Набрала 911.
— Сержант полиции Диана Минг. В меня стреляли и я тяжело ранена. — Затем она дала адрес ее гостиницы и номер домашнего телефона капитана Кляйна.
После этого она все-таки вырубилась, потому что, открыв глаза, она увидела, что лежит на носилках, а над ней склонилось озабоченное лицо Джо Кляйна.
— Диана, ты меня слышишь?
Она кивнула головой, сморщившись от боли.
— Кто в тебя стрелял? Ты видела его лицо? Она все время ощущала какую-то суету вокруг носилок, на которых лежала, но все это происходило за пределами диапазона ее зрения. Потом она вдруг почувствовала, что не может пошевелить головой.
— Это врачи тебя обездвижили, — объяснил Кляйн, увидев ужас на ее еще более побледневшем лице. — Так, на всякий случай.
— Насколько все скверно? — спросила она, вспомнив, что примерно этот же вопрос задал Сив, придя в себя после того, как на него было совершено нападение на крыше в Чайна-Тауне.
— Пока еще рано судить, — ответил Кляйн. — Диана, ты знаешь, кто это был?
— Да. — А про себя подумала, что необходимо немедленно связаться с Сивом.
— Так кто же это?
— Капитан, мне нужен телефон. — Тут она почувствовала, что ее куда-то покатили.
— Потом. Сейчас тебя отвезут в больницу.
Ее катили к дверям, и она могла лишь умолять его взглядом. — Капитан, это дело жизни и смерти! — Ей надо немедленно сообщить Сиву, что случилось, но, главное, дать ему имя и адрес человека, которому Рид Паркес собирался позвонить: ей сообщили это из службы связи, когда она была в своем офисе в последний раз. Из-за того подонка погиб Брэд Вульф, а за ним и Чарли Карнов и Рэнди Брукс. Ей повезло немного больше.
Джо Кляйн смотрел на нее во все глаза. Она подумала, что ее шеф, наверно, возмущается, почему она не может сказать это ему. Наконец, он кивнул. — Я распоряжусь, чтобы принесли переносной телефон из моей машины. Ты сможешь переговорить с кем тебе надо по пути.
Откуда-то спереди раздался голос, очевидно, одного из санитаров скорой помощи.
— Доктор не раз...
— Пошел он куда подальше, этот доктор, — отрезал Кляйн. — Вы слышали, что она сказала. Требования моих людей должны выполняться в первую очередь, а требования докторов — потом.
* * *
Транг нашел Волшебника все в том же положении, в котором его оставил Мун: ручка пистолета все еще кляпом торчала изо рта. Он освободил руки от ноши, опустился на колени рядом с Волшебником и осторожно извлек у него изо рта пистолет. Затем он приложил руку к шее, нащупал пальцем сонную артерию и, посчитав количество ударов в минуту, прижал всю ладонь к шее, чтобы ощутить течение крови в промежутке от начала ладони до кончика пальца.
Часы на камине отсчитывали минуты, когда Транг, склонившись над распростертым телом шефа, подключал к нему целительную энергию пентиак-силат.
Немного погодя, он весь напрягся, почувствовав, как волна пробежала по нервному меридиану, и вслед за этим глаза Волшебника открылись. Он схватил Транга за грудки и вперился в него безумным взглядом. Голова у него начала трястись. Потом кризис миновал, он узнал человека, которого держал, и весь передернулся.
— Еще один косорылый, — прошептал он, отпуская рубашку Транга.
Транг рывком поднялся на ноги, подошел к открытому чемодану и положил поверх сложенной одежды что-то длинное, завернутое в замшу.
Волшебник протер глаза руками, будто пробуждаясь после долгого сна.
— Меч этот — ключ ко всему, — сказал он. — Мильо представлял для нас интерес только постольку, поскольку две третьих Леса Мечей находились у него. Очень много времени ушло, прежде чем мы вычислили, кто мог случайно наткнуться на валяющиеся подле храма в Ангкоре нож и меч. Бандиты и кладоискатели, переключившиеся потом на торговлю опиумом, выкопали реликвию, спрятанную Муном, и, не разобравшись, что это такое, просто выбросили. Мильо повезло: он вроде как получил компенсацию за уступленный нам трубопровод. — Он сидел, привалившись спиной к ножке кресла. Рукавом вытер вспотевший лоб. — Надеюсь, на этот раз кинжал настоящий.
