В сердца прокрадывается тьма, и мы жестоко караем тех, кого ненавидим. Но это чувство так просто не исчезает. Подчиняясь ему, мы сажаем все новые семена. Убей человека, и сын его вырастет и захочет отомстить. Когда он достигнет своей цели, твой сын начнет ненавидеть его. Понимаешь?»
Бануин осуждал ненависть, его бы ужаснула такая жестокая месть.
Подул легкий ветерок, и Конн вздрогнул.
– Я сделал это не для тебя, Бануин, я сделал это для себя. Пытался утопить свое горе в крови.
– Это в человеческой природе, – прозвучал знакомый голос.
Юноша медленно обернулся и увидел стоящую возле себя Морригу, освещенную огнем огромных костров.
– Ты выпустил медведя на волю, Коннавар, и сделаешь это снова.
– Нет. Это было мне уроком.
– Медведь – часть тебя, его день еще придет.
– Не хочу спорить, – ответил Конн. – Я надеялся, что месть будет мне слаще меда. Она и была, когда я вонзил меч. Но когда я увидел мальчика…
– Мед стал желчью, – продолжила Морригу.
– Да.
– Не ты уничтожил кердинов, Коннавар. Ты был просто солдатом. Приди ты или нет, они все равно бы умерли. Появление кавалерии спасло несколько сотен солдат Каменного Города, однако не изменило хода битвы.
– Жаль, что мы с Бануином вообще приехали сюда.
– Жалеют и мечтают бедные и слабые, – заметила Морригу. – Пойдем погуляем в холмах, где воздух свеж и витает аромат листвы.
Конн, к собственному удивлению, кивнул. Все же, несмотря на злокозненность, она была чем-то знакомым, родным и домашним существом, которое он в последний раз видел в святилище гор риганте. Они поднялись на холм и углубились в лес. Морригу нашла небольшую лощинку, постучала ногой по корню дерева, и он поднялся из земли и образовал для нее удобное сиденье. Она опустилась на него и откинулась на ствол дерева.
– Так-то лучше, – пробормотала Морригу. Конн сел на землю.
Отсюда была видна перевернутая колесница. Тело Карака убрали.
– Он нарушил свой гейс, – сообщила Морригу.
– Кто?
– Карак. Я сказала ему, что если прольется королевская кровь, он не доживет до сорока, что, совершенно случайно, было бы как раз сегодня. Поэтому он утопил своего брата, задушил его жену и отравил сына. Думал, что обманул судьбу. Но жена успела резануть его, когда он напал на нее. К этому моменту Карак уже убил своего брата и захватил корону. Значит, он был королем и кровь его была королевской. Его обрекла на смерть собственная кровь!
– Если бы не это, я все равно убил бы его, – возразил Конн.
– Нет. Тебя убили в начале битвы.
– Меня не убили.
– Прости, – сказала Морригу. – На мгновение я забыла, что говорю со смертным, а для вас время как жизненный путь листа от почки весной до падения в грязь осенью.
– А для вас все по-другому?
– Настолько по-другому, что твой разум не сможет вместить этого. Я видела сотни раз твое рождение и сотни раз твою смерть. В одной жизни ты простудился и не дожил до первого дня рождения, в другой тебя убил медведь…
– А где я жил во всех этих жизнях?
– В тени Каэр Друаг.
– Почему же я не встречался сам с собой?
Морригу прикрыла глаза.
– Не будь я такой усталой, сама отхлестала бы себя за то, что вообще начала этот разговор. Давай оставим вопрос о множественности реальностей в стороне и вернемся к прозе жизни. – Она открыла глаза. – Почему ты вышел сегодня ночью погулять?
– Мне приснился сон… По крайней мере, я думаю, что это был сон. – Он рассказал ей о том, как увидел Бануина с убитым им мальчиком.
– Это был сон. Не видение.
– Ты уверена? Я бы горевал, отвернись Бануин от меня в самом деле.
– Уверена. Душа Бануина пересекла воду и навсегда ушла из мира людей.
– Значит, он не видел моей мести?
– Нет. А ты хотел бы?
