Не дьявол. Не заболевание. Какие у нас есть гипотезы?
— Компьютерный вирус, — сказала Ариша.
— Не… — сказали мы с Ником одновременно.
— Тогда не знаю.
Все замолчали и некоторое время ели молча.
— Ну, остается только одно, — сказал Ник. — Ты — мутант.
— Ну, ясен болт, — сказал я. — Иначе не назовешь.
— Надо бы тебе биохимию крови сдать… — задумчиво сказал Ник. — Надо бы мне поискать своих знакомых в солидных медицинских институтах…
— А откуда вдруг мутация? — спросил я.
— Причин может быть несколько, — сказал Ник. — Например, радиация. Или врожденное что-то. Или преступные эксперименты. Кто у тебя родители?
— Мама бухгалтер. Отца нет.
— О! — сказал Ник, и они с Аришей переглянулись.
— Чего “о”? Ну, нет отца.
— А поточнее?
— Не знаю. — Я пожал плечами. — Мама никогда об этом не говорила. Я его никогда не видел.
— Так, значит, он все-таки есть? И он живой человек?
— Не знаю, живой он или уже нет. Я о нем вообще ничего не знаю. Говорю же — никогда не видел. Может быть, он погиб,
— Умер или погиб? — быстро спросила Ариша.
— Ну, может быть, умер. А может, жив.
— Нет, ты сказал “погиб”! Почему ты “так сказал?
— Да говорю же — ничего не знаю о нем!
— Но ты же сказал не “умер”, а “погиб”! Я задумался.
— Не знаю… Мне почему-то представлялось, что мой отец как бы скорее, наверно, военный…
— О! — сказал Ник. — Военный!
— Я не знаю. Мне так представлялось. Может, это мои фантазии?
— А может, мама когда-то обмолвилась?
Я снова задумался, а затем решительно отложил вилку:
— Чего мы вообще гадаем? Где телефон?
Мне вручили трубку, и я позвонил домой. Сначала долго никто не подходил, затем раздался сонный мамин голос.
— Але, мам! — закричал я. — Слушай, вопрос!
— Леша!!! — крикнула мама. — Леша!!! Где ты? Что с тобой случилось? Тебя уже столько дней нет дома! Мобильный не отвечает! Где ты?!!
— Извини, — смутился я. — Мам, со мной все в порядке, я у друзей. У Ника. Мобильник, наверно, разрядился. Со мной все в порядке!
— Леша! Когда ты вернешься домой? Я очень волнуюсь!
— Да хоть завтра. Не волнуйся, действительно все в порядке.
— Ты меня не обманываешь? — спросила мама недоверчиво.
— Все хорошо! Я тебя разбудил?
— А как ты думаешь, три часа ночи!
— Извини, — смутился я.
— Что-нибудь случилось?
— Нет, я просто хотел уточнить одну деталь. Только один вопрос. Мам, ты извини, но…
— Говори, говори!
— Мам… Кто был мой отец?
— И все?
— Да, это очень, важно!
— У тебя нет отца.
— Но что это был за человек? Он был военный? Да? Военный?
— Да, — сказала мама после долгой паузы. — Он был сволочь и обманщик.
И повесила трубку. Я еще немного постоял с пиликающей трубкой в гробовой тишине.
— Кхм… — деликатно покашлял Ник. — Ну что?
— Полная неясность, — сказал я и протянул ему трубку. — Она не хочет об этом говорить. Но, похоже, военный.
— Матвеев — это фамилия отца?
— Нет. Это фамилия матери — это точно. Бабушка у меня тоже Матвеева… Да и какое вам всем дело до моей бабушки?!
— Чего ты орешь?
— Вообще к чему мы об этом говорим?
— Есть у меня гипотеза… — сказал Ник задумчиво. — Знаешь, ты только не обижайся, но в советские времена существовали закрытые военные базы, где велись генетические эксперименты над людьми…
— У тебя есть архивы какие-нибудь? Сведения?
— Нет, — вздохнул Ник. — Это закрытые сведения. Если они и хранятся, то только в самих институтах.
— А они до сих пор хранятся?
— Не знаю.
— А как это можно узнать? Где эти институты?
— Насколько я слышал… — начал Ник задумчиво. — Их было два. Один где-то на Дальнем Востоке, а один недалеко от Москвы, в направлении Тулы.
