Терпение! Еще не все потеряно. Револьвер при мне, и клянусь честью матроса, первая пуля – ему! Этому негодяю!
– Не трогай его… Он принадлежит Генипе… Знаток кураре сам отомстит за жену и сына.
– Ну что ж, друг, я понимаю. Будь по-твоему. Это дело чести. Во всяком случае, будем рядом, если что. Можешь на нас положиться!
Затем индеец долго, со всеми подробностями рассказывал обо всем, что произошло до его заточения, о том, как бандит растерзал его жену и сына.
Друзья были так потрясены, что не перебивали его, лишь иногда кто-нибудь вскрикивал в ужасе. Выслушав страшный рассказ, они готовы были хоть сейчас бежать из ненавистной тюрьмы, чтобы мстить. Самый простой способ – это продолжить работу, начатую Генипой. К счастью, дождевая вода размягчила землю. Что и говорить, везет так везет. Ведь в засуху почва здесь словно камень.
Жан-Мари бросился к подземному ходу и всей пятерней зачерпнул размокшую землю. Работа пошла. Но так как ход становился все уже, Ивон вызвался сменить матроса, уверяя, что продолжать подкоп ему будет куда легче, чем другим.
Беник остановил его.
– Тебе нет никакой необходимости забираться в эту ловушку, парень.
– Но почему, дядя? Неужели вы считаете, что мне не достанет смелости и силы?
– Поговори еще! У меня есть идея. Мы можем выбраться отсюда по-человечески, не превращаясь в кротов.
– Ну-ка, ну-ка! Ты что-то придумал, матрос? – вскричал Жан-Мари.
– Поднажми-ка вот на это бревно!
– Пожалуйста!
– Толкай!
– Это можно, у меня силы, что у вола!
– А теперь обратно!
– И раз! И два! Хорошо?
– Здорово!
– Ей-богу, бревно поддается. Оно раскачивается, словно зуб.
– А все потому, что как раз под этим бревном подкоп, который вырыл индеец.
– Так давай раскачаем его как следует!
– Попробуем вдвоем! И раз! И два!..
– Еще немного!
– Там, наверху, что-то держит!
– Ах, да ведь там веревки, бревна переплетены…
– Ивон!
– Я здесь, дядя!
– Возьми-ка нож да забирайся мне на плечи… Погоди, я тебе помогу.
Тут уж Ивон оказался на своем коньке. С необычайной ловкостью он моментально взобрался на плечи матросу.
– Черт побери! Ты и правда лазаешь как обезьяна!
– Веревка разрезана, дядя!
– Ну-ка, – Беник обратился к Жану-Мари, – поднажмем теперь! Эй! Юнга, слезай немедленно!
Совершив головокружительный прыжок, мальчишка очутился на земле.
– Там все крепилось одной-единственной петлей. Еще небольшое усилие, и стена рухнет.
– Это, пожалуй, не годится. Мы совсем забыли об охраннике.
– Подождем ночи.
– Но уже темнеет, солнце зашло…
– Дай-ка нож, – спокойно произнес Генипа.
– Что ты собираешься делать?
– Дай!
Потом, указав на бревенчатую стену, добавил:
– Подтолкни! Я хочу выйти.
– Куда ты собрался?
– Я хочу выйти.
– Ну ладно, вот тебе нож. Бьюсь об заклад, ты решил попортить шкуру нашему охраннику.
Не проронив ни слова, краснокожий змеей проскользнул между двумя бревнами и исчез.
Не прошло и полминуты, как друзья услыхали глухой хрип, а затем удар.
Индеец появился так же бесшумно, как и исчез. Он несколько раз всадил нож в землю, как бы желая очистить его, потом протянул моряку и спокойно добавил:
– Он умер.
– Ты разоружил его?
– Я взял лук, взял стрелы, чтобы убить других!
– Итак, когда уходим?
– Нужно дождаться глубокой ночи.
– Кстати, тебе известно, что у нас есть еще один товарищ?
– Он тоже белый?
– Белый… Да, в общем, да! Если хочешь, белый… Он для нас все равно, что вождь.
– И где же он, ваш вождь?
– В клетке с синими попугаями! Это мерзавец Онса придумал. А! Каково?
– Я знаю эту клетку, это мои птицы.
– Как ты делаешь их синими?
– Даю зерно тектоап.
– Что за чертово зерно?
– Ты ничего о нем не знаешь?
– Нет.
– Когда мы освободимся, покажу его тебе.
– Не откажусь. А то ведь съедим, не дай Бог, и станем синими.
– Это зерно не страшно людям, только попугаям.
Внезапно голос индейца стал тихим и грустным.
– Мы скоро уходим; но сначала я хочу похоронить Тару-те-ту и маленького Киля.
– Что он говорит? – тихо спросил Беник.
– Он хочет похоронить жену и ребенка.
