Но отступать только из-за неудовольствия крысы не хотелось. Поэтому я вошел и внимательно огляделся, надеясь обнаружить невесть что. Конечно, разумнее было бы совсем оставить эту затею или попытаться хотя бы заглянуть на второй этаж, но первый вариант мне не нравился в силу вполне понятных причин; а что касается второго этажа – что-то подсказывало мне, что ничего, кроме ненужного хлама, в этом заброшенном и нежилом доме я не найду. Единственный огонек горел здесь, следовательно, и смотреть следовало здесь…
Понадобилось не так уж много времени, чтобы обнаружить, что часть досок в полу приподнимается без особых усилий и под ними раскрывается черный зев провала. Оттуда несло запахом сырых камней и плесени, но лестница, начинавшаяся чуть пониже края люка, выглядела вполне крепкой и новой.
Внутренний голос смирился и не попытался даже протестовать, когда я поставил ногу на первую ступеньку.
Темнота, тишина и промозглый холод подвала окутали меня. Расставив руки, я коснулся противоположных, покрытых склизким налетом каменных стен. Единственный неширокий ход вел прямо, и с одной стороны это было хорошо – не нужно плутать бес толку, но с другой стороны спрятаться здесь было абсолютно негде.
От кого это ты собрался прятаться? – встрепенулось второе я нервно.
Забравшись так далеко поворачивать смысла не имело, поэтому я двинулся вперед, время от времени брезгливо касаясь руками стен, чтобы не терять ориентиры и запоздало жалея, что не прихватил с собой огня. Ход оказался длинным и вел под уклон. Он был, пожалуй, даже слишком длинным. Через некоторое время у меня создалось впечатление, что я не только покинул территорию дома, но и вышел на соседнюю улицу. Вокруг по-прежнему царила всепоглощающая тьма, однако вскоре мне стало казаться, что я вижу впереди смутные блики и отсветы и, вроде бы, слышу голоса. Нет, точно, это голоса! Распевают тягучую медленную песню с подвываниями. Как музыкант вынужден сообщить, что более немелодичного и неприятного на слух произведения я не слышал. Вдобавок обнаружилось еще одно нововведение – коридор начал ветвиться. Временами мои пальцы проваливались в пустоту. А когда свет стал более отчетливым, я убедился, что в каменных стенах появились проходы с обеих сторон, В одном из таких проходов спокойно сидела гигантская коричневая крыса, одарившая меня равнодушным взглядом.
Честно говоря, к этому моменту мне меньше всего хотелось отыскать свою незнакомку в таком отвратительном месте. Единственное, что все еще заставляло меня двигаться дальше – это разбуженное любопытство. О существующих под Городом, сохранившихся с давних времен, подземных ходах я слышал в детстве, и как все дети бесстрашно и безрезультатно пытался их посетить. Говорили, что в подземельях с древности хранятся всяческие чудесные вещи и можно обнаружить много странного. Пару раз мне даже доводилось спускаться под землю, но ничего особенно привлекательного я, как и многие другие, там не нашел. Может быть, искал не там? Повзрослев, я рассудил, что подземные ходы являются, скорее всего, обычными канализационными коммуникациями, как старого, так и современного города, а если что-то странное там и было, то его давным-давно растащил бы маленький народец, соседствующий с людьми.
Вынужден признать, похоже, я ошибался, Вряд ли этот длинный каменный ход проложил владелец двухэтажного дома, чтобы хранить зимой картошку и квашеную капусту.
Слитный хор, упоенно выводящий медленную песню, поделился на отдельные мужские и женские голоса. Не думаю, что хоть кого-то из певцов обладал достойными вокальными данными, а если и обладали, то они его умело маскировали. Хуже было то, что ни один из них не имел даже приличного слуха. Но пели они самозабвенно.
К запаху каменной сырости прибавился аромат дыма и еще чего-то, едва уловимого и скорее приятного. Стало заметно светлее. На склизких сизых стенах вокруг заплясали оранжевые, трепещущие отблески огней, пылающих впереди. Слева, на каменном выступе флегматично восседал крапчатый паук, величиной с блюдце. Честно говоря, мне даже померещилось, что он покачивается в такт мелодии.
Прижавшись спиной к противоположной стене, предварительно убедившись, что на ней нет насекомообразных ценителей скорбной музыки, я сделал еще несколько осторожных шагов, оставшихся до конца хода. Зыбкий, неяркий свет неравномерно расплескивался вокруг, вперемешку с тенями и это давало мне шанс хоть какое-то время оставаться незамеченным. Опасливо выглянув из-за угла, я испытал ни с чем не сравнимое ощущение вернувшегося сна.
