Выходило, что надо мне прочесть пару толстенных книжек — я выписал темы, по которым надо найти книжки. Кроме того, набраться опыта, побеседовать с друзьями — я выписал список инетовских приятелей, которые могут оказаться мне полезны. Затем вытащил из кармана проездной билет — в нем лежал листок с нашим расписанием — и стал думать, какие предметы мне нужны, а какие — нет. Вышло, что в институт можно ходить теперь не каждый день. А если некоторые лекции слушать в другие дни на параллельных курсах — то еще реже. Я выписал список предметов, которые мне мешали жить, чтобы посмотреть по общему расписанию, нельзя ли на них ходить в другие дни. Ну не ехать же в пятницу в институт из-за одной Макаровны, в самом деле?
Звенит звонок. Макаровна оборачивается, поджимает губы и как обычно:
— Звонок дается для преподавателя!
Шуршание сумок слегка утихает.
— На следующем занятии я снова дам летучку, — произносит Макаровна угрожающе и трясет кипой листков. — Половина вообще не написала! А остальные списали у Тимченко или у Матвеева!
Вернувшись домой, бренча ключами у двери, я мысленно перечислил список дел на сегодня — сварить чего-нибудь пожрать, например, картошку с сосисками, затем вымыть пол в квартире, как обещал матери, а затем завалиться на диван и послушать альбом “Nightwish”, который на днях скачал из инета. Но вдруг я поймал себя на мысли, что такая перспектива мне не нравится. Это меня немного озадачило — чего не нравится-то? Но пока расшнуровывал ботинки, уже понял, в чем дело. Не оптимально.
Поэтому первым делом я включил погромче “Nightwish” и слушал из кухни, начищая картошку. Пока картошка варилась, я взял швабру и быстренько вымыл кухню, а также свою и мамину комнату, прервавшись на середине, чтобы поставить сосиски — они варятся быстрее. Затем я поел, и все дела на сегодня были сделаны, только музыка продолжала играть — альбом был явно длиннее сорока минут. Вот такой пустячок — распланировал бытовые мелочи.
И с чистой совестью залез в инет. Писем мне прислали немного — штук пять. Из них четыре, как всегда, оказались поганой рекламной рассылкой. Причем одно письмо просто здоровенное — картинки своих пылесосов они туда понавставляли, что ли? Подонки! Хорошо, что инет у меня халявный, ведь другие люди тратят свои кровные деньги, вытаскивая вместе с почтой такие рекламные письма. Я уже было потер руки и кинулся смотреть адреса провайдеров, чтобы накатать жалобу, но тут меня что-то остановило. Да, конечно, они подонки — и знают об этом сами. Да, всегда приятно их наказать. Более того — правила сетевого этикета требуют сообщать провайдерам, что их абонент пользуется инетом для рекламных рассылок. Но почему на это должен тратить минуты своей драгоценной жизни именно я? Чтобы наказать поганцев и почувствовать удовлетворение? А надо ли мне это? И без меня накажут. Поэтому всю рекламу я удалил не читая и сразу вылез в один знакомый чат.
— О, Лекса пришел! — откликнулся Черный Удав.
— Привет, Лекса! — сказал Boomer.
— Нашли кому радоваться, — проворчала Angel.
— Всем привет. И тебе, Ангел, тоже привет, — сказал я и вдруг снова ощутил знакомое чувство неудовольствия.
Я их всех знаю давным-давно. Черный Удав — эмигрант из Франкфурта, сидит целыми днями в своей конторе, изнывая от скуки и тоски по общению на русском. Boomer — его отечественный аналог. Тот же самый диагноз — серая жизнь, хроническое безделье, халявный Интернет на службе. Да и Angel — то же самое с той разницей, что приходит она в чат с целью пококетничать с мужиками. Изображает увлекающуюся девочку, но если попросишь прислать фотографию — аккуратно уходит от этого вопроса. А также от разнообразных предложений встретиться. Только секс по инету! Я однажды все-таки выяснил, кто она такая. Пятьдесят три года, главный бухгалтер строительной фирмы. Трое владельцев фирмы — ее сыновья. Специально ездил туда под выдуманным предлогом, чтобы посмотреть на нее… Тетка — вылитая Антонина Макаровна, только не два подбородка, а три. Я, конечно, сразу рассказал это всем нашим в чате, но никакого толку от этого не было. Сама Violetochka немедленно заявила, что я больной на голову и повернутый на сексе, поэтому, дескать, сочиняю небылицы о всех, кто мне не дал. И поэтому она, прекрасная Violetochka, страшно обиделась и больше в этом чате не появится. Пока здесь бывают вот такие подонки. И действительно, тут же ушла и больше никогда не появлялась. Зато через минуту в чат заявился новичок — некая Angel. И начала со всеми активно общаться. По-свойски, как со старыми друзьями. И до сих пор общается со всеми, кроме меня. А на меня многие тогда обиделись, до сих пор иногда вспоминают, как Лекса смертельно обидел чудесную девочку Виолеточку с голубыми глазками и большими сиськами. А это тем более обидно, что про сиськи я и не спорил. Напротив, большие — это даже не то слово… В общем, много интересного у нас в чате делается, долго рассказывать.
