По местам!
Начиналось самое главное. Все дело было в том, чтобы снаряды не улетели слишком далеко, но и не проломили головы своим.
Мальчуган и тут все предусмотрел, заранее приказав подбирать орехи приблизительно одного размера, чтобы легче было все рассчитать. В центре поляны, на небольшом возвышении он оборудовал наблюдательный пункт. Здесь росло ветвистое дерево, в густой кроне которого человека совершенно не видно. Из этого убежища удобно руководить военными действиями. Жан-Мари окрестил его командирской башней.
Все готово!
Юнга указал на дерево, которому суждено было начинать. Первый снаряд упал в ста двадцати метрах, и боцман отправил Жана-Мари и Генипу на разведку.
– Только посмотрите, и никакой самодеятельности, а не то попадетесь.
– Есть, старшой! – смеясь отвечал бывший сержант. – Мы пройдем неслышно.
Разведчики скрылись в густом кустарнике, и оттуда раздался свист.
Ивон скомандовал:
– Первый номер! Огонь!
Беник рубанул канат. Дерево с шумом распрямилось и выплюнуло ядро-орех.
Прошло не более четверти минуты, как юный наводчик захлопал в ладоши и закричал, сидя в своей «башне»:
– Есть!.. Дядя, месье Феликс! Снаряд найден… Жан-Мари и Генипа отметили то место, сломали ветку…
– Прекрасно, мой мальчик! Значит, надо стрелять, когда солдаты окажутся возле этой сломанной ветки.
– Осталось испытать остальные, не так ли, дядя?
– Так точно, командир!
– Если знать наверняка, куда падают снаряды, все будет в порядке. Отсюда я прекрасно увижу неприятеля и смогу вовремя дать сигнал.
– Но, командир, надо, по крайней мере, распределить наши пушки по секторам.
– Об этом я подумал. Вы возглавите свой сектор.
– С удовольствием! Но мы здесь в низине и ничего не видим.
– Я буду вашими глазами. Думаю, что надо соорудить баррикаду из валежника вокруг поляны. Паталосы и Генипа смогли бы поддержать нас огнем из луков.
– Здорово придумано! А, Беник?
– Ничего не скажешь!
– Номер два! Огонь! – последовала команда.
Следующий орех со свистом улетел в тишину. Удар оказался не хуже первого.
Все это время Ивон оставался серьезным и внимательным. Взрослые предоставили ему свободу действий, и он, чувствуя груз ответственности, но не сгибаясь под его тяжестью, готов был на любые испытания. У мальчишки поистине железный характер. Он не пасовал перед трудностями, не зазнавался, не трусил. Подросток стал настоящим мужчиной.
Но надо отдать должное и помощникам юного командира: сильным, умным, выносливым. Словом, о такой команде можно было только мечтать.
Беник, забыв о своем недавнем подтрунивании, вел себя так, будто на плечах племянника сверкали золотые эполеты. Жан-Мари целиком отдавался делу и подчинялся мальчику, словно это был, по крайней мере, адмирал флота. Феликс утверждал, что Ивон рожден командовать эскадрой. Даже молчаливый Генипа всячески выражал ему свою поддержку и восхищение. А уж об Уаруку и говорить не приходится. Пес, как часовой, сидел у подножия наблюдательного пункта, без конца поглядывая наверх и тщательно принюхиваясь.
Все катапульты прошли испытание. Место падения каждого снаряда отметили сломанной веткой. Вокруг поляны построили баррикаду. На этом рубеже солдаты, если им удастся подойти к цитадели, встретят живую силу. Здесь заняли позицию паталосы, вооруженные луками, и сержант Педро со своим ружьем.
Катапульты разделили на четыре сектора, во главе каждого из которых встали Феликс, Беник, Жан-Мари и Генипа. Ивон занял свой пост, готовый в любую минуту корректировать огоньnote 213.
Это была торжественная минута.
Все прислушались. Но ничего, кроме отдаленного ровного шелест листвы, не долетало до друзей. Каждый думал о том, с какой стороны появится враг, сумеет ли он внезапно атаковать.
Генипа беззвучно прополз вперед и вскоре вернулся с известием.
– Солдаты идут!
– Внимание! – скомандовал Ивон. Он почувствовал, как сердце ушло в пятки.
В этот момент послышались крики, раздались выстрелы.
Все терпеливо ждали. Паталосы держали луки наготове. Явно напуганные индейцы жались к белым. Им необходима была помощь и поддержка.
Юнга волновался, но не подавал и виду. Предстоял горячий бой, особенно для атакующих. Будет много шума, много огня, много искалеченных тел.
Если солдатам удастся приблизиться к цитадели, беглецам не поздоровится. Негры отважны и жестоки в бою. Тот, кто видел их в деле, навсегда сохраняет в душе уважение к бесстрашным воинам. Но горе тому, кто попался им под руку.