Транг не видел смысла отвечать. Теперь меч опять утратил над ним власть. Еще недавно древние бога Ангкора, пребывающие в лимбе, являли через него свое могущество. Он чувствовал эту первозданную силу в тот краткий момент, когда он и Кристофер Хэй стояли лицом к лицу в заброшенной конюшне в Турет. Ощущение это потрясло его.
— Ты придумал способ, как можно провезти меч через таможню?
— Ничего не может быть проще, — ответил Транг. — Я разберу меч. Лезвия сделаны из нефрита и поэтому их не обнаружишь с помощью рентгеновского просвечивания багажа. Металлические части, с помощью которых меч монтируется, можно не принимать в расчет.
— Что это такое? — Волшебник подскочил, как ужаленный.
Транг с удивлением посмотрел на своего шефа. Тот весь напрягся, прислушиваясь:
— Ты разве не слышишь? Кто-то плачет.
— Ничего не слышу.
— Плачет. Похоже, девочка.
— Ничего не слышу.
— Кто-то зашел в дом.
— Все, кто кроме нас находится в доме, мертвы.
Волшебник дико повел вокруг глазами.
— Ты имеешь в виду Логрази и девушку. — Он вышел из комнаты в холл и крикнул оттуда: — Я не их имею в виду, болван.
Он посмотрел на труп Ма Варады, уже начавший костенеть. Лицо ее было белее, чем было когда-либо при жизни. Он присел на корточки и пальцами приподнял мертвые веки, заглянул в остановившиеся зрачки.
— Ты мертва, — пробормотал он, — и плакать не можешь.
Вдруг он осознал, что Транг стоит рядом и, как бы почувствовав себя неловко, быстро выпрямился.
— Я хочу хорошенько осмотреть дом.
— Все мертвы, — упрямо повторил Транг, но, тем не менее, последовал за ним из одной комнаты в другую, пока они не обошли весь дом. Кроме трупа Логрази, ничего не обнаружили.
Завершив обход, снова вернулись в гостиную, где на комоде лежал почти собранный чемодан.
— С трупами поступишь обычным образом, — сказал Волшебник.
— Как скажешь, — откликнулся Транг таким странным голосом, что Волшебник недоуменно повернулся к нему.
— Что с тобой?
Какое-то мгновение Транг ничего не отвечал, неподвижно глядя перед собой. Потом вздрогнул, как один из пробуждающихся от сна древних богов Ангкора.
— Кристофер Хэй и Мильо сейчас находятся вместе.
Волшебник удивленно моргнул.
— Это становится интересным.
— Хэй снюхался с Сивом Гуардой.
— С Танцором, — пробурчал Волшебник. — Тебе надо было убить его там, на крыше на Дойерс-Стрит, когда он был у тебя в руках. Однако, надо отдать тебе должное, ты меня предупредил вовремя, и я успел смыться.
— Если бы я задержался на крыше хоть немного дольше, сейчас я был бы покойником.
— Но и Гуарда тоже, — заметил Волшебник. Он закрыл чемодан, застегнул молнию.
— Я думаю, нам следует отправиться туда, где они сейчас находятся, — сказал Транг.
— Они сейчас вместе?
— Кристофер Хэй и Мильо. И дочь Мильо с ними.
Эта информация не могла не привлечь внимания Волшебника.
— Пришла пора забрать у Мильо оставшиеся унции его никчемной жизни, исправить твои ляпсусы и покончить с этим делом навсегда.
Он улыбнулся своей жестокой улыбкой, оставшейся Маркусу Гейблу в наследство от Арнольда Тотса.
