Сутан позвонила в отель, но Крис все еще не объявился.
— Что такое творится? — посетовал Сив, отодвигая от себя тарелку. Может, от головной боли, а может, от того, что шея болела, но у него совсем не было аппетита. — В Испании говорят, что разговаривать с людьми, с которыми у вас нет общего жизненного опыта, даже легче, чем с близкими. А у нас как-то не клеится разговор.
— Так, значит, ты родом оттуда? Из Испании?
— Да, мы там с братом родились, это верно. — Он пожал плечами. — Но я совершенно не помню эту страну. Мои старики эмигрировали в Штаты, когда мне было только два годика. Пожалуй, это лучшее из того, что они в своей жизни сделали. — Как и все иммигранты, он гордился Америкой. Он посмотрел в ее тарелку. — Ты будешь доедать?
— Нет. А ты?
— Ни малейшего желания, — сказал он, подзывая официанта. — От одного запаха этой пищи меня мутит. Какая часть свиньи использовалась для приготовления ее?
Сутан засмеялась.
— В твоем состоянии этого лучше не знать. — Когда их столик убрали, они заказали кофе.
Она заметила, что Сив все крутит головой, разглядывая просторный зал, разгороженный латунными перильцами на кабинеты, в которых сидели обедающие. — Ты что высматриваешь?
— Я слышал, что здесь частенько бывают разные знаменитости.
— Бывают. Но лучше не искать их глазами. Главная черта этого ресторана — снобизм. Когда Джиакометти пережидает здесь дождь, делая зарисовки на салфетках, не принято на него глазеть. Когда Бекетт или Джозефина Бейкер здесь обедают, никто не показывает на них пальцами. Можно смотреть на них только уголком глаза.
— Это имена из далекого прошлого. Она пожала плечами. — То же самое можно сказать о Катрин Денев и Жан-Поле Бельмондо.
— Это не то же самое, — заметил он. — Те имена принадлежат к эпохе Фицжеральда, Модильяни и Ман Рэя.
Она кивнула. — Конечно, не то же самое. Как и все в мире.
— В мире полицейского, — возразил он, — ничего не изменяется, все остается тем же самым. Знаешь, каким образом мы ловим преступников? Они просто не могут не повторяться. В этой вечной повторяемости есть своеобразная патетика бытия, ей-богу.
Он прошел сквозь сверкающий золотом и багрянцем зал в вестибюль, чтобы позвонить Диане, но на сей раз ему не повезло. Вернувшись к столику, продолжил разговор:
— Серьезно, что с тобой? Ты совсем ничего не ешь.
— Ты тоже.
— У меня есть оправдание: все болит, как у восьмидесятилетнего старика, и один бог знает, как эти боли сказываются на пищеварении. Ну а ты, что скажешь?
Сутан помешала свой кофе. Понаблюдав, как ложечка вращается в чашке, рассекая черную жидкость, она промолвила:
— Прошлой ночью в постели я выкрикнула имя Терри.
— Да? Ну и что из этого?
— В этот момент я была с Крисом.
— А-а.
Она облизала ложку, положила ее на блюдечко.
— Ну, какое ты можешь сделать, заявление по этому поводу?
— Э-э, я не знал... То есть, мне как-то не приходило в голову, что вы с ним...
— Ну а теперь, когда знаешь?
— Интересно, каково это спать с двумя братьями?
Сутан чуть не швырнула ему в лицо чашку с кофе. Он знал это, но, тем не менее, не шелохнулся. Наконец Сутан ответила:
— Если ты не гомик, то этим ты не сможешь насладиться никогда.
— Братья, сестры... Какая разница? Ты знаешь, что я имел в виду, задавая свой вопрос.
— Знаю. Как не знать? — Она все еще злилась.
— Мне кажется, что этот вопрос вполне естественен. Держу пари, он же пришел в голову Криса, когда ты крикнула: «Терри!» ему прямо в ухо.
— Чепуха! — Но она вспомнила взгляд, который на нее бросил Крис, когда они уходили из отеля, и подумала, что Сив, пожалуй, прав.