Ход не заканчивался, а всего лишь прерывался. Он вливался в обширное помещение с закругленными углами, чтобы продолжиться на другой его стороне. Однако основное действие происходило, похоже, именно здесь. В центре каменного пузыря пылал небольшой костерок, вокруг которого разместились уже знакомые мне фигуры в звериных масках. Фигуры собрались в круг, ухватили друг друга за руки и неторопливо раскачивались, распевая нечто зловещее на незнакомом языке. Их темные бесформенные балахоны-плащи лениво колыхались, скрадывая очертания силуэтов. А в прорезях масок остро сверкали глаза. Длинные угольно-черные тени стлались по поверхности вогнутых стен и нависали над людьми, рождая странный эффект двойственности происходящего. Молчаливые бесплотные тени выглядели более жутко, чем их поющие обладатели.
Песня закончилась. Люди разорвали круг, опустив руки, и зашевелились, как мне показалось облегченно. Их было меньше, чем мне померещилось сначала – около двадцати человек. Черные тени удваивали количество. Приземистый некто в маске рыси палкой пошевелил огонь, заставляя его полыхнуть поярче и выбросить вверх сноп искр. Протесты остальных присутствующих, немедленно закашлявших, он отмел повелительным взмахом руки. «Рысь» повел вокруг внимательным взглядом, и мне даже показалось, что он заметил меня, но опасения оказались напрасны. Закончив смотр и вынудив некоторых из своей паствы виновато потупиться (надо полагать за пение без должного воодушевления), «Рысь» заговорил величаво и громогласно:
– Вы знаете, о, братья и сестры мои, что привело нас сюда!
– Знаем! – слегка вразнобой подхватил хор, шевельнувшись.
– Пришло время! – объявил «Рысь».
– Пришло! – не стали возражать слушатели.
– Время страшное, время смутное, время свершений! – завопил на одной ноте пронзительный женский голос, заставивший вздрогнуть не меня одного.
– Верно, сестра моя, – согласился «Рысь», кивнув фигуре в маске неопределенной птицы. – Время свершений! Старые дни поклонения и подчинения уходят! Те, кто владели нашими душами, покинули праведный путь! Мы не верим им!..
– Не верим! – взвыл хор дружно.
– Что ждет лжецов?
– Смерть! ! ! – присутствующие заметно оживились.
Один из «братьев и сестер» в маске енота бросился к стене, где лежал плотно спеленатый длинный тюк, подтащил его к костру, развернул… V меня на несколько мгновений оборвалось сердце, когда я различил человеческие ноги, руки в перчатках и знакомую куртку со значком. Но потом над воротником куртки показалась тряпичная голова с наскоро намалеванным лицом и волосами из пакли. К одной из рук чучела был привязан картонный драконник.
«Енот» горделиво продемонстрировал его зрителям, беззастенчиво выдавая авторство сего уникального произведения. Присутствующие одобрительно заворчали. Стоявшие рядом похлопали «енота» по плечам. «Рысь» удовлетворенно кивнул, едва не уронив свою маску.
– Это он! – молвил негромко, но торжественно «Рысь». – Я узнаю лик врага…
«Ух, ты» – подумал я, невольно прижимаясь поближе к стене.
Между тем другая маска – лисицы – вытянула откуда-то из-под своей хламиды длинную, заостренную на одном конце палку, украшенную грубой, но выразительной резьбой, которая недвусмысленно давала понять тем, кто не уловил сходства сразу, что именно обозначает этот жезл. Палка угрожающе вознеслась над распростертым на полу пугалом.
– Они символизируют чистоту?! – вопросил «Рысь».
– Ложь! – рявкнул хор.
«Лисица» с размаху вонзила кол в живот куклы. Я инстинктивно сморщился.
– Они символизируют самоотверженность?!
– Ложь!
Из распоротого живота куклы поползли клочья соломы.
– Они символизируют защиту? – не унимался заводила.
– Ло-ожь! – истерически закричали слушатели, и добавили уже от себя: – Смерть лжецам! ! !
– Да вспыхнет священный свет, означающий гибель проклятья рода человеческого!..