— Чего нового? — спросил Boomer.
— Чего делаешь? — спросил Черный Удав. Я уже привычно поднимаю руки над клавиатурой, чтобы ответить, но так и замираю, пошевелив в воздухе пальцами. Написать, чего нового? Расспросить об их делах? Поделиться ссылками на “Nightwish”?
— Дела навалились, — написал я. — Нет возможности в чат ходить. Целую, жму руки. Пишите письма.
— Надолго уходишь? — расстроился Черный Удав. Я хотел написать “навсегда”, но просто закрыл окошко чата — это и так станет ясно со временем.
Делать в инете стало нечего, и я отключил его к черту. Появился совершенно свободный вечер, не заполненный мелкой суетой, пустой болтовней и никчемными проблемами. Наверно, впервые за много лет. Но я уже знал, чем мне надо заняться. Я взял телефон и набрал номер Ника.
— Здорово, Ник, это Лекса.
— А, Лекса! — обрадовался Ник. — Давненько, давне-нечко тебя не слышал. Ты — по поводу? Прими мои соболезнования, наслышан.
— Соболезнования?
— В инете проскакивало сообщение, будто тебя круто хакнули в четверг? Вирус закинули?
— А, это… — Я отмахнулся. — Было дело, я уже и забыл давно.
— А что случилось?
— По собственной глупости. Ничего, комп уже в порядке, как новенький.
— То есть отделался легким испугом?
— Почему же. Все стерлось. Но так даже лучше. Слушай, я тебе по делу звоню.
— Давай.
— Устроился тут лаборантом в институте, сети администрировать.
— Дело хорошее. Много ли платят?
— Копейки платят.
— А зачем тебе?
— Мне из чистого интереса, попрактиковаться и рекомендации получить. Я там долго не задержусь.
— Хм… — говорит Ник.
— Сам удивляюсь. Накатило что-то.
— Ну, дело хорошее, — с сомнением говорит Ник. — Хотя и непростое.
— Просьба — нужны книжки и советы.
— Этого добра сколько угодно. Ну, ты заезжай как-нибудь на неделе…
— Сейчас.
— Сейчас?
— Прямо сейчас.
— Ну… давай сейчас. Тебе это так срочно?
— Мне теперь все срочно.
— Что-то случилось? — настораживается Ник. — Что-то ты вообще сегодня странный.
— Чем странный?
Ник задумывается и молчит очень долго. Я терпеливо жду.
— Военный, — произносит наконец он.
— Военный?
— Отрывистый. Будто не разговариваешь, а приказы раздаешь.
— Ну извини.
— Ничего-ничего, — усмехается Ник. — Тебе даже идет. Уважаю.
— О'кей. Я выхожу. Буду через тридцать пять минут. — И вешаю трубку.
* * *
Через тридцать пять минут я уже был в Гвоздецком переулке и давил знакомую кнопку звонка. За дверью послышалось шарканье тапочек, и дверь открыл сам Ник.
— Здорово! — говорю я.
— Тихо! — отвечает Ник. — Аришка спит. Пошли в комнату…
Комната Ника — это особая песня. Я больше нигде не видел столько аппаратуры, одних компов там штук шесть как минимум. Хакер-профессионал, черт побери. Чем он занимается — я до сих пор не знаю. Познакомились мы с ним много лет назад в инете. Не буду рассказывать, где именно, ладно? Конечно, я сам виноват, по молодости залез ломать то, что ломать совсем не надо было. Причем не то чтобы я лез денег украсть или испортить что-нибудь — нет. Просто из любопытства полез. Интересно мне было, как там система устроена. Ну и похвастаться, конечно, потом хотелось, чтобы все вокруг говорили: слышали новость? Лекса-то наш во как крут! Знаете, куда он недавно пробрался?
Ну вот, а этой штукой в инете заведовал Ник. И защиту он же строил. И выловил он меня в два счета, я и понять ничего не успел. Лез туда из дому, со своего компа. Но, конечно, не напрямую — я ж не больной на голову, — а кружными путями, через заокеанские сервера, чтобы следы запутать. Подобрался я к той штуковине, пролез на нее своими методами, минут пять там провел, не больше — только и успел вокруг осмотреться. А тут бах — отключается сам по себе модем от сети телефонной, а вместо этого раздается звонок, причем странный такой, вроде межгорода. Снимаю трубку, а оттуда незнакомый голос: “Ну, здравствуй, малыш. Не узнал? Это мы, твои проблемы…”
В принципе, у меня действительно могли быть очень большие проблемы — серьезная была штука. Но Ник не сдал меня никому. Просто выловил, ткнул носом и объяснил, кто я такой, в изысканно-грубых выражениях. Так мы познакомились, с тех пор общаемся. Собственно говоря, почти все, чему я научился с тех пор, — это меня Ник научил.
