- Для тебя
существуют лишь два способа стать Королем. Первый - подождать, пока Король
Шторм умрет...
- Но это всю жизнь ждать! - запротестовал он.
- А второй - подготовиться, накопить сил и свергнуть его. Но для
этого, пока ты будешь жить в замке, тебе нужно пройти серьезную
подготовку, ибо борьба за власть - дело жестокое.
- А? - Он казался растерянным. - Так ты все-таки потребуешь от меня
годичной службы?
- За время этой службы ты сможешь изучить все необходимое, - сказал
я. - Конечно, я не собираюсь тебе помогать свергнуть законного правителя,
но научить тебя, как уцелеть в этой борьбе, я берусь.
- А... - Растерянность его исчезла. Как я уже упоминал, это был
весьма сообразительный мальчуган.
Итак, Трент поселился в одной из пустующих комнат замка, и я принялся
обучать его, как наилучшим способом использовать ему свой талант.
Стратегия была проста: превращать угрожающие существа в безобидные. Если
Трента атаковала оса, он превращал ее в дрожащую на ветру осинку, а
смертельно опасного василиска - в невинный василек. Поэтому в первую
очередь следовало наловчиться в этих приемах и постоянно быть начеку.
Однако тут была одна сложность: некоторые враги имеют обыкновение поражать
на расстоянии, а Трент мог изменять лишь тех, что рядом. На этот случай мы
придумали следующую хитрость: первое попавшееся существо Трент превращал
во врага своих врагов. Однако подчас враги врагов могли оказаться и
врагами самого Волшебника. Например, если вас атакует дракон, можно,
конечно, сделать из какой-нибудь гусеницы водяную змею, но где гарантия,
что она сначала не полакомится вами, а уж потом начнет заливать
огнедышащую пасть водой. Но если, скажем, сотворить из той же гусеницы
огромного сфинкса, который к людям в общем-то равнодушен, то ясно, что
ярость чудовища обрушится именно на дракона.
Я также научил Трента безопасному способу ночлега в объятиях
лже-путаны. Ни одно существо не приблизится к этому щупикововму растению,
которое так легко спутать с настоящей развесистой путаной. Я советовал
мальчику неусыпно заботиться о собственной безопасности, если он и впрямь
намерен стать Королем. И даже не так: зная упрямый характер Трента, я ему
этого категорически не советовал, но он всегда поступал наоборот. Что мне
было и нужно.
В перерывах между занятиями мы обсуждали с ним более общие вопросы.
- Думается мне, что все-таки Щит - сомнительное благо для Ксанта, -
заметил я.
- Почему? Разве он не защищает нас от вторжений из Мандении? Не
сдерживает Волны?
- Он сдерживает Волны, - согласился я. Мы имели в виду Волны
разорительных нашествий манденийцев на территорию Ксанта, остановленных
смертоносным Щитом, созданием покойного Короля Эбнеза. - Но он также
сдерживает и приток населения. В Мандении людей во много раз больше, чем в
Ксанте, и Волны, какой бы ущерб они ни приносили, в итоге увеличивали нашу
численность. А сейчас, смотри, деревни становятся все меньше, все
удаленнее друг от друга, магические дороги между ними исчезают одна за
другой, торговля ведется от случая к случаю. Нам нужен приток свежей
крови, но этого не будет, пока существует Щит.
- Но манденийцы - ужасный народ! - сказал он, повторяя избитую
истину. Манденией пугают детей, чтобы они хорошо вели себя.
- И София - тоже ужасна? - спросил я.
София всегда была к нему внимательна и заботлива. Она понимала, что
имеет дело с будущим кандидатом на престол, и оказывала ему почести,
близкие к королевским.
- Нет. Но...
- Она из Мандении.
Он уставился на меня. Этой темы мы просто раньше не касались. Теперь
у него открылись глаза. Больше он никогда о Мандении плохо не отзывался. А
впоследствии даже женился на манденийке. Как я.
Но я совершил ошибку. Я слишком мало говорил с ним о честности. Я
полагал, что он и сам понимает, насколько она необходима, и больше
занимался с ним чисто практическими вопросами. И ошибка эта, как и ошибка
с Кромби, стоила очень дорого. Увы, мудрость приходит к нам слишком
поздно!

Помню еще случай, когда к замку пришла изможденная женщина, и Книга
Ответов вновь не назначила испытаний, хотя пришедшая не была Колдуньей.
