– Плаваешь?..
– Конечно! В чане с водой. Мою посуду, тряпки… Люблю бегать с поручениями.
– Ты носишь товар по городу?
– Да… То есть… в тюрьму. Другие носят к богачам и получают чаевые.
– А ты?
– А я таскаю арестантам отбросы из дядюшкиной кухни.
– Твой дядюшка?..
– О! Это законченный негодяй. Полгода назад вызвал меня из Франции, чтобы обучить делу. А гоняет, словно негра.
– Бедняга!
– А ты что здесь делаешь? Ты моряк?
– Да!
– Здорово! Вот это дело!
– Ну, в этой работе от многого зависишь. Иногда бывает не очень-то весело.
– А где твой корабль? Ты мне его покажешь?
– Мой корабль на дне морском!
– Ого! Вы потерпели кораблекрушение?!
– Да! И в этом, доложу тебе, мало романтики.
– У тебя ни гроша?
– Точно!
– Послушай! А что, если попробовать устроить тебя на кухню? Это не так плохо, если нечего есть.
– Что делать! Я согласен. Мне бы тоже хотелось бегать туда. – Ивон показал на тюрьму. – Чем их там кормят?
– Что перепадет, то и едят.
– И ты можешь туда заходить, видеть узников?
– Конечно!
– Каким образом?
– Там есть внутренний дворик. Их выводят три раза в день на прогулку. Тогда-то я и прихожу со своей корзиной.
– Я хочу посмотреть.
– Тебе скоро надоест. Это не так интересно, как кажется.
– Неужели интереснее глазеть на прохожих да на коляски?
– Эх! Был бы я на твоем месте, с утра до вечера только бы и делал, что гулял.
– А жить на что?
– Послушай, если хочешь, могу отдать тебе побрякушки.
– С ума сошел! Хочешь меня посадить?
– Болван! Побрякушки по-нашему – это отходы с кухни… Понимаешь?
– Так бы сразу и сказал! Отдай мне завтра корзину и можешь часок погулять.
– Ты это делаешь ради меня?
– Но ведь ты же выручаешь меня, обещаешь подкормить.
– Да, но у тебя нет фартука и куртки…
– Дашь мне свои!
– Ты немного крупнее меня, но это не беда. Брюки, пожалуй, подойдут.
– Думаешь, меня пропустят?
– Ерунда! Скажешь охраннику, что только вчера поступил на работу к месье Дюфуру.
– А! Твоего дядю зовут месье Дюфур? Подходящее имя для булочника!
– Ладно! Ладно! Не смейся! Охранник проведет тебя во двор, и ты увидишь тамошних обитателей. Я назову тебе цены, ты все продашь, а потом встретимся за рестораном. Там, где строят дом.
– До завтра!
– Пока!
– Будь здоров!
Они пожали друг другу руки и расстались как старые приятели. Продавец шмыгнул в тюремную дверь, а Ивон, довольный сегодняшним днем, направился к отелю, обдумывая, как лучше использовать подвернувшуюся возможность.
На следующий день приятели встретились вновь. Они потоптались возле тюрьмы, обошли вокруг здания и побежали на стройку, чтобы обменяться одеждой.
Ивон облачился в белую курточку, повязал на шею салфетку и водрузил на голову корзину. Его новый знакомый надел матросскую форму, сдвинул набекрень берет и к тому же закурил огромную сигару.
Мальчики остались довольны друг другом.
– Настоящий матрос! – засвидетельствовал Ивон.
– А ты смахиваешь на торговца! Запомни цены: двадцать суnote 284 за волован, десять су – бриошиnote 285, пять су за кулич, пять – за безе, одно су – апельсин, одно – сигара…
– Там можно курить?
– Конечно. Только следи, чтобы никто не влез в корзинку. Знаешь, там такая публика…
– Не беспокойся! Буду смотреть в оба!
– Ну давай, смелее!
– А ты развлекайся в свое удовольствие!
– Встречаемся через час-полтора…
– Кто придет первым, ждет…
Почуяв свободу, мальчишка во всю прыть бросился на улицу. Ивон, с бьющимся сердцем, пошел медленно.
– Стой! – окликнул его охранник. – Ты что, новенький? Сколько вас у месье Дюфура? Идешь к заключенным?
– Я заменяю того, кто обычно приходил сюда…
– Гляди-ка! Опять француз! У вас вся страна – кулинары, ей-богу! Ну, ладно. Пойдем, провожу тебя во двор.
Охранник велел Ивону идти следом. Они шли по нескончаемым коридорам. Юнга снял с головы корзинку, взял ее в левую руку, правой незаметно достал что-то из кармана, вынул из корзины волован и, стараясь действовать тихо и аккуратно, что-то всунул в него. Проделав это, «продавец» с облегчением вздохнул.
Наконец охранник остановился перед массивной дверью и постучал кулаком.
Маленькое окошко отворилось, в нем показалась бородатая физиономия. Охранник что-то сказал, и дверь мигом открылась.