– Тару-те-ту?..
– Это значит: Ночное Солнце. Луна по-нашему. Бедняга! Какое несчастье! Верная жена и любимый сын…
– Скажи, матрос, а мы не поможем вождю копать?
– Я спрошу. Предложу ему.
Оба бретонца и юнга принялись за невеселую работу. Прошел целый час, пока яма, начатая Генипой, стала широкой и глубокой.
– Готово! – с дрожью в голосе прошептал индеец.
Он нащупал в темноте останки жены и сына, перенес их в могилу, засыпал землей и добавил на местном наречии:
– Здесь погребено сердце вождя урити!
Затем, обернувшись:
– Идемте, друзья! Я мужчина, а мужчины не плачут. Они мстят!
С этими словами матросы что есть силы раскачали бревна, и в конце концов стена повалилась. Путь был свободен.
Генипа вышел первым, за ним Ивон, Беник и последним Жан-Мари, с пистолетом в руке, готовый в любую минуту прикрыть отход товарищей.
Онсе и его людям надо было проспаться после пьянки, учиненной по случаю победы над урити. Бандит рассчитывал на бдительность своей охраны, ему в голову не могло прийти, что пленники сбегут.
Генипа, или Знаток кураре, как с благоговением называли его соплеменники, по лесной чаще шел спокойно и, как всегда, совершенно бесшумно. Привычная легкость вернулась к индейцу, он нетерпеливо бранил своих бледнолицых спутников, чьи ноги то и дело путались в густой траве. Топот и гомон стоял такой, что можно было принять эту группу людей за стадо тапиров.
Тем не менее компания беспрепятственно добралась до клетки, где вместе с синими попугаями обитал и Феликс Обертен.
– Окликни своего приятеля, – едва слышно обратился индеец к Бенику.
– Эй! Месье Феликс… месье Феликс!..
– Кто зовет меня? – встрепенулся Синий человек. Он расположился в углу на лежанке из листьев маисаnote 145.
– Черт возьми! Не так громко. Мы от них улепетнули!
– Не может быть?!
– Спасем и вас, не бойтесь! А ну, идите-ка сюда! Выбраться из клетки не так уж трудно. Наша тюрьма была посолиднее.
– Да это вы, Беник… Откуда, дружище, вы взялись?
– Человек говорит… говорит… а надо действовать, – проворчал индеец.
Но Феликс, который наконец все понял, уже вскочил, с силой выворотил бамбуковые прутья и оказался снаружи.
Разбуженные попугаи подняли страшный гам.
– Проклятые птицы! – выругался Беник. – Хорошо бы, бандиты подумали, что это лисица. А то глупые твари испортят нам все дело.
И действительно, пьяная шайка зашевелилась, в ночи послышались крики, а затем и тяжелый шум приближающихся шагов.
Беник схватился за нож, Жан-Мари – за револьвер.
– В клетку!.. – прошипел Генипа и почти втолкнул Беника в пролом, сделанный только что Феликсом.
– А ведь он прав! В клетку! – повторил Жан-Мари, в свою очередь подтолкнув Ивона.
Тогда Генипа, который, казалось, знал и умел все, издал короткий и резкий звук, похожий на крик хорька – грозы местных птичьих дворов. В результате в клетке поднялась неимоверная паника.
В лунном свете показались несколько пьяных индейцев. Держа луки наготове, они, покачиваясь, приблизились к птичнику.
Внезапно один из них громко расхохотался.
– Хорек потрошит птичек их вождя, – сказал он на своем языке.
– Да еще как! – подхватил второй пьяный голос.
– Как мы потрошили его людей!..
– Оставь в покое зверя, пусть наслаждается.
– Да, не будем его трогать. Пусть каждый живет, как хочет, и ест то, что ему нравится.
– А я хочу пить…
– И я…
– Пойдем-ка выпьем! – И оба направились к полному чану.
– Уфф! Вот это да! – Жан-Мари перевел дыхание.
– Если бы не твоя идея, дружище Генипа, – сказал Беник, – нам была бы крышка. Висели бы сейчас, как те бедняги с отрезанными руками.
– Пора! – прервал индеец. Он и бровью не повел, хотя похвалы бледнолицых наполнили его сердце гордостью.
– Куда же мы пойдем? – спросил Феликс. Он только что понял, что к их компании добавился еще один человек. Тот, что взял штурмом его клетку, мастерски изобразил крик хорька и, казалось, стоял теперь во главе импровизированного экспедиционного отряда.
– Как это ни странно, – произнес Беник, – но мы собираемся в свободную страну, где нет людоедов, крикливых попугаев и прочей нечисти.
Ведомые Генипой, они без труда добрались до берега реки, сели в пирогу, обрезав прежде веревки у всех остальных лодок, и пустились в путь. Генипа взялся за весла и вновь удивил своих спутников: он греб совершенно бесшумно.