Почему? Это я должен был выяснить у самой женщины.
- С дочкой - прямо беда, - сказала она. - Шесть лет от роду, а
послушания - никакого. Ничего не могу с ней поделать! Ум за разум заходит.
Я взглянул на просительницу. Похоже, что ум ее, в самом деле, едва
выглядывал из-за разума.
- Что же она, огрызается? - спросил я.
- Да если бы! Она питает иллюзии!
- Многие девочки питают иллюзии. И чем же она их питает?
- Да уж не знаю, чем, но такие вырастают, что хоть из дому беги!
В мозгу моем забрезжила догадка. Книга Ответов не зря предупреждала
меня, что в этой истории замешано лицо с талантом, достойным Волшебника.
- А вы не пробовали развеять эти иллюзии?
- Так ведь не поймешь, где иллюзия, где что! Попробуешь развеять -
глядь, а оно настоящее! Все время нас дурачит...
Вытягивая из нее слово за словом, я наконец добился ясной картины. Ее
дочь Ирис была Колдуньей Иллюзий. Колдунья, кроме пола, ничем не
отличается от Волшебника. Дурацкое правило, что только Волшебник (читай,
только мужчина) может стать Королем Ксанта, всегда казалось мне
несправедливым. Один из законов, явно подлежащих отмене, но упрямо
сохраняемых нынешнем Королем.
Я уже знал, что делать.
- Пришли ее сюда, и пусть она сама отслужит службу. За год мы научим
ее хорошим манерам.
- О, спасибо тебе, Добрый Волшебник! - воскликнула она в слезах.
Итак, год спустя после того, как нас покинул Трент, в замке появилась
шестилетняя Ирис. Кромби тогда исполнилось пять, но мальчиком он был
необщительным, поскольку общаться предпочитал с одной лишь Метрией.
Поэтому отношений между детьми, можно сказать, не было вообще. Ирис очень
быстро обнаружила, что Кромби каким-то образом безошибочно угадывает, где
иллюзия, а где нет, и перестала его задирать. Я подозреваю, что она
изобразила ему проголодавшегося дракона, а вечером, когда легла в постель,
обнаружила там растекшийся меренговый торт. И это была не иллюзия. Ей
пришлось долго отмываться и стирать простыни, о чем она, конечно, никому
не сказала, храня Тайны Детской Жизни. Оглядываясь назад, я понимаю, что
пирог наверняка подложила Метрия. Вот и говори после этого, что от
демонесс не бывает пользы! После того случая поведение Ирис резко
улучшилось.
Девочка была удивительно талантлива. Ее иллюзии поражали
достоверностью, сопровождались звуком и обладали запахом. Лишь
притронувшись к видению, можно было убедиться, что это обман. Но кто бы
решился подойти и притронуться, скажем, к тому же огнедышащему дракону,
даже если возникло подозрение, что дракон не настоящий? Даже если бы и
нашелся такой смельчак, то, подойдя к дракону он бы угодил в
замаскированную огнедышащей иллюзией яму. С тем же успехом девочка могла
изобразить на месте ямы ровную землю. Или яму на месте огнедышащего
дракона. С таким талантом следует обращаться осторожно.
Но с Ирис особых сложностей не возникло. По двум причинам. Во-первых,
мы были в восторге от ее таланта. Открыть Волшебника и Колдунью за
каких-нибудь два года - согласитесь, начало неплохое. Даже если Ирис не
станет править Ксантом, все равно Королю с ней придется считаться. Самой
Ирис весьма льстило, что мы так серьезно к ней относимся, а если ребенок
польщен, то проблем с его воспитанием не будет. Во-вторых, я ведь и сам
как-никак был дипломированный Волшебник, всю жизнь собиравший сведения,
снадобья и заклинания. Одурачить меня иллюзией дело непростое. Помнится,
поначалу Ирис натворила ораву своих двойников, и они бегали с визгом по
замку. На нее произвело сильное впечатление, когда я обратился именно к
ней, не обращая внимание на остальных. Девочке было и невдомек, что
существуют эликсиры, позволяющие отличать иллюзию от реальности. Но дети
весьма уважительно относятся к тем взрослым, одурачить которых не удается.
Итак, Ирис училась новым приемам и совершенствовала старые. Поначалу
она могла изобразить разве что кукольный домик; через год ей уже ничего не
стоило создать иллюзию настоящего замка. Или, скажем, начав с миниатюрного
грозового облачка, проливавшего, к ужасу Софии, ливень на коврик, она
вскоре научилась мастерски копировать настоящую бурю с громом и молниями.
