Вы можете оказаться в, шоке, говорю честно.
Файорио нажал кнопку, что-то повернул и сел в ожидании, не спуская глаз с Фэйтов.
Из коробочки раздались различные звуки: шелестение бумаг, глухие стуки, бормотание Файорио, какое-то царапанье, наконец, звонок и голос – низкий и грубый. Голос шел явно из горла Джейро, но никоим образом не был похож на его собственный. Голос взывал потерянно и тоскливо: «О, жизнь моя! Моя бесценная жизнь! Ты проходишь, и я беспомощен в суровой темноте! Я потерянная душа, ибо жизнь моя утекает прочь, утекает, утекает, утекает! Утекает прочь! Я забыт в этих темных глубинах, а моя прекрасная жизнь уходит! – Далее голос перешел в рыдания, затем снова заговорил, с еще большим отчаянием, чем прежде. – Зачем суждено мне остаться потерянным во тьме, на веки вечные?» – На этом месте прозвучало подавленное рыдание, и наступила тишина.
Из коробки послышался напряженный голос Файорио:
– Кто ты? Открой нам свое имя!
Ответа не последовало, как и других звуков. Осталась только звенящая тишина одиночества и пустоты.
Файорио снова нажал кнопку и остановил запись. И теперь, взглянув на Фэйтов, доктор увидел не их, а двух незнакомцев с белыми, как снег, изможденными лицами и огромными выпученными глазами. Файорио сморгнул, видение исчезло, и реальность вернулась. Затем доктор неожиданно услышал свои собственные слова:
– Таковы факты. Для нас – это хорошие новости, это говорит о том, что мы имеем дело не с неизвестностью.
Алтея расплакалась.
– Но откуда исходит этот голос?! Неужели это Джейро?
Файорио развел руками и уронил их по сторонам.
– У нас еще не было времени сформулировать свое мнение по этому поводу. На первый взгляд это кажется классическим случаем раздвоения личности, но такой диагноз сомнителен по многим, так сказать, техническим причинам, о которых я сейчас не буду распространяться.
– Но какие-то предположения у вас все же есть? – нерешительно спросил Хайлир.
– На данном этапе у нас есть только предположения, а это может лишь ввести вас в заблуждение, – осторожно ответил Файорио.
Хайлир скорбно улыбнулся.
– Я и не хочу выслушивать ваши предположения, если это действительно только предположения. Но я знаю, что в Шронке у Джейро был уничтожен блок памяти. Могло ли так случиться, что по ошибке, случайно, доля памяти была изолирована от остального мозга и, таким образом, лишена выхода? Что если мы слышим крики именно этой изолированной доли?
– Это интересная идея, и весьма правдоподобная, – ответил Файорио. – Но любой такой изолированный сегмент непременно проявил бы себя на схемах. Таким образом, это не может быть истиной, несмотря на столь соблазнительную правдоподобность.
– А нечто похожее!?
– Возможно.
– Но вы поможете ему? – жалобно спросила Алтея.
– Да, хотя я пока и не вижу путей помощи. Если бы мы знали правду о его прошлом, мы быстро смогли бы уничтожить тот грустный призрак, что изнуряет его разум.
– Это так, – согласилась Алтея. – Но как это выполнить практически?
– Практически – никак, – заявил Хайлир. – Это означает множество далеких путешествий, денег и времени с очень небольшой перспективой на успех.
– Боюсь, что это правда, – подтвердил Файорио.
– Значит, никаких оптимистических прогнозов у вас Для Джейро нет? – едва не плача, спросила Алтея.
– Я не хочу ни напрасно обнадеживать вас пустыми надеждами, ни приводить в отчаяние полным отказом, – нахмурился Файорио. – Пока правда заключается в том, что мы все еще просто-напросто собираем информацию.
Хайлир посмотрел на врача весьма скептически.
– И это все, что вы можете нам сказать?
– Как правило, мы не обнародуем данные до тех пор, пока они не будут всесторонне проанализированы. Однако в данном случае я не вижу вреда в том, чтобы сообщить вам нечто, что, возможно, вас заинтересует.
Файорио замолчал, пытаясь собраться с мыслями и наиболее просто изложить свои достижения.
– Так сообщайте же! Что у вас там? – не выдержал Хайлир.
Файорио посмотрел на него с укоризной, но спокойно ответил:
– Во время наших сеансов мониторы обнаружили некий маленький поток нейронов, свидетельствующий о мозговой активности. Но когда говорил голос, активность исчезала. Если голос вызывается памятью, такая активность имела бы характерное расположение. Здесь этого нет.
