И сегодня большинство людей, по-прежнему, открыто и искренне улыбались, и улыбки их не меркли даже при виде моего значка на куртке.
У входа в «Мышеловку» я столкнулся с давним приятелем, который пару лет назад покинул Гнездо, да так и осел в Городе, как, в общем-то, делают многие Птенцы. В провинцию уезжают единицы. Внутрь мы зашли вместе.
В заведении как обычно, царил умеренный хаос. Стройная темноволосая девушка-официантка весело проговорила, принимая заказ:
– Вы, как я заметила, зачастили к нам. Ищете кого-то?
– Ищу, – не стал отпираться я.
– Может, я могу помочь? Я запоминаю многих…
– Девушка. С сиреневыми глазами…
– А, – как мне показалось, разочарованно отозвалась официантка. – Кажется, видела такую раза два, но, увы, не знаю… – Она улыбнулась с сожалением и добавила: – Надеюсь, вы не скучаете у нас. Сегодня вам, наверняка, будет интересно, даже если ваша девушка не появится. Хозяин пригласил на один вечер лучших музыкантов Семиречья. Они послезавтра будут выступать в центральной городской Зале, а сегодня согласились играть только у нас…
– Да, – кивнул я. – Это очень интересно.
Она упорхнула, сопровождаемая взглядами. Приятель плотоядно ухмыльнулся.
– И все? Даже не спросил, как ее зовут! Такой был случай позвать ее на концерт… Прежние строгие нравы? Блюдем невинность? Какое счастье, что для меня это все уже позади…
– Что-то не заметил я твоего дракона, – отозвался я.
– О, сегодня я обойдусь без его бдительного ока. Надо же мне когда-нибудь и отдохнуть? – пожалуй, слишком поспешно и убедительно ответил приятель и замахал кому-то рукой: – Вон еще наши!..
На сцене появились обещанные музыканты, облаченные по традиции Семиречья в синие с серебристыми блестками костюмы. Кроме людей в составе их труппы были и два песчаника, уцепившихся коп истыми лапами за один контрабас. Песчаники скалили зубы вполне дружелюбно» но зрители, стоявшие слишком близко к сцене, предусмотрительно попятились. Отдавая дань обычаям, семиречники начали свое выступление с Песни Рек. Я никогда раньше не слышал ее в таком удачном исполнении и невольно заслушался, погружаясь в переливы древней мелодии, как в стремнину реки. Несколько следующих песен подтвердили мастерство музыкантов. Песчаники ловко скользили по грифу своего инструмента, как по стволу дерева, цепляя и прижимая нужные струны, и выдерживали ритм без нареканий. Честно говоря, я даже увлекся. Во всяком случае, до тех пор, пока не прозвучало зловещее: «…а сейчас в дар жителям славного Города прозвучит лучшее произведение сезона, народная баллада „Ветер“…»
«Проклятье», – уныло подумал я, услышав вступление. Это не «Ветер», это бумеранг, возвращающийся в самый неподходящий момент и с треском лупящий своего создателя по затылку… Случайно написанная и так же случайно сыгранная в чужой компании мелодия вот уже два года преследует меня с настойчивостью дворняги. Бестолковая, безымянная, простенькая, но, как и большинство дворняг, непередаваемо обаятельная. Теперь я, пожалуй, жалел, что выпустил ее такой неприглаженной и неухоженной, но время не возвратить.
Зал взорвался аплодисментами. Я вздохнул. Счастье еще, что только четверть исполнителей знает автора сего опуса… Поймите меня правильно – я не кокетничаю. Просто не люблю недоделанные вещи. И уж тем более не люблю, когда их хвалят столь искренне. Неприятное ощущение, словно обманываешь всех.
– Прости, мне пора… – девичий голосок звучал виновато и расстроено, пробившись чистым ключом через общий мутный хрипловатый хор.
Музыканты принялись играть на бис, поэтому я отвлекся от происходящего на сцене.
– Опять тебе пора, – с досадой отозвался голос парня. – Ты хоть на полчаса можешь забыть свою крылатую зверюгу?!
Ба! Знакомый до боли диалог… Я невольно оглянулся. За соседним столом сидели трое: двое ребят и девушка, которая как раз встала, чтобы уйти. Один из парней удерживал ее за руку. Юное, хрупкое создание в обычном платье горожанки. Но даже если бы я не слышал их разговора, я бы без труда вычислил ее принадлежность к Птенцам. «Они, как инородное тело… Они другие».
– Ну зачем ты так, – отозвалась девушка. – Ты же знаешь, я правда не могу.