Пирога скользила по воде так медленно, что всем казалось: проклятая деревня не удаляется, а как будто стоит на месте.
– Я понимаю тебя. – Беник обратился к индейцу. – Ты оставляешь здесь все, что тебе дорого.
– И мою месть! – глухо прохрипел Генипа.
– Придется подождать с этим, сейчас нас слишком мало.
– Сейчас они все пьяны, и мы могли бы без труда прикончить их!
– Дьявол! Да что ты говоришь! Я никогда в жизни не пойду на черное дело! По-моему, самое подлое – нападать на человека, который не может защищаться!
Генипа в недоумении пожал плечами. Ему было невдомек, что благородный человек всегда предупреждает врага о нападении или, по крайней мере, не пользуется моментом, когда тот беззащитен.
– Белые сумасшедшие, и я становлюсь с ними таким же.
В это время со стороны деревни раздались крики. На несколько мгновений они даже заглушили неумолчную болтовню обезьян, облепивших прибрежные деревья.
– Ну! Теперь ты понимаешь, что я был прав? Если бы мы сразу перерезали им глотки, некому было бы заметить побег. И преследовать нас тоже было бы некому.
– Так что же? Значит, мы должны принять бой! – воскликнул Жан-Мари.
ГЛАВА 9

Преданный друг. – След. – Уаруку. – Голод. – Съедим собаку? – Четвероногий герой. – Ночь. – Проводник. – Цветочный рай. – Охотник за черепахами. – Ужин-экспромт. – Без хлеба и воды. – Генипа испуган. – Когда нет сил идти, надо бежать. – Ужас. – Муравьи. – Феликс просит пристрелить его.
В каждой индейской деревне водятся собаки особой породы. Они чем-то напоминают шакалов. Небольшого роста, с острой мордочкой, стоячими ушами и рыжеватой шерстью, собаки эти – непревзойденные охотники. Они чрезвычайно умны и обладают превосходным нюхом.
Бродячая жизнь индейцев приучила их дорожить четвероногими помощниками. Поэтому в любом племени собаки принадлежат вождю, и он решает, когда и как их использовать.
Собаки Генипы конечно же сразу учуяли, что их хозяин сбежал из-под стражи. Однако, даже несмотря на присутствие европейцев, они не подняли тревогу. Но как только Знаток кураре вообще покинул деревню, несчастные животные, уже много дней сидевшие взаперти без еды, подняли ужасный вой и начали кидаться на сторожей.
Разбуженные криками попугаев, индейцы еще не успели толком прийти в себя. Если птичий переполох можно было объяснить тем, что в клетку наведался хорек, то наводящее ужас завывание псов, несомненно, имело куда более серьезную причину. Во всяком случае, соплеменники Онсы решили все тщательно проверить.
Те, кто хоть немного держался на ногах, похватали оружие, зажгли факелы и выстроились в кольцо.
Первым делом отправились проведать заключенных. Можно представить ярость каннибалов, когда, подойдя к хижине, они увидели убитого охранника и проломленную стену.
Индейцы не слишком горевали о своем собрате, но сбежавшие белые… Знаток кураре… Для Онсы это будет страшный удар! Что он скажет, когда проснется?.. На кого падет гнев вождя, когда станет ясно: все его усилия раскрыть секрет кураре оказались тщетными?
Даже самые отважные и стойкие не могли подумать об этом без содрогания.
Потом, просто для очистки совести, дикари заглянули в клетку с попугаями. Синего человека конечно же не было.
Пока все это происходило, собаки выли и выли. Один из подвыпивших индейцев, сам не свой от предстоящего объяснения с Онсой, подбежал к собакам и отвязал одну из них, любимицу Генипы.
Почувствовав свободу, собака встряхнулась, завиляла хвостом и… уткнулась носом в землю. Подбежав сначала к проломанной стене, обнюхав все вокруг, она повернула в сторону клетки, пронеслась через всю деревню и решительно направилась к берегу.
У реки задержалась, несколько раз жалобно пролаяла, обошла то место, от которого отчалила пирога, и, отыскав на земле след хозяина, остановилась как вкопанная.
Действия умного пса, как и отсутствие лодок у берега, многое подсказали преследователям. Но не все. Куда взяли курс беглецы? Вниз или вверх по реке? Вот что необходимо было выяснить как можно скорее. А иначе погоня пойдет по ложному пути, и время будет безвозвратно потеряно.
Вопреки собственному желанию собака подсказала бандитам, где искать ее хозяина: немного помедлив в нерешительности, она бросилась в воду, описала несколько кругов, нырнула, фыркнула, потянула носом, жалобно залаяла, а затем вылезла на берег и опрометью помчалась вверх по течению.
Сомнений больше не было. Беглецы устремились туда. Их надо искать в верховьях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64