Внезапно ужас охватил Ивона.
«А что, если дядя и Жан-Мари находятся на строгом режиме и их не выводят на прогулку?»
Косматый тюремщик с ног до головы смерил Ивона взглядом и подвел к следующей, бронированной, двери. Открыв ее, впустил торговца во двор, так и не произнеся ни слова.
Небольшой прогулочный дворик был окружен такими высокими стенами, что и неба почти не было видно. Ивон оказался перед шумной толпой заключенных. Арестанты встретили мальчишку радостными возгласами. Случайный луч полуденного солнца осветил их лица – благодушные и мирные, а у кого угрюмые.
Китаец, одуревший от опиумаnote 286, все пытался залезть в карман к соседу.
Гаучоnote 287 тяжелой, что молот, рукой поигрывал ножичком. Солдаты-дезертирыnote 288, негры-воришки, европейцы-фальшивомонетчики кричали, двигались, подталкивая друг друга, старались размяться после долгого пребывания взаперти.
Памятуя о наставлениях торговца пирожными, Ивон пристроился у стены, поставил перед собой корзинку и огляделся. Тюремщика рядом не было, он покачивался в гамакеnote 289 в другом конце двора.
Со всех сторон к юнге потянулись руки.
– Мне!.. Мне!.. Дай!.. Дай!..
Вмиг исчезли сигары. Подумать только: люди, которым нечего есть, раскупают курево.
Между тем Ивон, делая вид, что очень увлечен своей торговлей, потихоньку осматривался вокруг.
– Наконец-то! Вот они!
Мальчик заметил Беника и Жана-Мари, которые прогуливались невдалеке, не обращая на торговца ни малейшего внимания. У несчастных не было ни су, они не могли купить даже одну сигару на двоих.
«Как подозвать их? Как обратить на себя внимание?»
Будто очень довольный прибылью, Ивон принялся свистеть дроздом.
Матросы застыли на месте. Этот маленький торговец высвистывает мотив, как заправский бретонец. Откуда аргентинский гаврошnote 290 знает эти песни? Надо разглядеть его хорошенько.
– Ивон! – вскричал Беник, узнав юнгу.
– Закрой рот, балбес! – сердито проворчал Жан-Мари и ткнул приятеля кулаком в бок.
– Жан-Мари! Да ты взгляни? Он просто молодец!
– Да уж! Соображает!
– Пойдем! Только осторожно.
Ивон все продолжал свистеть. Возможно, это помогало ему скрыть волнение. Друзья узнали его!
С невозмутимым спокойствием, хотя сердце готово было выпрыгнуть из груди, мальчик протянул Жану-Мари волован, который начинил в коридоре, и тихо произнес:
– Ты найдешь там много нужного! Не урони! Смотри внимательно! Будьте осторожны и мужественны!
Паренек вновь принялся свистеть. Никто из заключенных не расслышал его слов. Да некому было и вслушиваться. Все спешили наговориться друг с другом, мало ли кто что бормочет.
Корзинка вскоре опустела.
Подошел тюремщик, и Ивон с грустью бросил прощальный взгляд на бретонцев.
Минуту спустя юнга вышел из здания тюрьмы с корзиной на голове и медленно направился к тому месту, где должен был ждать его приятель.
Но в этот момент произошло то, чего ни Ивон, ни его новый друг не предусмотрели и что могло иметь для Ивона самые скверные последствия.
На корзине крупными буквами было написано имя владельца ресторана: Дюфур.
У места назначенной встречи юнгу остановил высокий мужчина лет сорока с отекшим лицом. На толстом животе сверкала золотая цепочка, на пальцах – перстни.
– Скажи-ка, малыш, – закричал незнакомец, – ты работаешь у месье Дюфура?
– Да, месье, – ответил мальчик, обомлев.
– Давно ли?
– А вам что за дело?
– Хочу знать, куда ты девал содержимое корзины?
– Продал заключенным.
– А деньги где?
– Положил их в карман, чтобы отдать хозяину.
– Дай сейчас же, покажи!..
– С какой стати, месье?
– А с такой, что я хочу знать, так же ли ты ловко воруешь, как врешь! Я и есть месье Дюфур! Слышишь?
Ошарашенный, Ивон, сбив с ног толстяка, пустился наутек.
Месье Дюфур копошился в пыли и хрипел:
– Вор! Держите его! Во-ор!..
На бегу Ивон скинул с себя куртку и передник. Они так и остались лежать на дороге.
ГЛАВА 4

Выдумки Ивона. – Деньги, подпилокnote 291, письмо. – Что может сделать из обыкновенного волована настоящий кондитер. – Решетка распилена. – Двор. – Часовой. – Не везет. – Пятеро в камере для двоих. – Солдат и охранник. – Все не так просто. – На свободу! – Пожар. – Смятение. – Жан-Мари рискует жизнью.
Прогулка закончилась. Раздался звон тюремных часов, и охранник нехотя покинул гамак. Он зевнул, потянулся, вынул связку ключей, открыл дверь и крикнул хриплым голосом:
– По камерам, ребята!