— Я убью Сутан на глазах у ее отца. Но... — Он поднял указательный палец. — Я не хочу, чтобы он в этот момент был в плохом состоянии, понимаешь? Я хочу, чтобы он все видел, все понимал. Чтобы его сердце разбилось прежде, чем я убью его.
Транг смотрел на человека, который в свое время предал его, и не испытывал ни злости, ни ненависти. Скорее, он чувствовал какое-то странное удовлетворение. — Я сам достаточно страдал, чтобы понять в полной мере, что ты имеешь в виду.
Выйдя из дома, они подошли к черному «БМВ». Волшебник, обойдя машину спереди, устроился на кресле для пассажира, а Транг сел за руль. Он завел мотор и задом выехал из узкой улочки.
Выбравшись на проезжую часть, постарался сосредоточить внимание на дороге перед собой. Пробегающие мимо огни прилипали к полировке крыльев и капюшона «БМВ», как сгустки краски, которую художник-авангардист бросает ошметками на черный холст.
Именно черным холстом сейчас казался Париж Трангу, что он не преминул отметить про себя с немалым удивлением. Каждый город, в котором ему доводилось бывать, имел свою ауру, персонифицировался в виде какого-нибудь человека, зверя или бога. Пномпень был бастионом дьявола, Сайгон имел обличье проститутки, Ангкор — спящего бога, Нью-Йорк — машины, Ниццы — своевольного ребенка. Париж обычно казался ему роскошной женщиной, вечно молодой и вечно мудрой.
Теперь Париж стал для него черной tabula rasa, на которой каждый волен писать, что ему вздумается, от начала до конца. И замолить, таким образом, грехи, которые он, по избытку молодости и недостатку мудрости, совершал.
По Сене проплывали освещенные баржи, рассыпая пригоршни алмазов на водную рябь. Переезжая на другую сторону по Йенскому Мосту и затем делая круг почета вокруг Эйфелевой башни, Транг обдумывал программу действий, которую случай предлагал ему. Может, это еще и не свобода, но, во всяком случае, — шаг на тропу, ведущую к ней.
И он уже не думал о человеке, сидящем рядом с ним на кресле пассажира, о городе, мелькающем справа и слева. Перед ним возник образ одинокой лодки, затерянной в волнах безбрежного моря, — скорлупка, с которой теперь связывалось его видение будущего.
Все увеличивая и увеличивая скорость, он слился с полосами света, оторачивающими, подобно лентам, пышные нижние юбки Парижа. И этот необыкновенный свет, казалось, изменил свою физическую природу, принял характеристики, доселе несвойственные свету, превратившие его в нечто, подобное трубным звукам.
Стекло рассыпалось на миллионы крошечных осколков, бесшумно и упоительно. Свет ночных светил спускался сверху, подобно ангелам, на искореженные останки автомобиля, а поднимающееся от них багровое пламя осветило, в свою очередь, небо, подобно второму солнцу.
Выжимая акселератор до самого пола, он смутно слышал какой-то крик рядом с собой, но такой далекий, будто он шел к нему из другого мира. Транг не обращал на него никакого внимания. Он слишком стар, чтобы подчиняться окрикам, слишком молод, чтобы понимать их.
Справа от дороги уже чернел, мрачнее ночи, Люксембургский Сад. Он чувствовал, что его трясут вцепившиеся в него руки, слышал крик в самое ухо. Потом почувствовал упершееся в висок дуло пистолета.
И тогда он крутанул изо всех сил руль, так что шины протестующе завизжали, и машина прыгнула на тротуар, разрывая цепи ограждения. А потом врезалась со всего маху в черно-золотой заборчик, окружающий Фонтан Медичи, где циклоп Полифем взирал с завистью на забавы юных любовников, Акида и Галатеи.