В общем, проходим мы в комнату, я рассказываю ему, как защиту института вскрыл. Ник меня похвалил. Потом мы обсудили, что мне нужно будет делать в институтской компьютерной системе. Выходило, что работы навалом. Но не так сложно, как казалось поначалу. По крайней мере со слов Ника. Книжек он мне дал две штуки и дисков записал пяток с программами и документацией. В общем, пообщались.
И вот тут в комнату входит Аришка — жена его. И приглашает всех на кухню чаю попить. И вот сидим мы на кухне, пьем чай, и какая-то тишина нехорошая повисла.
— Ну хорошо, — ни с того ни с сего говорит Ник, — так что с тобой случилось-то?
— Ничего не случилось, — отвечаю. — А что случилось?
— Изменился ты очень за последние три месяца, пока я тебя не видел, — говорит Ник. — Ничего-ничего не случилось?
А Аришка смотрит на меня пристально. У нее взгляд всегда немного настороженный, замкнутый, а тут совсем нехорошо она на меня смотрит.
— Алеша, — говорит вдруг, — дай, пожалуйста, руку… И Ник так на нее — зырк! И на меня — зырк! Эти приколы я знаю, Ариша постоянно каким-то оккультизмом увлекается, книжки читает, на йогу ходит, и все такое. То у нее сыроедение, то медитация, чакры, третий глаз и прочее.
И вот берет она мою ладонь в свою руку и другой рукой накрывает. И смотрит мне в глаза. И я смотрю ей в глаза. Рассматриваю белки с красными прожилками, рассматриваю сам глаз — серый он у нее такой, с темными крапинками. Тебе никогда не доводилось смотреть в глаза пристально и при хорошем освещении? Очень интересная штука! По краю глаз немного мутный, словно расплывчатый. А вот ближе к зрачку — такое начинается! Как будто смотришь на холмистую равнину с горы. Траншеи, окопы, ручьи, лужи и воронки — и все к центру сходится, все меньше, тоньше. Все пространство сворачивается, комкается, словно тряпичное, рытвины и овраги начинают мельчить, мельчить, стягиваться. И все это проваливается в глубину. В абсолютно черный зрачок.
И вот смотрю я на Аришин зрачок, а он вдруг начинает расти, расти на весь глаз… Ариша резко отводит взгляд, выпускает мою руку и вскакивает. Шмяк — табуретка за ней падает.
— Извини, Алеша, — говорит шепотом и быстро выходит из кухни.
Я перевожу взгляд на Ника. Ник тоже озадачен, пожимает плечами. Молчим еще пару минут, чай пьем.
— Так, значит, ничего необычного в твоей жизни не случилось… — кивает Ник задумчиво.
— Необычного — ничего, — говорю. — Была только странная штука в субботу, когда я память потерял.
— Память потерял? — удивляется Ник. — Расскажи.
— Да чего тут рассказывать. Поехал с одногруппниками на дачу — и ничего дальше не помню. Двое суток как вычеркнули.
— Пил много? — конечно, спрашивает Ник.
— Да нет, говорят, не пил. Не падал, головой не ударялся. Вел себя как обычно.
— К врачу бы сходить, — говорит Ник задумчиво.
— А в чем дело-то? Что вообще происходит? Я как-то себя не так веду? Объясни.
Ник молчит долго-долго.
— Не знаю, — говорит. — Ведешь ты себя нормально. Но только не как Лекса, а как совсем другой человек.
— А это как понять?… — Я киваю на дверь из кухни, куда убежала Ариша.
— Не знаю, — говорит Ник, — не знаю. У Ариши, ты ж знаешь, свои заморочки. Я спрошу у нее и тебе позвоню. Лады?
И встает. Я тоже встаю, мы прощаемся, и я еду домой.
Приезжаю домой. И уже когда в квартиру вхожу — слышу, звонок пищит телефонный. Подхожук аппарату прямо в ботинках.
— Привет, Лекса, — говорит Ник.
— Привет, — говорю, — ну что? Ник вздыхает.
— Слушай, какое дело, — говорит он. — Ты только пойми правильно и не обижайся, ладно?
— Ладно, — говорю. — А что случилось?
— Обещаешь?
— Ну, обещаю…
— Ты ж знаешь, Лекса, как я к тебе хорошо отношусь… — тянет Ник, и голос у него странный-странный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51