— Моя мама родом из Тулы! — воскликнул я. — Где этот институт? Найди мне его адрес!
— Надо порыть… Надо вспомнить, где я видел данные… Есть один сервер в Интернете… — сказал Ник.
Через полчаса передо мной лежал листок с картой района. Посреди лесного массива Ник поставил крестик.
— Вообще это небольшая воинская часть, — говорил Ник. — Гарнизон человек на двести.
— Фига себе небольшая!
— Это очень небольшая. А там в глубине есть вторая территория, что-то вроде закрытого городка из трех зданий. Насколько я смог выяснить по своим каналам, если в стране еще остались военные эксперименты, то это только там…
— Я поеду туда!
— Тебя туда никто не пустит.
— Посмотрим.
— С тобой даже часовые разговаривать не захотят.
— Мне надо туда поехать. Я должен выяснить, в чем дело.
И вот, значит, иду я по лесу. Лес — мокрый, осенний. Ну, знаешь, что такое осенний лес, да? Разноцветный, тощий и прозрачный, как лысеющая голова. Пахнет солнцем и сыростью. Иду я по тропинкам, вроде направление верное выбрал. Не стал идти по шоссейке, решил зайти с тыла — сориентировался по станции, а оттуда напрямик километров пять. Думал, идти придется по лесу, а оказалось — там везде дорожки, а кое-где люди шастают. Кто-нибудь видел лес без дорожек и шастающих людей? Я не видел никогда. Может быть, очень глубоко в тайге остались еще такие леса, но между Москвой и Тулой — это фигушки. Плюсы в том, что дорожки есть, иду, гуляю. Планы строю. Честно говоря, пока совершенно не представляю, как я попаду в эту секретную зону и что я там буду делать. Как вариант — скинуть шмотки в укромном месте, переморфиться во что-нибудь неопределенное, полазить по этажам, попролезать в двери, попытаться залезть в хранилище каких-нибудь архивов — ну как я в той ментовке лазил. Но это вариант, прямо скажем не лучший. Хотя бы потому, что я очень сомневаюсь, что там лежат архивы и ждут посетителей — залезай, мол, читай. А как вариант человеческий — поговорить, представиться, пообщаться. В конце концов, если я жертва генетического эксперимента, должна же эта ученая сволота нести ответственность? Прорваться к главному, пригрозить оглаской, например. Есть наверняка и более удачные варианты, не знаю пока. Но знаю, что на месте разберусь и придумаю. Потому что мне все удается, что бы я ни начинал делать. Потому что чувствую, что смогу все.
Что плохо в лесных дорожках — они ветвятся и кривятся. Шел бы я по лесу — я бы точно соблюдал направление строго перпендикулярно железной дороге. А тут дорожка лесная заворачивает правее, правее, ну не сходить же с нее, не ломиться же через кустарник? Иду. Теперь от нее ответвляется маленькая тропа — в нужную мне сторону. Сворачиваю. Тропа ветвится на две тропинки совсем уже крохотные, иду по более солидной, она огибает здоровенную лужу — и пропадает. Нормально, да? Собственно, я с самого начала собирался идти без тропинок напрямик, но разница в том, что теперь я совсем не знаю, куда идти. Пошел наугад, брожу, брожу… Уже час прошел. Решил обратно вернуться, к большим дорогам — и еще час бродил без толку. Вышел к какому-то деревянному штакетнику через лес. Явно не воинская часть, а что-то типа бывшего огорода. Чего делать? Достаю мобильник, звоню Нику:
— Алло!!! Ник! Я не могу найти ничего по твоей карте!
— Еще бы, ты ее у меня на столе забыл! — — Я ее запомнил. И специально оставил. Что я, кретин, шататься вокруг воинских частей со спутниковыми картами?
— А чего тебе будет-то?
— Ник! Возьми карту, скажи, чего там на карте вокруг?
— А ты где?
— Да здесь вот, в лесу!
— Так. Сейчас возьму… Ага. Ты шел от железной дороги, перпендикулярно в лес и никуда не сворачивал?
— Да, да!
— Что ты видишь вокруг?
— Деревья вижу, чего вижу!
— А болото?
— Нет тут никакого болота…
— Ну, значит, просто не дошел. Пройди вперед и мне перезвони, о'кей?
— Не могу я вперед, здесь забор.
— Так это и есть воинская часть.
— Нет! Тут забор из прутиков!