Во дворе стало тихо. Тюремщик открыл вторую дверь. Заключенные построились в две шеренги вдоль стены.
Предводимая охранником, колонна медленно двинулась по коридору, по обе стороны которого зияли настежь растворенные проемы камер.
В каждой камере помещались обычно два узника. Они еще не были осуждены, находились под следствием и потому содержались в собственной, а не в арестантской одежде.
Всего узников насчитывалось около пятидесяти. Проскрипело двадцать пять ключей, поворачиваясь в скважинах, лязгнуло двадцать пять замков. Лишь шаги охраны нарушали воцарившуюся тишину.
Вот и все.
– Уфф! – с облегчением вздохнул Беник, повалившись на койку, покрытую соломой. – Я думал, что это никогда не кончится.
– У меня тоже терпение лопнуло, – подтвердил Жан-Мари, – этот волован жжет мне пальцы!
– Посмотри-ка, что там?
– Не решаюсь! Боюсь, как бы кто не пронюхал.
– Но мы одни. Чего бояться?
Бывший сержант надломил хрустящую корочку, потом положил волован на пол, повернулся спиной к окошку так, чтобы ничего не было видно снаружи. Запустил пальцы в мякоть и, к удивлению Беника, вытащил оттуда… золотую монету.
– Вот это да… монета! – прошептал боцман.
Они еще больше удивились, когда показалась вторая, третья, четвертая монеты.
– Зачем столько денег? – недоумевал Беник.
– Думаешь, не найдем им применения?
– Но ведь тут по меньшей мере пятьсот франков.
– На эти деньги столько всего накупим, что сможем убежать хоть на край земли.
– Чтобы бежать на край земли, нужно сначала выйти отсюда.
– Терпение, матрос, терпение! Погоди, а это что такое?
– Я бы сказал, осколок… не знаю чего.
– Это обыкновенный черепок.
– Что это он, смеется над нами, что ли?
– Вечно ты со своими глупостями!
– Ладно, ладно!
– Наверно, юнга хотел нам написать.
– Ты думаешь, это письмо?..
– Подожди, я его потру.
Жан-Мари очистил черепок с обеих сторон от липкой начинки волована, внимательно разглядел и произнес:
– Я не ошибся!
– Читай же! Не медли!
– Он нацарапал это лезвием ножа.
– Что? Что нацарапал?
– Шесть слов: отель «Клебер», напротив моего окна – мол.
– Больше ничего?
– А ты хотел, чтобы он сочинил целую инструкцию?
– Отель «Клебер»…
– Неужели ты не понимаешь, что это его адрес!
– Это уже кое-что.
– Так… Что же дальше?
С обычным хладнокровием, иногда раздражавшим Беника, Жан-Мари продолжал потрошить волован. Начинка падала прямо на пол.
– Подпилок! – радостно вскричал отставной сержант. – Отличный трехгранный подпилок. Совсем новенький. С его помощью мы распилим решетки. Надеюсь, это ты понимаешь?
– Шути, шути! А все-таки Ивон хитрый малый!
– Если я и шучу над кем-то, то, уж конечно, не над ним. Он у нас парень с головой! Молодец! Ничего не забыл.
– Деньги, адрес, подпилок! – не без удовольствия перечислил боцман, как бы еще раз подтверждая сообразительность племянника. – Послушай, Жан-Мари!
– Да?
– Думаю, нам не стоит здесь надолго задерживаться.
– Решено!
– Окно не слишком высоко.
– Нет, все-таки решетка высоковата.
– Чтобы пилить, придется вытянуть руки.
– Смастерим лесенку.
– А не начать ли прямо сейчас?
– С ума сошел! А окошечко в двери? Подождем до ночи.
– Черт побери! День длится бесконечно.
– Ничего не поделаешь! Время не в нашей власти.
– Что будем делать, когда распилим решетки?
– Хватит и одной.
– Это ясно. Я не о том.
– А о чем же?
– Куда мы направимся дальше?
– Для начала выберемся из этой конуры. А там видно будет.
– Как знаешь. Ты главный, тебе решать.
За день ничего больше не произошло, если не считать второй прогулки во дворе.
Больше всего персонал тюрьмы удивило появление третьего по счету торговца. Так же, как и его предшественники, он говорил по-французски.
Воистину у месье Дюфура большой штат.
Но все объяснялось проще. Месье Дюфур был осторожен. Он решил никого не посвящать в подробности утреннего происшествия и прислал другого мальчика. Власти подозрительны: мало ли что! Они могли лишить его права торговать в тюрьме. А месье Дюфур дорожил своей клиентурой.
Наконец наступил вечер. Матросы принялись за работу. Ивон снабдил их подходящим инструментом. Атака на решетку началась.
Жан-Мари прижался к стене и подставил плечи Бенику, который, воспользовавшись этой живой лестницей, с остервенением пилил железные прутья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64