– Это только огорчило бы его, – покачал головой Конн.
– Произойдет многое, что огорчило бы его куда сильнее, – сказала Морригу.
– Что ты имеешь в виду?
– Ворна носит под сердцем его ребенка. Оба умрут. Ребенок пойдет ножками вниз, и рядом не будет никого, кто мог бы спасти его или ее.
– Нет, – выдохнул Конн. – Этого не должно случиться. Это несправедливо!
– Несправедливо? – рассмеялась Морригу. – Где же в жалком мире людей ты видел справедливость? На поле битвы, где полегло тридцать тысяч человек? В домах вдов? В глазах осиротевших детей?
Конн умок, а потом поглядел в древнее лицо.
– Ты можешь спасти ее. Их обоих. Ты из племени сидов.
– А с какой стати?
– Однажды ты сказала мне, что я могу попросить тебя о даре и получу его.
– Подумай хорошенько, дитя мое, – улыбнулась Морригу. – Я действительно говорила это. А ты можешь попросить о богатстве или здоровье до конца своих дней. О сильных сыновьях или любящей жене. Я могла бы дать тебе Ариан. Или – представь! – победу над людьми Каменного Города. Ты волен спасти тысячи жизней. Целый народ. Без моего дара риганте тоже могут оказаться в огненных ямах.
– Да, – согласился Конн. – Ты поможешь Ворне и ее ребенку?
– До того как я отвечу, подумай вот о чем: что, если ребенок заболеет и умрет через несколько дней или Ворну унесет эпидемия через пару недель? Ты все равно скажешь, что дар не был тщетен?
– Я слышал, что твои дары обоюдоострые. Что когда люди просят о радости, они получают печаль; но если ты дашь мне слово, что зло не коснется Ворны и ребенка, я снова попрошу тебя помочь ей.
– Ты знаешь, что однажды я приду к тебе и потребую отплатить мне за помощь?
– Я с радостью заплачу.
– Тогда будет, как ты желаешь, Меч Бури.
Въехав на холм, Руатайн натянул поводья. Внизу лежало поселение паннонов, Сияющая Вода, на западном берегу Долгого Озера. Уже отсюда виднелись челны с высокими носами, тянущие через озеро сети, а на берегу огромные коптильни напоминали сторожевые башни. Арбон подъехал к нему.
– Поздно поворачивать, – проворчал он, проводя рукой по волосам, тронутым сединой.
– Я и не думал поворачивать, – возразил Руатайн.
Мужчины принялись спускаться с холма, ведя за собой двенадцать лошадей. В Сияющей Воде не было стен, а дома строились далеко друг от друга, чтобы хватило места под поля, на которых росли овощи и зерно. Стояла жара, но Руатайн отвязал от седла скатанный ригантский плащ в сине-зеленую клетку и надел его. Арбон покачал головой и мрачно последовал за своим господином во вражеское, как он считал про себя, поселение. При виде их люди выходили из домов и мастерских и следовали за ними до самого Зала Князя.
Стоял ясный день. Ни дуновения ветерка не взметнуло пыль под копытами коней. Руатайн продолжал ехать прямо, не глядя ни налево, ни направо, пока не подъехал к Залу. Это было мрачное одноэтажное здание пятьдесят футов в длину с соломенной крышей и окнами, закрытыми ставнями. Двойные двери распахнулись, и наружу вышел человек средних лет. За ним следовали пять юношей. Арбон понял, что это сыновья правителя, потому что у них были такие же тяжелые лбы и грубо слепленные лица. Старому пастуху приходилось слышать много историй о Князе-Рыбаке, и ни одна из них не сулила добра.
– Я Руатайн из племени риганте, – сказал его господин. Толпа зашелестела, и Арбон снова осознал, что они повернуты к ней спиной. По спине заструился пот, и пастух положил руку на рукоять ножа.
– Я слышал это имя, – сказал Князь-Рыбак, поглаживая темную бороду. – Руатайн Бешеная Собака. Руатайн Убийца.
– Я никогда не убивал безоружного, – ровно проговорил тот. – Однако я хочу предложить полную цену крови родственникам погибших.