Видя выражение ее лица, Сив добавил:
— Я человек посторонний. И поэтому могу позволить себе сказать правду, когда ты задаешь деликатные вопросы. — Он залпом выпил полчашки кофе. — Кстати, ты проявила колоссальную выдержку, когда решила оставить свой кофе в чашке.
— Как это тебе удается заставить людей смеяться, даже когда они на тебя сердятся?
Его улыбка стала еще шире.
— А это одна из штучек, которым научил меня мой старик. Он мне внушал, что умение делать это помогает выжить. Это, да еще как таскать кирпичи, — вот и все, что он знал.
— Крис оставил в Нью-Йорке девушку.
— Да, я знаю.
— Знаешь?
— Только из полицейского досье. Ее зовут Аликс Лэйн. Когда Транг вломился в квартиру Криса, она серьезно пострадала. Знаешь, кто она? — Сутан покачала головой. — Помощник прокурора округа и в нью-йоркском суде обычно выступает государственным обвинителем.
— Он пытался дозвониться до больницы, где она лежит, и поговорить с ней.
— Я полагаю, это ему еще долго не удастся сделать, — сказал Сив.
— Ты имеешь в виду, что она очень сильно ранена?
— Весьма. Транг полоснул ей по горлу.
— О Боже? — Ее ложечка звякнула о чашку.
— Да, попала она в передрягу, это верно. — Сив испытующе посмотрел на нее. — Ты что, думаешь Крис вернется к ней из-за того, что она перенесла ради него?
— Сейчас я не могу ни о чем думать, кроме того, что желаю от души, чтобы это дело поскорее кончалось. Чтобы Трангу пришел конец.
— У нас с вами желания совпадают в этом вопросе, леди.
Она обхватила голову руками.
— Но он все жив! И где-то бродит неподалеку. Надо поскорее найти его и через него выйти на Волшебника.
— Послушай, — сказал Сив, — тебе вовсе не обязательно в это дело встревать. Ты можешь хоть сейчас позабыть, что существовал такой человек по имени Транг.
— Ты что, думаешь, что я могу позабыть, что и человек по имени Терри существовал, и что Транг с ним сделал?
— Это не одно и то же.
— Почему я должна не вмешиваться? Потому что я женщина?
— Нет, потому, что ты не работаешь в полиции.
— Не то ты хотел сказать, и прекрасно сам об этом знаешь.
Он заглянул в свою чашку, пытаясь представить Диану, выслеживающую Транга, если Трангу удастся убить его. И не смог.
— Ты права, — признал он. — Конечно, менталитет полицейского тоже имеет к делу некоторое отношение, но, главное, я не думаю, что женщина может иметь достаточно одноколейное сознание и упрямство, чтобы довести до конца утомительную охоту на человека.
— Ты думаешь, что женщина рождает ребеночка или двух, а потом, удовлетворив таким образом материнский инстинкт, сразу же забывает об этом?
Он улыбнулся ее шутке.
— У женщин на уме всегда что-то более важное, чем смерть. Скажем так: Джек Потрошитель просто не мог быть женщиной, — и поставим на этом точку.
— Я выслежу Транга, — сказала Сутан, — и я убью его.
— Только не от моего имени, леди.
Она фыркнула.
— Нужда была морочить себе голову!
Он улыбнулся, и она поняла, что все эти разговоры он затеял, чтобы еще более упрочить ее желание принять участие в охоте. Что он знает о Пор-Шуази и вообще о Париже? Она нужна ему и в качестве приманки, и в качестве гида.
— Что бы ты делал без меня? — полушутя-полусерьезно спросила она.
Он допил свой кофе.
— Отставим в сторону женскую браваду, — сказал он. — Я не хочу, чтобы ты в одиночку выслеживала Транга. Ты это уже пыталась делать и знаешь, что из этого вышло.
Лицо Сутан покраснело от гнева.
— Уж этот подонок Крис! Я ведь ему говорила по секрету.
Сив кивнул.
— Возможно. Но ситуация радикально переменилась. Он сказал мне, беспокоясь о тебе. Он...
— Мне наплевать, каковы были его мотивы, когда он тебе все рассказывал.