У меня зазвенело в ушах, и я не сразу сообразил, что они собираются делать дальше. А когда понял – спешно попятился, предчувствуя дальнейшее. Соломенную куклу подхватили в несколько рук и швырнули в костер. Ленивое пламя удивилось, опасливо облизнуло подарок и вдруг полыхнуло ярко и весело. Тряпки и солома занялись моментально. Однако если для маленького костерка здесь места было предостаточно, и воздух успевал вентилироваться, то большой огонь немедленно заволок весь каменный пузырь едким дымом. Некоторые люди, отчаянно кашляя, стали сдирать с себя маски, тереть руками слезящиеся глаза, задирать балахоны, прикрывая рты. И я зачарованно замер, вглядываясь в их покрасневшие физиономии. Среди чужих лиц я с изумлением заметил несколько знакомых – приземистый толстяк в маске рыси был лавочником Баско с Приречной улице Верхнего Города, вон тот чернявый тип под маской жука привозил зелень к нам в Гнездо, а женщина под маской лисицы, только теперь выронившая из рук свой кол, чтобы закрыть лицо ладонями, была лучшей в Городе швеей, по словам Джеанны, которую я как-то сопровождал к ее дому…
Обычно солома горит быстро и бездымно, но то ли ее, то ли тряпки пропитали какой-то дрянью, так что через несколько мгновений помещение наполнилось ядовито воняющим дымом и люди, позабыв обо всем, ринулись к выходу. Я стремительно прыгнул в сторону, свернув в ближайший боковой коридор, и тут же налетел на нечто мягкое, большое и теплое. Нечто толкнуло меня к стене, зажало своей ладонью мой рот и прошипело неожиданно знакомым голосом:
– Тихо, Птенец! Не трепыхайся…
Отсвет бушевавшего за углом огня все же позволял рассмотреть кое-что, и я потрясенно вытаращился, узнавая Вевура. Он тоже заметил это и подмигнул, усмехнувшись.
– Какая встреча… Ты определенно сумасшедший, Птенец! Что ты здесь делаешь?
Я мотнул головой, освобождаясь, но промолчал, дожидаясь, пока последние певчие звериного хора, задыхаясь и кашляя, пронеслись мимо. Дым стелился за ними тяжелым шлейфом, цепляясь за полы балахонов и словно умоляя задержаться и закончить спектакль. В наш коридор дым почти не проникал, и дышать здесь можно было относительно спокойно.
– Ты, я так заметил, всегда выбираешь странные места для ночных прогулок? – полюбопытствовал Вевур, изучая меня пристальным взглядом. – Вчера кладбище, сегодня… Как ты сюда попал?
– А как вы сюда попали? – осведомился я, сдерживая кашель.
– Пришел вот по этому самому коридорчику, – пояснил вполне дружелюбно Вевур, кивая в направлении основного хода. – Вошел в дом, открыл люк и спустился по лестнице…
– Вот и я так же… – проворчал я.
– Смелый Птенец! Просто до безрассудства… – задумчиво сообщил отсутствующим слушателям Вевур. – И зачем же тебя понесло в это пекло?
– А вас?
– Ты всегда отвечаешь вопросом на вопрос?
– Только когда не вижу оснований давать ответ.
– Гм, – Вевур помахал ладонью перед лицом, разгоняя дым. – Разумно, хотя и не вежливо… – Он выглянул в центральный ход, огляделся и, не спеша, направился к месту последних событий.
Я машинально двинулся за ним, просто потому, что дыма там теперь было меньше, чем в везде. Костер еще пылал, но уже чистым и ровным огнем. От соломенного чучела остались лишь лохмотья, почерневшая, хотя почти целая куртка и клочок драконьего крыла. Чуть в стороне валялся деревянный кол, брошенный швеей, и Вевур первым делом поднял именно его. Смахнул пепел, погладил, любуясь.
– Надо же, – хмыкнул он наконец. – И впрямь он. А я-то сомневался… Не-ет, это работа на века…
– Что именно? – переспросил я, разглядывая потемневшую деревяшку.
– А вот это, – Вевур с гордостью протянул мне кол на ладонях. – Вот ради этой безделушки я и потащился на это гнусное сборище идиотов и полтора часа терпел самодеятельный спектакль…
– Полтора часа?
– Ты явился только к финалу. Тебе повезло больше. Или меньше. Лично я не могу понять зачем ты вообще сюда сунулся. Убить они, конечно, тебя бы не посмели, но… Бедняги могли здорово перепугаться, узнав, что у их игрищ есть свидетель, а напуганные люди способны на непредсказуемые поступки… – Вевур принялся аккуратно разбрасывать костер, выдернул куртку, встряхнул ее, продемонстрировал мне и вздохнул: – Видишь?
