Потянувший с полей ветерок будоражил сочными травяными ароматами. Все было чудно: и погода, и тихие ночные шорохи, и яркие звезды над головой, но в глубине души отчего-то зрела смутная тревога. Разобравшись в своих ощущениях, он понял, в чем дело: в стране была попытка решительного переворота, мятеж сорвался, началось обратное движение, а народ сохранял сверхъестественное спокойствие, граничащее с равнодушием к судьбе державы!
- Постой, не спеши, - раздался позади знакомый голос.
Обернувшись, джадугяр подождал догоняющего Пушка. Спросил:
- Ты-то чего ушел оттуда?
- А ну их в… Лучше прогуляемся вместе. Говорили ж тебе: нехорошая нынче ночь, особливо для адептов Единого.
- Я не боюсь, - высокомерно сказал Сумук.
- Ну и дурак… Давай-ка, братуха, поведай мне о Магрибе.
«Спросил бы чего полегче», - мысленно усмехнулся гирканец.
Тем не менее собравшись с мыслями, он стал рассказывать:
- Магриб, в переводе с арабистанского, Запад. Обширный мрачный край на западе Черной Земли, что лежит за Эвксинским морем и океаном Тетис. Опаленные солнцем пустыни, безлюдные горы, смертоносные пещеры и ущелья, в которых прочно обосновалось Зло. Тысячелетиями, со времен падения Атлантиды, в Магриб стекалось отребье всех народов - злые маги, изгнанные из своих стран за чудовищные преступления. Это были… трудно найти даже слово… истекающие завистью и ненавистью негодяи. Можешь представить себе, какое государство построили они при помощи кровожадных демонов Тьмы. И как люто ненавидят мерзкие вожди Запада нас, простых людей Востока!
Понимающе кивнув, Пушок долго молчал. Потом проговорил негромко:
- Не зря же почти все злодеяния во всех уголках света приписываются магрибцам… Кое-кто поговаривает даже, будто на них, болезных, зазря напраслину возводят.
Сумукдиар знал о подобных настроениях и по мере сил старался с ними бороться. Вот и сейчас он обстоятельно рассказал белоярскому князю о десятках и сотнях лазутчиков, засылаемых из Магриба в мирные некогда страны Востока, о регентах Иблиса-Велеса, развращающих души разнузданной проповедью вражды. Поведал также об исходящих из черных цитаделей Магриба злых чарах, которые разрушают совесть, превращая человека в бездумную марионетку, способную по приказу неведомых хозяев убивать, грабить, истязать, насиловать.
- Мы обязаны любой ценой остановить это колдовство, беспрепятственно проникающее сегодня в наши зачарованные страны, - говорил Сумукдиар, охваченный страстным возбуждением. - Иначе погибнет весь мир, и пески пустыни вновь похоронят великую культуру…
- Вот то-то… Надо бы тебе повторить все это перед нашими князьями. Многие сомневаются, нужно ли противостоять вражескому нашествию. А некоторые даже надеются, что только Магриб способен помочь нам, что Магриб наведет у нас порядок.
- Они помогут! - Джадугяр сардонически усмехнулся. - Это будет именно тот порядок, который царит на кладбище…
Не договорив, он остановился прямо посреди улицы, настороженно прислушиваясь к сигналам внутреннего магического восприятия. Где-то поблизости - последние сомнения пропали без следа - имелось гнездо Сил Зла. Вероятно, то самое тайное убежище дьявольского чародейства, из которого прошлой ночью был нанесен внезапный удар, разорвавший колдовскую паутину волхвов. Да-да, Сумук почувствовал совершенно точно: именно эта темная магия противостояла ему накануне!
Обеспокоенный его поведением Пушок тихо спросил, в чем дело. Выслушав объяснения, белоярский князь неожиданно успокоился, словно давно и нетерпеливо дожидался, когда же наконец Силы Мрака осмелятся выступить открыто. Ободряюще похлопав гирканца по плечу, Саня сказал:
- Кажись, пришло времечко для моих игрушек. Давай, браток, ступай к себе и запрись покрепче. Иди, иди, не бойся - тут недалече. А насчет магии не беспокойся - справимся.
С этими словами Пушок исчез, оставив Сумука на улице, тускло освещенной чадящими фитилями ночных светильников. Несмотря на поздний час, народу было удивительно много, и вся эта нарядно разодетая толпа с неподдельным весельем на лицах, с музыкой, песнями, плясками и солеными прибаутками текла в одном направлении - как раз в ту сторону, откуда исходили флюиды Зла. Поневоле создавалось впечатление, будто люди от всей души стремятся воссоединиться с зовущим их потусторонним кошмаром. Объяснить это можно было лишь многолетним воздействием дьявольских чар, ставших привычными, а потому легко порабощающих сломленную волю слабодушных.