– И о чем это говорит?
– Это говорит о том, что вопрос еще нужно изучать и анализировать. Но в целом могу сказать одно: это говорит о том, что источник голоса находится вне мозга.
– Но… поверить в это трудно, – наконец, после долгой паузы, жестко сказал Хайлир. – Такая точка зрения ведет к чистой мистике.
Файорио пожал плечами.
– Это вне моей компетенции. Я говорю только то, что есть в действительности.
Фэйты поднялись и направились к выходу. Файорио проводил их.
– Вы, я вижу, теоретик, – сказал он на прощание Хайлиру. – Теперь у вас в руках есть факты и вы можете создать собственную концепцию. Я буду делать то же самое, но только после того, как приму ванну, сменю халат на приличный костюм и сяду в салоне Палиндрома, где выкурю одну, а то и две пахитоски с джином.
8
Спустя еще неделю Файорио снова встретился с Фэйтами, но на сей раз при встрече присутствовал и Джейро. Алтея нашла, что мальчик выглядит бледным и усталым, но все же вполне спокойным и открытым.
Джейро сидел между родителями, а Файорио, как обычно, за столом.
– Случай воистину удивительный, – начал доктор. – Я говорю это, несмотря на то, что теперь мы знаем больше, чем вначале. Мы покончили с проблемами Джейро – по крайне мере, на данный момент.
– Какие прекрасные новости! – не удержалась Алтея.
Файорио одобрительно кивнул.
– Но я удовлетворен не полностью. Наша техника оказалась далеко не на высоте, вместо нее пришлось воспользоваться жестким и неприятным приемом, который только и принес успех.
– Но разве этого недостаточно? – в счастливом возбуждении засмеялась Алтея. – Я думаю, вы чересчур скромничаете!
Файорио печально опустил голову.
– Нашей целью было разрешение загадки, открытие ее фундаментальной природы. Иначе говоря, мы намеревались решить вот что: происходил голос изнутри благодаря памяти Джейро или снаружи, каким-либо телепатическим способом? В процессе исследований мы только более или менее ликвидировали последствия. Теперь голос больше не стонет и не проклинает, и в этом одержана большая победа.
Хайлир поджал губы. Самоуверенность Файорио казалась ему в такой ситуации совсем неуместной и начинала действовать отцу на нервы.
– Извините, но я не уверен, что действительно понял все вами сказанное.
– Все очень просто, сейчас я переведу на непрофессиональный язык.
– Да уж, будьте любезны.
– О, разумеется! – вскричал Файорио, которому никогда не приходило в голову, что не врач и к тому же не имеющий статуса человек может испытывать к нему, к его опытности и членству в Палиндроме какие-то другие эмоции, кроме восторженного почтения. – Как я уже говорил, мы обнаружили область, в которой, судя по всему, и гнездится наша проблема. Некий нервный губчатый узел в глубине костного мозга под названием индикатор Огга. Стимуляция этой области сопровождалась появлением голоса, который вы слышали. Мы предприняли новые стимуляции, и они дали новые, очень разнообразные результаты, но не ответ на основной вопрос о происхождении голоса. Мнения разделились.
– То есть?
– Говоря кратко, мы изолировали индикатор Огга из ввода нервных импульсов. Просто заключили в оболочку и полностью изолировали. Она как бы исчезла. Джейро сразу же почувствовал освобождение и сказал, что голос успокоился, и он тоже. Я правильно говорю, Джейро?
– Да.
Но от Хайлира не укрылась некая неуверенность, прозвучавшая в ответе мальчика, и отец резко спросил;
– Что такое? Ты чувствуешь себя некомфортно после того, что произошло?
– Нет! Конечно, нет! Я боюсь только того, что когда лечение закончится, голос может вернуться!
– Значит, ты чувствуешь, что голос приходит откуда-то снаружи? – уточнила Алтея.
– Да.
– Какая жуткая мысль, – дернулась женщина.
Но тут вмешался Хайлир со своим холодным прагматизмом.
– Если голос является частью того, что называется раздвоением личности, он ведь тоже может звучать как чужой голос со стороны.
Файорио улыбнулся на такую неосведомленность.
– Есть еще вопросы, в которых вы хотите разобраться?
– Разумеется. Например, наличие побочных эффектов? Вы изолировали орган мозга. Разве это может остаться без последствий?
– Может. Индикатор Огга изучен абсолютно: в целом он признан рудиментарным излишком.