Непосредственно перед ударом у Транга пронеслась в голове мысль, что именно так он хотел умереть с того самого момента, как в первый раз прочел роман «Автокатастрофа». И не просто хотел, а в полном смысле слова мечтал принять такую смерть. Но в этих мечтах всегда красноречиво отсутствовала причина смерти. Не то, чтобы совсем отсутствовала, а главным образом. Потому что осмысленная смерть всегда связана с верой. А вера была давно выжжена из души Транга сердито ревущим напалмом, ее давно сожрала ненасытная утроба войны. Вот только взяв в руки собранный Лес Мечей, он раскопал правду о самом себе. Как им манипулировал Вергилий. Теперь, уничтожая Вергилия, он придавал своей смерти одновременно и смысл, и религиозный пафос.
Сверкающий никель, хрупкое стекло и мягкая человеческая плоть со страшным треском столкнулись с чугунной оградой, которая с XVII столетия не допускала посторонних на территорию, прилегающую к дворцу Марии Медичи, построенную для нее, когда она пресытилась роскошью Лувра.
Транг не только хотел умереть, но даже приготовился встретить смерть. Она его никогда не пугала, а теперь и подавно: с превеликой радостью он вступит на колесо жизни и сделает следующий круг, узнав, каким будет его следующее воплощение и как он им воспользуется для того, чтобы очистить свое существо от накопившейся на нем грязи за эту, неудачную жизнь.
Но смерть отвернулась от него.
Он пришел в себя, окровавленный и весь в синяках, и уставился на плеяду мигающих огней, между которыми было нечто темное, кое-где окрашенное ярко красным.
Когда его сознание прояснилось окончательно, он понял, что смотрит на Волшебника, которого страшный удар наполовину выбросил сквозь лобовое стекло «БМВ». Весь осыпанный блестящей крупой, в которую превратилось стекло, он торчал в окне, свешиваясь передней частью тела над невидимой пропастью.
Никелированная окантовка стекла, искореженная ударом, обвивалась серебристой змейкой вокруг откинутой левой руки Волшебника. Медленная кровяная капель отсчитывала минуты зловещей тишины.
Волшебник мертв, а он, Транг, — нет. Почему?
Слез он наплачет фонтан:
Может, наступит рассвет...
Когда Транг глядел на неподвижное тело Волшебника, его посетила мысль, до того поразительная, что она показалась ему будто облитой белым небесным сиянием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
— Сержант полиции Диана Минг. В меня стреляли и я тяжело ранена. — Затем она дала адрес ее гостиницы и номер домашнего телефона капитана Кляйна.
После этого она все-таки вырубилась, потому что, открыв глаза, она увидела, что лежит на носилках, а над ней склонилось озабоченное лицо Джо Кляйна.
— Диана, ты меня слышишь?
Она кивнула головой, сморщившись от боли.
— Кто в тебя стрелял? Ты видела его лицо? Она все время ощущала какую-то суету вокруг носилок, на которых лежала, но все это происходило за пределами диапазона ее зрения. Потом она вдруг почувствовала, что не может пошевелить головой.
— Это врачи тебя обездвижили, — объяснил Кляйн, увидев ужас на ее еще более побледневшем лице. — Так, на всякий случай.
— Насколько все скверно? — спросила она, вспомнив, что примерно этот же вопрос задал Сив, придя в себя после того, как на него было совершено нападение на крыше в Чайна-Тауне.
— Пока еще рано судить, — ответил Кляйн. — Диана, ты знаешь, кто это был?
— Да. — А про себя подумала, что необходимо немедленно связаться с Сивом.
— Так кто же это?
— Капитан, мне нужен телефон. — Тут она почувствовала, что ее куда-то покатили.
— Потом. Сейчас тебя отвезут в больницу.
Ее катили к дверям, и она могла лишь умолять его взглядом. — Капитан, это дело жизни и смерти! — Ей надо немедленно сообщить Сиву, что случилось, но, главное, дать ему имя и адрес человека, которому Рид Паркес собирался позвонить: ей сообщили это из службы связи, когда она была в своем офисе в последний раз. Из-за того подонка погиб Брэд Вульф, а за ним и Чарли Карнов и Рэнди Брукс. Ей повезло немного больше.
Джо Кляйн смотрел на нее во все глаза. Она подумала, что ее шеф, наверно, возмущается, почему она не может сказать это ему. Наконец, он кивнул. — Я распоряжусь, чтобы принесли переносной телефон из моей машины. Ты сможешь переговорить с кем тебе надо по пути.