— Не верю. Для того, чтобы разжигать в себе нехорошие чувства по этому поводу, надо быть или необычайно глупой, или просто невежественной. А ты — не то и не другое.
— Ты думаешь, что знаешь все на свете, не так ли?
— Я всегда пытаюсь докопаться до истины, — ответил он. — В моей профессии знание — самый ценный товар. — Он немного погонял чашку по блюдцу. — Ну а если отвечать на твой вопрос не в такой косвенной форме, то скажу, что знаю только то, что вижу и что слышу, — не более того.
— Когда я увижу Транга в следующий раз, — сказала она, — я убью его. И если ты мне не веришь, ты просто дурак.
Сив пожал плечами.
— Я не сомневаюсь, что ты попытаешься это сделать. Но смотри, как бы не попасть впросак, потому что Транг съест тебя без соли и перца. Если верить Крису, ты для серьезного боя слишком перепугана. Он не ошибается?
Сутан отвернулась и промолчала.
— Было бы противоестественно, если бы ты не боялась Транга, — мягко заметил Сив.
— Я не Транга боюсь, — сказала она. — Себя. — Она рассказала ему о том, как Мун научил ее убивать. Но о том, что она уже убивала, решила промолчать. Это слишком личное, слишком болезненное переживание. Она даже жалела, что рассказала об этом Крису. Тот факт, что он знает об убийстве и о ее раскаянии, от которого она чуть не наложила на себя руки, заставило ее чувствовать себя слабой и уязвимой. Сив, между прочим, тоже странным образом вызывал в ней это чувство.
— Мне кажется, эта идея Муна обучать тебя боевым искусствам была вполне здравой.
— Это упрощенческий подход.
— Да? А я думал, реалистический. Сутан наклонила голову. — Как твоя жена реагирует на твой эмоциональный дефицит?
— Я неженат.
— Ну тогда твоя подружка. — Она взглянула на него. — Уж подружка-то у тебя в Нью-Йорке есть, надеюсь?
— Подружка? — переспросил он, подумав про Диану. — Не знаю.
Она рассмеялась. — Ну и ответ! Что ты имеешь в виду под своим «не знаю»?
— Да есть кое-кто, — сказал он нерешительно, — но я не уверен...
— В ней или в себе?
Он допил и поставил чашку на стол.
— Пойдем. Здесь становится слишком людно.
— Как в Нью-Йорке, верно? — Она удержала его за руку. — Сядь, пожалуйста. Ты ведь сам сказал, что мы — люди посторонние по отношению друг к другу. И поэтому нет такого, что мы постеснялись бы сказать. — Она засмеялась. — Ты не знаешь меня достаточно для того, чтобы обижаться на мои слова, а я не знаю тебя достаточно для того, чтобы лгать, щадя твои чувства.
Сив снова уселся на свое место. В соседней с ними кабинке женщина в черном шелковом платье фирмы «Шанель» и в шапочке из шкуры леопарда, пришпиленной к ее светлым волосам при помощи бриллиантовой броши, поедала устрицы. Она даже не потрудилась снять перчаток.
— В Нью-Йорке все совсем по-другому, — заметил Сив. Когда им принесли еще кофе, он рассказал о Диане, закончив так:
— Я никогда не умел устанавливать отношения с девушками. Работа отнимает у меня слишком большую часть жизни.
— Очень удобная отговорка.
— Что?
— Я говорю, очень удобно пользоваться этим аргументом, чтобы порвать отношения, когда они становятся слишком серьезными или обременительными.
— Да нет, ты меня не поняла. Все совсем не так.
— Не так? Еще скажешь, что не дорожишь своим холостяцким комфортом?
— Полицейский, особенно такой, как я, не знает, что такое комфорт. Частенько мне приходится проводить ночь на переднем сидении машины. Я ем холодную и склизкую жареную картошку и пью кофе такой густой и черный, что ты могла бы использовать его вместо туши для ресниц.
— Я не говорю про твою работу, — возразила Сутан. — Я говорю про тебя самого. Я думаю, ты испытываешь дискомфорт, когда замечаешь, что кто-то рядом с тобой испытывает сильные чувства.
— Господи, да я даже не знаю, что такое сильные чувства, — признался он.
