- Если вы не возражаете, сэр, давайте не будем больше об этом.
- Как вам угодно, профессор. - Но отступиться так просто я не мог. -
Гм, могу я кое-что предположить?
- Что? Высказывайтесь.
- Можно получить похожие результаты, если провести репетицию?
- Что вы имеете в виду?
- Полный прогон, но вхолостую, а все подготавливается в точности так,
как если бы вы намеревались переместить живое существо. Я сыграю роль
живого существа. Мы все сделаем один к одному до того момента, когда вам
следовало бы нажать вон ту кнопку. Тогда я разберусь в деталях... а пока
мне не все ясно.
Твишел поворчал немного, но чувствовалось, что он сам не прочь
похвастаться своей игрушкой. Он взвесил меня, потом подобрал несколько
металлических болванок в точном соответствии с моей массой, то есть на сто
семьдесят фунтов.
- На этих самых весах я взвешивал и бедного Винсента.
Мы вместе перенесли болванки на край платформы.
- Какой временной промежуток мы установим? - деловито спросил он. -
Вы же у нас режиссер-постановщик.
- Вы говорили, что на вашей аппаратуре можно установить время
довольно точно?
- Да, сэр, именно так я и сказал. А вы сомневаетесь?
- Нет, нет. Так, дайте подумать. Сегодня у нас двадцать четвертое
мая... А что, если на шкале установить, скажем, тридцать один год, три
недели, один день, тринадцать минут и двадцать шесть секунд?
- Неудачная шутка, сэр. Когда я говорил "точно", я имел в виду "с
точностью до одной стотысячной". У меня нет возможности заниматься
установкой требуемой вами точности - одной девятисотмиллионной.
- Вот-вот, теперь понимаю, профессор, насколько важна для меня наша
репетиция, - я ведь так мало знаю обо всем этом. Ну, предположим, просто
тридцать один год и три недели. Не очень утонченно?
- Нисколько. Максимальное значение ошибки не должно превысить двух
часов. - Он принялся налаживать аппаратуру. - Можете занять место на
платформе.
- И это все?
- Да. Остается подключить более мощную систему снабжения
электроэнергией. Напряжение от сети, которое я использовал в опыте с
монетами, для вашего перемещения не годится. Но поскольку, мы не
собираемся никого перемещать, то вопрос об энергоснабжении не имеет
значения.
Я был разочарован и не скрывал этого.
- Выходит, у вас нет всего необходимого для такого перемещения? Вы
просто теоретизировали?
- К черту, сэр! Я вовсе не теоретизировал!
- Но если у вас нет достаточного количества энергии...
- Будет и энергия, если вы так настаиваете. Подождите.
Он направился в дальний угол лаборатории к телефону. Аппарат, должно
быть, висел здесь со дня основания лаборатории, - с тех пор как я
проснулся, мне подобная модель не встречалась. Последовал короткий
разговор с ночным диспетчером университетской подстанции: профессор легко
обходился без ругательств; как настоящий мастер слова, он мог быть более
язвительным, употребляя и обычные выражения.
- Меня совершенно не интересует ваше мнение. Почитайте инструкции. Вы
подключите лабораторию, когда мне понадобится. Вы что, читать не умеете?
Может, попросить завтра декана, чтобы он вам прочитал? А? Так вы умеете
читать? И писать тоже? Или на это вас уже не хватает? Тогда запишите:
ровно через восемь минут дать полное напряжение на аппаратуру
Торнотоновской мемориальной лаборатории. Повторите. - Он повесил трубку на
место. - Люди, люди!
Он подошел к пульту управления, пощелкал тумблерами и стал ждать.
Даже с того места, где я стоял на платформе, можно было видеть, как
дрогнули и поползли по шкале стрелки приборов, над пультом загорелась
красная лампочка.
- Есть энергия! - объявил профессор.
- И что дальше?
- Ничего.
- Так я и думал.
- Что вы хотите этим сказать?
- То, что сказал. Ничего и не произошло бы.
- Боюсь, не совсем понимаю вас. Надеюсь, что не понимаю. Ничего не
произойдет до тех пор, пока я не замкну пусковой контакт. А если б
замкнул, вы бы переместились ровно на тридцать один год и три недели.
- А я говорю, ничего бы не произошло.
Он помрачнел.
- Я думаю, сэр, вы оскорбляете меня намеренно.
- Воспринимайте как хотите. Профессор, я пришел сюда проверить,
насколько правдивы удивительные слухи о вашем открытии. Что ж, я проверил.
