– Ты будешь.
– А ты? Я хочу, чтобы ты был счастлив.
Руатайн поднялся со стула и подошел к мальчику, поднял его на руки и поцеловал.
– Ты – мое счастье, сын. А теперь ступай. – Открыв дверь, он поставил Конна на верхнюю ступеньку. – Я посмотрю, как ты побежишь – вдруг сиды охотятся на маленьких мальчиков?
– Меня они не поймают, – улыбнулся Конн и помчался по полю что было сил.
В последующие месяцы Руатайн и Мирия почти не разговаривали, за исключением случаев, когда Большой Человек приходил к Брану, но даже тогда беседа их была вежливой и равнодушной.
Коннавар не понимал этого, хоть и слышал ссору родителей из кухни. Ведь то были только слова, думал он, просто сотрясание воздуха. Не могли же они одни нанести такой вред.
Через год он рассказал об этом чужому человеку, когда подружился с иностранцем, Бануином. Темноволосый смуглый торговец впервые приехал в земли риганте двенадцать лет назад, привезя с собой крашеные ткани, вышитые рубашки, специи и соль. Товар был хорош и недорог. Он провел среди риганте три месяца, покупая бронзовые и серебряные украшения у ювелира Гариафы и шкуры черно-белых коров у Длинного Князя. Эти шкуры, говорил купец, хорошо пойдут на его родине, в Тургони. На следующий год он построил себе дом, провел зиму и весну среди риганте. На третий год жизни на их земле он начал носить клетчатые штаны и длинную синюю тунику, как принято у северных племен. Никто не оскорбился, поскольку все понимали, что это знак уважения.
Бануину тоже понравился отважный Коннавар, мальчик со странными глазами. Они познакомились в тот вечер, когда Конн влез в окно конюшни-склада, где Бануин хранил товар. Восьмилетний парень и не знал, что хозяин видел, как он прокрался по высокой траве, перелез через стену, а потом скрылся в окошке сарая. Это требовало определенной храбрости, поскольку, с позволения совета деревни, Бануин говорил детям, что он колдун, который обратит любого юного вора в жабу. Этому верили, и молодежь Трех Ручьев держалась подальше от дома торговца.
Заинтригованный, Бануин тихонько зашел на склад и увидел, как Конн полез в мешки у дальней стены. Торговец ждал в тени. Наконец мальчик добрался до тюка с оружием и вытащил бронзовый кинжал с серебряной резной рукоятью, сделанный Гариа-фой. Мальчик принялся рубить воздух, кружась и отпрыгивая, словно дрался со многими врагами. Потом он остановился, подошел к окну и помахал клинком в воздухе. Это удивило Бануина, но следующий поступок Коннавара показался еще более странным – мальчик отошел от окна и положил кинжал на место.
– Почему ты не украл его? – спросил торговец, и голос его слегка отдавался эхом.
Конн обернулся, сжимая кулаки. Бануин вышел из тени и опустился на длинный деревянный сундук. Мальчик бросился к тюку, вытащил кинжал и снова повернулся к «врагу».
– Собираешься драться со мной? – спросил торговец.
– Ты не превратишь меня в жабу, Иноземец!
– Я бы превратил, попытайся ты унести мой нож, но если ты пришел не воровать, то зачем?
– Я сделал это на спор. А там, откуда ты родом, так делают?
– Да, – ответил Бануин. – Однажды друг поспорил со мной, что я не влезу на скалу без веревки. Она была высотой шестьдесят футов.
– И ты влез?
– Почти. А потом упал и сломал ногу. С тех пор я уже не поддавался на такие подначки.
В этот момент из-за тюков выскочила крыса. Бануин вытащил что-то из рукава; его правая рука взметнулась сначала вверх, потом опустилась. Клинок, блеснув, пролетел через комнату, и мальчик увидел в противоположном ее конце пригвожденное к полу существо. Конн уставился на трупик и маленький метательный нож, торчащий из него.
– Крысы разносят заразу, – пояснил Бануин. – Так о чем мы говорили?
– О том, как берут на слабо.
– Ах да. Тогда положи мой кинжал на место, достань нож и заходи в дом. Там мы поговорим – если, конечно, ты не боишься.
– Непременно приду, – пообещал мальчик.
Вот уж вряд ли, подумал торговец, возвращаясь в дом.
Конн пришел очень скоро, неся очищенный от крови нож. Они проговорили не меньше часа. Сначала мальчик нервничал, но скоро его разобрало любопытство. А может он научиться бросать нож? Покажет ли ему Бануин, как это делать? Откуда приехал Иноземец? А какие земли расположены к югу?
С этого дня началась их дружба.
