыре циновки-татами. Хайден уселся на одну из них, скрестив ноги, и бросил взгляд на уютно краснеющие под чайником угли. Он решил воспользоваться отсутствием Синго-сана и перемолвиться парой слов с госпожой Ясуко. После событий в Курихаре американец чувствовал к этой женщине такое доверие, что мог говорить совершенно откровенно. Тем более, что откровенность была ему на руку: с одной стороны, госпожа Ясуко могла стать его проводником и единственным союзником в этом чужом мире, а с другой — он так и не сумел измерить глубину ее ума, тогда как рисковать, еще больше злить ее супруга Хайдену вовсе не хотелось.
— Похоже, наступила самая приятная часть дня, — как можно вежливее сказал он.
Некоторое время японка молчала, затем все же ответила, хотя и несколько натянуто:
— О да, мистер Стрейкер. Чаепитие — это подлинные сердце и суть цивилизации.
После чего она вновь занялась расставлением перед собой всех необходимых для правильного приготовления чая принадлежностей — фарфорового сервиза, бамбуковых веничков и чашки — так, как ее учили в детстве. Церемония обладала своей эстетикой и приводила ее в душевное равновесие. То был чудесный, безмятежный оазис дзена посреди исполненной скорби Вселенной…
— Ага. Денек выдался длинный, жажда прям вусмерть замучала.
Вся ее сосредоточенность развеялась как дым. Госпожа Ясуко, будто внезапно разбуженный во время ночной прогулки лунатик, растерянно заморгала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
Он задумался над ее словами, потом сказал:
— Нет, госпожа, они нисколько меня не беспокоят.
— В таком случае, можете ничего им не говорить. — Она сделала паузу. — Сейчас мы в полной безопасности. Они не станут сводить с вами счеты.
Поняв, что Ясуко слегка подтрунивает над ним, Хайден почувствовал себя задетым.
— Само собой. Ведь это вы пытались убить Хайго Годзаэмона. Они же видели, что вы первой бросились на него.
— Ну что вы, я всего-навсего женщина. — Она помолчала, дожидаясь когда мимо пройдет один из стражников, а возможно, и давая Хайдену время оценить иронию своих слов. Затем Ясуко перешла на английский: — Вы просто не понимаете. Это люди типа ронинов. Наемники. Профессионалы низшего класса… как бы это выразиться… что-то вроде дешевых проституток седьмого разряда. Они служат тому даймё, который платит больше, и слушаются тех командиров, которых боятся. Поскольку они никому не преданы, верность их сродни верности банных шлюх.
— Нет, я все равно ничего не понимаю.
Она рассмеялась.
— С их точки зрения, мистер Стрейкер, вы были достаточно хитры, чтобы отвлечь внимание Хайго Годзаэмона, подослав к нему женщину. Именно вы нанесли ему смертельный удар, к тому же — мечом самого Синго-самы. Не думайте, что они не поняли значение этого факта. Ничего подобного. Следовательно, по мнению этих людей, вы избавились от их последнего командира вполне законным образом, и притом даже более чем оригинальным способом.
Хайден недоуменно почесал в затылке.
— Но ведь он был офицером, их командиром!
Ясуко пожала плечами.
— Ну и что? Просто они боялись его. А вы его убили. Соответственно, то, что раньше принадлежало ему, теперь принадлежит вам. И до тех пор, пока кто-нибудь не сместит вас, они будут следовать за вами.
Хайден ощутил, что его снова охватывает страх: хотя парадоксы Ямато и спасли ему жизнь, странные обычаи японцев оставались для американца совершенно непонятными. Сейчас он снова чувствовал себя мальчишкой, вынырнувшего на поверхность после первого в жизни прыжка в воду.
Я действительно ударил мечом Синго-самы, подумал он, но совершенно не вкладывал в этот удар какого-то особого смысла. Почему же они так странно толкуют все это? С ума посходили все, что ли? Я много лет прожил на Осуми, среди местных жителей, но никогда до конца их не понимал. Конечно, обитатели японских кварталов Каноя-Сити и выглядят не так, как мы, и ведут себя совершенно иначе, но в душе я всегда был уверен, что думают они точно так же. А теперь получается, что я был неправ. У них кардинально другой образ мыслей. Неудивительно, что мне с превеликим трудом давался их язык, полный многозначительности и метафор. Сам образ их мыслей полностью отличается от нашего. Пси помоги мне, когда мы доберемся до Мияконодзё! Что же со мной будет? Боже милостивый, да ведь они меня там живьем съедят!
Хайден оглянулся через плечо на устраивавшихся на ночь воинов. Они расстегнули свои лязгающие доспехи-харамоки, сняли нашейные пластины и наплечники-соде, но ни один К Стрейкеру не подошел. Может быть, подумал Стрейкер, госпожа Ясуко имела в виду, что надо отдать им какие-нибудь распоряжения? Но будут ли они мне повиноваться?.. Потом Хайден вспомнил, сколь тонко она выразилась насчет «смещения», и задумался, не питает ли кто-нибудь из воинов честолюбивой мечты о повышении.