Откуда-то спереди раздался голос, очевидно, одного из санитаров скорой помощи.
— Доктор не раз...
— Пошел он куда подальше, этот доктор, — отрезал Кляйн. — Вы слышали, что она сказала. Требования моих людей должны выполняться в первую очередь, а требования докторов — потом.
* * *
Транг нашел Волшебника все в том же положении, в котором его оставил Мун: ручка пистолета все еще кляпом торчала изо рта. Он освободил руки от ноши, опустился на колени рядом с Волшебником и осторожно извлек у него изо рта пистолет. Затем он приложил руку к шее, нащупал пальцем сонную артерию и, посчитав количество ударов в минуту, прижал всю ладонь к шее, чтобы ощутить течение крови в промежутке от начала ладони до кончика пальца.
Часы на камине отсчитывали минуты, когда Транг, склонившись над распростертым телом шефа, подключал к нему целительную энергию пентиак-силат.
Немного погодя, он весь напрягся, почувствовав, как волна пробежала по нервному меридиану, и вслед за этим глаза Волшебника открылись. Он схватил Транга за грудки и вперился в него безумным взглядом. Голова у него начала трястись. Потом кризис миновал, он узнал человека, которого держал, и весь передернулся.
— Еще один косорылый, — прошептал он, отпуская рубашку Транга.
Транг рывком поднялся на ноги, подошел к открытому чемодану и положил поверх сложенной одежды что-то длинное, завернутое в замшу.
Волшебник протер глаза руками, будто пробуждаясь после долгого сна.
— Меч этот — ключ ко всему, — сказал он. — Мильо представлял для нас интерес только постольку, поскольку две третьих Леса Мечей находились у него. Очень много времени ушло, прежде чем мы вычислили, кто мог случайно наткнуться на валяющиеся подле храма в Ангкоре нож и меч. Бандиты и кладоискатели, переключившиеся потом на торговлю опиумом, выкопали реликвию, спрятанную Муном, и, не разобравшись, что это такое, просто выбросили. Мильо повезло: он вроде как получил компенсацию за уступленный нам трубопровод. — Он сидел, привалившись спиной к ножке кресла. Рукавом вытер вспотевший лоб. — Надеюсь, на этот раз кинжал настоящий.
Транг не видел смысла отвечать. Теперь меч опять утратил над ним власть. Еще недавно древние бога Ангкора, пребывающие в лимбе, являли через него свое могущество. Он чувствовал эту первозданную силу в тот краткий момент, когда он и Кристофер Хэй стояли лицом к лицу в заброшенной конюшне в Турет. Ощущение это потрясло его.
— Ты придумал способ, как можно провезти меч через таможню?
— Ничего не может быть проще, — ответил Транг. — Я разберу меч. Лезвия сделаны из нефрита и поэтому их не обнаружишь с помощью рентгеновского просвечивания багажа. Металлические части, с помощью которых меч монтируется, можно не принимать в расчет.
— Что это такое? — Волшебник подскочил, как ужаленный.
Транг с удивлением посмотрел на своего шефа. Тот весь напрягся, прислушиваясь:
— Ты разве не слышишь? Кто-то плачет.
— Ничего не слышу.
— Плачет. Похоже, девочка.
— Ничего не слышу.
— Кто-то зашел в дом.
— Все, кто кроме нас находится в доме, мертвы.
Волшебник дико повел вокруг глазами.
— Ты имеешь в виду Логрази и девушку. — Он вышел из комнаты в холл и крикнул оттуда: — Я не их имею в виду, болван.
Он посмотрел на труп Ма Варады, уже начавший костенеть. Лицо ее было белее, чем было когда-либо при жизни. Он присел на корточки и пальцами приподнял мертвые веки, заглянул в остановившиеся зрачки.
— Ты мертва, — пробормотал он, — и плакать не можешь.
Вдруг он осознал, что Транг стоит рядом и, как бы почувствовав себя неловко, быстро выпрямился.