– Значит, ты признаешь, что ты убийца?
Руатайн помолчал, и Арбон понял, что тот пытается взять себя в руки.
– Я признаю, что умерли те, кто мог бы остаться жить. Признаю, что, когда твои люди совершали набег на мой скот, я мог поступить с ними не так жестоко, но я поступил, как поступил. Теперь погибло еще четверо юношей, и я хочу, чтобы вражде пришел конец. Я не хочу больше убивать паннонов.
– Или быть убитым, – вставил Князь-Рыбак.
– Многие пытались убить меня в моей жизни, а я все еще здесь. Смерть меня не страшит. Я приехал не ради спасения собственной шкуры. Просто хочу спасти жизни ваших юношей, которые пока что не проявили воинского искусства в битвах. Я не порицаю их за это и не хочу плохо говорить о мертвых. Это просто факт, о котором свидетельствует их смерть. Я – Руатайн, Первый Воин риганте, и мне не нравится убивать неопытных мальчиков. – Руатайн глубоко вздохнул. – Я привел с собой двенадцать отличных коней, чтобы предложить их семьям погибших, как цену крови. Позволяешь ли ты поговорить с ними?
Князь-Рыбак рассмеялся.
– Может, ты и убийца, Руатайн, но традиции уважаешь. Ты получаешь мое разрешение. Сойди с коня и войди в мой дом. Я пошлю за семьями.
Руатайн спешился и отдал меч Арбону.
– Жди здесь, присмотришь за конями.
– Да, мой господин, – мрачно отозвался Арбон.
Руатайн подошел к Князю-Рыбаку и поклонился. Тот отступил в сторону, пропуская его в дом первым. Потом вошел сам, а следом и его сыновья. Во рту у Арбона пересохло, и сердце билось часто-часто, но он сидел неподвижно, всем видом изображая скуку. Из залы вышел посыльный и стал пробираться сквозь толпу. Через некоторое время в зал вошли три женщины, одетые в черное. За ними следовало пятеро молодых людей.
Арбон подождал еще немного, а потом спешился и потянулся. Пожилая женщина поднесла ему кружку воды. Он с поклоном принял ее и выпил.
– Благодарю тебя, матушка.
– Я тебе не мать, ригантская свинья, – отозвалась та, – однако всегда следует соблюдать законы гостеприимства.
Он снова поклонился и улыбнулся.
– Конечно, следует, – согласился Арбон, возвращая кружку. Другая женщина поднесла ему вяленую рыбу и кусок хлеба.
Время тянулось медленно, и солнце начало клониться к закату, когда двери снова раскрылись. Первыми вышли женщины, потом пятеро молодых людей, потом Руатайн и, наконец, Князь-Рыбак с сыновьями.
Руатайн подошел к Арбону.
– Мы пришли к согласию, – тихо проговорил он, – но мне пришлось пообещать еще быка и десять волов для Князя.
В этот момент со стороны озера показался юноша. Он был высок и строен, черноволос и светлоглаз.
– Что здесь происходит? – крикнул он.
– Ты слишком юн, чтобы иметь право голоса, – ответил Князь-Рыбак. – Было сделано честное предложение, и мы приняли его. Кровная вражда окончена.
– Окончена? – закричал юноша. – Ничего не окончено! Этот убийца зарубил моих братьев. Я буду мстить. – Он обернулся к молодым людям: – Как вы могли согласиться? Он убил шестерых, и их кровь запятнала траву. Родство. Кровное родство. Они никогда не женятся и не родят сыновей, никогда не познают радости. Неужели их жизни стоят нескольких костлявых кляч? Кровь требует крови. Их души жаждут справедливости и мести.
– Молчать! – проревел Князь-Рыбак. – Неужели ты ничего не понимаешь, парень? Твои братья погибли в бою. Он не подстерег их в темноте, не перерезал им горло во сне. Они встретились с врагом, который оказался искуснее их в битве. Он проявил храбрость, отважившись приехать сюда. Видно уважение к нам и к традициям кельтонов. Но еще важнее, парень, что я твой господин и говорю тебе – кровная вражда окончена.
