На ужин Гуан подала соевый творог со сладким соусом, пирожки-баоцзы и отварной курятины, приправленной имбирем. К тому же у нее нашлось и легкое вино, и сладости, и душистый красный чай. Мэй поначалу ела с удовольствием, но от рассказа красавицы Гуан ей ни еда, ни вино не стали в радость. Многое из слов Гуан девочка не поняла, но кое-что…
– В нашем городе улица, на которой все мы живем хорошо известна, – говорила Гуан, прихлебывая крепкий чай. – Она называется улицей Всех Желаний, а еще улицей Диких Орхидей. Мы живем на этой улице безотлучно, почти никогда не выходим в город, то, что нам нужно: припасы, ткани, украшения, – приносят служанки, а еще дарят гости, которые навещают нас. Наша госпожа – Хозяйка Люй, та женщина, что привезла тебя сюда. Мы все ей подчиняемся, как воины – военачальнику. И то сказать, хоть Хозяйка Люй и кажется порою суровой, она заботится о каждой из нас так, как и родные матери о нас бы не позаботились! Так что, Мэй, относись к Хозяйке Люй со всем почтением, на какое способна.
Все мы не имеем мужей и живем гораздо веселее замужних женщин; за это замужние женщины нас не любят и отзываются о нас с презрением. Но это они от зависти, Мэй! Женщина, которая вышла замуж, все равно что заживо похоронена! Если она жена богача, то у нее есть, конечно, служанки, ну а если ее муж беден и едва сводит концы с концами, ей приходится туго! Замужняя весь день проводит в хлопотах по хозяйству, некогда ей и прическу шпильками украсить. Свекор и свекровь не дают ей покою, следят, чтобы не съела лишнего куска, чтоб не сказала дерзкого слова, за каждую провинность наказывают, наговаривают на жену мужу! Муж наслушается сплетен, да и поколотит жену. Вот уж радость! С собственной женой мужчина не разводит церемоний в постели, не удерживает свой вулкан от извержений, оттого замужней приходится мучиться от родовых мук чуть не каждый год. Потому она сама дурнеет лицом и телом; все ее заботы касаются только детей, а , муж, глядишь, уже присмотрел кого на стороне . Или привел в дом хорошенькую свежую наложницу. Потом и вовсе свел жену в могилу побоями да непосильным трудом...
А мы! Мы – вольные птицы, хоть и поем за деньги, все свои дни мы проводим в веселье: танцуем, поем, развлекаем наших гостей, которые пьянеют от одного нашего взгляда и без счета одаривают нас золотом и драгоценностями. Нам не приходится пачкать своих рук черной работой – у нас есть служанки, мы не рожаем детей, а значит, не заботимся ни о чем. Вся наша забота – как получше угодить гостю, чтобы он без сожаления расстался с деньгами. Иногда мы даже заверяем их в своей любви и преданности, изображаем печаль при расставании, льем лицемерные слезы – пусть эти глупцы и впрямь думают, что мы не можем без них дня прожить! Ты спросишь, о ком это я говорю? Конечно, о мужчинах, моя милая Мэй! Они – источник нашего дохода. В наши дома Услады спешит и сановник, и чиновник, и мудрец (впрочем, их почти не осталось), и торговец, и матрос, и святой, и грешник, и молодой, и старец! Все они без разбору падки на наши прелести, как шмели на патоку. От нежного взгляда пьянеют, от высунутой из-под платья ножки или обнаженного плеча шалеют, как дикие кони по весне...
Ох, повидала я мужчин! Глядишь, на службе или в своем собственном доме он и разумный, и важный, и гордый такой, что страшно к нему подойти: думаешь, будто он сам Просветленный. Но стоит ему войти на нашу улицу, куда девается весь его разум, солидность и достоинство? Упьется вином, как свинья, без разбору сорит деньгами и пылает такой похотью, что иной раз его впору бы оскопить! Может быть, мужчины когда-то и были сотворены Первосоздателем Сущего как разумные, добрые и благородные существа, но я здесь ни разу не встречала ни доброго, ни благородного, ни разумного... Впрочем, что мне до того; я отдаю мужчине тело для потехи, сердце же мое спокойно даже посреди бури услад, а разум подсчитывает доходы. Быть в постели с мужчиной – все равно что игра, в которой надо смотреть на него как на мяч, скакалку или куклу. Жаль, конечно, что мячи иногда бывают новые и упругие, а иногда старые, морщинистые, ни к чему не годные, но все решает золото, которое мне уплачено... Ты так испуганно глядишь на меня, девочка! Неужели тебя еще не касался ни один мужчина? Мэй покачала головой.