— Не забывайте, вы — лучший стрелок МеТраКора, — сказала она, и в ее голосе ее вновь послышались насмешливые нотки. — Вы можете убить любого с тридцати шагов. Впрочем, сейчас, наверное, уже с пятидесяти. А теперь прошу прощения: я должна идти.
В эту ночь, лежа в отведенной ему крошечной, площадью в три циновки каморке, Хайден никак не мог заснуть. Наконец он встал и, наплевав на запрет выходить на улицу, долго сидел на крыльце трактира — слушал доносящееся из темноты кваканье лягушек. Не спалось ему из-за того, что амигдала опять лежала у него в кармане и глотать ее во второй раз почему-то не хотелось. Вставал Стрейкер только дважды: в первый раз — чтобы взглянуть на сверкающие над головой звезды, а во второй — чтобы тщательно обследовать кучу вещей, ранее принадлежавших Хайго Годзаэмону, а теперь по наследству отошедших ему.
— Ах ты, сукин ты сын! — прошептал он. — В жизни не поверю, что такой крутой хатамото, которому плевать на императорский эдикт, который знает, что есть возможность завладеть амигдалой, положится исключительно на слепой случай.
В конце концов Хайден нашел то, что искал: изящный компактный бластер «Вессон-216i», спрятанный в левой боковой пластине-кохире доспехов — там, откуда Хайго Годзаэмон всегда сумел бы выстрелить незаметно и тем самым в очередной раз подкрепить репутацию искусного и безжалостного убийцы.
Стрейкер вытащил обойму с шестью крошечными аргентиумовыми цилиндриками, вставил их в свои собственные бластеры и, только положив оружие рядом с собой, заснул, наконец, крепким без сновидений сном.
20
На следующее утро Хайдена Стрейкера разбудило конское ржание. День, как и вчерашний, выдался нестерпимо душным. И если б не редкие дуновения прохладного ветерка с моря, зной был бы оказался бы губительным. На жаре зверски зудели руки и шея в тех местах, где их искусали вездесущие ка.
Ближе к полудню отряд добрался до очередного огромного бамбукового водяного колеса — с тринадцатью лопатками, окруженного целой сетью канавок, — свернул в сторону от реки и по дороге, которой обычно пользовались синтоистские паломники, двинулся на северо-запад, к Кин-Су — Золотой Скале. Когда всадники начали долгий подъем в горы, Хайден Стрейкер повернулся к пожилому начальнику разведчиков и жестом подозвал к себе. Мори-сан с готовностью повиновался, и Хайден изложил ему свою идею — использовать хотя бы часть всадников, например, ту дюжину, что прикрывала тыл, в качестве дополнительных носильщиков каго.
Изборожденное морщинами лицо старого разведчика сморщилось еще больше. Голову его украшал видавший лучшие дни черный лакированный шлем, а лицо — большие обвислые усы. На воину ему было около шестидесяти, и для своей профессии он был староват. В ответ на предложение Хайдена он промолчал.
— Хорошо, — сказал Стрейкер, — тогда приказываю тебе объяснить мне ситуацию.
— Хай. — Мори-сан резко выпрямился и уставился вдаль, словно встав по стойке «смирно», хотя и находился в седле.
— Итак?
— Прошу прощения, но то, что вы предлагаете, вовсе не есть решение проблемы, — сказал Мора-сан на осумском хогене.
— Почему?
Разведчик смущенно потупился.
— Прошу прощения, но подобный приказ людям по нраву не придется.
— Отчего же?
— Не понимаю вас, господин…
Несмотря на растущее раздражение, Хайден попытался говорить спокойно:
— То есть ты хочешь сказать, что они откажутся выполнять приказ и не будут нести паланкин?
— Никак нет, господин, будут!
— Тогда в чем же дело?
— Они самураи.
Последовала долгая пауза.
— Сам знаю. Ну, самураи, и что?
На сей раз старик, кажется, понял:
— Для них это вопрос чести — делать только то, что подобает самураям.
— Но ведь у них есть руки и ноги, как у всех нормальных людей.
— Вы совершенно правы, господин. Но есть еще и достоинство. Не подобает им нести паланкин. Для этого существуют носильщики.
Хайден Стрейкер кивнул:
— А если я прикажу? Они откажутся?
— Откажутся? Нет, это неслыханно.
— Тогда что же произойдет?
Мори-сан с трудом подбирал слова:
— Они покроют свои имена несмываемым позором. Каждый станет спрашивать себя: почему именно его вы подвергли такому унижению? Чем он провинился? И, возможно, некоторые попросят изволения покончить с собой.
— В жизни не слыхал ничего более невероятного.
Хайден фыркнул, усомнившись в словах старика, но, тем не менее, отпустил его, и тот снова занял свое место в колонне. А Стрейкер начал подозревать, что в Ямато вообще невозможно совершить ничего, что не соответствовало бы Пути Воина, даже если от этого поступка будет зависеть твоя жизнь.
