Терри ни разу не видал карты этой страны и понятия не имеет, какого рода военные действия ведутся в их районе. С таким же успехом они могли бы быть на Филиппинах или на Гуаме.
В другое время, изнывающий от скуки, с головой, полной сновидений, которых не может вспомнить, Терри бродит по Бан Me Туоту, как вампир, вылезший на белый свет. Все чаще и чаще, заходя подкормиться в полуразвалившуюся харчевню с надписью по-вьетнамски, ПЕЙТЕ КОКА-КОЛУ, он слышит о Камбодже. В паузах между взрывами воплей Дж. Хендрикса несущихся из музыкального автомата, он собирает по крупицам историю выживания в этих условиях.
Терри выныривает из серо-зеленого дождя, льющегося такими потоками с небес, что буквально в трех шагах ничего не видно. Даже мопеды в такую погоду не ездят, на что уж неприхотливы. Было так жарко и душно, что дождь не приносил прохлады. Единственная польза от него, что хоть на время приостановил атаки москитов.
Внутри харчевни со стенами из листов рифленого железа было хоть сухо. Терри заказал пиво «33». Но не успевает он усесться за столик, который только что был свободным, как его облепляют девицы в разноцветных дхоти, заставляя его подумать, что эти, пожалуй, похуже москитов.
За соседним столиком разговоры, звучащие для него музыкой.
— Ты и сам в этом убедишься, если заглянешь в учебник истории, чтоб ему пусто было! — Прыщавый парень, явно бывший фермер, втолковывал своему чернокожему приятелю. — И не огорчай меня. Кулак, говоря, что не умеешь читать. — На его побитом шлеме нарисован мужик с поднятым кулаком. — Тайные базы всегда бывали во всякой партизанской войне. И ходят слухи, что штаб-квартира ЦБЮВ находится на одной из таких баз в Камбодже. — Терри уже знал, что акроним ЦБЮВ расшифровывается как Центральное Бюро по Южному Вьетнаму, легендарная кочующая база, откуда управляют действиями вьетконговцев и Северных вьетнамцев. — До тех пор, пока мы не найдем и не раздавим это гадючье гнездо, нам не выиграть этой сраной войны.
Изо дня в день Терри слышит это, как припев, или даже, скорее, как литанию или катехизис. Будто нашли, наконец-таки, волшебное средство, как выбраться из этого дерьма.
Во Вьетнаме, похоже, вечно идет дождь. Каждый раз Терри вымокал до нитки, прежде чем успевал добраться до этой тошниловки с неоновым призывом пить кока-колу, гудящим, как скверный сон о другом времени, другом месте. О другой жизни.
И каждый раз в дальнем углу он видит этого заросшего щетиной человека, набычившегося перед полупустой бутылкой какого-то пойла. Как ковбой с Дикого Запада, он носит пистолет в кобуре на одном бедре, морской кортик в ножнах с рукояткой в виде кричащего американского орла — на другом. Терри интересен этот человек, потому что к нему единственному не пристают девицы, что означает, что они или знают о нем что-то такое, или же он находится в этих местах с времен, когда старик Ной ступил на берег со своего ковчега.
Однажды Терри подсел к нему за столик.
— Отвали! — буркнул тот, зыркнув на него своими медвежьими глазками. На нем нашивки лейтенанта, подумал Терри, но это не значит, что его окрики — указ. Достав бутылку отборного шотландского виски, которую он приобрел на черном рынке, Терри поставил ее на стол рядом с почти пустой бутылкой «Канадского клуба».
Человек смерил его тяжелым взглядом.
— Отвали! — повторил он. — Но оставь «Гленливет».
Терри засмеялся, свернул головку на своей бутылке, налил себе и ему.
— Меня здесь зовут Мясником, — представился он, подымая свой стакан.
Медведь сгреб стакан лапой, опрокинул содержимое одним махом. Терри показалось, что он при этом вздохнул, но сказать наверняка трудно, поскольку Дж. Хендрикс в это время пел о том, что он целует небо.
Второй стакан медведь смакует медленно, любовно, с видом истинного знатока.
— А меня Вергилий, — сказал он.
— Это кличка или фамилия?
Вергилий пожал плечами.
— Кто об этом помнит? Кем бы я не был прежде, теперь я Вергилий.
— Я здесь в группе Спецназа ГПО, — сообщил о себе Терри. — А ты что делаешь?
— Ищу, — ответил тот. — Держу свой фонарь высоко и всматриваюсь в слепящую тьму.
— Давно в стране? — «Гленливет» исчезал очень быстро и Терри пожалел, что не купил две бутылки.