– Вчера не можешь, позавчера не можешь, никогда не можешь! – раздраженно ответил парень, – Вообще не понимаю, почему и терплю все это? И в качестве оплаты – только обещания и невинные поцелуи…
Третий свидетель сцены упорно не поднимал взгляда от стола, но ухмылялся краем рта. Девушка, нет, скорее девочка, едва не плакала, пытаясь освободить руку, но при этом не решалась проявить настойчивость. Парень кривился гневно. Здоровенный такой, крутолобый бычок. Что она в нем нашла?
– Выбирай! – угрюмо процедил он. – Или я, или этот твой крылатый.
– Я… Но Боир, это нечестно! – вскрикнула девочка.
– А со мной так поступать честно? Что я, железный? Если любишь меня, то выбирай!
– Я люблю тебя, – растерянно пролепетала девочка, жалко улыбаясь дрожащими губами.
– Даю тебе времени до завтра… – произнес мрачно Боир, состроив на физиономии выражение оскорбленное и трагически-решительное.
Девочка потерянно постояла рядом с ним, кусая губы, неуверенно повернулась и пошла к выходу, то и дело с надеждой оглядываясь. Парень демонстративно сел к ней спиной и процедил, обращаясь к оставшемуся товарищу:
– Связался на свою голову с цыпленком. То ей нельзя, этой ей нельзя… Проклятье!
– Чего ты к ней прилип? Вот узнает Уна, визгу будет… – живо откликнулся его собеседник, перестав притворятся, что его интересуют узоры на столешнице.
– А не узнает, коли никто не брякнет…
– На кой она тебе сдалась, эта малолетка? Ты старше ее на миллион зим.
– Может это любовь? – Боир блаженно зажмурился.
– Про любовь рассказывай своей птичке-школьнице, – проворчал его друг. – Насыпь ей полные карманы чешуи. Она из твоих рук все слопает…
– Забавная она.
– Это ее главное достоинство. Все они стукнутые… Чего ради ты маешься с ней, гуляешь по струнке, как школяр? Ни в жисть бы не поверил, что Боир-Торопыга до сих пор не затащил эту пташку на сеновал… Ведь не затащил, нет? Чем она лучше твоей шлюхи?
– Тем, что не шлюха… Хочу проверить, верно ли девственница она. В народе то болтают разное. Вроде говорят, чтобы дракон покорился нужно отдаться ему… – полушепотом поделился Боир.
– Кто говорит?
– Татим рассказывал. Вроде у него тоже была одна такая, так хоть и была девицей, но таким штучкам его научила, что он до сих пор с обалдением вспоминает. А эти штучки ей дракон передал… Вот и хочу попробовать то же.
– Вранье это все, – отмахнулся его друг. – Ты посмотри на свою недотрогу!
– Ну, хоть девицу оприходую. Ныне в Городе днем с огнем нераспечатанную не сыщешь…
– Вот будет потеха, коли кто-то до тебя успел. Ты ее обхаживаешь, как индюк, а она… – Второй собеседник вдруг оборвал смех и обеспокоено поинтересовался: – А дракон-то ее тебя не тронет?
– А что дракон? Что я ее насиловать собираюсь? Она сама ко мне придет, пусть сама со своим драконом и разбирается… Кроме того, говорят, вроде есть способ… – Боир придвинулся к своем приятелю.
«Не мое это дело», – отрешенно подумал я, выбираясь из-за своего стола. – «Совсем не мое…» Двое за соседним столиком настороженно, но без особого интереса уставились на меня снизу вверх:
– Тебе чего, дылда? – равнодушно осведомился Боир.
– Да вот услышал краем уха, что вас интересуют драконьи штучки? – произнес я.
– А тебе-то чего? – напрягся Боир, а его друг прищурился и шепнул сквозь зубы: «Птенец!»
– Ну и что, что Птенец? – громогласно осведомился Боир, начиная подниматься со стула.
– Ничего особенного. Просто хочу показать пару штучек, которым меня научил дракон, – улыбнувшись, сказал я. – Например, вот это…
Вообще-то музыкантам полагается беречь руки. Но в данном случае я сделал исключение. Боир с грохотом, перекрывшим даже общий гомон, нелепо растопырившись, отлетел к стене, цепляя по пути стулья и зазевавшихся танцоров. Его друг тоже вскочил, но благоразумно не стал вмешиваться после того, как смуглый, темноволосый парень в куртке с драконьим значком положил руку на его плечо.
Я шагнул к ошеломленному Боиру, возившемуся на полу, ухватил его за шиворот и поставил на ноги, надеясь, что никто из свидетелей не заметил, каких усилий мне это стоило. Я был выше Боира, но бычок весил на порядок больше, и подпускать его слишком близко было опасно.
– Не трепыхайся, – посоветовал я ему негромко. – Ты ведь получил, что хотел? Ознакомился с интересными штучками. Надеюсь, теперь можешь оставить девочку в покое?