К полудню отряд добрался до Кин-Су и сделал привал на окраине города — отдохнуть и перекусить. Это Золотая Скала, объяснил Стрейкеру разведчик, крупнейший синтоистский центр на планете, одно из семи святейших мест во всем Кюсю, со священной сосновой рощей и множеством храмов. Хайден Стрейкер сразу же почувствовал необычайный магнетизм этого места. Будто он вдруг оказался в водовороте религиозного преклонения, измерить глубину которого человеку, вроде него, было не по силам.
Когда во время следующего привала он сообщил о своих ощущениях Ясуко-сан, та прикрыла лицо веером:
— Люди приходят сюда, чтобы пообщаться с одним из семи богов счастья. Кин-Су получил свои имя в честь огромного ауриумового самородка, что находится в здешнем храме. Надеюсь, теперь вам понятнее?
Город заполонили тысячи паломников, на голове каждого красовался символ бога Дайкоку — белая повязка-хатимаки с нарисованными на ней мешком риса и молотком, поэтому Синго решил объехать это селение стороной, дабы не застрять на улицах, запруженных тележками, полными людей — людей, которые неизбежно бросились бы самураю, чтобы проявить утомительную покорность. Незадолго до наступления заката Синго велел остановиться у выбранного им постоялого двора, приблизительно в шести ри от города, и приказал очистить его от посторонних. После чего, целый день не покидавший седла самурай взял трех человек для охраны, лично обошел и проверил все помещения, а затем удалился в близлежащую бамбуковую рощу, чтобы облегчиться.
Хайден Стрейкер уселся возле каменного светильника. Неспокойно было по ночам в этих местах, которые заставляли усомниться в мудрости эко-программ терраформистов. Здесь, как рассказал ему старый разведчик, в лесной глуши и в пыльных руслах пересохших рек частенько встречались гнезда гамадриад. Эти змеи порой достигали небывалой шестнадцатифутовой длины и, притом, не душили свои жертвы, сдавливая кольцами собственного тела и ломая кости. Нет, «королевские кобры» были родом с Древней Земли и практически ничем не отличались от своих предков, некогда обитавших в джунглях несчастной планеты. Ядовитые, с раздувающимися «капюшонами» эти чудовища могли для удара подниматься на высоту, вдвое превышающую рост человека, могли скользить по земле быстрее скачущей галопом лошади и совершенно не боялись людей. В отличие от большинства других змей, отметил разведчик, эти нападали первыми. «Потому, гайдзин-сама, что так уж они устроены. А питаются они другими гадами».
— Зачем терраформистам понадобились такие твари, а, Мори-сан? Вы никогда не спрашивали себя? Зачем создавать экосистемы, в которых присутствуют москиты и животные-людоеды, почему в райском саду обязательно должен присутствовать змий?
— Прошу прощения, гайдзин-сама, я что-то не понимаю вас.
— Ладно, Мори-сан, пустое. Это я так…
Хайден отошел на десять шагов в темноту, затем вернулся. Сегодня, подумал он, наверное, лучше будет всю ночь провести в комнате… Но сначала, пожалуй, неплохо бы выпить ча.
Чайный домик стоял чуть на отшибе. Невысокие кедровые двери бесшумно скользнули в стороны. Стрейкер разулся и вошел, чуть пригнувшись, как, по его наблюдениям, обычно входил Синго-сан.
Ясуко-сан уже сидела внутри, настолько утонченная, настолько изящная, что Хайден тут же почувствовал себя тупым увальнем.
— Надеюсь я не побеспокоил вас? — спросил он.
— Нет-нет, милости прошу, входите.
У расположенного в центре помещения очага лежали четыре циновки-татами. Хайден уселся на одну из них, скрестив ноги, и бросил взгляд на уютно краснеющие под чайником угли. Он решил воспользоваться отсутствием Синго-сана и перемолвиться парой слов с госпожой Ясуко. После событий в Курихаре американец чувствовал к этой женщине такое доверие, что мог говорить совершенно откровенно. Тем более, что откровенность была ему на руку: с одной стороны, госпожа Ясуко могла стать его проводником и единственным союзником в этом чужом мире, а с другой — он так и не сумел измерить глубину ее ума, тогда как рисковать, еще больше злить ее супруга Хайдену вовсе не хотелось.
— Похоже, наступила самая приятная часть дня, — как можно вежливее сказал он.
Некоторое время японка молчала, затем все же ответила, хотя и несколько натянуто:
— О да, мистер Стрейкер. Чаепитие — это подлинные сердце и суть цивилизации.
После чего она вновь занялась расставлением перед собой всех необходимых для правильного приготовления чая принадлежностей — фарфорового сервиза, бамбуковых веничков и чашки — так, как ее учили в детстве. Церемония обладала своей эстетикой и приводила ее в душевное равновесие. То был чудесный, безмятежный оазис дзена посреди исполненной скорби Вселенной…
— Ага. Денек выдался длинный, жажда прям вусмерть замучала.
Вся ее сосредоточенность развеялась как дым. Госпожа Ясуко, будто внезапно разбуженный во время ночной прогулки лунатик, растерянно заморгала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95