— Это зависит от того, чем измерять время, — ответил Вергилий.
Терри кивнул.
— Я понял, что ты хочешь сказать.
— Не-а! — возразил Вергилий. — Ни хрена ты не понял. Как и все сосунки, что приезжают сюда не знамо за каким хреном. И я тебе скажу, парень, что придуманные нами причины этой войны самые хреновые из тех, которые можно придумать, чтобы запудрить мозги народу. А народ — это мы сами.
— Вот как? — откликнулся Терри весьма заинтересованно. — Ну, может тогда ты мне скажешь о действительных причинах войны и какого хрена я здесь делаю?
Вергилий долго смотрел на него взглядом археолога, нашедшего интересную вазу и раздумывающего о том, из чего она сделана.
— Хорошо, — сказал он наконец. — Ты сам напросился на это, и ты получишь, что тебе причитается. — Налил себе еще виски. — Наши генералы ни хрена не знают, что здесь надо делать. Они думают, что можно взять армию, обученную войне на просторах Северной Европы, с использованием тяжелых танков и прочего, — и приспособить ее к условиям партизанской войны в этой вонючей дыре.
— И вот, вместо того, чтобы обучать Южных вьетнамцев грамотно воевать, наше милое Командование шлет сюда наших собственных ребят — девятнадцатилетних парней, в основном — и выставляет их, как пешек, против чарли.
— Может, для тебя это прозвучит как новость, парень, но мы проигрываем эту сучью войну. Знаменитые диверсионные операции, задуманные генералом Вестморлендом, — главная чека в колесе нашего так называемого тактического подхода к войне — все закончились провалом.
— И вот теперь, когда его отозвали, Командование по глупости или из-за своего тщеславия не желает признать, что совершили такую колоссальную глупость. И нейтральная Камбоджа становится козлом отпущения в этой войне.
Допив остатки виски, Вергилий продолжил.
— Ходят слухи, что на территории Камбоджи находятся тайные базы, на которых вьетконговцы вооружаются с помощью китайских коммунистов, поставляющих по так называемой Тропе Хо Ши Мина через Лаос все, что нужно для войны. Понимая, что нам не победить во Вьетнаме, Командование планирует безумное и противозаконное вторжение в Камбоджу. И если это произойдет, то все — в полном смысле все, приятель — пойдет к черту.
Вергилий проводил глазами девиц в изумрудно-синей экипировке, идущих между столиками.
— Видишь ли, Мясник, Камбоджа — ключ ко всему. Если ты ничего не знаешь о Камбодже — а большинство из вас о ней не знают именно ничего — ты никогда не поймешь этой войны. Принц Нородом Сианук, лидер Камбоджи с 1945 года, не одно десятилетие балансировал на политическом канате, придерживаясь то за коммунистов, то за французов, то за американцев. Теперь опять с коммунистами якшается. Глупо, да? Не так уж глупо, если присмотреться получше. Благодаря этой политике, Камбоджа сохранила независимость и не оказалась втянутой в войну за Индокитай.
И, что не менее важно, он держал Вьетнам, столетиями являвшийся историческим противником Камбоджи, на расстоянии вытянутой руки, как говорят боксеры, получая помощь и из Пекина, и из Вашингтона.
Но теперь, черт побери, и Камбоджа оказалась втянутой в бойню. И, поскольку Сианук позволил ЦБЮВ устраивать свои тайные базы на своей территории, наше Командование решило двинуть войска туда. Оккупировать Камбоджу.
— Да ты совсем спятил, — не выдержал Терри. — Что за безумные идеи! Да военное ведомство за это публично выпорют в Вашингтоне. Правительство не допустит этого.
Вергилий криво усмехнулся.
— Правительство. Никсон с Киссинджером. Неужели ты сам не видишь, что эта война ведется сумасшедшими? После наших рейдов в Камбоджу там все пойдет наперекосяк, и разлад перекинется и сюда. Пойми, Мясник, это начало конца. Начало падения Американской Империи.
Уже и сюда достигли слухи о том, что левые радикалы, которых принц Сианук называет Красными кхмерами, захватывают больше власти, чем ему бы — да и нам тоже — хотелось. Если правое крыло — Белых кхмеров мы можем привлечь к тому, чтобы делать за нас черную работу, то над Красными кхмерами нам контроля никогда не установить. Они — шальная карта в этой проклятой игре, и, я думаю, потенциально наиболее опасный элемент.
В любом случае, я не удивлюсь, если в ближайшие полгода произойдет падение Сианука, а, может, его даже просто убьют. И, держу пари, мы так или иначе будем причастны к этому делу.