— Хм… Из прутиков? Ну, здания какие-нибудь за ним есть?
— Нет тут никаких зданий!
— Даже над деревьями не видны? Бр-грл…
— Чего???
— Грл… Щд… Ыгрл…
— Алло!!! Ник!!! Связь глючит!!!
— Дрл… Чбр!!!… Кррр-р…
— Мне тебя не слышно, Ник!!! Ты меня слышишь?
— Орл!… Ш-ш-ш! Гдр!… Бр!
— Я слышу! Слышу тебя!!!
— Чего орешь?
— О! Ник! Говори быстрее, в какую сторону мне теперь идти, а то у меня аккумулятор садится!
— Ну… Ну вот смотри, давай так… Тебе надо найти, например, болото… Тут обозначено… Алло, ты меня вообще слушаешь?
— Слушаю, говори!
— Лекса! Куда пропал? Алло!
— Алло!!! Алло!!! Я тебя прекрасно слышу! Ты меня слышишь? Алло!
— Хватит молчать! Отключился, что ли? Чего хрюкаешь?
— Алло! А так слышно? А так? А так?
— Чего “так”? Лекса! Попробуй его как-нибудь обойти, говорю! Забор! Стань к нему лицом! Иди прямо к нему, к забору!
— Да я перед ним стою уже пять минут!,
— Отлично! Иди налево вдоль него!
— С какой стороны?
— Влево!!!
— Влево нет забора. Он вправо и вперед.
— Как это может быть? Повернись к нему лицом!
— Ник, я говорю же — стою лицом к забору!
— Лицом? А как же он тогда вправо и вперед?
— Я на углу стою.
— Ну иди тогда вправо!
— Я оттуда и пришел.
— Тьфу. Ну прямо иди! Чего мне голову морочишь?
— Ну… иду… — Я шагаю вдоль забора, тут даже оказывается небольшая тропка. — А долго идти-то?
— Откуда ж я знаю, где ты и куда идешь?
— Ну, скажи хоть точное направление.
— Да как я тебе скажу? — возмущается Ник. — Хотя… Придумал! Солнце видишь? Щгр!!! Лр!!!
— Ник, ты опять пропал!!! Алло!
— Солнце видишь?!! Меня слышишь?!! Алло!!! Крст!!! Рш-ш!!! Рп!!! Гр!!! Бр!!!…яснить по-человечески! Солнце!
— Солнце… — Поднимаю голову вверх.
— Ну же?
— Солнце вижу. И зачем?
— Иди строго по направлению к солнцу.
— Вверх?
— Дебил! Не вверх! А в сторону солнца!
— Оно надо мной!
— Ну да, да. Чуть-чуть склонилось к горизонту, градусов на тридцать…
— Никуда не склонилось! Вертикально надо мной!
— Совсем вертикально???
— Абсолютно вертикально!
— Господи!!! В каком же ты полушарии находишься? И в этот момент заборчик кончается, деревья расступаются, и я выхожу на шоссейку. Смотрю — вдалеке шоссейка заканчивается железными воротами с выцветшими малиновыми звездами.
— Все, Ник, — говорю. — Нашел.
Оказывается, я обошел по кругу и зашел все равно со стороны шоссе. А заборчик — просто чей-то огород был. Действительно, не будешь делать огород в глухом лесу?
— Ну, удачи, — говорит Ник. — Если чего — звони, снова помогу.
— Вот уж спасибо. — И отключаю мобильник.
Пересекаю шоссейку и вхожу в кусты на противоположной стороне. Оглядываюсь. Ну, воинская часть. Чего дальше? Через забор? Забор высокий, бетонный, сверху — рогатки такие стоят разлапистые, знаешь, с колючей проволокой в три ряда. Может, она даже под током — кто ее знает? Убить, конечно, меня не убьет, но неприятно.
И вот, значит, пока я думаю, чего делать, пока прикидываю, не пора ли перестроиться на инфракрасное зрение, ну и все такое, — тем временем раздается у ворот громкое жужжание. Я выглядываю осторожно из куста — так и есть, створка ворот едет в сторону. А за ней ленивый часовой с автоматом прогуливается и стоит на выезде легковушка блестящая — черная с мигалкой. Кто в ней сидит — я разглядеть не успел, спрятался за ветками. А легковушка как рявкнет мотором! Моторчик-то у нее, видно, дай боже какой… И с места рванула, мигом скорость набрала.