— Я хочу хорошенько осмотреть дом.
— Все мертвы, — упрямо повторил Транг, но, тем не менее, последовал за ним из одной комнаты в другую, пока они не обошли весь дом. Кроме трупа Логрази, ничего не обнаружили.
Завершив обход, снова вернулись в гостиную, где на комоде лежал почти собранный чемодан.
— С трупами поступишь обычным образом, — сказал Волшебник.
— Как скажешь, — откликнулся Транг таким странным голосом, что Волшебник недоуменно повернулся к нему.
— Что с тобой?
Какое-то мгновение Транг ничего не отвечал, неподвижно глядя перед собой. Потом вздрогнул, как один из пробуждающихся от сна древних богов Ангкора.
— Кристофер Хэй и Мильо сейчас находятся вместе.
Волшебник удивленно моргнул.
— Это становится интересным.
— Хэй снюхался с Сивом Гуардой.
— С Танцором, — пробурчал Волшебник. — Тебе надо было убить его там, на крыше на Дойерс-Стрит, когда он был у тебя в руках. Однако, надо отдать тебе должное, ты меня предупредил вовремя, и я успел смыться.
— Если бы я задержался на крыше хоть немного дольше, сейчас я был бы покойником.
— Но и Гуарда тоже, — заметил Волшебник. Он закрыл чемодан, застегнул молнию.
— Я думаю, нам следует отправиться туда, где они сейчас находятся, — сказал Транг.
— Они сейчас вместе?
— Кристофер Хэй и Мильо. И дочь Мильо с ними.
Эта информация не могла не привлечь внимания Волшебника.
— Пришла пора забрать у Мильо оставшиеся унции его никчемной жизни, исправить твои ляпсусы и покончить с этим делом навсегда.
Он улыбнулся своей жестокой улыбкой, оставшейся Маркусу Гейблу в наследство от Арнольда Тотса.
— Я убью Сутан на глазах у ее отца. Но... — Он поднял указательный палец. — Я не хочу, чтобы он в этот момент был в плохом состоянии, понимаешь? Я хочу, чтобы он все видел, все понимал. Чтобы его сердце разбилось прежде, чем я убью его.
Транг смотрел на человека, который в свое время предал его, и не испытывал ни злости, ни ненависти. Скорее, он чувствовал какое-то странное удовлетворение. — Я сам достаточно страдал, чтобы понять в полной мере, что ты имеешь в виду.
Выйдя из дома, они подошли к черному «БМВ». Волшебник, обойдя машину спереди, устроился на кресле для пассажира, а Транг сел за руль. Он завел мотор и задом выехал из узкой улочки.
Выбравшись на проезжую часть, постарался сосредоточить внимание на дороге перед собой. Пробегающие мимо огни прилипали к полировке крыльев и капюшона «БМВ», как сгустки краски, которую художник-авангардист бросает ошметками на черный холст.
Именно черным холстом сейчас казался Париж Трангу, что он не преминул отметить про себя с немалым удивлением. Каждый город, в котором ему доводилось бывать, имел свою ауру, персонифицировался в виде какого-нибудь человека, зверя или бога. Пномпень был бастионом дьявола, Сайгон имел обличье проститутки, Ангкор — спящего бога, Нью-Йорк — машины, Ниццы — своевольного ребенка. Париж обычно казался ему роскошной женщиной, вечно молодой и вечно мудрой.
Теперь Париж стал для него черной tabula rasa, на которой каждый волен писать, что ему вздумается, от начала до конца. И замолить, таким образом, грехи, которые он, по избытку молодости и недостатку мудрости, совершал.
По Сене проплывали освещенные баржи, рассыпая пригоршни алмазов на водную рябь. Переезжая на другую сторону по Йенскому Мосту и затем делая круг почета вокруг Эйфелевой башни, Транг обдумывал программу действий, которую случай предлагал ему. Может, это еще и не свобода, но, во всяком случае, — шаг на тропу, ведущую к ней.