Однако Педро был убежден, что страшного эпилогаnote 214 не будет.
Наконец Ивон заметил вдалеке белые блузы и соломенные шляпы. Они приближались, окружая поляну. Солдаты выкрикивали угрозы и потрясали оружием. Но их ружья – и это все знали – часто давали осечки и били мимо цели.
Противник приблизился на триста метров… на двести… на сто пятьдесят…
– Все по местам! – скомандовал юнга.
– Готовы! – отозвались командиры батарей.
– Дядя, дайте один залп, всего один, с первого номера! Огонь!
Беник перерубил один из канатов.
Снаряд вихрем пролетел над поляной и обрушился на головы оторопевших вояк.
Раздались страшные вопли, атака остановилась.
– Попали! – что есть мочи закричал мальчик. – Дядя! Я видел, как упал человек! Точное попадание! Вокруг него собрались другие… Месье Феликс… Жан-Мари… Генипа… Стреляйте!
Три сабли разом опустились на землю, три пружины распрямились, обстрел возобновился. Не успели защитники цитадели прокричать «ура», как зазвучали выстрелы. Пули просвистели над головами. Поляна простреливалась насквозь.
– Ну и пальба, – издевался Беник, – в небо они, что ли, метят?
– А как же малыш? – заволновался Жан-Мари.
– Господи! Я и не подумал! Ивон, как ты там, мальчик мой?
– Все в порядке, дядя!
– Пули-то посвистывают?
– Не громче, чем дрозды!
– Я хочу сменить тебя…
– Нет, я запрещаю!
– Ты запрещаешь мне?.. Ты…
– Я здесь командую и останусь на своем посту! Вам же советую не покидать свой.
– Малыш! А если пуля…
– Дядя! Я матрос. Мы с вами здесь на равных. Вы доверили мне командование… Внимание! Нас атакуют со всех сторон! Стреляйте! Огонь! Генипа! Огонь, дорогой мой!
Четверо мужчин перебегали от одного дерева к другому, только сабли сверкали. Ядра сыпались на солдат, крушили все вокруг.
– Огонь!.. – все кричал наводящий.
И вновь засвистели пули. С дерева, где скрывался Ивон, слетело несколько веток.
– Ах!
Крик болью отозвался в сердцах друзей.
– Ты ранен?.. Ранен?..
– Нет-нет! Ничего. – В голосе мальчика не было ни волнения, ни страха.
Между тем огонь стал ослабевать. К несчастью, остроумное изобретение юнги больше не действовало. Все деревья уже выпрямились, стрелять больше было нечем.
Выдержит ли баррикада?
Индейцы переговаривались, переглядывались, целясь в окружавшие их кусты. Сержант Педро разрядил ружье. Ивон хотел было взорвать порох, у них оставалось немного, но побоялся погубить своих друзей.
Кто посмел бы упрекнуть его?
Он не задумываясь сделал бы это, если б точно знал, что погибнет только один.
– Стоп! – скомандовал подросток. – Не стрелять!
Юный артиллерист был явно смущен, а быть может, просто утомлен. Во всяком случае, в его голосе не слышалось прежней силы и решительности.
В это время у баррикады появился чернокожий солдат. На штыке он нес обрывок белоснежного шифонаnote 215, из которого была сшита его форма.
Парламентарий.
Педро, узнав приятеля, улыбнулся во весь рот и радостно воскликнул:
– Это ты, Мигель! Привет, дружище!
– Привет, Педро! Что ты здесь делаешь?
– Я? Ничего! А ты?
– Пришел предложить вам мир.
– Мир!.. Что может быть лучше?.. – вмешался в разговор Феликс. – Но только если ваши условия будут приемлемы.
– Боже! Месье Синий человек!
– Да, это я. Собственной персоной. Итак, чего вы хотите?
– Мы предлагаем разойтись. Вы идите своей дорогой, а мы пойдем своей.
– Черт возьми! Да нам большего и не нужно. А кто вас послал?
– Товарищи!
– Что же ваш командир?
– Я командир.
– Постойте, но управляющий…
– Ему размозжило голову.
– Браво!
– У этого изверга не осталось ни одного зуба, сломан нос, он ничего не видит и не произносит ни звука.
– Благодарю за добрую весть, друг мой.
– После него командование принял наш лейтенант. Но того вскоре убило.
– Сожалею.
– Это ничего! Он был из белоручек, все предпочитал делать чужими руками. Пора покончить с офицерами.
– Насколько я понял, ваши друзья не хотят драться?
– Еще бы! Дела управляющего нас не касаются. Ради чего убивать друг друга?
– Вы понесли серьезные потери?
– Увидите! Зрелище не из приятных.
– Мне очень жаль, поверьте… Но мы вынуждены были защищаться.
– Никто вас не винит. Потому я и пришел предложить мир.