Юноша помолчал, потом развернулся и побежал к своей лодке. Князь-Рыбак подошел к Руатайну.
– Пошли мне скот, но не приезжай сюда сам, Руатайн Убийца. В землях паннонов тебя не любят.
Руатайн кивнул, но ничего не ответил. Оставив двенадцать лошадей, он сел на своего коня и поехал на юг. Толпа расступилась и молча глядела, как он проехал через всю деревню.
Арбон подъехал к нему и протянул меч. Руатайн пристегнул его к поясу.
– Думаешь, вражда кончилась? – спросил старый пастух.
– Нет, пока жив тот мальчик. Однажды он придет за мной, и я его убью. Тогда все начнется снова.
– Значит, зря мы отдали лошадей, – пробормотал Арбон.
– Нет, – печально ответил Руатайн. – Все было по-честному. Я сам начал это, когда убил тех ребят, позволив ярости выплеснуться наружу. Сам посеял семена, друг мой, и мне остается теперь только собрать урожай.
Глава 12
Один из трех светильников в спальне Бануина замигал и погас. Ворна рожала уже четырнадцать часов и дважды теряла сознание. Мирия и Эриата ужасно волновались. Мирия принимала четверо родов, но ни одни не были такими трудными. Она послала за Эриатой, которая разбиралась в травах и лекарствах почти так же хорошо, как бывшая колдунья. Дочь земли опустилась на колени возле лежащей без чувств Ворны и осмотрела ее.
– Лаванда и жасмин ей не помогут, – озабоченно сказала она. – Плод неправильно расположен. Ребенок не сможет войти в мир.
– Что же нам делать?
– У нас не хватит искусства, чтобы принять роды. Я слышала о ведьмах, которые разрезают живот, чтобы помочь ребенку. При этом матери обычно умирают.
– Но должно же быть хоть что-нибудь, – настаивала Мирия. Эриата покачала головой.
– Нам нужна колдунья, друид или хотя бы повитуха. Даже в таком случае…
Мирия поднялась на ноги, подошла к окну и посмотрела на залитые луной поля.
– Брат Солтайс был у нас всего три дня назад, но я не знаю, куда он отправился дальше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
Бануин осуждал ненависть, его бы ужаснула такая жестокая месть.
Подул легкий ветерок, и Конн вздрогнул.
– Я сделал это не для тебя, Бануин, я сделал это для себя. Пытался утопить свое горе в крови.
– Это в человеческой природе, – прозвучал знакомый голос.
Юноша медленно обернулся и увидел стоящую возле себя Морригу, освещенную огнем огромных костров.
– Ты выпустил медведя на волю, Коннавар, и сделаешь это снова.
– Нет. Это было мне уроком.
– Медведь – часть тебя, его день еще придет.
– Не хочу спорить, – ответил Конн. – Я надеялся, что месть будет мне слаще меда. Она и была, когда я вонзил меч. Но когда я увидел мальчика…
– Мед стал желчью, – продолжила Морригу.
– Да.
– Не ты уничтожил кердинов, Коннавар. Ты был просто солдатом. Приди ты или нет, они все равно бы умерли. Появление кавалерии спасло несколько сотен солдат Каменного Города, однако не изменило хода битвы.
– Жаль, что мы с Бануином вообще приехали сюда.
– Жалеют и мечтают бедные и слабые, – заметила Морригу. – Пойдем погуляем в холмах, где воздух свеж и витает аромат листвы.
Конн, к собственному удивлению, кивнул. Все же, несмотря на злокозненность, она была чем-то знакомым, родным и домашним существом, которое он в последний раз видел в святилище гор риганте. Они поднялись на холм и углубились в лес. Морригу нашла небольшую лощинку, постучала ногой по корню дерева, и он поднялся из земли и образовал для нее удобное сиденье. Она опустилась на него и откинулась на ствол дерева.
– Так-то лучше, – пробормотала Морригу. Конн сел на землю.
Отсюда была видна перевернутая колесница. Тело Карака убрали.
– Он нарушил свой гейс, – сообщила Морригу.