– А кто они? – поинтересовался я.
– Они считают себя потомками и наследниками некоего Круга Зверей… Но на самом деле они всего лишь мелкий сброд, неучи и недотепы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
Понадобилось не так уж много времени, чтобы обнаружить, что часть досок в полу приподнимается без особых усилий и под ними раскрывается черный зев провала. Оттуда несло запахом сырых камней и плесени, но лестница, начинавшаяся чуть пониже края люка, выглядела вполне крепкой и новой.
Внутренний голос смирился и не попытался даже протестовать, когда я поставил ногу на первую ступеньку.
Темнота, тишина и промозглый холод подвала окутали меня. Расставив руки, я коснулся противоположных, покрытых склизким налетом каменных стен. Единственный неширокий ход вел прямо, и с одной стороны это было хорошо – не нужно плутать бес толку, но с другой стороны спрятаться здесь было абсолютно негде.
От кого это ты собрался прятаться? – встрепенулось второе я нервно.
Забравшись так далеко поворачивать смысла не имело, поэтому я двинулся вперед, время от времени брезгливо касаясь руками стен, чтобы не терять ориентиры и запоздало жалея, что не прихватил с собой огня. Ход оказался длинным и вел под уклон. Он был, пожалуй, даже слишком длинным. Через некоторое время у меня создалось впечатление, что я не только покинул территорию дома, но и вышел на соседнюю улицу. Вокруг по-прежнему царила всепоглощающая тьма, однако вскоре мне стало казаться, что я вижу впереди смутные блики и отсветы и, вроде бы, слышу голоса. Нет, точно, это голоса! Распевают тягучую медленную песню с подвываниями. Как музыкант вынужден сообщить, что более немелодичного и неприятного на слух произведения я не слышал. Вдобавок обнаружилось еще одно нововведение – коридор начал ветвиться. Временами мои пальцы проваливались в пустоту. А когда свет стал более отчетливым, я убедился, что в каменных стенах появились проходы с обеих сторон, В одном из таких проходов спокойно сидела гигантская коричневая крыса, одарившая меня равнодушным взглядом.
Честно говоря, к этому моменту мне меньше всего хотелось отыскать свою незнакомку в таком отвратительном месте. Единственное, что все еще заставляло меня двигаться дальше – это разбуженное любопытство. О существующих под Городом, сохранившихся с давних времен, подземных ходах я слышал в детстве, и как все дети бесстрашно и безрезультатно пытался их посетить. Говорили, что в подземельях с древности хранятся всяческие чудесные вещи и можно обнаружить много странного. Пару раз мне даже доводилось спускаться под землю, но ничего особенно привлекательного я, как и многие другие, там не нашел. Может быть, искал не там? Повзрослев, я рассудил, что подземные ходы являются, скорее всего, обычными канализационными коммуникациями, как старого, так и современного города, а если что-то странное там и было, то его давным-давно растащил бы маленький народец, соседствующий с людьми.
Вынужден признать, похоже, я ошибался, Вряд ли этот длинный каменный ход проложил владелец двухэтажного дома, чтобы хранить зимой картошку и квашеную капусту.
Слитный хор, упоенно выводящий медленную песню, поделился на отдельные мужские и женские голоса. Не думаю, что хоть кого-то из певцов обладал достойными вокальными данными, а если и обладали, то они его умело маскировали. Хуже было то, что ни один из них не имел даже приличного слуха. Но пели они самозабвенно.
К запаху каменной сырости прибавился аромат дыма и еще чего-то, едва уловимого и скорее приятного. Стало заметно светлее. На склизких сизых стенах вокруг заплясали оранжевые, трепещущие отблески огней, пылающих впереди. Слева, на каменном выступе флегматично восседал крапчатый паук, величиной с блюдце. Честно говоря, мне даже померещилось, что он покачивается в такт мелодии.
Прижавшись спиной к противоположной стене, предварительно убедившись, что на ней нет насекомообразных ценителей скорбной музыки, я сделал еще несколько осторожных шагов, оставшихся до конца хода. Зыбкий, неяркий свет неравномерно расплескивался вокруг, вперемешку с тенями и это давало мне шанс хоть какое-то время оставаться незамеченным. Опасливо выглянув из-за угла, я испытал ни с чем не сравнимое ощущение вернувшегося сна.