– Решено! Мы больше не сделаем ни единого выстрела. Даю вам слово!
– И я тоже обещаю больше не стрелять.
– Вот это дело! – оживился Беник. – Эй, Ивон! Спускайся, мой мальчик!.. Командир…
Никто не ответил.
– Господи! – Лицо боцмана исказилось. Он в мгновение ока очутился возле дерева, вскинул голову, издал душераздирающий вопль. На лицо его дождем падали капли крови.
ГЛАВА 9

Надежды нет. – Рана. – Воды!.. – Глоток водки – и Ивон приходит в себя. – Врачебные познания Жана-Мари. – Смола сассафраса. – Белые и черные. – После боя. – Друзья Жана-Мари. – Планы. – Вооружены! – Расставание.
Беник не сразу понял, что случилось. А когда понял, весь обмяк и закачался, словно от сильного удара.
Кольнуло сердце. Он едва смог выговорить страшные слова:
– Малыш умер!
Парламентарий, Феликс и Жан-Мари не верили своим ушам.
Когда друзья приблизились к несчастному боцману, он еле стоял, обхватив обеими руками ствол злополучного дерева. Силы оставили его. Но минуту спустя Беник уже карабкался наверх, добрался до наблюдательного пункта и вновь вскрикнул.
– Горе! Горе мне! Бедный мой малыш!
– Беник!.. Дорогой мой… – сказал Феликс, всхлипывая, почти рыдая. – Беник! Одно слово… Ради Бога! Скажите хоть что-нибудь. Что с ним? Жив ли он?
– Ответь, матрос! – Жан-Мари плакал, как ребенок. – Ведь они не убили его, правда?..
Боцман, казалось, не слышал их. Он не отрывал взгляда от Ивона, неподвижно сидевшего на ветке.
Теперь стало ясно: мальчика ранило не последним залпом. Беник припомнил странный вскрик племянника и то, что заметили все, но в пылу боя оставили без внимания: голос командира вдруг дрогнул.
Ивона сразила шальная пуля. Но мальчик собрал все свое мужество, все детские силы, чтобы скрыть ранение. Подобно бывалому моряку наш артиллерист не кланялся пулям, свистевшим над головой. Но силы иссякали, он успел лишь привязать себя к самой мощной ветке, чтобы не упасть. Там и застал его Беник.
Подумать только, юный герой, истекая кровью, продолжал командовать своим войском, корректировать огонь. А какие страдания пришлось ему испытать!
Мальчик был бледен, уже не хватало сил открыть глаза и лишь последним, невероятным, нечеловеческим усилием он продолжал держаться обеими руками за спасительную ветку.
Беник не помнил себя. Слезы ручьем текли по щекам, судорожные рыдания сотрясали все его тело, руки дрожали. Он ничего не видел, ничего не слышал. Только без конца окликал племянника по имени. Но не получал ответа.
В конце концов моряк опомнился, взял ребенка на руки и спустился с дерева, держась за ствол одними ногами. Кожа боцмана была изодрана в кровь, но он не чувствовал боли.
На земле Феликс и Жан-Мари подхватили Ивона.
– Посмотрите! Что они сделали с мальчиком!
Юнгу положили на землю, а Беник встал перед ним на колени, рыдая, кусая губы.
Феликса и Жана-Мари, любивших Ивона так, словно он был для каждого родным сыном, охватила смертная тоска.
Так стояли они над бездыханным мальчишкой, бледные, недвижимые, в слабой надежде уловить хоть вздох, хоть дрожь, хоть какое-нибудь движение в его теле.
– Надо же было, чтоб это случилось именно с ним! – кричал Беник и рвал на себе волосы. – Почему не я? Почему пуля не пронзила мое старое тело?!
– Наш бедный мальчик!.. Сынок!.. – плакал Жан-Мари. – Разве дети созданы для этого? Разве Бог дает им жизнь, чтобы их убивали?!
– Несчастный малыш! – вздыхал Феликс. – Он был такой добрый! Такой смелый!.. Нет, я не верю, что он умер!
– Правда? Месье Феликс… – Беник в надежде ухватился за эти слова. Однако действительность, похоже, была жестока к нему.
Феликс осторожно приподнял мальчика и прислонил к дереву. Разорвал окровавленную рубашку, и все увидели кровоточащую рану на плече.
– Воды!.. Скорее воды! – закричал Обертен.
В это время к ним подошел парламентарий, а следом и сержант Педро. Они протянули Синему человеку солдатскую фляжку.
– Бедняга! – прошептал Педро. Глаза его наполнились слезами. – Возьмите, месье.
Парижанин схватил фляжку, быстро открыл ее, разжал губы Ивона и влил ему в рот несколько капель жидкости.
– Такое ощущение, что он проглотил их, – нерешительно проговорил Жан-Мари.
– Тебе так показалось?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64