– О, – усмехнулась Гуан, – твое знакомство с красным угрем не за горами. Помни одно, милая Мэй: ни в чем никогда не бойся мужчины. И не уступай ему, даже если он взял тебя. Так ты всегда будешь сильна, а сердце твое не разорвется ни от любви, ни от стыда. Судьба привела тебя в наше обиталище, значит, в иных перерождениях тебе уготован более высокий путь. Я научу тебя искусству спальных покоев, мастерству управления мужчиной, знанию своего тела, и ты будешь ходить по золоту, как по древесным опилкам, мановением руки сможешь превратить любого мужчину в ослепленного страстью безумца, готового ради тебя даже на смерть... Но ты так бледна! Видно, мой разговор утомил с непривычки, слишком многое свалилось на тебя за этот день. Идем, я уложу тебя спать. Пока будешь спать в моей постели, а позднее, когда подрастешь, Хозяйка Люй даст тебе собственную комнату...
Мэй покорно позволила себя увести и раздеть. Усталость валила ее с ног. Красавица Гуан заботливо укрыла ее мягчайшим одеялом и пожелала приятных снов.
– Спи, пока ночь для тебя чиста, – сказала Гуан. – А я еще долго не лягу. Сегодня мне принесли свиток со стихами великой поэтессы Си Вэй, я хочу насладиться чтением...
Мэй заснула, а красавица Гуан сидела за чтением свитка и иногда поглядывала в окно, за которым сыпал густой предновогодний снег.
Миновал час Черепахи, и в комнату Гуан, тихо ступая, вошла Хозяйка Люй. Гуан, завидев начальницу улицы Диких Орхидей, почтительно встала, отложила свиток со стихами.
– Не угодно ли вам выпить чаю, госпожа? – спросила Гуан.
– Нет, нет, – шепотом сказала Люй. – Я пришла узнать, как девочка.
– Благополучно, – улыбнулась Гуан. – Сейчас она спит. Мэй прелестна, будто ветка зацветающей сливы. Поистине, жаль отдавать такую чистую красоту на потеху какому-нибудь похотливцу! Ведь что такое мужчина? Все равно что камень или кусок черепицы! А женщина, особенно юная дева, драгоценна, словно нефрит или золото.
– Гуан, я давно замечала за тобой неприязнь к мужчинам и особенную любовь к...
– Госпожа, я отдаюсь мужчинам с удовольствием, – засмеялась Гуан. – Не хотите же вы, чтобы я еще и с любовью им отдавалась? Я тогда, пожалуй, из певички превращусь в порядочную жену или наложницу! Я люблю лишь свою сестру женщину и не скрываю этого. Но такая любовь не касается плоти.
– Довольно, Гуан, – засмеялась и Хозяйка Люй. – Уж слишком ты мудра и разговорчива для певички.
Не вздумай вести таких умных разговоров с гостями, а то всех их распугаешь.
– Я знаю, что нужно гостям, – парировала Гуан. – Распахнуть кофту пошире, поднять юбку повыше да налить вина покрепче. И выяснить, не пришел ли гостюшка с пустым кошельком и дурной болезнью! Но вернемся к девочке. Как вы думаете с нею поступить, госпожа?
– Она слишком юна для постельных потех, это может подорвать ее здоровье и рано убить красоту. Пусть немного подрастет. Ты же пока обучи ее началам сладкой игры, объясни, как забирать у мужчины его плотскую силу и использовать эту силу себе на пользу... И вот еще что. Мэй немая, так нужно как можно скорее обучить ее каллиграфии, чтоб иметь возможность хоть на бумаге разговаривать с нею. Может быть, научившись писать, она напишет, кем была, кто ее родители, где ее дом...
– Госпожа, я должна сказать... Это дитя не из простолюдинов.
– Я заметила.
– Дело в том, что она увидела в моей комнате цинь. Она умеет играть на цине, да как искусно! Она сыграла мне песню «За далекой рекой»!
– Запрещенную песню?!
– Да. Это тоже очень странно.
– Молчи об этом, Гуан. Я не всем своим подопечным доверяю. Личжи болтушка, Ан-эр всегда себе на уме, по-моему, она и часть полученных от посетителей денег утаивает... Не нужно, чтобы у нас завелась доносчица и сообщила властям, что в веселом квартале есть девочка, знающая мелодии запрещенных песен. Благо хоть то, что нам, певичкам, императрица разрешила оставить музыкальные инструменты! Но довольно разговоров. Завтра ведь хлопотный день – предновогодние жертвы надо принести, наготовить яств и питья для гостей. Ступай и ты отдыхать, Гуан. Если какой и появится подгулявший любитель утех да начнет требовать тебя, то отправлю его к девицам Юэнь, Хэхуа или Цзюин – они давно не развлекали любовников, как бы не засохли их долины от такого безделья! А теперь прощай.