Джадугяр ни секунды не раздумывал, стоит ли ему выполнить наказ Пушка, то есть спрятаться в постоялом дворе, укрывшись непроницаемой завесой могучих заклинаний. Где-то за городом назревала схватка с Силами Тьмы, а потому Сумукдиар просто не имел права уклониться от битвы. Ноги сами понесли его вместе с толпой - вдоль реки, мимо лубяных хибар окраины и дальше, куда-то в темноту, по протоптанной в лугах тропинке.
Он шагал немного быстрее окружающих, намереваясь прибыть к месту в числе первых, при этом он без конца принимал толчки суетившихся вокруг пьяненьких волчьегорцев и сам частенько отпихивал мешающих. В памяти всплывали строки из книги кельтского путешественника, посетившего эти края в позапрошлом веке:
«В ночь на Ивана Купалу творят они эллинское беснование с зажиганием костров возле капищ и срамных идолов фаллических. Сходятся мужчины, жены и девицы на ночное купание, заводят бесчинные речи, учиняют бесовские песнопения и пляски. И бывает многим отрокам осквернение и девицам растление…» Этот самый день имелся в виду - двадцать четвертое червеня…
Впереди, куда убегала дорога, светились огни костров. Потянуло тухлым запашком - не иначе, как болота начинались. У распутья Сумукдиар заметил столб, на котором стоял глиняный кувшин. Он догадался, что видит щур - сосуд с прахом предков, межевой знак, оберегающий границы родового поля.
Люди вокруг джадугяра вели себя все разнузданнее, некоторые даже принялись совокупляться беспорядочной гурьбой прямо на виду у всех. Большинство бредущих сквозь ночь были не то пьяны до беспамятства, не то одержимы злыми бесами, хотя одно ничуть не мешало другому. Так или иначе, они шли, пошатываясь, горланили непотребные песни и вдобавок поносили матерной бранью собственных предков.
Сумукдиар тоскливо подумал, как не похож окружавший его обезумевший сброд на тех рыссов, коих он знал прежде. Он любил и уважал настоящих рыссов, но не этих жертв злого духа, а сильных смелых людей, создавших некогда величайшую державу, примирявших и просвещавших отсталые племена. Людей, оставивших потомкам прекрасные храмы, картины, монументы, бессмертную музыку и литературу… Гирканец печально вглядывался в лица. Могли бы эти убогие людишки, уподобившись порицаемым ныне предкам, воспрянуть гордостью и послать грозному хозарскому кагану мечи вместо подати? Да ни за что! Эти воспитали в себе рабскую душонку и скорее готовы были подставить выи под иноземное ярмо, чем дать решительное сражение ордам захватчиков.
Жалкое стадо покорных уродцев. Легкая добыча для полчищ Тангри-Хана…
Вот и болото. На холме рядом с трясиной темнел силуэт капища. Позади алтаря, за квадратом костров, громоздился высеченный из гранитной глыбы фаллический идол. Несмотря на темноту, Сумук разглядел злобные черты Велеса. Точно такие же истуканы имелись во множестве храмов Атарпадана, только там этого демона звали Иблисом.
Толпа растекалась, окружая холм и болото. Гирканец хотел незаметно проскользнуть вместе с остальными, но быстро понял, что рассчитывать на это не приходится - вдоль тропы стояли кучками по двое-трое охранники, испускавшие слабое хварно. Это были, несомненно, маги из числа прислужников темных сил, вооруженные ко всему прочему заколдованными мечами и саблями. Предназначение такого оцепления не вызывало сомнений - не пропустить на шабаш волшебников, которые могли бы помешать действу. Обойти часовых нельзя - это гирканец понял сразу: справа и слева от дороги колыхалась топь.
«Прорвемся», - равнодушно подумал он, приближаясь к посту. На точно выверенном расстоянии, когда колдуны-сторожа еще не способны были угадать в нем волшебника, Сумукдиар вскинул левую руку, на безымянном пальце которой сверкнул перстень с рубином, и направил на караульных поток говве-а-джаду. Парализованные стражи бессильно рухнули наземь, и он спокойно продолжил путь в сторону зловещего капища.