Ход не заканчивался, а всего лишь прерывался. Он вливался в обширное помещение с закругленными углами, чтобы продолжиться на другой его стороне. Однако основное действие происходило, похоже, именно здесь. В центре каменного пузыря пылал небольшой костерок, вокруг которого разместились уже знакомые мне фигуры в звериных масках. Фигуры собрались в круг, ухватили друг друга за руки и неторопливо раскачивались, распевая нечто зловещее на незнакомом языке. Их темные бесформенные балахоны-плащи лениво колыхались, скрадывая очертания силуэтов. А в прорезях масок остро сверкали глаза. Длинные угольно-черные тени стлались по поверхности вогнутых стен и нависали над людьми, рождая странный эффект двойственности происходящего. Молчаливые бесплотные тени выглядели более жутко, чем их поющие обладатели.
Песня закончилась. Люди разорвали круг, опустив руки, и зашевелились, как мне показалось облегченно. Их было меньше, чем мне померещилось сначала – около двадцати человек. Черные тени удваивали количество. Приземистый некто в маске рыси палкой пошевелил огонь, заставляя его полыхнуть поярче и выбросить вверх сноп искр. Протесты остальных присутствующих, немедленно закашлявших, он отмел повелительным взмахом руки. «Рысь» повел вокруг внимательным взглядом, и мне даже показалось, что он заметил меня, но опасения оказались напрасны. Закончив смотр и вынудив некоторых из своей паствы виновато потупиться (надо полагать за пение без должного воодушевления), «Рысь» заговорил величаво и громогласно:
– Вы знаете, о, братья и сестры мои, что привело нас сюда!
– Знаем! – слегка вразнобой подхватил хор, шевельнувшись.
– Пришло время! – объявил «Рысь».
– Пришло! – не стали возражать слушатели.
– Время страшное, время смутное, время свершений! – завопил на одной ноте пронзительный женский голос, заставивший вздрогнуть не меня одного.
– Верно, сестра моя, – согласился «Рысь», кивнув фигуре в маске неопределенной птицы. – Время свершений! Старые дни поклонения и подчинения уходят! Те, кто владели нашими душами, покинули праведный путь! Мы не верим им!..
– Не верим! – взвыл хор дружно.
– Что ждет лжецов?
– Смерть! ! ! – присутствующие заметно оживились.
Один из «братьев и сестер» в маске енота бросился к стене, где лежал плотно спеленатый длинный тюк, подтащил его к костру, развернул… V меня на несколько мгновений оборвалось сердце, когда я различил человеческие ноги, руки в перчатках и знакомую куртку со значком. Но потом над воротником куртки показалась тряпичная голова с наскоро намалеванным лицом и волосами из пакли. К одной из рук чучела был привязан картонный драконник.
«Енот» горделиво продемонстрировал его зрителям, беззастенчиво выдавая авторство сего уникального произведения. Присутствующие одобрительно заворчали. Стоявшие рядом похлопали «енота» по плечам. «Рысь» удовлетворенно кивнул, едва не уронив свою маску.
– Это он! – молвил негромко, но торжественно «Рысь». – Я узнаю лик врага…
«Ух, ты» – подумал я, невольно прижимаясь поближе к стене.
Между тем другая маска – лисицы – вытянула откуда-то из-под своей хламиды длинную, заостренную на одном конце палку, украшенную грубой, но выразительной резьбой, которая недвусмысленно давала понять тем, кто не уловил сходства сразу, что именно обозначает этот жезл. Палка угрожающе вознеслась над распростертым на полу пугалом.
– Они символизируют чистоту?! – вопросил «Рысь».
– Ложь! – рявкнул хор.
«Лисица» с размаху вонзила кол в живот куклы. Я инстинктивно сморщился.
– Они символизируют самоотверженность?!
– Ложь!
Из распоротого живота куклы поползли клочья соломы.
– Они символизируют защиту? – не унимался заводила.
– Ло-ожь! – истерически закричали слушатели, и добавили уже от себя: – Смерть лжецам! ! !
– Да вспыхнет священный свет, означающий гибель проклятья рода человеческого!..