— Перестань обманывать сам себя! Это знает каждый. Вопрос только в том, предпочтет он показать это или нет.
— Откуда это ты все знаешь?
— Я удивлена, что ты об этом спрашиваешь, — ответила она. — Любить двух братьев — это настоящая школа для воспитания чувств.
Группа подростков ввалилась в двери и метрдотель указал им кабинку, где можно сесть. Через минуту оттуда валил дым, как от погребального костра.
Сив долгое время сидел уставившись на них, а может, просто в пустоту. Наконец он повернулся к Сутан.
— По правде говоря, я боюсь.
— Боишься запутаться в отношениях? Все боятся. Он покачал головой. — Да нет, не этого. Во всяком случае, не главным образом этого. — Он оглянулся вокруг, ища глазами официанта. — Я хочу чего-нибудь выпить. — Он заказал виски и опрокинул себе в рот одним залпом. — Знаешь, чего я больше всего боюсь? Смерти.
— Это просто смешно, — сказала она. — С твоей-то профессией! Тогда тебе лучше бы быть бухгалтером или библиотекарем.
— Возможно. Но тогда я не мог бы жить в согласии с самим собой.
— Ага, понятно. Ты, значит, стал полицейским, чтобы доказать себе, что ты не трус.
Он кивнул.
— В каком-то смысле. — Он вспомнил о своем отце. Может, доказать это тебе, пап, подумал он. — Во всяком случае, в армию я записался именно поэтому. А когда вернулся домой, мне казалось логичным продолжать службу.
— Но при чем здесь твоя девушка?
— Видишь ли, достаточно скверно жить в страхе одному. А уж с семьей...
— А может, именно семья прогонит твой страх, — сказала Сутан. — Тебе такое в голову никогда не приходило? Семья ведь является продолжением жизни, даже после смерти.
Сив почувствовал, как тепло выпитого виски разливается по всему телу. Женщина в платье фирмы «Шанель» закончила свои устрицы. Теперь Сив заметил, что рядом с ней сидит кудрявый карликовый пудель, неподвижный, как изваяние, преданно глядя на хозяйку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
— Что такое творится? — посетовал Сив, отодвигая от себя тарелку. Может, от головной боли, а может, от того, что шея болела, но у него совсем не было аппетита. — В Испании говорят, что разговаривать с людьми, с которыми у вас нет общего жизненного опыта, даже легче, чем с близкими. А у нас как-то не клеится разговор.
— Так, значит, ты родом оттуда? Из Испании?
— Да, мы там с братом родились, это верно. — Он пожал плечами. — Но я совершенно не помню эту страну. Мои старики эмигрировали в Штаты, когда мне было только два годика. Пожалуй, это лучшее из того, что они в своей жизни сделали. — Как и все иммигранты, он гордился Америкой. Он посмотрел в ее тарелку. — Ты будешь доедать?
— Нет. А ты?
— Ни малейшего желания, — сказал он, подзывая официанта. — От одного запаха этой пищи меня мутит. Какая часть свиньи использовалась для приготовления ее?
Сутан засмеялась.
— В твоем состоянии этого лучше не знать. — Когда их столик убрали, они заказали кофе.
Она заметила, что Сив все крутит головой, разглядывая просторный зал, разгороженный латунными перильцами на кабинеты, в которых сидели обедающие. — Ты что высматриваешь?
— Я слышал, что здесь частенько бывают разные знаменитости.
— Бывают. Но лучше не искать их глазами. Главная черта этого ресторана — снобизм. Когда Джиакометти пережидает здесь дождь, делая зарисовки на салфетках, не принято на него глазеть. Когда Бекетт или Джозефина Бейкер здесь обедают, никто не показывает на них пальцами. Можно смотреть на них только уголком глаза.
— Это имена из далекого прошлого. Она пожала плечами. — То же самое можно сказать о Катрин Денев и Жан-Поле Бельмондо.
— Это не то же самое, — заметил он. — Те имена принадлежат к эпохе Фицжеральда, Модильяни и Ман Рэя.
Она кивнула. — Конечно, не то же самое. Как и все в мире.