– И все же разве вы вмешались не в то, что полностью не объяснено?
– Самым коротким ответом на ваш вопрос будет, конечно, «да», – покорно согласился Файорио. – Но мы будем продолжать держать мальчика под наблюдением. Его проблемы будут под постоянным контролем. И теперь нам остается только ждать, произойдет что-либо или нет.
– А действует ли этот индикатор во время гипноза? – спросила Алтея. – Не он ли контролирует гипнотическое внушение?
– Решительно нет. Гипноз оперирует совершенно другими частями мозга. Какие еще вопросы? Никаких? Тогда я сообщу вам некоторые свои наблюдения в отношении Джейро. Во время исследования он воистину заслужил наше уважение, даже любовь. Мальчик выказал себя человеком настойчивым, мужественным и честным, чем может гордиться. Кроме того, он добр, приветлив и воспитан. Я знаю, что вы не принадлежите ни к какому социальному классу, но если Джейро вступит в эту борьбу, он очень быстро пройдет многие ступени, поскольку обладает естественной компартурой.
Алтея порывисто обняла сына.
– Ты слышишь, сынок? Доктор Файорио говорит о тебе! Теперь, я думаю, ты сможешь приложить все усилия к учебе и оставить свои мечты о космических путешествиях.
Файорио рассмеялся.
– В его возрасте все мы романтики. Я, например, собирался стать главным нападающим ровербольного клуба. – Тут доктор обратился к мальчику. – Послушай свою маму, Джейро, она говорит правильные вещи. Бродяжничество дает очень низкий, почти никакой статус. И хотя ничего плохого нет в том, чтобы быть нимпом, все же гораздо лучше пить сладкий сок дыни – и стремиться к вершинам вершин!
– Джейро собирается сделать академическую карьеру, – прервал врача Хайлир. – Наверное, он не станет отвлекаться от этого на какую бы то ни было компартуру. По крайней мере, он не будет смертельно страдать каждый раз, когда его прошение в клуб очередной ступени отвергнут.
Файорио примирительно улыбнулся.
– Это, конечно, альтернативная философия и, без сомнения, весьма ценная. Но прощайте, всего вам доброго.
ГЛАВА ПЯТАЯ
1
Время, которое Джейро провел в Бантон-Хаузе, совпало с весенними каникулами в школе, поэтому он практически ничего не пропустил. Но, тем не менее, мир показался ему очень изменившимся. Освобождение привело мальчика в состояние близкое к эйфории; теперь он был уверен в себе, в своих знаниях, и ничто не отвлекало его. Но Джейро должен был смириться с тем фактом, что встреча с неким злом, таившимся в прошлом, все же могла повториться. Иногда, очень редко, голос снова слышался, но тихо, как будто издалека, и не причинял никакого беспокойства.
Откуда он исходил?
Зачем?
В надежде на что?
У Джейро по-прежнему было много вопросов без ответов. Родители же отказались обсуждать с ним проблему голоса. Хайлир вполне официально заявил, что сбой в ментальном процессе мальчика ликвидирован, эта «странная маленькая причуда» осталась в прошлом. Впрочем, родители всегда как-то нервно относились к его первым шести годам. Когда Джейро спрашивал что-нибудь об этом времени, они отделывались ничего не значащими замечаниями и общими фразами. Безымянный мальчик давно изгладился из их памяти, был только Джейро Фэйт и перспектива его блестящей академической карьеры. Конечно, они не желали ему ничего плохого, они просто хотели, чтобы он стал таким, как они. К этому стремятся любые родители.
В школе классная дама приветствовала его кивком и настороженным взглядом. Она ни о чем не спрашивала, но Джейро подозревал, что Адора Вирц находится в постоянном контакте с Алтеей, и они обсуждают его в полный рост. Но это теперь мало заботило мальчика. Он то и дело осматривал класс, глядя на своих прежних товарищей с какой-то новой точки зрения. Теперь он чувствовал себя отделенным от них; все или почти все стремились к успеху, к продвижению по социальной лестнице. Половина уже носила сине-белые эмблемы Молодежной Лиги. Другие достигли уже Хурмы, а несколько избранных – даже Зуава. Единственным же представителем высшего клуба, Конверта, по-прежнему была Скарлет Хутсенрайтер. Кроме Джейро, в классе оставалось лишь два нимпа, всегда скромно сидевших где-нибудь на задних партах. Мальчик, как и Джейро, принадлежал к профессорской семье, а девочка только недавно прибыла с другого мира и имела дурную привычку постоянно что-нибудь жевать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
Файорио нажал кнопку, что-то повернул и сел в ожидании, не спуская глаз с Фэйтов.
