Я показал ему свои водительские права, выданные в 1970 году в
Денвере, и свидетельство о выписке из храма "Лесная лужайка". Он
внимательно прочитал бумаги и вернул их мне.
- Я знаю, что ее должны разбудить сегодня, - взволнованно сказал я. -
Распорядилась ли она разрешить мне присутствовать при этом? Я не имею в
виду сам процесс - только ту минуту, когда она возвратится к нормальной
жизни.
Он выпятил нижнюю губу и безразлично взглянул на меня:
- У нас нет указаний относительно того, чтобы вышеозначенную клиентку
разбудить сегодня.
- Нет? - переспросил я расстроенно.
- Нет. Она пожелала, чтобы ее разбудили не обязательно сегодня, но
именно в тот день, когда вы появитесь у нас. - Он оглядел меня и
улыбнулся: - У вас, должно быть, золотое сердце. На первый взгляд этого не
скажешь.
Я вздохнул с облегчением:
- Спасибо, доктор.
- Подождите в вестибюле или погуляйте. В вашем распоряжении часа два.
Я вышел в вестибюль, забрал Пита, и мы отправились на прогулку. Я
поместил его в новую дорожную сумку, но он ею был не очень-то доволен,
хотя я постарался подыскать в магазине точно такую же, как и прежняя, даже
прорезал в ней окно. Может, запах его не устраивал?
Мы прошли мимо "воистину чудесного местечка", но я не был голоден,
несмотря на облегченный завтрак, - Пит съел мою порцию яиц, отворотив
морду от дрожжевых полосок. В одиннадцать тридцать я вернулся в храм.
Наконец меня впустили к Рикки.
Я мог видеть только ее лицо, тело было накрыто. Да, это была моя
Рикки, но она уже стала взрослой женщиной. А выглядела - как дремлющий
ангел.
- Она сейчас выходит из состояния гипноза, - мягко сказал доктор
Рамси. - Стойте здесь, я сейчас начну ее будить. Да, а кошку бы лучше
убрать отсюда.
- Нет, доктор.
Он хотел было что-то сказать, потом пожал плечами и повернулся к
пациентке:
- Просыпайтесь, Фредерика. Просыпайтесь. Вы должны сейчас проснуться.
Веки дрогнули, и она открыла глаза. Блуждающий взгляд остановился на
нас, и она сонно улыбнулась:
- Дэнни... и Пит. - Она протянула к нам руки - и на большом пальце ее
левой руки я увидел свое кольцо.
Пит мяукнул, прыгнул на кровать и принялся тереться о ее плечо,
по-своему выражая радость встречи.

Доктор Рамси хотел оставить ее в палате до утра, но Рикки наотрез
отказалась. Я подогнал такси к двери храма, и мы рванули в Броули. Бабушка
Рикки умерла в 1980 году, а других родственников у нее не было. Но она
оставила там на хранение кое-что из вещей - в основном книги. Я
распорядился отправить их в "Алладин", на имя Джона Саттона. Рикки была
немного ошеломлена изменениями, происшедшими в родном городе, и ни на миг
не отпускала мою руку. Слава богу, она оказалась не подверженной
ностальгии, той страшной опасности, что таит в себе "сон". Просто она
хотела уехать из Броули как можно быстрее.
Поэтому я нанял другое такси, и на нем мы добрались до Юмы. Там, в
книге актов гражданского состояния графства, красивым округлым почерком я
вывел свое полное имя: "Дэниел Бун Дейвис", чтобы ни у кого не возникло
сомнений - Д.Б.Дейвис подписался под своим magnum opus. Несколько минут
спустя я уже стоял, держа в ладони ее маленькую руку, и, задыхаясь от
волнения, произносил:
- Я, Дэниел, беру тебя, Фредерика, в жены... до тех пор, пока смерть
не разлучит нас...
Моим шафером был Пит, а свидетелей мы наскребли прямо в мэрии.

Из Юмы мы направились в гостиницу - ранчо близ Таксона и заняли
коттедж подальше от центрального корпуса. В услужении у нас был
гостиничный "трудяга", а больше нам никого и не требовалось. Пит выиграл
историческую битву у кота, который до нашего приезда считался хозяином
округи, после чего нам пришлось держать Пита взаперти или следить за ним
во время прогулок. Насколько я помню, это было единственным неудобством.
Рикки восприняла замужество как нечто само собой разумеющееся, а я - у
меня была Рикки, и этим все сказано.