Я увидел пульт с разноцветными огоньками на нем - чем не декорация для
эффектного фильма об ученом-безумце? Я увидел балаганный трюк с парой
монет. Да и трюком его не назовешь, - ведь монеты выбирали вы сами и сами
объясняли мне, как их помечать; да любой ярмарочный фокусник сделает это
лучше. Я слышал только разговоры, но сказать можно что угодно. Открытие,
на которое вы претендуете, невозможно. Между прочим, в министерстве думают
так же. Ваш отчет даже засекречивать не стали, просто подшили в папку
курьезов; время от времени они достают его оттуда и дают почитать желающим
повеселиться.
Я подумал, бедного старика вот-вот может хватить удар, но мне нужно
было сыграть на единственной его чувствительной струне - тщеславии.
- Выходите оттуда, сэр. Выходите. Я вас сейчас изобью. Вот этими
самыми руками изобью.
Он разъярился настолько, что действительно мог со мной справиться,
несмотря на возраст, вес и состояние здоровья. Но я продолжал его
подзадоривать:
- Не пугайте меня, дедуля! Эта дурацкая кнопка и то меня не пугает.
Ну-ка, нажмите ее!
Он взглянул на меня, потом на кнопку, но нажать все еще не решался. А
я выдохнул со смехом:
- Все это враки, как выражаются мальчишки. Твишел, вы самодовольный
старый жулик, чучело гороховое. Полковник Трашботтем был абсолютно прав.
Вот после этих слов нервы его и не выдержали.

10
Когда он врезал по кнопке кулаком, я хотел крикнуть, чтобы он не
делал этого. Но было слишком поздно - я уже куда-то проваливался. Помню, я
успел подумать, что не надо было мне доводить дело до конца. Я ведь терял
все... И замучил до смерти бедного старикана, который не сделал мне ничего
плохого... А я теперь даже не знал, куда меня несет... и смогу ли я
добраться куда-либо вообще...
И тут я прибыл. Я упал с высоты фута в четыре, но, поскольку не был
готов к падению, шлепнулся на землю, как мешок с картошкой.
- Откуда, черт побери, вы взялись? - спросил меня кто-то.
Я приподнялся и обнаружил, что сижу на гравии, присыпанном сосновыми
иголками. Около меня стоял подбоченившись мужчина лет сорока, лысый,
худощавый, но хорошо сложенный. У него был умный, проницательный взгляд,
приятное выражение лица. Но сейчас он выглядел рассерженным. Рядом с
мужчиной стояла симпатичная женщина гораздо моложе его. Она молча, широко
раскрытыми глазами смотрела на меня.
- Где я? - глупо спросил я.
Я бы мог спросить: "В когда я?" - но это звучало бы еще глупее, да я
и не подумал о таком вопросе. Одного взгляда на них было достаточно, чтобы
с уверенностью сказать - попал я не в 1970 год. Но и в 2001-м я не
остался, судя по их внешнему виду. В 2001-м так одевались разве что для
пляжа, а на этой парочке не было ничего, даже стиктайтского костюма, -
только ровный слой загара. Но они, казалось, не стеснялись своей наготы и
держались вполне непринужденно. Итак, я, должно быть, попал не туда.
- Я же первый задал вам вопрос, - возразил он. - Я спросил, как вы
сюда попали. - Он взглянул наверх. - Ваш парашют не застрял в ветвях
деревьев? Во всяком случае, что вы здесь делаете? Эта территория - частная
собственность, там висит объявление. Вы нарушили право владения. И доя
чего вам этот карнавальный костюм?
По-моему, у меня-то с одеждой все было в порядке, особенно если
учесть, как они сами были одеты, точнее, как они совсем не были одеты. Но
я не ответил: другие времена, другие обычаи. Похоже, здесь меня ожидали
неприятности.
Женщина дотронулась до его руки.
- Оставь его, Джон, - мягко сказала она. - Он, кажется, ушибся.
Мужчина повернулся к ней, потом снова бросил на меня вопросительный
взгляд.
- Вы ушиблись?
Я с трудом поднялся на ноги.
- Да нет, пожалуй. Отделался синяком, похоже. Гм, а какое сегодня
число?
- Как? Ну, сегодня первое воскресенье мая, а число - третье. Верно,
Дженни?
- Да, милый.
- Послушайте, - настаивал я, - я получил сильный удар по голове, у
меня все спуталось. Какая сегодня дата? Полная дата, понимаете?
- Как - полная?
Мне бы помалкивать, пока я сам не выяснил, раздобыв календарь или
газету. Но ждать было невыносимо.
- Какой сейчас год?