Из коробочки раздались различные звуки: шелестение бумаг, глухие стуки, бормотание Файорио, какое-то царапанье, наконец, звонок и голос – низкий и грубый. Голос шел явно из горла Джейро, но никоим образом не был похож на его собственный. Голос взывал потерянно и тоскливо: «О, жизнь моя! Моя бесценная жизнь! Ты проходишь, и я беспомощен в суровой темноте! Я потерянная душа, ибо жизнь моя утекает прочь, утекает, утекает, утекает! Утекает прочь! Я забыт в этих темных глубинах, а моя прекрасная жизнь уходит! – Далее голос перешел в рыдания, затем снова заговорил, с еще большим отчаянием, чем прежде. – Зачем суждено мне остаться потерянным во тьме, на веки вечные?» – На этом месте прозвучало подавленное рыдание, и наступила тишина.
Из коробки послышался напряженный голос Файорио:
– Кто ты? Открой нам свое имя!
Ответа не последовало, как и других звуков. Осталась только звенящая тишина одиночества и пустоты.
Файорио снова нажал кнопку и остановил запись. И теперь, взглянув на Фэйтов, доктор увидел не их, а двух незнакомцев с белыми, как снег, изможденными лицами и огромными выпученными глазами. Файорио сморгнул, видение исчезло, и реальность вернулась. Затем доктор неожиданно услышал свои собственные слова:
– Таковы факты. Для нас – это хорошие новости, это говорит о том, что мы имеем дело не с неизвестностью.
Алтея расплакалась.
– Но откуда исходит этот голос?! Неужели это Джейро?
Файорио развел руками и уронил их по сторонам.
– У нас еще не было времени сформулировать свое мнение по этому поводу. На первый взгляд это кажется классическим случаем раздвоения личности, но такой диагноз сомнителен по многим, так сказать, техническим причинам, о которых я сейчас не буду распространяться.
– Но какие-то предположения у вас все же есть? – нерешительно спросил Хайлир.
– На данном этапе у нас есть только предположения, а это может лишь ввести вас в заблуждение, – осторожно ответил Файорио.
Хайлир скорбно улыбнулся.
– Я и не хочу выслушивать ваши предположения, если это действительно только предположения. Но я знаю, что в Шронке у Джейро был уничтожен блок памяти. Могло ли так случиться, что по ошибке, случайно, доля памяти была изолирована от остального мозга и, таким образом, лишена выхода? Что если мы слышим крики именно этой изолированной доли?
– Это интересная идея, и весьма правдоподобная, – ответил Файорио. – Но любой такой изолированный сегмент непременно проявил бы себя на схемах. Таким образом, это не может быть истиной, несмотря на столь соблазнительную правдоподобность.
– А нечто похожее!?
– Возможно.
– Но вы поможете ему? – жалобно спросила Алтея.
– Да, хотя я пока и не вижу путей помощи. Если бы мы знали правду о его прошлом, мы быстро смогли бы уничтожить тот грустный призрак, что изнуряет его разум.
– Это так, – согласилась Алтея. – Но как это выполнить практически?
– Практически – никак, – заявил Хайлир. – Это означает множество далеких путешествий, денег и времени с очень небольшой перспективой на успех.
– Боюсь, что это правда, – подтвердил Файорио.
– Значит, никаких оптимистических прогнозов у вас Для Джейро нет? – едва не плача, спросила Алтея.
– Я не хочу ни напрасно обнадеживать вас пустыми надеждами, ни приводить в отчаяние полным отказом, – нахмурился Файорио. – Пока правда заключается в том, что мы все еще просто-напросто собираем информацию.
Хайлир посмотрел на врача весьма скептически.
– И это все, что вы можете нам сказать?
– Как правило, мы не обнародуем данные до тех пор, пока они не будут всесторонне проанализированы. Однако в данном случае я не вижу вреда в том, чтобы сообщить вам нечто, что, возможно, вас заинтересует.
Файорио замолчал, пытаясь собраться с мыслями и наиболее просто изложить свои достижения.
– Так сообщайте же! Что у вас там? – не выдержал Хайлир.
Файорио посмотрел на него с укоризной, но спокойно ответил:
– Во время наших сеансов мониторы обнаружили некий маленький поток нейронов, свидетельствующий о мозговой активности. Но когда говорил голос, активность исчезала. Если голос вызывается памятью, такая активность имела бы характерное расположение. Здесь этого нет.