Не знаю, почему я именно так поступил, но решение пришло само. В тот миг, когда легковушка, набирая скорость, проносилась мимо куста, я резко шагнул на дорогу.
Больно не было, не успел ничего почувствовать — только хруст, кувыркание в воздухе, то ли надо мной, то ли подо мной мелькнула черная блестящая крыша машины, и вот я уже лежу на асфальте. А дальше организм сам сработал — если что и было переломанным, восстановилось. Глаза тихонько приоткрываю — стоит легковушка неподалеку. А из ворот выскакивают трое автоматчиков и бегут сюда.
Я лежу, признаков жизни не подаю. Дверь машины открывается, выходит человек-шкаф. Причем шкаф — это еще мягко сказано. Может, штангист бывший? Я таких шкафов Даже по телевизору не видел. Подходит ко мне энергично, на поясе кобура расстегнута. Оглядывает внимательно лес, присаживается на корточки рядом и вдруг пальцем оттягивает мне веко. Приходится открыть глаза.
— Товарищ генерал! Жив пока! — кричит шкаф, обернувшись.
А тут уже подбегают автоматчики. Шкаф, не поворачиваясь, бросает им:
— Носилки! Двое — прочесать лее и доложить!
Автоматчики убегают. И тут из машины выходит этот дядька. Честно говоря, я думал, что там военный. А он одет в самый обычный костюм. Лет ему уже немало, роста невысокого, глаза внимательные. Подходит он и смотрит на меня задумчиво.
— Крови нет, — говорит шкаф. — Странно.
— Не трогай его, Зеф, — говорит дядька, голос у него такой необычный, с хрипотцой, но мягкий. — Там, может быть, и переломов куча и внутри все порвано.
— Клянусь, товарищ генерал, он сам под колеса кинулся!
Но дядька не отвечает, внимательно на меня смотрит. Присел вдруг рядом, положил два пальца на шею, нащупал пульс, оттянул веко, взял рукой за нижнюю челюсть, открыл рот, заглянул туда зачем-то, закрыл, похлопал рукой по груди, замер на секунду, глядя куда-то вбок, и затем произносит:
— А вообще очень странное существо…
Так прямо и сказал!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
— Компьютерный вирус, — сказала Ариша.
— Не… — сказали мы с Ником одновременно.
— Тогда не знаю.
Все замолчали и некоторое время ели молча.
— Ну, остается только одно, — сказал Ник. — Ты — мутант.
— Ну, ясен болт, — сказал я. — Иначе не назовешь.
— Надо бы тебе биохимию крови сдать… — задумчиво сказал Ник. — Надо бы мне поискать своих знакомых в солидных медицинских институтах…
— А откуда вдруг мутация? — спросил я.
— Причин может быть несколько, — сказал Ник. — Например, радиация. Или врожденное что-то. Или преступные эксперименты. Кто у тебя родители?
— Мама бухгалтер. Отца нет.
— О! — сказал Ник, и они с Аришей переглянулись.
— Чего “о”? Ну, нет отца.
— А поточнее?
— Не знаю. — Я пожал плечами. — Мама никогда об этом не говорила. Я его никогда не видел.
— Так, значит, он все-таки есть? И он живой человек?
— Не знаю, живой он или уже нет. Я о нем вообще ничего не знаю. Говорю же — никогда не видел. Может быть, он погиб,
— Умер или погиб? — быстро спросила Ариша.
— Ну, может быть, умер. А может, жив.
— Нет, ты сказал “погиб”! Почему ты “так сказал?
— Да говорю же — ничего не знаю о нем!
— Но ты же сказал не “умер”, а “погиб”! Я задумался.
— Не знаю… Мне почему-то представлялось, что мой отец как бы скорее, наверно, военный…
— О! — сказал Ник. — Военный!
— Я не знаю. Мне так представлялось. Может, это мои фантазии?
— А может, мама когда-то обмолвилась?
Я снова задумался, а затем решительно отложил вилку:
— Чего мы вообще гадаем? Где телефон?
Мне вручили трубку, и я позвонил домой. Сначала долго никто не подходил, затем раздался сонный мамин голос.
— Але, мам! — закричал я. — Слушай, вопрос!
— Леша!!! — крикнула мама. — Леша!!! Где ты? Что с тобой случилось? Тебя уже столько дней нет дома! Мобильный не отвечает! Где ты?!!