Ну вот, пожалуй, и все. Рикки оказалась самым крупным держателем
акций "Горничной инкорпорейтед", и я воспользовался этим, чтобы обеспечить
Макби более спокойную жизнь на должности "Заслуженного
инженера-исследователя". Чака я сделал главным инженером. Джон по-прежнему
стоит во главе "Алладина", но все время угрожает, что подаст в отставку, -
надеюсь, что дело до этого не дойдет. Он предусмотрительно выпустил
привилегированный пакет акций и облигации, так что теперь Дженни, он и я
контролируем дело. Я не вхожу в совет директоров ни одной из корпораций и
не управляю ими, они между собой конкурируют. Конкуренция - вещь полезная;
не зря Дарвин придумал естественный отбор.
А сам я - Проектная компания Дейвиса: чертежное ателье, небольшая
мастерская да старик механик. Он считает меня тронутым, но с абсолютной
точностью изготовляет детали по моим чертежам. Когда дело у нас подойдет к
концу, я продам лицензию и примусь за что-нибудь новенькое.
Я расшифровал записи бесед с Твишелом. Написал ему об этом, добавив,
что я совершил путешествие во времени и вернулся обратно с помощью
холодного сна... Еще я униженно просил простить меня за "подначку";
спросил его, не хочет ли он прочитать рукопись книги, когда она будет
закончена. Он так и не ответил, - наверно, до сих пор злится.
Но я все-таки пишу книгу, а когда закончу - разошлю во все крупнейшие
библиотеки. Даже если мне придется издать ее за свой счет. Я ведь в
неоплатном долгу перед ним. Больше того - я обязан ему нашей встречей с
Рикки и с Питом. Книгу я озаглавил: "Невоспетый гений".
Дженни и Джон выглядят так, словно и не прошло тридцати с лишним лет,
- этим они обязаны достижениям гериатрии, свежему воздуху, солнцу,
гимнастике и уравновешенному характеру. Дженни даже похорошела в свои...
да, пожалуй, шестьдесят три! Джон все также считает меня "просто"
ясновидящим и не желает взглянуть правде в глаза. Как мне это удалось? Я
пытался объяснить все Рикки. Но она страшно расстроилась, узнав, что,
когда мы проводили медовый месяц, я в то же время, совершенно очевидно,
находился в Боулдере, а когда разговаривал с нею в скаутском лагере,
одновременно лежал в наркотическом оцепенении в долине Сан-Фернандо.
Выслушав меня, она побледнела. А я продолжал:
- Давай рассуждать отвлеченно. Теоретически. Тут все ясно. Скажем,
берем морскую свинку - белую с коричневыми пятнами, сажаем ее на
темпоральную платформу и отправляем на неделю назад. Но неделю назад мы ее
уже нашли там, и с тех пор она сидит в клетке сама с собой. Так что теперь
у нас две морские свинки, хотя фактически - всего одна. Но она же и
другая, только на неделю старше. Поэтому если взять одну из них и
отправить на неделю назад и...
- Подожди минутку! Какую отправить?
- Как - какую? Так их всего одна. Но берем, конечно, ту, что на
неделю моложе, потому что...
- Но ты сначала сказал - свинка у нас всего одна. Потом сказал, что
две. Потом сказал, что две и есть одна. Но ты-то хочешь брать одну из них
- а их всего одна.
- Я и пытаюсь тебе объяснить, как две свинки могут быть одной. Или
взять ту, что младше...
- А как ты узнаешь, какая из них младше, если они похожи?
- Ну, у той, которую мы будем посылать на неделю назад, можно
отрезать хвостик. И когда она вернется...
- Фу, Дэнни, как жестоко. К тому же у морских свинок и хвостов-то
нет!
Она, кажется, решила, что опровергла все мои доводы, - зря я пускался
в объяснения. Правда, Рикки не из тех, кто беспокоится из-за таких
пустяков. Но, увидев, что я расстроился, она ласково взъерошила остатки
моей шевелюры и сказала:
- Мне нужен ты в единственном числе. Двух тебя я не представляю.
Скажи мне лучше: ты рад, что дождался, пока я вырасту?
И я приложил все усилия, чтобы доказать ей это.