– И о чем это говорит?
– Это говорит о том, что вопрос еще нужно изучать и анализировать. Но в целом могу сказать одно: это говорит о том, что источник голоса находится вне мозга.
– Но… поверить в это трудно, – наконец, после долгой паузы, жестко сказал Хайлир. – Такая точка зрения ведет к чистой мистике.
Файорио пожал плечами.
– Это вне моей компетенции. Я говорю только то, что есть в действительности.
Фэйты поднялись и направились к выходу. Файорио проводил их.
– Вы, я вижу, теоретик, – сказал он на прощание Хайлиру. – Теперь у вас в руках есть факты и вы можете создать собственную концепцию. Я буду делать то же самое, но только после того, как приму ванну, сменю халат на приличный костюм и сяду в салоне Палиндрома, где выкурю одну, а то и две пахитоски с джином.
8
Спустя еще неделю Файорио снова встретился с Фэйтами, но на сей раз при встрече присутствовал и Джейро. Алтея нашла, что мальчик выглядит бледным и усталым, но все же вполне спокойным и открытым.
Джейро сидел между родителями, а Файорио, как обычно, за столом.
– Случай воистину удивительный, – начал доктор. – Я говорю это, несмотря на то, что теперь мы знаем больше, чем вначале. Мы покончили с проблемами Джейро – по крайне мере, на данный момент.
– Какие прекрасные новости! – не удержалась Алтея.
Файорио одобрительно кивнул.
– Но я удовлетворен не полностью. Наша техника оказалась далеко не на высоте, вместо нее пришлось воспользоваться жестким и неприятным приемом, который только и принес успех.
– Но разве этого недостаточно? – в счастливом возбуждении засмеялась Алтея. – Я думаю, вы чересчур скромничаете!
Файорио печально опустил голову.
– Нашей целью было разрешение загадки, открытие ее фундаментальной природы. Иначе говоря, мы намеревались решить вот что: происходил голос изнутри благодаря памяти Джейро или снаружи, каким-либо телепатическим способом? В процессе исследований мы только более или менее ликвидировали последствия. Теперь голос больше не стонет и не проклинает, и в этом одержана большая победа.
Хайлир поджал губы. Самоуверенность Файорио казалась ему в такой ситуации совсем неуместной и начинала действовать отцу на нервы.
– Извините, но я не уверен, что действительно понял все вами сказанное.
– Все очень просто, сейчас я переведу на непрофессиональный язык.
– Да уж, будьте любезны.
– О, разумеется! – вскричал Файорио, которому никогда не приходило в голову, что не врач и к тому же не имеющий статуса человек может испытывать к нему, к его опытности и членству в Палиндроме какие-то другие эмоции, кроме восторженного почтения. – Как я уже говорил, мы обнаружили область, в которой, судя по всему, и гнездится наша проблема. Некий нервный губчатый узел в глубине костного мозга под названием индикатор Огга. Стимуляция этой области сопровождалась появлением голоса, который вы слышали. Мы предприняли новые стимуляции, и они дали новые, очень разнообразные результаты, но не ответ на основной вопрос о происхождении голоса. Мнения разделились.
– То есть?
– Говоря кратко, мы изолировали индикатор Огга из ввода нервных импульсов. Просто заключили в оболочку и полностью изолировали. Она как бы исчезла. Джейро сразу же почувствовал освобождение и сказал, что голос успокоился, и он тоже. Я правильно говорю, Джейро?
– Да.
Но от Хайлира не укрылась некая неуверенность, прозвучавшая в ответе мальчика, и отец резко спросил;
– Что такое? Ты чувствуешь себя некомфортно после того, что произошло?
– Нет! Конечно, нет! Я боюсь только того, что когда лечение закончится, голос может вернуться!
– Значит, ты чувствуешь, что голос приходит откуда-то снаружи? – уточнила Алтея.
– Да.
– Какая жуткая мысль, – дернулась женщина.
Но тут вмешался Хайлир со своим холодным прагматизмом.
– Если голос является частью того, что называется раздвоением личности, он ведь тоже может звучать как чужой голос со стороны.
Файорио улыбнулся на такую неосведомленность.
– Есть еще вопросы, в которых вы хотите разобраться?
– Разумеется. Например, наличие побочных эффектов? Вы изолировали орган мозга. Разве это может остаться без последствий?
– Может. Индикатор Огга изучен абсолютно: в целом он признан рудиментарным излишком.
– И все же разве вы вмешались не в то, что полностью не объяснено?