И, самое главное, она постигла, что можно горькое питье делать сладким, а
неприятную пищу - вкусной. Здесь она достигла таких высот, что могла уже
обманывать саму себя. Если она забывала причесаться, то создать иллюзию
прически было для нее легче легкого.
Я объяснил, что, когда она станет постарше, это умение пригодится ей
даже больше, чем сейчас. В любой момент она сможет сделать себя прекрасной
и великолепно одетой. Увлеченная этой мыслью, девочка немедленно придала
себе облик взрослой женщины в платье с глубоким вырезом. Затем иллюзия
одежды рассеялась, а иллюзия тела осталась.
- Я очень теперь привлекательна, Добрый Волшебник? - застенчиво
спросила она.
- Нет, - сказал я.
Иллюзия надула губки.
- А почему? Грудь недостаточно большая?
- Большая, - сказал я. - Но одна. А у женщин две груди. Просто
принято называть это в единственном числе - грудь.
Разговор, конечно, шел на грани раскрытия Тайн Взрослой Жизни, но
ведь, в конце концов, Ирис была девочка, и мы обсуждали не мужскую
анатомию.
- Называй как хочешь, - сказала она, и я даже вздрогнул, заподозрив
на секунду, что имею дело с Метрией. Но нет, это было просто совпадение. -
А груди должны быть очень большие?
- На этот счет есть разные точки зрения, - сказал я. - Но соски на
них должны быть обязательно.
Тут воздух потемнел и в отдалении глухо загремело. Слово было
запретное. Мы почти переступили порог Тайн Взрослой Жизни, дальше идти
было опасно.
- Оп! - сказала Ирис, и грудь иллюзии украсилась сосками.
Тут послышались шаги в коридоре, иллюзия растворилась, и на месте ее
возникла непричесанная Ирис.
- Расскажи мне еще об иллюзии красоты, Добрый Волшебник, - сказала
Ирис, в то время как София вносила в комнату тарелку с бутербродами.
Из этого я заключил, что девочка вдобавок и тактична. София, хоть она
и из Мандении, наверняка бы раскричалась, застав меня наедине с такой
иллюзией. Границы тайн взрослой жизни подчас весьма размыты, но матерям
они всегда кажутся четкими и узкими.
Через год мы отправили Ирис домой. Ей к тому времени уже исполнилось
семь лет. Я предупредил ее, что приятные иллюзии воспринимаются людьми
лучше, чем озорные, и она это запомнила. Если раньше она спасалась от
касторки, ставя на пути матери призрачную стену, то теперь просто-напросто
придавала лекарству вкус ванильного сиропа. Ее семья была нам очень
благодарна.

София решила навестить родных в Мандении, и я дал ей заклинание,
пропускающее через Щит. Я ожидал, что где-то через месяц она сама будет
рада вернуться в Ксант из этой ужасной Мандении. Но, к моему удивлению,
вернулась она почти немедленно, причем очень взволнованная.
- Ее нет! - воскликнула она.
- Мандении? Быть не может!
- Тем не менее это так! Там сейчас вообще пусто!
Я должен был взглянуть на такое диво. София была права: сразу за
перешейком начиналось пустое пространство. Мандения исчезла.
Большой утраты я в этом, честно говоря, не видел. Все терпеть не
могли Мандению и особенно сами манденийцы, которым там приходилось
вариться всю жизнь. Состояние у них у всех, как правило, подавленное, и
они вечно заглушали его крепкими напитками. Но София была непреклонна:
исчезла ее родина, и я должен был ее отыскать. Со вздохом углубился я в
эту новую проблему.
И выяснилось, что территория Мандении издавна делилась на участки,
каждому из которых давался свой так называемый "почтовый индекс". Каждый
год Служба Связи, занимавшаяся тем, что связывала манденийцев по рукам и
ногам, давала участкам новые индексы. А в этот год кто-то там по
рассеянности забыл это сделать. И целая страна формально исчезла. То есть
исчезла вовсе. Впрочем, в Ксанте это заметили лишь двое: София да я.
Я написал письмо, присыпал его магической пылью и, сунув в конверт,
отправил его на главпочту, куда оно и пришло, потому что больше прийти
было некуда. В письме я изложил проблему и попросил, чтобы забытые земли
были вновь снабжены индексами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45