Но на самом-то деле мои объяснения ничего не проясняют. Я и сам
потерял нить - словно сидел на карусели и считал обороты, а потом сбился
со счета. Почему я не видел сообщения о своем пробуждении? Я имею в виду
второе, в апреле 2001 года. Я должен был его увидеть, регулярно
просматривая газеты после своего первого пробуждения. Меня разбудили (во
второй раз) в пятницу, двадцать седьмого апреля 2001 года; значит, на
следующее утро в "Таймс" должны были опубликовать сообщение. Почему я его
тогда, в первый раз, не видел? Вот же оно! Черным по белому: "Д.Б.Дейвис"
- в "Таймс" за субботу, двадцать восьмое апреля.
Рассуждая философически, одним росчерком пера можно с одинаковой
легкостью создать новую вселенную и уничтожить Старый Свет. Неужели верна
гипотеза о существовании "параллельных временных потоков" и
"альтернативных миров"? Может, вмешавшись в структуру мироздания, я попал
в другую вселенную? Даже при том, что я нашел в ней Рикки и Пита? А может,
где-то (или когда-то), в какой-то другой вселенной, Пит выл, пока не
отчаялся, а потом, брошенный на произвол судьбы, отправился бродяжничать.
И Рикки не сбежала к бабушке, а вынуждена была сносить издевательства
Белл?
Но газетная строчка мелким шрифтом ничего не доказывает. Той ночью я
мог задремать и пропустить свое имя, а наутро попросту выбросил газету в
мусоропровод, уверенный, что прочитал все. Я всегда отличался
рассеянностью, особенно если думал в это время о работе.
Да и что бы я сделал, увидев? Пошел сам себя встречать - и сошел бы с
ума? Нет, если б я и увидел свое имя в газете, я бы ни за что не сделал
всего того, что и привело в конце концов к моему второму пробуждению. Вот
поэтому-то мое имя просто не могло появиться в газете.
Ход событий регулируется, по-видимому, отрицательными обратными
связями со своего рода "охранными цепями". И поэтому само существование
этой строчки петитом зависело от того, увижу я ее или нет. Стоило мне
увидеть эту строчку - и весь дальнейший ход событий оказывался
невозможным.
"Есть божество, что лепит нашу волю, желанья наши - плод его трудов".
Тут и свобода воли и предопределение - в одной фразе. И то и другое -
верно. Есть только один реальный мир - с одним прошлым и одним будущим.
"Каков был изначально, таков есть и таким пребудет во веки мир
бесконечный. Аминь". Только один. Но достаточно большой и сложный, чтобы
вместить в себя и свободу воли, и путешествия во времени, и все эти
"обратные связи" и "охранные цепи". В пределах его правил нам разрешается
все... но возвращаемся мы к тому, с чего начали.
Я не единственный, кто путешествовал во времени. И Форт, и Амброз
Бирс описали много подобных случаев, правда никак их не объясняя. А еще
были две дамы из садов Трианона. Подозреваю, что старый профессор нажимал
кнопку чаще, чем признался мне... И это не говоря уже о других
неизвестных, побывавших в прошлом или будущем. Но сомневаюсь, что о них
когда-нибудь узнают. Взять хоть меня: о том, что со мной произошло, знают
всего три человека. И двое из них мне не поверили. Не так уж много может
путешественник во времени. Как говаривал Форт, на поезде можно ездить,
если построены железные дороги.
Но у меня не выходит из головы Леонард Винсент. Неужели он стал
Леонардо да Винчи? Неужели он прошел через весь континент и отплыл в
Европу с Колумбом? В энциклопедии о его жизни имеются какие-то сведения,
но не сообщил ли он их своему биографу сам? Знаю я, как это делается, -
мне самому приходилось заниматься подобными делами. К тому же в
пятнадцатом веке в Италии не существовало регистрационных карточек
социального страхования или удостоверений личности; отпечатки пальцев тоже
не снимали. Так что он вполне мог сочинить о себе любые легенды.
Можно только догадываться, как он, оторванный от всего привычного,
знавший об авиации и электрическом двигателе, знакомый со множеством
других достижений человечества, отображал все это в рисунках, безуспешно
пытаясь воплотить в жизнь в пятнадцатом веке. Но его старания были
обречены на неудачу: то, что кажется таким простым и доступным сегодня, не
появилось бы без использования накопленного предшествовавшими столетиями
опыта.
Танталу и тому было легче.
Я думал и о том, какое широкое применение могли бы найти путешествия
во времени, если бы с них сняли завесу секретности. Например, короткие
прыжки во времени - при условии, конечно, усовершенствования самой
установки и разработки методики возвращения назад, в свое время. А то
однажды можно прыгнуть так далеко, что обратно будет уже не вернуться,
потому что еще не наступит время "железных дорог".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32