Часто они сидели по вечерам на скамейке около дома торговца и беседовали о событиях в мире, который казался мальчику величайшей загадкой. Бануин путешествовал в дальние края и часто пересекал море на кораблях. Конн никогда не видел корабля, и путешествие на нем представлялось ему восхитительно опасным. Кроме того, к своему удивлению он узнал, что люди за морем говорят на разных языках. Когда Бануин впервые рассказал ему об этом, он подумал, что тот шутит, и как только Иноземец заговорил на своем родном наречии, мальчик засмеялся. Правда, уже через год он уже выучил несколько фраз.
– У тебя способности, – сказал как-то Иноземец после короткой беседы на тургонском. – Большинству людей из твоего племени трудно освоить наши глаголы.
– Но это же весело, – заявил Конн.
– Учеба должна доставлять удовольствие, как и жизнь, – вздохнул Бануин. – Боги свидетели, она слишком коротка. – Он посмотрел Коннавару в глаза. – Ты смеешься меньше, чем раньше. Что-нибудь случилось?
Мальчику не хотелось говорить о беде в своей семье, однако горе, вызванное размолвкой родителей, вылилось из него, и он поведал чужому человеку всю историю. Когда Конн заканчивал, то внезапно смутился.
– Наверное, мне не стоило это рассказывать.
– Стоило, мой мальчик, – мягко сказал ему Бануин. – Это одно из великих преимуществ дружбы: есть кому доверить свои проблемы, облегчить душу, и никто не может тебя за это осудить.
Конн с облегчением вздохнул.
– Но ты понимаешь, почему они по-прежнему живут порознь? Они любят друг друга. А это были всего лишь слова, не больше.
– Слова сильнее железа, – сказал торговец. – Все, что мы делаем – и все, что есть, – рождается из слов. Предрассудки человека передаются ему словами отцом и матерью, или старшими друзьями. Религия и мифы тоже передаются словами. В прошлом году из-за слов ты сломал Гованнану нос. Вы стали друзьями?
– Нет.
– Вот так-то… Слова…
– Мама винит Большого Человека в смерти Вараконна, а это неправда. Вараконн умер потому, что был трусом. Ведь есть разница, прав человек или нет?
– Должна быть, но не всегда. Думаю, Руатайну не важно, ошибается жена или нет. Его задело, что она верит в свои несправедливые слова. Он очень гордый, и эта гордость заслуженная, ведь Руатайн отважный, справедливый и честный человек. Очень важно, чтобы и другие видели эти качества. Нелегко быть честным. В мире полно ловких, хитрых людей, которые не имеют даже понятия о чести. Они обманывают, крадут и, по мнению мира, преуспевают. Честность требует немало усилий и отваги. Что касается справедливости, то добиться ее труднее всего. Руатайн хороший человек, и то, что жена считает его таким подлецом, стало большим ударом для него.
– Значит, они никогда не сойдутся? – огорченно протянул мальчик.
– Не буду лгать тебе, Коннавар. Должно произойти чудо, чтобы они помирились. У твоей матери тоже есть гордость. Ведь муж сравнил ее с грязной шлюхой. Она не простит такого оскорбления.
– Но он не взял другой жены и не отрекся от мамы в Совете.
– Да, и в этом мне видится проблеск надежды, – заключил Бануин.
– Я никогда не буду лгать тому, кого люблю, – с чувством заявил мальчик.
– Тогда ты будешь глупцом, – отозвался купец.
– Ты считаешь, что говорить правду – глупо?
– Твоя мать высказала то, во что она верила. Было ли это мудро?
– Нет, – согласился Конн. – Но… все так сложно…
– Жизнь часто кажется запутанной, когда тебе одиннадцать лет, – улыбнулся Бануин. – Еще более запутанной она становится, когда ты вырастаешь.
– Я могу сделать что-нибудь, чтобы они снова были вместе?
– Нет, мой мальчик, – покачал головой торговец. – Эту проблему могут решить только они сами.
Глава 3
Несмотря на все свое уважение к Иноземцу, Коннавар не смог смириться с мыслью, что бессилен помочь маме и Большому Человеку. Следующим вечером он увидел колдунью, Ворну, собирающую цветы для отваров на южном склоне холма. Мальчик перелез через забор и поднялся к ней. Увидев его, женщина на время оставила свой труд.
– Можно с вами поговорить? – спросил Конн.
Ворна отложила мешочек с травами и опустилась на камень.
– А ты не боишься, что я превращу тебя в куницу?
– А зачем вам?
– Все знают, что именно так поступают ведьмы.
Он на мгновение задумался.
– И вы действительно способны это сделать? Значит, ваша магия так сильна?
– Может быть. Если меня будешь раздражать. А теперь говори: что тебе надо? Я занята.