И он уже не думал о человеке, сидящем рядом с ним на кресле пассажира, о городе, мелькающем справа и слева. Перед ним возник образ одинокой лодки, затерянной в волнах безбрежного моря, — скорлупка, с которой теперь связывалось его видение будущего.
Все увеличивая и увеличивая скорость, он слился с полосами света, оторачивающими, подобно лентам, пышные нижние юбки Парижа. И этот необыкновенный свет, казалось, изменил свою физическую природу, принял характеристики, доселе несвойственные свету, превратившие его в нечто, подобное трубным звукам.
Стекло рассыпалось на миллионы крошечных осколков, бесшумно и упоительно. Свет ночных светил спускался сверху, подобно ангелам, на искореженные останки автомобиля, а поднимающееся от них багровое пламя осветило, в свою очередь, небо, подобно второму солнцу.
Выжимая акселератор до самого пола, он смутно слышал какой-то крик рядом с собой, но такой далекий, будто он шел к нему из другого мира. Транг не обращал на него никакого внимания. Он слишком стар, чтобы подчиняться окрикам, слишком молод, чтобы понимать их.
Справа от дороги уже чернел, мрачнее ночи, Люксембургский Сад. Он чувствовал, что его трясут вцепившиеся в него руки, слышал крик в самое ухо. Потом почувствовал упершееся в висок дуло пистолета.
И тогда он крутанул изо всех сил руль, так что шины протестующе завизжали, и машина прыгнула на тротуар, разрывая цепи ограждения. А потом врезалась со всего маху в черно-золотой заборчик, окружающий Фонтан Медичи, где циклоп Полифем взирал с завистью на забавы юных любовников, Акида и Галатеи.
Непосредственно перед ударом у Транга пронеслась в голове мысль, что именно так он хотел умереть с того самого момента, как в первый раз прочел роман «Автокатастрофа». И не просто хотел, а в полном смысле слова мечтал принять такую смерть. Но в этих мечтах всегда красноречиво отсутствовала причина смерти. Не то, чтобы совсем отсутствовала, а главным образом. Потому что осмысленная смерть всегда связана с верой. А вера была давно выжжена из души Транга сердито ревущим напалмом, ее давно сожрала ненасытная утроба войны. Вот только взяв в руки собранный Лес Мечей, он раскопал правду о самом себе. Как им манипулировал Вергилий. Теперь, уничтожая Вергилия, он придавал своей смерти одновременно и смысл, и религиозный пафос.
Сверкающий никель, хрупкое стекло и мягкая человеческая плоть со страшным треском столкнулись с чугунной оградой, которая с XVII столетия не допускала посторонних на территорию, прилегающую к дворцу Марии Медичи, построенную для нее, когда она пресытилась роскошью Лувра.
Транг не только хотел умереть, но даже приготовился встретить смерть. Она его никогда не пугала, а теперь и подавно: с превеликой радостью он вступит на колесо жизни и сделает следующий круг, узнав, каким будет его следующее воплощение и как он им воспользуется для того, чтобы очистить свое существо от накопившейся на нем грязи за эту, неудачную жизнь.
Но смерть отвернулась от него.
Он пришел в себя, окровавленный и весь в синяках, и уставился на плеяду мигающих огней, между которыми было нечто темное, кое-где окрашенное ярко красным.
Когда его сознание прояснилось окончательно, он понял, что смотрит на Волшебника, которого страшный удар наполовину выбросил сквозь лобовое стекло «БМВ». Весь осыпанный блестящей крупой, в которую превратилось стекло, он торчал в окне, свешиваясь передней частью тела над невидимой пропастью.
Никелированная окантовка стекла, искореженная ударом, обвивалась серебристой змейкой вокруг откинутой левой руки Волшебника. Медленная кровяная капель отсчитывала минуты зловещей тишины.
Волшебник мертв, а он, Транг, — нет. Почему?
Слез он наплачет фонтан:
Может, наступит рассвет...
Когда Транг глядел на неподвижное тело Волшебника, его посетила мысль, до того поразительная, что она показалась ему будто облитой белым небесным сиянием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92