— В мире полицейского, — возразил он, — ничего не изменяется, все остается тем же самым. Знаешь, каким образом мы ловим преступников? Они просто не могут не повторяться. В этой вечной повторяемости есть своеобразная патетика бытия, ей-богу.
Он прошел сквозь сверкающий золотом и багрянцем зал в вестибюль, чтобы позвонить Диане, но на сей раз ему не повезло. Вернувшись к столику, продолжил разговор:
— Серьезно, что с тобой? Ты совсем ничего не ешь.
— Ты тоже.
— У меня есть оправдание: все болит, как у восьмидесятилетнего старика, и один бог знает, как эти боли сказываются на пищеварении. Ну а ты, что скажешь?
Сутан помешала свой кофе. Понаблюдав, как ложечка вращается в чашке, рассекая черную жидкость, она промолвила:
— Прошлой ночью в постели я выкрикнула имя Терри.
— Да? Ну и что из этого?
— В этот момент я была с Крисом.
— А-а.
Она облизала ложку, положила ее на блюдечко.
— Ну, какое ты можешь сделать, заявление по этому поводу?
— Э-э, я не знал... То есть, мне как-то не приходило в голову, что вы с ним...
— Ну а теперь, когда знаешь?
— Интересно, каково это спать с двумя братьями?
Сутан чуть не швырнула ему в лицо чашку с кофе. Он знал это, но, тем не менее, не шелохнулся. Наконец Сутан ответила:
— Если ты не гомик, то этим ты не сможешь насладиться никогда.
— Братья, сестры... Какая разница? Ты знаешь, что я имел в виду, задавая свой вопрос.
— Знаю. Как не знать? — Она все еще злилась.
— Мне кажется, что этот вопрос вполне естественен. Держу пари, он же пришел в голову Криса, когда ты крикнула: «Терри!» ему прямо в ухо.
— Чепуха! — Но она вспомнила взгляд, который на нее бросил Крис, когда они уходили из отеля, и подумала, что Сив, пожалуй, прав.
Видя выражение ее лица, Сив добавил:
— Я человек посторонний. И поэтому могу позволить себе сказать правду, когда ты задаешь деликатные вопросы. — Он залпом выпил полчашки кофе. — Кстати, ты проявила колоссальную выдержку, когда решила оставить свой кофе в чашке.
— Как это тебе удается заставить людей смеяться, даже когда они на тебя сердятся?
Его улыбка стала еще шире.
— А это одна из штучек, которым научил меня мой старик. Он мне внушал, что умение делать это помогает выжить. Это, да еще как таскать кирпичи, — вот и все, что он знал.
— Крис оставил в Нью-Йорке девушку.
— Да, я знаю.
— Знаешь?
— Только из полицейского досье. Ее зовут Аликс Лэйн. Когда Транг вломился в квартиру Криса, она серьезно пострадала. Знаешь, кто она? — Сутан покачала головой. — Помощник прокурора округа и в нью-йоркском суде обычно выступает государственным обвинителем.
— Он пытался дозвониться до больницы, где она лежит, и поговорить с ней.
— Я полагаю, это ему еще долго не удастся сделать, — сказал Сив.
— Ты имеешь в виду, что она очень сильно ранена?
— Весьма. Транг полоснул ей по горлу.
— О Боже? — Ее ложечка звякнула о чашку.
— Да, попала она в передрягу, это верно. — Сив испытующе посмотрел на нее. — Ты что, думаешь Крис вернется к ней из-за того, что она перенесла ради него?
— Сейчас я не могу ни о чем думать, кроме того, что желаю от души, чтобы это дело поскорее кончалось. Чтобы Трангу пришел конец.
— У нас с вами желания совпадают в этом вопросе, леди.
Она обхватила голову руками.
— Но он все жив! И где-то бродит неподалеку. Надо поскорее найти его и через него выйти на Волшебника.
— Послушай, — сказал Сив, — тебе вовсе не обязательно в это дело встревать. Ты можешь хоть сейчас позабыть, что существовал такой человек по имени Транг.
— Ты что, думаешь, что я могу позабыть, что и человек по имени Терри существовал, и что Транг с ним сделал?
— Это не одно и то же.