– Мой отец Руатайн, моя мать…
– Я знаю, кто твои родители. Ближе к делу.
Он посмотрел в ее синие глаза.
– Я хочу, чтобы на них наложили заклятие, и они снова полюбили друг друга.
Ворна неожиданно улыбнулась.
– Ну, ну. – Она запустила руку в волосы, в которых темные пряди перемежались седыми. – Значит, ты хочешь, чтобы я колдовала. И, конечно, скажешь, зачем это нужно?
– Они несчастны. Мы все несчастны.
– А чем ты мне заплатишь, юный Коннавар?
– Заплачу? – удивился он. – Разве ведьмам платят?
– Нет, мы работаем из любви к людям, питаемся воздухом и одеваемся в одежду из облаков. – Она кинула на него пронзительный взгляд. – Конечно, ведьмам платят! Дай-ка я подумаю. – Ворна подперла голову рукой, не сводя глаз с мальчика. – Это будет не очень трудное заклинание, поэтому я не попрошу в уплату твою душу. Только ногу. Или руку. Да, руку. Какую ты предпочтешь, левую или правую?
– Зачем вам моя рука? – спросил он, отступая на шаг.
– Может быть, я собираю руки маленьких мальчиков.
– Я не маленький! Да ты смеешься надо мной, ведьма! Давай преврати меня в куницу. Тогда я взбегу по твоей ноге и укушу тебя за задницу!
Ворна не показала виду, что ребенок произвел на нее впечатление. Немногие мальчишки риганте осмелились бы подойти к ней, и даже взрослые не отважились бы разговаривать так непочтительно. Ее боялись, и правильно боялись. Она чувствовала, что и Конн напуган, но позиций сдавать не собирается.
– Ты прав, я над тобой смеюсь. Тогда поговорим начистоту. Мои заклятия могут убивать или лечить. Не трудно приготовить зелье, которое заставит мужчину полюбить женщину. Но Руатайн уже любит Мирию. И, хотя она осознала это только после его ухода, Мирия тоже его любит. Вся беда в их гордости, а от нее я излечить не могу. – Засунув руку в мешочек, она вытащила какие-то темные семена. – Знаешь, что это?
– Нет.
– Наперстянка. Если ее принять немного, это может вдохнуть новую жизнь в умирающее сердце. Но прими чуть больше, и непременно отравишься. С гордостью так же. Если ее слишком мало, человек не знает себе цену. Мир сотрет его в порошок. Если ее слишком много, человек становится заносчивым и хвастливым, а если гордости как раз в меру, то человек далеко пойдет. Руатайн такой. Если лишить его гордости, он перестанет быть собой. А что касается Мирии, она достаточно мудрая, чтобы понимать, что потеряла его. Я не могу помочь тебе, Коннавар. Сомневаюсь, что даже сиды смогли бы что-нибудь сделать.
– Но все же они могли бы попытаться?
– Даже и не думай, – предупредила его колдунья. – Сиды куда опаснее, чем ты можешь себе представить. Ступай домой, и пусть твои родители сами решают свои проблемы. – Когда он начал спускаться с холма, она крикнула ему вдогонку: – И если я когда-нибудь превращу тебя в куницу, то только в беззубую.
Мальчик радостно улыбнулся и побежал к пастбищу.
Ночью, незадолго до полуночи, он вылез из кровати и тихо оделся. Спящий рядом Браэфар шевельнулся во сне, но не проснулся. Кавал, лежащий под западным окном, поднял голову и посмотрел на мальчика. Коннавар натянул башмаки, подошел к собаке, погладил ее, почесал за ушами. Не взять ли пса с собой?.. В таком походе приятно идти рядом с кем-нибудь. Затем Коннавар вспомнил про опасности и передумал. Какое право он имеет рисковать жизнью Кавала? Он тихонько раздвинул занавески, отделявшие спальню от основной части дома. Было темно; Конн на цыпочках прошел в кухню, взял старый длинный бронзовый нож и засунул его за ремень. Отодвинув засов двери, выскользнул в ночь и направился к Зачарованному лесу.
Луна сияла в небе, но ее свет не проникал под темные своды деревьев. Сердце Коннавара забилось чаще, однако он продолжал лезть по склону. Мальчик никогда не видел сидов, зато знал много историй про духов, обладающих волшебством и даром прорицания, и некоторые из них упоминались в легендах риганте. Например, Бан-Ни, Прачка у Брода. Воины, обреченные на смерть, могли увидеть ее у ручья, стирающую кровавое тряпье. Коннавару вовсе не хотелось встречаться с ней или ее сестрой, Бан-Ши, также известной как Преследующая или Тоскующая. Один взгляд на ее белое лицо наполнит человека такой печалью, что его сердце разорвется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53