— Извини, — смутился я. — Мам, со мной все в порядке, я у друзей. У Ника. Мобильник, наверно, разрядился. Со мной все в порядке!
— Леша! Когда ты вернешься домой? Я очень волнуюсь!
— Да хоть завтра. Не волнуйся, действительно все в порядке.
— Ты меня не обманываешь? — спросила мама недоверчиво.
— Все хорошо! Я тебя разбудил?
— А как ты думаешь, три часа ночи!
— Извини, — смутился я.
— Что-нибудь случилось?
— Нет, я просто хотел уточнить одну деталь. Только один вопрос. Мам, ты извини, но…
— Говори, говори!
— Мам… Кто был мой отец?
— И все?
— Да, это очень, важно!
— У тебя нет отца.
— Но что это был за человек? Он был военный? Да? Военный?
— Да, — сказала мама после долгой паузы. — Он был сволочь и обманщик.
И повесила трубку. Я еще немного постоял с пиликающей трубкой в гробовой тишине.
— Кхм… — деликатно покашлял Ник. — Ну что?
— Полная неясность, — сказал я и протянул ему трубку. — Она не хочет об этом говорить. Но, похоже, военный.
— Матвеев — это фамилия отца?
— Нет. Это фамилия матери — это точно. Бабушка у меня тоже Матвеева… Да и какое вам всем дело до моей бабушки?!
— Чего ты орешь?
— Вообще к чему мы об этом говорим?
— Есть у меня гипотеза… — сказал Ник задумчиво. — Знаешь, ты только не обижайся, но в советские времена существовали закрытые военные базы, где велись генетические эксперименты над людьми…
— У тебя есть архивы какие-нибудь? Сведения?
— Нет, — вздохнул Ник. — Это закрытые сведения. Если они и хранятся, то только в самих институтах.
— А они до сих пор хранятся?
— Не знаю.
— А как это можно узнать? Где эти институты?
— Насколько я слышал… — начал Ник задумчиво. — Их было два. Один где-то на Дальнем Востоке, а один недалеко от Москвы, в направлении Тулы.
— Моя мама родом из Тулы! — воскликнул я. — Где этот институт? Найди мне его адрес!
— Надо порыть… Надо вспомнить, где я видел данные… Есть один сервер в Интернете… — сказал Ник.
Через полчаса передо мной лежал листок с картой района. Посреди лесного массива Ник поставил крестик.
— Вообще это небольшая воинская часть, — говорил Ник. — Гарнизон человек на двести.
— Фига себе небольшая!
— Это очень небольшая. А там в глубине есть вторая территория, что-то вроде закрытого городка из трех зданий. Насколько я смог выяснить по своим каналам, если в стране еще остались военные эксперименты, то это только там…
— Я поеду туда!
— Тебя туда никто не пустит.
— Посмотрим.
— С тобой даже часовые разговаривать не захотят.
— Мне надо туда поехать. Я должен выяснить, в чем дело.
И вот, значит, иду я по лесу. Лес — мокрый, осенний. Ну, знаешь, что такое осенний лес, да? Разноцветный, тощий и прозрачный, как лысеющая голова. Пахнет солнцем и сыростью. Иду я по тропинкам, вроде направление верное выбрал. Не стал идти по шоссейке, решил зайти с тыла — сориентировался по станции, а оттуда напрямик километров пять. Думал, идти придется по лесу, а оказалось — там везде дорожки, а кое-где люди шастают. Кто-нибудь видел лес без дорожек и шастающих людей? Я не видел никогда. Может быть, очень глубоко в тайге остались еще такие леса, но между Москвой и Тулой — это фигушки. Плюсы в том, что дорожки есть, иду, гуляю. Планы строю. Честно говоря, пока совершенно не представляю, как я попаду в эту секретную зону и что я там буду делать. Как вариант — скинуть шмотки в укромном месте, переморфиться во что-нибудь неопределенное, полазить по этажам, попролезать в двери, попытаться залезть в хранилище каких-нибудь архивов — ну как я в той ментовке лазил. Но это вариант, прямо скажем не лучший. Хотя бы потому, что я очень сомневаюсь, что там лежат архивы и ждут посетителей — залезай, мол, читай. А как вариант человеческий — поговорить, представиться, пообщаться. В конце концов, если я жертва генетического эксперимента, должна же эта ученая сволота нести ответственность? Прорваться к главному, пригрозить оглаской, например. Есть наверняка и более удачные варианты, не знаю пока. Но знаю, что на месте разберусь и придумаю. Потому что мне все удается, что бы я ни начинал делать. Потому что чувствую, что смогу все.