— Почему я должна не вмешиваться? Потому что я женщина?
— Нет, потому, что ты не работаешь в полиции.
— Не то ты хотел сказать, и прекрасно сам об этом знаешь.
Он заглянул в свою чашку, пытаясь представить Диану, выслеживающую Транга, если Трангу удастся убить его. И не смог.
— Ты права, — признал он. — Конечно, менталитет полицейского тоже имеет к делу некоторое отношение, но, главное, я не думаю, что женщина может иметь достаточно одноколейное сознание и упрямство, чтобы довести до конца утомительную охоту на человека.
— Ты думаешь, что женщина рождает ребеночка или двух, а потом, удовлетворив таким образом материнский инстинкт, сразу же забывает об этом?
Он улыбнулся ее шутке.
— У женщин на уме всегда что-то более важное, чем смерть. Скажем так: Джек Потрошитель просто не мог быть женщиной, — и поставим на этом точку.
— Я выслежу Транга, — сказала Сутан, — и я убью его.
— Только не от моего имени, леди.
Она фыркнула.
— Нужда была морочить себе голову!
Он улыбнулся, и она поняла, что все эти разговоры он затеял, чтобы еще более упрочить ее желание принять участие в охоте. Что он знает о Пор-Шуази и вообще о Париже? Она нужна ему и в качестве приманки, и в качестве гида.
— Что бы ты делал без меня? — полушутя-полусерьезно спросила она.
Он допил свой кофе.
— Отставим в сторону женскую браваду, — сказал он. — Я не хочу, чтобы ты в одиночку выслеживала Транга. Ты это уже пыталась делать и знаешь, что из этого вышло.
Лицо Сутан покраснело от гнева.
— Уж этот подонок Крис! Я ведь ему говорила по секрету.
Сив кивнул.
— Возможно. Но ситуация радикально переменилась. Он сказал мне, беспокоясь о тебе. Он...
— Мне наплевать, каковы были его мотивы, когда он тебе все рассказывал.
— Не верю. Для того, чтобы разжигать в себе нехорошие чувства по этому поводу, надо быть или необычайно глупой, или просто невежественной. А ты — не то и не другое.
— Ты думаешь, что знаешь все на свете, не так ли?
— Я всегда пытаюсь докопаться до истины, — ответил он. — В моей профессии знание — самый ценный товар. — Он немного погонял чашку по блюдцу. — Ну а если отвечать на твой вопрос не в такой косвенной форме, то скажу, что знаю только то, что вижу и что слышу, — не более того.
— Когда я увижу Транга в следующий раз, — сказала она, — я убью его. И если ты мне не веришь, ты просто дурак.
Сив пожал плечами.
— Я не сомневаюсь, что ты попытаешься это сделать. Но смотри, как бы не попасть впросак, потому что Транг съест тебя без соли и перца. Если верить Крису, ты для серьезного боя слишком перепугана. Он не ошибается?
Сутан отвернулась и промолчала.
— Было бы противоестественно, если бы ты не боялась Транга, — мягко заметил Сив.
— Я не Транга боюсь, — сказала она. — Себя. — Она рассказала ему о том, как Мун научил ее убивать. Но о том, что она уже убивала, решила промолчать. Это слишком личное, слишком болезненное переживание. Она даже жалела, что рассказала об этом Крису. Тот факт, что он знает об убийстве и о ее раскаянии, от которого она чуть не наложила на себя руки, заставило ее чувствовать себя слабой и уязвимой. Сив, между прочим, тоже странным образом вызывал в ней это чувство.
— Мне кажется, эта идея Муна обучать тебя боевым искусствам была вполне здравой.
— Это упрощенческий подход.
— Да? А я думал, реалистический. Сутан наклонила голову. — Как твоя жена реагирует на твой эмоциональный дефицит?
— Я неженат.
— Ну тогда твоя подружка. — Она взглянула на него. — Уж подружка-то у тебя в Нью-Йорке есть, надеюсь?
— Подружка? — переспросил он, подумав про Диану. — Не знаю.
Она рассмеялась. — Ну и ответ! Что ты имеешь в виду под своим «не знаю»?