– Кто?
– Карак. Я сказала ему, что если прольется королевская кровь, он не доживет до сорока, что, совершенно случайно, было бы как раз сегодня. Поэтому он утопил своего брата, задушил его жену и отравил сына. Думал, что обманул судьбу. Но жена успела резануть его, когда он напал на нее. К этому моменту Карак уже убил своего брата и захватил корону. Значит, он был королем и кровь его была королевской. Его обрекла на смерть собственная кровь!
– Если бы не это, я все равно убил бы его, – возразил Конн.
– Нет. Тебя убили в начале битвы.
– Меня не убили.
– Прости, – сказала Морригу. – На мгновение я забыла, что говорю со смертным, а для вас время как жизненный путь листа от почки весной до падения в грязь осенью.
– А для вас все по-другому?
– Настолько по-другому, что твой разум не сможет вместить этого. Я видела сотни раз твое рождение и сотни раз твою смерть. В одной жизни ты простудился и не дожил до первого дня рождения, в другой тебя убил медведь…
– А где я жил во всех этих жизнях?
– В тени Каэр Друаг.
– Почему же я не встречался сам с собой?
Морригу прикрыла глаза.
– Не будь я такой усталой, сама отхлестала бы себя за то, что вообще начала этот разговор. Давай оставим вопрос о множественности реальностей в стороне и вернемся к прозе жизни. – Она открыла глаза. – Почему ты вышел сегодня ночью погулять?
– Мне приснился сон… По крайней мере, я думаю, что это был сон. – Он рассказал ей о том, как увидел Бануина с убитым им мальчиком.
– Это был сон. Не видение.
– Ты уверена? Я бы горевал, отвернись Бануин от меня в самом деле.
– Уверена. Душа Бануина пересекла воду и навсегда ушла из мира людей.
– Значит, он не видел моей мести?
– Нет. А ты хотел бы?
– Это только огорчило бы его, – покачал головой Конн.
– Произойдет многое, что огорчило бы его куда сильнее, – сказала Морригу.
– Что ты имеешь в виду?
– Ворна носит под сердцем его ребенка. Оба умрут. Ребенок пойдет ножками вниз, и рядом не будет никого, кто мог бы спасти его или ее.
– Нет, – выдохнул Конн. – Этого не должно случиться. Это несправедливо!
– Несправедливо? – рассмеялась Морригу. – Где же в жалком мире людей ты видел справедливость? На поле битвы, где полегло тридцать тысяч человек? В домах вдов? В глазах осиротевших детей?
Конн умок, а потом поглядел в древнее лицо.
– Ты можешь спасти ее. Их обоих. Ты из племени сидов.
– А с какой стати?
– Однажды ты сказала мне, что я могу попросить тебя о даре и получу его.
– Подумай хорошенько, дитя мое, – улыбнулась Морригу. – Я действительно говорила это. А ты можешь попросить о богатстве или здоровье до конца своих дней. О сильных сыновьях или любящей жене. Я могла бы дать тебе Ариан. Или – представь! – победу над людьми Каменного Города. Ты волен спасти тысячи жизней. Целый народ. Без моего дара риганте тоже могут оказаться в огненных ямах.
– Да, – согласился Конн. – Ты поможешь Ворне и ее ребенку?
– До того как я отвечу, подумай вот о чем: что, если ребенок заболеет и умрет через несколько дней или Ворну унесет эпидемия через пару недель? Ты все равно скажешь, что дар не был тщетен?
– Я слышал, что твои дары обоюдоострые. Что когда люди просят о радости, они получают печаль; но если ты дашь мне слово, что зло не коснется Ворны и ребенка, я снова попрошу тебя помочь ей.
– Ты знаешь, что однажды я приду к тебе и потребую отплатить мне за помощь?
– Я с радостью заплачу.
– Тогда будет, как ты желаешь, Меч Бури.
Въехав на холм, Руатайн натянул поводья. Внизу лежало поселение паннонов, Сияющая Вода, на западном берегу Долгого Озера. Уже отсюда виднелись челны с высокими носами, тянущие через озеро сети, а на берегу огромные коптильни напоминали сторожевые башни. Арбон подъехал к нему.