– Самым коротким ответом на ваш вопрос будет, конечно, «да», – покорно согласился Файорио. – Но мы будем продолжать держать мальчика под наблюдением. Его проблемы будут под постоянным контролем. И теперь нам остается только ждать, произойдет что-либо или нет.
– А действует ли этот индикатор во время гипноза? – спросила Алтея. – Не он ли контролирует гипнотическое внушение?
– Решительно нет. Гипноз оперирует совершенно другими частями мозга. Какие еще вопросы? Никаких? Тогда я сообщу вам некоторые свои наблюдения в отношении Джейро. Во время исследования он воистину заслужил наше уважение, даже любовь. Мальчик выказал себя человеком настойчивым, мужественным и честным, чем может гордиться. Кроме того, он добр, приветлив и воспитан. Я знаю, что вы не принадлежите ни к какому социальному классу, но если Джейро вступит в эту борьбу, он очень быстро пройдет многие ступени, поскольку обладает естественной компартурой.
Алтея порывисто обняла сына.
– Ты слышишь, сынок? Доктор Файорио говорит о тебе! Теперь, я думаю, ты сможешь приложить все усилия к учебе и оставить свои мечты о космических путешествиях.
Файорио рассмеялся.
– В его возрасте все мы романтики. Я, например, собирался стать главным нападающим ровербольного клуба. – Тут доктор обратился к мальчику. – Послушай свою маму, Джейро, она говорит правильные вещи. Бродяжничество дает очень низкий, почти никакой статус. И хотя ничего плохого нет в том, чтобы быть нимпом, все же гораздо лучше пить сладкий сок дыни – и стремиться к вершинам вершин!
– Джейро собирается сделать академическую карьеру, – прервал врача Хайлир. – Наверное, он не станет отвлекаться от этого на какую бы то ни было компартуру. По крайней мере, он не будет смертельно страдать каждый раз, когда его прошение в клуб очередной ступени отвергнут.
Файорио примирительно улыбнулся.
– Это, конечно, альтернативная философия и, без сомнения, весьма ценная. Но прощайте, всего вам доброго.
ГЛАВА ПЯТАЯ
1
Время, которое Джейро провел в Бантон-Хаузе, совпало с весенними каникулами в школе, поэтому он практически ничего не пропустил. Но, тем не менее, мир показался ему очень изменившимся. Освобождение привело мальчика в состояние близкое к эйфории; теперь он был уверен в себе, в своих знаниях, и ничто не отвлекало его. Но Джейро должен был смириться с тем фактом, что встреча с неким злом, таившимся в прошлом, все же могла повториться. Иногда, очень редко, голос снова слышался, но тихо, как будто издалека, и не причинял никакого беспокойства.
Откуда он исходил?
Зачем?
В надежде на что?
У Джейро по-прежнему было много вопросов без ответов. Родители же отказались обсуждать с ним проблему голоса. Хайлир вполне официально заявил, что сбой в ментальном процессе мальчика ликвидирован, эта «странная маленькая причуда» осталась в прошлом. Впрочем, родители всегда как-то нервно относились к его первым шести годам. Когда Джейро спрашивал что-нибудь об этом времени, они отделывались ничего не значащими замечаниями и общими фразами. Безымянный мальчик давно изгладился из их памяти, был только Джейро Фэйт и перспектива его блестящей академической карьеры. Конечно, они не желали ему ничего плохого, они просто хотели, чтобы он стал таким, как они. К этому стремятся любые родители.
В школе классная дама приветствовала его кивком и настороженным взглядом. Она ни о чем не спрашивала, но Джейро подозревал, что Адора Вирц находится в постоянном контакте с Алтеей, и они обсуждают его в полный рост. Но это теперь мало заботило мальчика. Он то и дело осматривал класс, глядя на своих прежних товарищей с какой-то новой точки зрения. Теперь он чувствовал себя отделенным от них; все или почти все стремились к успеху, к продвижению по социальной лестнице. Половина уже носила сине-белые эмблемы Молодежной Лиги. Другие достигли уже Хурмы, а несколько избранных – даже Зуава. Единственным же представителем высшего клуба, Конверта, по-прежнему была Скарлет Хутсенрайтер. Кроме Джейро, в классе оставалось лишь два нимпа, всегда скромно сидевших где-нибудь на задних партах. Мальчик, как и Джейро, принадлежал к профессорской семье, а девочка только недавно прибыла с другого мира и имела дурную привычку постоянно что-нибудь жевать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66