— Да есть кое-кто, — сказал он нерешительно, — но я не уверен...
— В ней или в себе?
Он допил и поставил чашку на стол.
— Пойдем. Здесь становится слишком людно.
— Как в Нью-Йорке, верно? — Она удержала его за руку. — Сядь, пожалуйста. Ты ведь сам сказал, что мы — люди посторонние по отношению друг к другу. И поэтому нет такого, что мы постеснялись бы сказать. — Она засмеялась. — Ты не знаешь меня достаточно для того, чтобы обижаться на мои слова, а я не знаю тебя достаточно для того, чтобы лгать, щадя твои чувства.
Сив снова уселся на свое место. В соседней с ними кабинке женщина в черном шелковом платье фирмы «Шанель» и в шапочке из шкуры леопарда, пришпиленной к ее светлым волосам при помощи бриллиантовой броши, поедала устрицы. Она даже не потрудилась снять перчаток.
— В Нью-Йорке все совсем по-другому, — заметил Сив. Когда им принесли еще кофе, он рассказал о Диане, закончив так:
— Я никогда не умел устанавливать отношения с девушками. Работа отнимает у меня слишком большую часть жизни.
— Очень удобная отговорка.
— Что?
— Я говорю, очень удобно пользоваться этим аргументом, чтобы порвать отношения, когда они становятся слишком серьезными или обременительными.
— Да нет, ты меня не поняла. Все совсем не так.
— Не так? Еще скажешь, что не дорожишь своим холостяцким комфортом?
— Полицейский, особенно такой, как я, не знает, что такое комфорт. Частенько мне приходится проводить ночь на переднем сидении машины. Я ем холодную и склизкую жареную картошку и пью кофе такой густой и черный, что ты могла бы использовать его вместо туши для ресниц.
— Я не говорю про твою работу, — возразила Сутан. — Я говорю про тебя самого. Я думаю, ты испытываешь дискомфорт, когда замечаешь, что кто-то рядом с тобой испытывает сильные чувства.
— Господи, да я даже не знаю, что такое сильные чувства, — признался он.
— Перестань обманывать сам себя! Это знает каждый. Вопрос только в том, предпочтет он показать это или нет.
— Откуда это ты все знаешь?
— Я удивлена, что ты об этом спрашиваешь, — ответила она. — Любить двух братьев — это настоящая школа для воспитания чувств.
Группа подростков ввалилась в двери и метрдотель указал им кабинку, где можно сесть. Через минуту оттуда валил дым, как от погребального костра.
Сив долгое время сидел уставившись на них, а может, просто в пустоту. Наконец он повернулся к Сутан.
— По правде говоря, я боюсь.
— Боишься запутаться в отношениях? Все боятся. Он покачал головой. — Да нет, не этого. Во всяком случае, не главным образом этого. — Он оглянулся вокруг, ища глазами официанта. — Я хочу чего-нибудь выпить. — Он заказал виски и опрокинул себе в рот одним залпом. — Знаешь, чего я больше всего боюсь? Смерти.
— Это просто смешно, — сказала она. — С твоей-то профессией! Тогда тебе лучше бы быть бухгалтером или библиотекарем.
— Возможно. Но тогда я не мог бы жить в согласии с самим собой.
— Ага, понятно. Ты, значит, стал полицейским, чтобы доказать себе, что ты не трус.
Он кивнул.
— В каком-то смысле. — Он вспомнил о своем отце. Может, доказать это тебе, пап, подумал он. — Во всяком случае, в армию я записался именно поэтому. А когда вернулся домой, мне казалось логичным продолжать службу.
— Но при чем здесь твоя девушка?
— Видишь ли, достаточно скверно жить в страхе одному. А уж с семьей...
— А может, именно семья прогонит твой страх, — сказала Сутан. — Тебе такое в голову никогда не приходило? Семья ведь является продолжением жизни, даже после смерти.
Сив почувствовал, как тепло выпитого виски разливается по всему телу. Женщина в платье фирмы «Шанель» закончила свои устрицы. Теперь Сив заметил, что рядом с ней сидит кудрявый карликовый пудель, неподвижный, как изваяние, преданно глядя на хозяйку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92