– Поздно поворачивать, – проворчал он, проводя рукой по волосам, тронутым сединой.
– Я и не думал поворачивать, – возразил Руатайн.
Мужчины принялись спускаться с холма, ведя за собой двенадцать лошадей. В Сияющей Воде не было стен, а дома строились далеко друг от друга, чтобы хватило места под поля, на которых росли овощи и зерно. Стояла жара, но Руатайн отвязал от седла скатанный ригантский плащ в сине-зеленую клетку и надел его. Арбон покачал головой и мрачно последовал за своим господином во вражеское, как он считал про себя, поселение. При виде их люди выходили из домов и мастерских и следовали за ними до самого Зала Князя.
Стоял ясный день. Ни дуновения ветерка не взметнуло пыль под копытами коней. Руатайн продолжал ехать прямо, не глядя ни налево, ни направо, пока не подъехал к Залу. Это было мрачное одноэтажное здание пятьдесят футов в длину с соломенной крышей и окнами, закрытыми ставнями. Двойные двери распахнулись, и наружу вышел человек средних лет. За ним следовали пять юношей. Арбон понял, что это сыновья правителя, потому что у них были такие же тяжелые лбы и грубо слепленные лица. Старому пастуху приходилось слышать много историй о Князе-Рыбаке, и ни одна из них не сулила добра.
– Я Руатайн из племени риганте, – сказал его господин. Толпа зашелестела, и Арбон снова осознал, что они повернуты к ней спиной. По спине заструился пот, и пастух положил руку на рукоять ножа.
– Я слышал это имя, – сказал Князь-Рыбак, поглаживая темную бороду. – Руатайн Бешеная Собака. Руатайн Убийца.
– Я никогда не убивал безоружного, – ровно проговорил тот. – Однако я хочу предложить полную цену крови родственникам погибших.
– Значит, ты признаешь, что ты убийца?
Руатайн помолчал, и Арбон понял, что тот пытается взять себя в руки.
– Я признаю, что умерли те, кто мог бы остаться жить. Признаю, что, когда твои люди совершали набег на мой скот, я мог поступить с ними не так жестоко, но я поступил, как поступил. Теперь погибло еще четверо юношей, и я хочу, чтобы вражде пришел конец. Я не хочу больше убивать паннонов.
– Или быть убитым, – вставил Князь-Рыбак.
– Многие пытались убить меня в моей жизни, а я все еще здесь. Смерть меня не страшит. Я приехал не ради спасения собственной шкуры. Просто хочу спасти жизни ваших юношей, которые пока что не проявили воинского искусства в битвах. Я не порицаю их за это и не хочу плохо говорить о мертвых. Это просто факт, о котором свидетельствует их смерть. Я – Руатайн, Первый Воин риганте, и мне не нравится убивать неопытных мальчиков. – Руатайн глубоко вздохнул. – Я привел с собой двенадцать отличных коней, чтобы предложить их семьям погибших, как цену крови. Позволяешь ли ты поговорить с ними?
Князь-Рыбак рассмеялся.
– Может, ты и убийца, Руатайн, но традиции уважаешь. Ты получаешь мое разрешение. Сойди с коня и войди в мой дом. Я пошлю за семьями.
Руатайн спешился и отдал меч Арбону.
– Жди здесь, присмотришь за конями.
– Да, мой господин, – мрачно отозвался Арбон.
Руатайн подошел к Князю-Рыбаку и поклонился. Тот отступил в сторону, пропуская его в дом первым. Потом вошел сам, а следом и его сыновья. Во рту у Арбона пересохло, и сердце билось часто-часто, но он сидел неподвижно, всем видом изображая скуку. Из залы вышел посыльный и стал пробираться сквозь толпу. Через некоторое время в зал вошли три женщины, одетые в черное. За ними следовало пятеро молодых людей.
Арбон подождал еще немного, а потом спешился и потянулся. Пожилая женщина поднесла ему кружку воды. Он с поклоном принял ее и выпил.
– Благодарю тебя, матушка.