Хозяйка Люй вышла, Гуан поклонилась ей вслед. После чего вернулась к столику, взяла свиток и хотела было продолжить чтение, но тут внимание ее привлек странный тихий звук, доносившийся с ложа, на котором спала Мэй.
Гуан подошла к кровати и отдернула полог. Замерла, не поверив своим глазам. У изголовья спящей девочки из ниоткуда появилась алая узкая лента с привязанным к ней крошечным колокольчиком. Лента покачивалась в воздухе, и колокольчик издавал трепетный звон. Гуан осторожно коснулась алой ленты и увидела, как на ней проступили золотые иероглифы:
«Береги Лотос».
А о том, как было дальше дело, вы узнаете, прочитав очередную главу.
Глава десятая
ЛЕПЕСТОК ЛОТОСА

Сломанный веер лежит на постели.
Я надеваю парчовый халат...
И в очаге моем угли затлели,
Еле горят.
Мне заплатили за пенье и ласку,
За поцелуи спелее хурмы.
И отъезжает от дома коляска
В облаке тьмы.
В сердце моем не осталось печали,
В теле моем не осталось стыда
Люди и дни за моими плечами –
Словно вода.
Вслед мне глядят изумленно и жадно
И никогда не поймут одного:
Мне только веер мой сломанный жалко,
Только его.
Мэй снился сон. Она шла среди удивительного леса, где бок о бок росли деревья и цветы, которым наяву никогда не суждено расти вместе. И в этом лесу Мэй была не одна, рядом шел незримый спутник, который говорил ей тихим сострадательным голосом:
– Эти деревья и цветы, дорогая принцесса Фэйянь, выросли из тела вашего несчастного отца, жестоко убитого императора Жоа-дина, Яшмового правителя из династии Тэн. Он не получил достойного погребения, брошен был на перепутье восьми дорог Яшмовой Империи, будто злодей и убийца! Но Небеса знают правду – из глаз вашего отца выросли орхидеи, из уст – ирисы, из рук – бамбук и клен, из ног – сосны, из туловища – драгоценные чайные кусты... Пусть это станет вам напоминанием, принцесса: едва вы взглянете на ирисы или бамбук, думайте о своем отце, о прекрасной вашей матери, о страшной их судьбе! И помните о том, что благие небожители сохранили вам жизнь, дабы вы отомстили убийце и восстановили в Империи справедливость и порядок. Цветы и деревья, обступающие Мэй со всех сторон, колышутся, шепчут что-то, словно соглашаются с этими словами. Мэй ищет глазами своего спутника и видит – это мужчина, красивый, печальный и строгий; на нем траурный белый халат, подпоясанный ярким алым поясом с яшмовыми кольцами.
– Сейчас вы еще слишком малы, принцесса, чтобы противостоять злу, – говорит мужчина. – Но ваше время близко. Преступления бесчеловечной самозванки Шэси вопиют к Девяти Небесам и Ста Тридцати Преисподним. Ее настигнет кара, земля будет гореть под ее ногами, камни станут кричать проклятия ей вслед, а море наполнится кровью... Ужасно, конечно, но ничего не поделаешь. Если бы вы были чуть постарше, принцесса, и могли держать в руках меч, но... Однако не допускайте уныния! Ждите следующего дня, верьте в свои силы, уповайте на благой рассвет! Я со своей стороны обещаю вам помощь и поддержку. Мое имя Ань, Небесный Чиновник Второго Облачного Ранга. Я не покину вас в земной судьбе. Только не забывайте о том, кто вы, принцесса!
Чиновник Ань и Мэй выходят из удивительного леса. Бамбук печально колышется, цветы склоняются долу, словно прощаясь с маленькой принцессой.
– Мне пора, – говорит Небесный Чиновник. – Помните этот сон, принцесса. Да пребудет с вами милость Девяти Небес!
Принцесса остается одна. Теперь она стоит посреди бескрайней степи с выжженной черной травой. Багровое солнце смотрит на степь, как злой глаз демона, низко стелются стремительные тучи, наполненные сизой мглой, ветер воет, как тысяча плакальщиц... И вот Мэй видит, как по степи мчатся навстречу друг другу два войска с развевающимися стягами, с копьями, сверкающими как молнии в ночи... А над ними кружат огромный золотой дракон и черная птица лумань, жительница адских подземелий, вестница бед и напастей. Мэй замирает в ужасе, но снова слышит голос:
– Время еще не пришло.
И тут в грудь ее ударяет копье с блестящим как серебро наконечником...
Мэй вскочила. Сон еще держал ее в своем тягостном плену, но она уже видела, что сидит на постели красавицы Гуан. Сквозь полог просачивался непривычно бледный свет позднего зимнего утра. В комнате стояла глубокая тишина. Мэй спустилась с кровати и торопливо оделась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47