Что плохо в лесных дорожках — они ветвятся и кривятся. Шел бы я по лесу — я бы точно соблюдал направление строго перпендикулярно железной дороге. А тут дорожка лесная заворачивает правее, правее, ну не сходить же с нее, не ломиться же через кустарник? Иду. Теперь от нее ответвляется маленькая тропа — в нужную мне сторону. Сворачиваю. Тропа ветвится на две тропинки совсем уже крохотные, иду по более солидной, она огибает здоровенную лужу — и пропадает. Нормально, да? Собственно, я с самого начала собирался идти без тропинок напрямик, но разница в том, что теперь я совсем не знаю, куда идти. Пошел наугад, брожу, брожу… Уже час прошел. Решил обратно вернуться, к большим дорогам — и еще час бродил без толку. Вышел к какому-то деревянному штакетнику через лес. Явно не воинская часть, а что-то типа бывшего огорода. Чего делать? Достаю мобильник, звоню Нику:
— Алло!!! Ник! Я не могу найти ничего по твоей карте!
— Еще бы, ты ее у меня на столе забыл! — — Я ее запомнил. И специально оставил. Что я, кретин, шататься вокруг воинских частей со спутниковыми картами?
— А чего тебе будет-то?
— Ник! Возьми карту, скажи, чего там на карте вокруг?
— А ты где?
— Да здесь вот, в лесу!
— Так. Сейчас возьму… Ага. Ты шел от железной дороги, перпендикулярно в лес и никуда не сворачивал?
— Да, да!
— Что ты видишь вокруг?
— Деревья вижу, чего вижу!
— А болото?
— Нет тут никакого болота…
— Ну, значит, просто не дошел. Пройди вперед и мне перезвони, о'кей?
— Не могу я вперед, здесь забор.
— Так это и есть воинская часть.
— Нет! Тут забор из прутиков!
— Хм… Из прутиков? Ну, здания какие-нибудь за ним есть?
— Нет тут никаких зданий!
— Даже над деревьями не видны? Бр-грл…
— Чего???
— Грл… Щд… Ыгрл…
— Алло!!! Ник!!! Связь глючит!!!
— Дрл… Чбр!!!… Кррр-р…
— Мне тебя не слышно, Ник!!! Ты меня слышишь?
— Орл!… Ш-ш-ш! Гдр!… Бр!
— Я слышу! Слышу тебя!!!
— Чего орешь?
— О! Ник! Говори быстрее, в какую сторону мне теперь идти, а то у меня аккумулятор садится!
— Ну… Ну вот смотри, давай так… Тебе надо найти, например, болото… Тут обозначено… Алло, ты меня вообще слушаешь?
— Слушаю, говори!
— Лекса! Куда пропал? Алло!
— Алло!!! Алло!!! Я тебя прекрасно слышу! Ты меня слышишь? Алло!
— Хватит молчать! Отключился, что ли? Чего хрюкаешь?
— Алло! А так слышно? А так? А так?
— Чего “так”? Лекса! Попробуй его как-нибудь обойти, говорю! Забор! Стань к нему лицом! Иди прямо к нему, к забору!
— Да я перед ним стою уже пять минут!,
— Отлично! Иди налево вдоль него!
— С какой стороны?
— Влево!!!
— Влево нет забора. Он вправо и вперед.
— Как это может быть? Повернись к нему лицом!
— Ник, я говорю же — стою лицом к забору!
— Лицом? А как же он тогда вправо и вперед?
— Я на углу стою.
— Ну иди тогда вправо!
— Я оттуда и пришел.
— Тьфу. Ну прямо иди! Чего мне голову морочишь?
— Ну… иду… — Я шагаю вдоль забора, тут даже оказывается небольшая тропка. — А долго идти-то?
— Откуда ж я знаю, где ты и куда идешь?
— Ну, скажи хоть точное направление.
— Да как я тебе скажу? — возмущается Ник. — Хотя… Придумал! Солнце видишь? Щгр!!! Лр!!!
— Ник, ты опять пропал!!! Алло!