- Ну, братец, видно, тебя здорово садануло. Конечно, 1970-й. - И он
снова принялся разглядывать мою одежду.
Трудно передать словами мое облегчение. Я добился, добился, чего
хотел! Не опоздал...
- Спасибо. Огромное спасибо. Вы и представить себе не можете, как я
вам благодарен. - Видя, что он все еще колеблется, не позвать ли кого на
помощь, я поспешил добавить: - Я подвержен внезапным приступам амнезии.
Однажды я потерял целых пять лет.
- Да, вам не позавидуешь, - медленно произнес он. - Вполне ли вы
пришли в себя, чтобы ответить на мои вопросы?
- Не приставай к нему, милый, - ласково сказала Джейн. - Похоже, он
славный парень и попал сюда по ошибке.
- Посмотрим. Итак?
- Да, теперь со мной все в порядке... Но тогда у меня спуталось все
на свете.
- Ладно. Как вы сюда попали? И почему так одеты?
- Сказать по правде, я и сам не знаю, как здесь очутился. И не имею
ни малейшего понятия, где нахожусь. Приступы накатывают всегда так
внезапно... А одежда... Можно назвать это причудой. Гм... Вы тоже необычно
одеты. Вернее, не одеты совсем.
Он взглянул вниз, на себя, и усмехнулся:
- Ах да. Я вполне осознаю, что то, как мы с женой одеты... точнее,
что мы раздеты, потребовало бы объяснений... при определенных
обстоятельствах. Но вместо этого мы бы предпочли получить объяснение от
вас. Вы не здешний, не говоря уже о странности одежды. А мы живем здесь -
так, как нам хочется. Эта территория принадлежит Денверскому клубу
оптимистов.

Джон и Дженни Саттоны оказались людьми по-своему утонченными,
лишенными предрассудков и дружелюбными. Они были из тех, кого не пугает
неожиданный гость, - у них для него всегда найдется чашечка чая. Джона
явно не устроили мои неуклюжие объяснения, и он все порывался устроить мне
перекрестный допрос, но Дженни сдерживала его. Я твердо держался версии о
"внезапных приступах потери памяти" и сообщил, что со вчерашнего вечера,
когда был в Денверском Нью-Браун паласе, ничего не помню. Он выслушал меня
и сказал:
- Ну ладно, все это очень интересно, даже увлекательно. Думаю, что
кто-нибудь захватит вас в Боулдер, а оттуда автобусом доберетесь до
Денвера. - Он вновь осмотрел меня с ног до головы. - Но если взять вас в
клуб, боюсь, что ваше появление вызовет сильное любопытство.
Я осмотрел себя. И почувствовал неловкость оттого, что я был одет, а
они нет. И при этом неестественно выглядел я, а не они.
- Джон, а не проще ли мне освободиться от одежды?
А что мне было стесняться? Правда, раньше я никогда не посещал лагеря
нудистов - просто не видел в них смысла. Но мы с Чаком провели несколько
выходных, загорая нагишом на пляжах в Санта-Барбаре и Лагуна-Бич, но пляж
- совсем другое дело.
- Конечно, так будет лучше, - кивнул он.
- Милый, - сказала Джейн. - Можно представить его как нашего гостя.
- М-м... верно. Моя единственная и неповторимая, направь-ка ты свое
прекрасное тело в клуб. Повращайся там среди народа и постарайся, чтобы
всем стало известно, будто мы ждем гостя из... Откуда будет лучше, Дэнни?
- Из Лос-Анджелеса, Калифорния. Я ведь действительно оттуда. - Я чуть
не сказал "из Большого Лос-Анджелеса" - и понял, что мне придется следить
за своей речью. Не сказать бы "хваталка" вместо "кино".
- ...Из Лос-Анджелеса. "Дэнни из Лос-Анджелеса" - большего и не
требуется. У нас не принято называть друг друга по фамилии, если кто-то
сам того не захочет. Итак, сладость моя, представь дело так, будто всем об
этом давно известно. Через полчасика выйдешь к воротам - якобы встретить
нас. А сама тем временем захвати мою спортивную сумку и иди сюда.
- А сумка зачем, милый?
- Чтобы спрятать этот маскарадный костюм. Уж очень он необычен...
даже для такого любителя причуд, каким нам отрекомендовался Дэнни.
Я поднялся и поспешил спуститься в сад, пока Дженни Саттон оставалась
в комнате. Иначе как мне потом объяснить Джону мою "стыдливость"? А в
кустах никто не увидит, что под одеждой вокруг талии у меня намотана
золотая проволока на двадцать тысяч долларов - по ценам 1970 года.
Много времени раздевание не заняло:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32