– Я тебе не мать, ригантская свинья, – отозвалась та, – однако всегда следует соблюдать законы гостеприимства.
Он снова поклонился и улыбнулся.
– Конечно, следует, – согласился Арбон, возвращая кружку. Другая женщина поднесла ему вяленую рыбу и кусок хлеба.
Время тянулось медленно, и солнце начало клониться к закату, когда двери снова раскрылись. Первыми вышли женщины, потом пятеро молодых людей, потом Руатайн и, наконец, Князь-Рыбак с сыновьями.
Руатайн подошел к Арбону.
– Мы пришли к согласию, – тихо проговорил он, – но мне пришлось пообещать еще быка и десять волов для Князя.
В этот момент со стороны озера показался юноша. Он был высок и строен, черноволос и светлоглаз.
– Что здесь происходит? – крикнул он.
– Ты слишком юн, чтобы иметь право голоса, – ответил Князь-Рыбак. – Было сделано честное предложение, и мы приняли его. Кровная вражда окончена.
– Окончена? – закричал юноша. – Ничего не окончено! Этот убийца зарубил моих братьев. Я буду мстить. – Он обернулся к молодым людям: – Как вы могли согласиться? Он убил шестерых, и их кровь запятнала траву. Родство. Кровное родство. Они никогда не женятся и не родят сыновей, никогда не познают радости. Неужели их жизни стоят нескольких костлявых кляч? Кровь требует крови. Их души жаждут справедливости и мести.
– Молчать! – проревел Князь-Рыбак. – Неужели ты ничего не понимаешь, парень? Твои братья погибли в бою. Он не подстерег их в темноте, не перерезал им горло во сне. Они встретились с врагом, который оказался искуснее их в битве. Он проявил храбрость, отважившись приехать сюда. Видно уважение к нам и к традициям кельтонов. Но еще важнее, парень, что я твой господин и говорю тебе – кровная вражда окончена.
Юноша помолчал, потом развернулся и побежал к своей лодке. Князь-Рыбак подошел к Руатайну.
– Пошли мне скот, но не приезжай сюда сам, Руатайн Убийца. В землях паннонов тебя не любят.
Руатайн кивнул, но ничего не ответил. Оставив двенадцать лошадей, он сел на своего коня и поехал на юг. Толпа расступилась и молча глядела, как он проехал через всю деревню.
Арбон подъехал к нему и протянул меч. Руатайн пристегнул его к поясу.
– Думаешь, вражда кончилась? – спросил старый пастух.
– Нет, пока жив тот мальчик. Однажды он придет за мной, и я его убью. Тогда все начнется снова.
– Значит, зря мы отдали лошадей, – пробормотал Арбон.
– Нет, – печально ответил Руатайн. – Все было по-честному. Я сам начал это, когда убил тех ребят, позволив ярости выплеснуться наружу. Сам посеял семена, друг мой, и мне остается теперь только собрать урожай.
Глава 12
Один из трех светильников в спальне Бануина замигал и погас. Ворна рожала уже четырнадцать часов и дважды теряла сознание. Мирия и Эриата ужасно волновались. Мирия принимала четверо родов, но ни одни не были такими трудными. Она послала за Эриатой, которая разбиралась в травах и лекарствах почти так же хорошо, как бывшая колдунья. Дочь земли опустилась на колени возле лежащей без чувств Ворны и осмотрела ее.
– Лаванда и жасмин ей не помогут, – озабоченно сказала она. – Плод неправильно расположен. Ребенок не сможет войти в мир.
– Что же нам делать?
– У нас не хватит искусства, чтобы принять роды. Я слышала о ведьмах, которые разрезают живот, чтобы помочь ребенку. При этом матери обычно умирают.
– Но должно же быть хоть что-нибудь, – настаивала Мирия. Эриата покачала головой.
– Нам нужна колдунья, друид или хотя бы повитуха. Даже в таком случае…
Мирия поднялась на ноги, подошла к окну и посмотрела на залитые луной поля.
– Брат Солтайс был у нас всего три дня назад, но я не знаю, куда он отправился дальше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53