— Солнце видишь?!! Меня слышишь?!! Алло!!! Крст!!! Рш-ш!!! Рп!!! Гр!!! Бр!!!…яснить по-человечески! Солнце!
— Солнце… — Поднимаю голову вверх.
— Ну же?
— Солнце вижу. И зачем?
— Иди строго по направлению к солнцу.
— Вверх?
— Дебил! Не вверх! А в сторону солнца!
— Оно надо мной!
— Ну да, да. Чуть-чуть склонилось к горизонту, градусов на тридцать…
— Никуда не склонилось! Вертикально надо мной!
— Совсем вертикально???
— Абсолютно вертикально!
— Господи!!! В каком же ты полушарии находишься? И в этот момент заборчик кончается, деревья расступаются, и я выхожу на шоссейку. Смотрю — вдалеке шоссейка заканчивается железными воротами с выцветшими малиновыми звездами.
— Все, Ник, — говорю. — Нашел.
Оказывается, я обошел по кругу и зашел все равно со стороны шоссе. А заборчик — просто чей-то огород был. Действительно, не будешь делать огород в глухом лесу?
— Ну, удачи, — говорит Ник. — Если чего — звони, снова помогу.
— Вот уж спасибо. — И отключаю мобильник.
Пересекаю шоссейку и вхожу в кусты на противоположной стороне. Оглядываюсь. Ну, воинская часть. Чего дальше? Через забор? Забор высокий, бетонный, сверху — рогатки такие стоят разлапистые, знаешь, с колючей проволокой в три ряда. Может, она даже под током — кто ее знает? Убить, конечно, меня не убьет, но неприятно.
И вот, значит, пока я думаю, чего делать, пока прикидываю, не пора ли перестроиться на инфракрасное зрение, ну и все такое, — тем временем раздается у ворот громкое жужжание. Я выглядываю осторожно из куста — так и есть, створка ворот едет в сторону. А за ней ленивый часовой с автоматом прогуливается и стоит на выезде легковушка блестящая — черная с мигалкой. Кто в ней сидит — я разглядеть не успел, спрятался за ветками. А легковушка как рявкнет мотором! Моторчик-то у нее, видно, дай боже какой… И с места рванула, мигом скорость набрала.
Не знаю, почему я именно так поступил, но решение пришло само. В тот миг, когда легковушка, набирая скорость, проносилась мимо куста, я резко шагнул на дорогу.
Больно не было, не успел ничего почувствовать — только хруст, кувыркание в воздухе, то ли надо мной, то ли подо мной мелькнула черная блестящая крыша машины, и вот я уже лежу на асфальте. А дальше организм сам сработал — если что и было переломанным, восстановилось. Глаза тихонько приоткрываю — стоит легковушка неподалеку. А из ворот выскакивают трое автоматчиков и бегут сюда.
Я лежу, признаков жизни не подаю. Дверь машины открывается, выходит человек-шкаф. Причем шкаф — это еще мягко сказано. Может, штангист бывший? Я таких шкафов Даже по телевизору не видел. Подходит ко мне энергично, на поясе кобура расстегнута. Оглядывает внимательно лес, присаживается на корточки рядом и вдруг пальцем оттягивает мне веко. Приходится открыть глаза.
— Товарищ генерал! Жив пока! — кричит шкаф, обернувшись.
А тут уже подбегают автоматчики. Шкаф, не поворачиваясь, бросает им:
— Носилки! Двое — прочесать лее и доложить!
Автоматчики убегают. И тут из машины выходит этот дядька. Честно говоря, я думал, что там военный. А он одет в самый обычный костюм. Лет ему уже немало, роста невысокого, глаза внимательные. Подходит он и смотрит на меня задумчиво.
— Крови нет, — говорит шкаф. — Странно.
— Не трогай его, Зеф, — говорит дядька, голос у него такой необычный, с хрипотцой, но мягкий. — Там, может быть, и переломов куча и внутри все порвано.
— Клянусь, товарищ генерал, он сам под колеса кинулся!
Но дядька не отвечает, внимательно на меня смотрит. Присел вдруг рядом, положил два пальца на шею, нащупал пульс, оттянул веко, взял рукой за нижнюю челюсть, открыл рот, заглянул туда зачем-то, закрыл, похлопал рукой по груди, замер на секунду, глядя куда-то вбок, и затем произносит:
— А вообще очень странное существо…
Так прямо и сказал!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51