— Что ты имеешь в виду под своим «так или иначе»?
Вергилий пожал плечами.
— Здесь задействованы не только вооруженные силы. Во Вьетнаме уже давно обосновались спецслужбы ЦРУ. Кто знает, какую подлянку они замышляют?
* * *
В одну из безлунных ночей, когда вертолет с группой спецназа на борту поднимался сквозь облачную завесу, к ним обратился капитан Клэр. Это было уже само по себе необычно. Как правило, группа получала инструктаж на земле, перед вылетом. На этот раз все было иначе.
Сквозь рев несущих винтов вертолета и сильную вибрацию капитан Клэр прокричал: — Сегодня у нас, можно сказать, небоевой вылет. Разведочный полет. Наблюдение над вверенным нам сектором. Последнее время погодные условия были хуже некуда, и теперь Командование хочет иметь, так сказать, информацию из первых рук относительно того, какой урон был причинен нашими бомбежками. Все проще простого.
Они сидели нагнувшись, почти соприкасаясь лбами, как футбольная команда на молитве перед решающим матчем. Капитан Клэр кричал им, чтобы быть услышанным в этом шуме.
— Мы должны прочесать место, куда летали наши бомбардировщики по программе «Электродуга». Не знаю, приходилось ли вам видеть разрушения на местности после коврового бомбометания. Поверьте мне на слово, зрелище не из приятных. В принципе, в этом районе не должно остаться ничего живого. Но вы, возможно, обнаружите кое-какие постройки, дороги, бетонные укрытия. В этом случае берите себе на заметку количество и размеры таких неразрушенных объектов.
Терри смотрит в иллюминатор и видит луну, выползающую из облака, а внизу — извилистую речку, мерцающую тусклым светом, берега которой сплошь заросли буйной зеленью. Ан Лок остался позади, к востоку. Это значит, что они пересекают Камбоджийскую границу и вторгаются в воздушное пространство над нейтральной страной, где им делать, прямо сказать, нечего. И он думает, что раз мы бомбим Камбоджу — не важно, по какой причине — значит, мы потеряли всякий разум, а с ним — всякую перспективу.
Знание этого вселяет в него чувство неуверенности. Аура неуязвимости, причастности к воинству Валькирий мужского пола, падающих с неба на головы врагов, которую он прежде чувствовал вокруг себя, теперь кажется ему абсурдом, выдумкой незрелого юношеского ума. Ему приходит в голову мысль, что сильный человек, выбравший не созерцание, а действие в качестве смысла своей жизни, должен бояться только одного: сумасбродства вышестоящих.
Он переводит глаза на лица других людей, находящихся в вертолете, и в красном свете крошечных лампочек видит на них выражение жадного, нетерпеливого предвкушения того, чему суждено вскорости свершиться. Этот взгляд, кажется, смог бы расплавить пластик и даже сталь.
Вертолет ныряет, начинает круто спускаться, кружа, как хищная птица над добычей. Блестя вооружением, группа выпрыгивает из его чрева, как незаконнорожденное потомство механической мамки.
Приземлившись на темной стороне луны, отряд рассредотачивается. Перед ними — апокалиптическое зрелище. Воронки, обугленные края которых дымились, изрыли все видимое пространство, созданное ковровым бомбометанием. Кое-где высятся остовы деревьев. Ни дорог, ни полуразрушенных зданий, ни уцелевших убежищ.
Кое-где на земле валяются остатки провианта, как рассыпанное содержимое бачков для отходов. Наклонившись, Терри подбирает некоторые обертки. На них — китайские иероглифы. Очевидно, этот провиант доставлен сюда по Тропе Хо Ши Мина и не имеет ничего общего с камбоджийцами. Это припасы для вьетконговцев, уничтоженные по приказу американского Командования.
— Нет, все-таки кое-какое отношение к камбоджийцам этот «акт возмездия» имеет, поскольку это с молчаливого согласия Сианука на территории его страны создаются тайные базы вьетконговцев.
Осторожно продвигаясь вперед, Терри видит обугленные останки людей. Рядом с ним идет кхмер из так называемых Частей Гражданской Обороны, которого в отряде называют Тонто. Он опускается на корточки, вглядывается в лица, вернее, в то, что от них осталось.
— Вьетконговцы? — спрашивает Терри.
Переходя от трупа к трупу, Тонто качает головой.
— Кхмеры, — отвечает он. — Камбоджийцы. — Он поднимает голову, и Терри видит сходство его с погибшими.
— И, конечно, не военные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92