У меня зазвенело в ушах, и я не сразу сообразил, что они собираются делать дальше. А когда понял – спешно попятился, предчувствуя дальнейшее. Соломенную куклу подхватили в несколько рук и швырнули в костер. Ленивое пламя удивилось, опасливо облизнуло подарок и вдруг полыхнуло ярко и весело. Тряпки и солома занялись моментально. Однако если для маленького костерка здесь места было предостаточно, и воздух успевал вентилироваться, то большой огонь немедленно заволок весь каменный пузырь едким дымом. Некоторые люди, отчаянно кашляя, стали сдирать с себя маски, тереть руками слезящиеся глаза, задирать балахоны, прикрывая рты. И я зачарованно замер, вглядываясь в их покрасневшие физиономии. Среди чужих лиц я с изумлением заметил несколько знакомых – приземистый толстяк в маске рыси был лавочником Баско с Приречной улице Верхнего Города, вон тот чернявый тип под маской жука привозил зелень к нам в Гнездо, а женщина под маской лисицы, только теперь выронившая из рук свой кол, чтобы закрыть лицо ладонями, была лучшей в Городе швеей, по словам Джеанны, которую я как-то сопровождал к ее дому…
Обычно солома горит быстро и бездымно, но то ли ее, то ли тряпки пропитали какой-то дрянью, так что через несколько мгновений помещение наполнилось ядовито воняющим дымом и люди, позабыв обо всем, ринулись к выходу. Я стремительно прыгнул в сторону, свернув в ближайший боковой коридор, и тут же налетел на нечто мягкое, большое и теплое. Нечто толкнуло меня к стене, зажало своей ладонью мой рот и прошипело неожиданно знакомым голосом:
– Тихо, Птенец! Не трепыхайся…
Отсвет бушевавшего за углом огня все же позволял рассмотреть кое-что, и я потрясенно вытаращился, узнавая Вевура. Он тоже заметил это и подмигнул, усмехнувшись.
– Какая встреча… Ты определенно сумасшедший, Птенец! Что ты здесь делаешь?
Я мотнул головой, освобождаясь, но промолчал, дожидаясь, пока последние певчие звериного хора, задыхаясь и кашляя, пронеслись мимо. Дым стелился за ними тяжелым шлейфом, цепляясь за полы балахонов и словно умоляя задержаться и закончить спектакль. В наш коридор дым почти не проникал, и дышать здесь можно было относительно спокойно.
– Ты, я так заметил, всегда выбираешь странные места для ночных прогулок? – полюбопытствовал Вевур, изучая меня пристальным взглядом. – Вчера кладбище, сегодня… Как ты сюда попал?
– А как вы сюда попали? – осведомился я, сдерживая кашель.
– Пришел вот по этому самому коридорчику, – пояснил вполне дружелюбно Вевур, кивая в направлении основного хода. – Вошел в дом, открыл люк и спустился по лестнице…
– Вот и я так же… – проворчал я.
– Смелый Птенец! Просто до безрассудства… – задумчиво сообщил отсутствующим слушателям Вевур. – И зачем же тебя понесло в это пекло?
– А вас?
– Ты всегда отвечаешь вопросом на вопрос?
– Только когда не вижу оснований давать ответ.
– Гм, – Вевур помахал ладонью перед лицом, разгоняя дым. – Разумно, хотя и не вежливо… – Он выглянул в центральный ход, огляделся и, не спеша, направился к месту последних событий.
Я машинально двинулся за ним, просто потому, что дыма там теперь было меньше, чем в везде. Костер еще пылал, но уже чистым и ровным огнем. От соломенного чучела остались лишь лохмотья, почерневшая, хотя почти целая куртка и клочок драконьего крыла. Чуть в стороне валялся деревянный кол, брошенный швеей, и Вевур первым делом поднял именно его. Смахнул пепел, погладил, любуясь.
– Надо же, – хмыкнул он наконец. – И впрямь он. А я-то сомневался… Не-ет, это работа на века…
– Что именно? – переспросил я, разглядывая потемневшую деревяшку.
– А вот это, – Вевур с гордостью протянул мне кол на ладонях. – Вот ради этой безделушки я и потащился на это гнусное сборище идиотов и полтора часа терпел самодеятельный спектакль…
– Полтора часа?
– Ты явился только к финалу. Тебе повезло больше. Или меньше. Лично я не могу понять зачем ты вообще сюда сунулся. Убить они, конечно, тебя бы не посмели, но… Бедняги могли здорово перепугаться, узнав, что у их игрищ есть свидетель, а напуганные люди способны на непредсказуемые поступки… – Вевур принялся аккуратно разбрасывать костер, выдернул куртку, встряхнул ее, продемонстрировал мне и вздохнул: – Видишь?
– А кто они? – поинтересовался я.
– Они считают себя потомками и наследниками некоего Круга Зверей… Но на самом деле они всего лишь мелкий сброд, неучи и недотепы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68