Разгул низменных страстей достиг между тем совершенно немыслимого размаха. Гнусная брань, драки возле бочек с дармовой бормотухой, пьяная похвальба сверхъестественными мужскими доблестями, похотливые стоны, доносившиеся со всех сторон… И все-таки настоящий шабаш еще не начался, и то, что творилось, было всего лишь прелюдией, готовящей несчастных людей к главному, воистину ужасному действу.
На Сумукдиара, стоявшего столбом посреди этой вакханалии бесстыдства, уже косились, поэтому гирканец решил, что не стоит слишком выделяться на фоне буйства толпы. Тем более что военная эпопея обернулась для него затяжным воздержанием… Выбрав разбитную молодку посмазливее, джадугяр отвел ее за кусты, подальше от общего гвалта.
По завершении, к обоюдному удовольствию, благого Дела Сумук, пригибаясь, подкрался поближе к болоту. Он старался не пользоваться в полную силу своим магическим зрением, дабы не привлекать ненужного внимания сиянием хварно. Однако и так было понятно, что шабаш переходит в новую стадию.
Вакханалия постепенно угасала, пресытившиеся развратом люди поднимались на ноги, стекаясь к обширному пустырю перед холмом. Возле алтаря появились уже темные фигуры в длинных плащах. Лица регентов Белеса были закрыты капюшонами. Восемнадцать жрецов. То есть три шестерки - число Иблиса.
Один из регентов воздел руки, призывая к молчанию разгулявшуюся паству. В наступившей тишине раздался неприятный вибрирующий голос.
Проповедник идей Зла и Мрака говорил о тайных врагах венедского и склавенского народов, по воле коих злыдней рыссы прозябают в нищете и невежестве, а урожай неизменно сгнивает на корню. Имя же тем врагам - волхвы из племен антов и сколотов, продавшиеся чуждому рыссам Единому Демиургу. Многих сколотских и даже венедских воевод и князей хитрые попы заколдовали, других попросту подкупили, так что теперь, с дрожью в скрипучем голосе обличал регент, готовится страшная бойня, по сравнению с которой покажутся мелочью даже гекатомбы времен Джуга-Шаха.
Народ, доведенный до гипнотического экстаза, яростно завопил: убивать, дескать, попов-заговорщиков! Да-да, подтвердил оратор, только убивать, а не то проклятые почитатели Крестного Знамени соберутся с силами и сумеют довести до конца то подлое дело, которое, по счастью, сорвалось у них прошлой ночью. И еще регент сказал, что остался у горемычных рыссов один-разъединственный последний заступник - добренький бог-прародитель Велес, покровитель скота и прочего богатства.
Всем ведь было доподлинно известно, что Велес «добрым» отродясь не был и что не кто иной, как Велес, насылает на людей разных злых бесов, несущих всевозможные несчастья. Однако сейчас зачарованные жители Волчьегорска, начисто позабыв с детства усвоенные истины, повалились на колени, истово призывая владыку Тьмы. Торжествующие регенты громогласно потребовали от толпы ублажить милосердного скотьего бога и слугу его Ящера.
Возражающих, само собой, не нашлось, и возле жертвенных очагов стали резать коз, телят и свиней. Часть умерщвленных животных уносили куда-то во тьму позади капища, а несколько туш, не ободрав шкуры, бросили рядом с болотом. Неожиданно мутная трясина забурлила, и на поверхности показалась огромная темная масса, проворно устремившаяся к берегу. Толпа завыла - не столько восторженно, сколько - с перепугу.
Тут уж было не до маскировки, поэтому Сумукдиар, не таясь, включил колдовское зрение. И оторопел: из болота неторопливо вылезало уже знакомое ему страшилище. Су-Эшшеги, или, как его здесь называли, Ящер. Тварь хрустко сожрала заготовленные жертвы и, широко разинув зубастую пасть, повелительно заревела.
- Человечинки требует, - пояснил главный регент дрожащим от ужаса людям. - А ну-ка, верные слуги Белеса, подавайте-ка младенцев доброму богу-Ящеру!
Какая-то безумная женщина, державшая в руках крохотного ребеночка, первой метнулась в сторону капища. Следом двинулись, подталкиваемые взрослыми, несколько малолеток. Дети рыдали, звали на помощь родителей, но все-таки шли. Объятое сверхъестественным страхом покорное скопище людей замерло в ожидании предстоящего кошмара, и над этим кладбищенским безмолвием отрывисто разнесся голос Сумукдиара:
- Опомнитесь, смертные, что вы творите! Не станут спасать вас Ящер с Белесом - просто сожрут и даже косточек не выплюнут! Одумайтесь, пока не поздно, кому вы служите, несчастные!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65