Его налившиеся кровью, бешеные глаза сузились, изучая мое лицо. Челюсть шевельнулась, но ни один звук так и не пробил сведенную спазмом глотку. Взгляд Боира метнулся за мою спину, губы скривились на мгновение. Затем Боир стряхнул мои руки и чуть слышно сказал:
– Я так понимаю, мы еще свидимся?
– Только если ты станешь умолять меня о встрече… – откликнулся я. – Но новых впечатлений не обещаю.
Он полоснул меня ненавидящим взглядом и двинулся к выходу, расталкивая присутствующих. Гости «Мышеловки» с любопытством смотрели ему вслед, переговариваясь друг с другом, а опоздавшие к началу представления охранники заведения внушительно и бесполезно озирались и безадресно прикрикивали на взбудораженных посетителей. Когда Боир скрылся, под прицелом десятков глаз остался я один. Впрочем, ненадолго. В «Мышеловке» ничего, кроме выпивки и музыки не удерживает внимание надолго.
– Что это на тебя нашло? – восторженно спросил мой знакомец, когда я вернулся за свой стол, потирая костяшки пальцев. – Лихо ты его, м-музыкант! Исполнишь на бис?
Я невольно засмеялся.
Незнакомка не пришла. Огромный циферблат изысканных часов, выполненный в виде дворца мышиного короля и укрепленный над сценой, неумолимо возвещал приближение полночи. Если девушка не появилась до сего часа, значит, она не появится вообще… Или она все-таки вампир?
Я сам не хотел признаваться себе, что ее отсутствие сильно разочаровало меня. Но если себе лгать я еще мог, то дракону уж точно нет. Он молчал, но я отчетливо ощущал его присутствие, Он наблюдал и ждал холодно, спокойно, прекрасно понимая, чем все это закончится. Он знал меня лучше, чем я сам себя.
Даже в будни ночью в центре Города жизнь не смолкала ни на минуту. Толкаться среди праздных гуляк, которым утром не нужно дежурить, мне не хотелось, поэтому я наскоро попрощался с знакомыми, в чью компанию помимо воли оказался втянут, и свернул на боковую улицу, собираясь срезать путь и добраться до ближайшего причала еще до рассвета. И сам не заметил, как снова очутился на набережной, совсем недалеко от того места, где был обнаружен последний труп. Впрочем, откуда мне знать, может, он был и не последним?..
Как и положено в этот час безлюдной набережной владели пустота и тишина. Редкие фонари бросали зыбкие, неверные отсветы на берег и темную речную воду. Немногочисленные лодки покачивались и поскрипывали, смахивая на привязанных больших зверей. В будке лодочника тоже горел огонек. Надо полагать, после недавнего инцидента мэрия Города учредила на набережной ночную службу охраны. На всякий случай.
Я двинулся вдоль берега, направляясь к одному из основных причалов, где можно было уговорить паромщика переправить меня на другой берег даже в этот час. Шел и смотрел под ноги, мысленно сожалея, что у меня нет дополнительной пары глаз на макушке. Если я смотрел вниз – каждая четвертая ветка норовила треснуть меня по лбу, если я понимал взгляд – тут же начинал спотыкаться. Деревья словно нарочно клонили сучья и выставляли корни, что, в общем, было вполне вероятным. Побережье традиционно украшали саженцами дозорщиков, которые не спали никогда и по ночам развлекались, как умели. Да и тропинка – днем прямая, как копье, с наступлением темноты принялась петлять и виться, словно проснувшаяся змея.
Хулиганистое растение, наконец, ухитрилось удачно подставить мне подножку, и я с проклятьем полетел вперед, чудом не врезавшись головой в морщинистый ствол. Вслед весело заухали и зашелестели.
– Ай, как смешно, – пробурчал я, отряхивая ладони от налипшей грязи и листьев. – А вот я завтра приду сюда с топором…
Уханье усилилось. Наглое дерево отлично понимало, что даже если я и вернусь сюда завтра, то все равно не смогу отличить его от безобидных собратьев.
– Гусениц на тебя нет, – проворчал я, поднимаясь на ноги и замер, заметив нечто необычное на другом берегу реки.
Как правило деревья-дозорщики высаживают там, где берег самый узкий, повинуясь давнему обычаю, когда эти современные бандиты еще были честными стражами и хранили покой обитателей суши от разной водной нечисти, плодившейся в смутное время. Водяная нечисть давно изведена, а традиция осталась. И здесь деревья подступали почти вплотную к воде, так что ничего не заслоняло ни серебристую иглу Гнезда на противоположном берегу, ни смутный, словно смазанный силуэт дракона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68